Пара проводила почти все свободное время вместе, и им было не столь важно, как именно его проводить. Они неспешно прогуливались по вечернему городу, через шутливые протесты покупая друг другу калорийное мороженое, или оставались дома, на кровати с розовыми простынями и большим плюшевым мишкой у изголовья, выигранным когда-то вместе с еще несколькими милыми вещицами в одном тире благодаря острому глазу девушки. Они взахлеб говорили о любви по ночам, и их слова нередко перетекали во вздохи страсти, наполнявшие бархатистой нежностью каждый закуток с любовью обставленной квартиры. Они жили, с головой погружаясь друг в друга, и тогда меня еще не было с ними, потому что не было для меня места в сладковатом тумане лоснящихся тел и чувственных прикосновений.
Как я и говорила, все свободное время они уделяли друг другу. К несчастью, свободного времени для них почти не существовало. Бывало так, что юноша, выйдя за порог их совместного жилища одним ранним утром, приходил обратно лишь несколько недель спустя, и девушке, которая не работала, приходилось ютиться в четырех стенах в одиночестве. Она находила отдушину, созваниваясь с давними подругами, и тоже пропадала, но ненадолго и, преимущественно, по ночам. Заявлялась она обычно засветло, потная, усталая и довольная, с потекшей косметикой, и изнеможенно падала на пуховую перину, встречая первые лучи солнца недовольной гримасой. Так повторялось изо дня в день, пока не приезжал юноша и покинутая доселе квартира вновь не превращалась в средоточие любви и уюта.
В один момент все переменилось. Девушка возвратилась домой глубокой ночью, когда до первых лучей было еще далеко. Она закрыла за собой двери; шатаясь, сделала несколько шагов к спальне и, не посмев дотронуться до дверной ручки, обессиленно сползла на холодный пол. С ее подбородка закапали блестящие крапинки слез.
Именно тогда я появилась. Когда закапали слезы. Именно тогда я появилась. Та, кто сидит в углу. И именно тогда стала расти моя тень.
Конечно, я осознала себя не сразу. Потребовалось время – десяток, а может и больше, дней, чтобы зрение мое прорезалось, и я начала осознавать, что происходит вокруг. Когда я впервые сумела взглянуть на мир, понюхать, услышать его, девушка говорила по телефону, о чем-то споря со своими родителями.
-…и все, чего я прошу – это лишь погостить у нас. Несколько дней!
— Шалава? Вот так, значит?! – вспылила она после очередной паузы. – В таком случае, идите вы оба на хуй!
Она сильно переменилась за эту пару недель. Стала дерганной и нервозной. Перестала звонить подругам. Любовь, испытываемая ей к юноше, никуда не делась, однако теперь в их романтическую идиллию начали закрадываться нотки тревоги. Когда он в очередной раз уехал, девушка занялась привычным для нее по вечерам нанесением косметики. Только на сей раз она не планировала никуда уходить.
Едва стукнула полночь, как в дверной звонок неожиданно позвонили.
— Уже иду! – томно отозвалась она и отдернула защелку.
На пороге квартиры стоял силуэт мужчины. Он был высок и широкоплеч, и проникающий в подъезд лунный свет плавно ложился на его обнаженные мускулистые плечи. Девушка, по-видимому, улыбнулась ему, потому что приглашающе склонилась набок ее голова и выгнулось назад крутое бедро, натянув шелковистый халат.
Мужчина порывисто вошел внутрь, а она обольстительно хохотнула и поманила его за собой…
С тех пор он приходил неоднократно. Каждую ночь, когда юноши не было дома, в одно и то же время, безмолвно и безропотно он обхватывал ее мощными руками и нес в спальню, подергиваясь от возбуждения. Их с мужем секс проходил теперь гораздо тише и быстрее, однако с незнакомцем… С незнакомцем она вела себя в разы разнузданнее. Громкие стоны сменялись вздохами блаженства, а затем перетекали в откровенные разговоры о юноше, о его слабостях и недостатках. Пока любовник невнятно шептал ей что-то в ответ, девушка жаловалась ему, не замолкая ни на секунду.
— Хмпф. Да я и не любила его никогда, — как-то сорвалось с ее уст в одну особенно жаркую ночь.
Со следующей же ночи вместе с широкоплечим мужчиной пришел еще один гость. Это была невероятно стройная женщина с длинной черной косой, перекинутой через плечо и струящейся до самых ног через ложбинку между двумя большими упругими грудями. Девушка приняла их также охотно и желанно, и к стонам страсти в спальне добавились хлесткие, словно плетью, удары и мольбы. Девушка молила:
— Еще. Еще. Еще. Еще…
Пару дней спустя вновь вернулся муж. Его разлука с женой на сей раз была особенно длительной, поэтому в глазах его горел неудержимый огонек желания. Он нежно подхватил ждущую его в гостиной девушку на руки и понес в спальню. Очень скоро оттуда послышались привычные моему уху отработанные стоны.
— Еще, — повторяла девушка будто бы машинально. – Еще. Еще. Еще. Ещ…
Ее голос вдруг надломился, сорвавшись, как вылетевшая пружина, на сдавленный, визгливый всхлип, и едва сдерживаемые до сих пор рыдания наконец прорвали плотину притворства.
— Я не могу… — она рыдала навзрыд, запинаясь и сглатывая, — Я не могу больше!
Эту ночь они провели, не сомкнув глаз, в объятьях, полушепотом рассказывая друг другу разные глупости. Юноша никуда не ушел тем утром. И следующим. И следующим за ним. Он подавал ей кофе в постель и жарил яичницу с беконом, обеспокоенно отвечая на штурмующие его телефон звонки. Девушка сама подошла к нему, едва закончилась очередная гневная тирада по телефону. Обвила руки вокруг его талии, положила на плечо подбородок…
— Эта работа слишком важна для тебя. Для нас, — добавила она, целуя его в щеку.
Он нежно посмотрел на нее, беря ее руку в свою… На следующий день он ушел.
Девушка постояла в гостиной несколько минут, вслушиваясь в зачинавшуюся дождевую капель. А затем взяла телефон.
— Привет. Я хочу поговорить о том, что между нами произошло.
Долгая пауза.
— Это несправедливо! Я вообще не хотела этого!
— У меня есть муж. Ты… ты не должен был снова появляться в моей жизни! Это было… это было… случайно!
— Я знаю! «Не подавать виду», ты уже говорил это. Но я не могу просто взять и передать это какой-то другой паре…
— Я – не ты, Абрахам! Может быть, тебе это и далось легко…
— Ч-ч… ч-что ты имеешь в виду? Причем здесь… остальные?
Телефон выпал из ее обмякших рук и с хрустом ударился об пол. Она постояла в гостиной еще несколько мгновений, бормоча что-то невнятное тихим, угасающим голосом. Затем медленно побрела в спальню.
Она не притрагивалась к косметике в этот день. Единственный раз, когда она удосужилась выйти в коридор из насквозь зашторенной комнаты, произошел незадолго до сумерек. Она держала в руках фотографию в стеклянной рамке и тихо всхлипывала, а я наблюдала, как дрожит от обиды ее подбородок. Вдруг в ее глазах сверкнула оранжевая искра гнева, и она, повинуясь мимолетному порыву, размахнулась, с силой метнув фотографию об стену, прямо туда, где находился мой угол. Стеклянная рамка разлетелась вдребезги, а фотография опустилась на пол прямо передо мной. С нее на меня глядела молодая девушка в вызывающем макияже. Позади нее сверкали красными глазами – дефект пленки – лица двух тонконогих блондинок. За талию девушку осторожно приобнимал крупный широкоплечий мужчина в кружевной, явно щегольской, белой рубашке с вырезом, а между ними, корча нарочито брезгливую физиономию, затесалась еще одна девушка с копной черных, как смоль, волос, заплетенных в длинную косу. На смазанном фоне фотографии угадывался еще один силуэт, тонкий и тщедушный, необязательный, как призрак, однако он был слишком нечетким, чтобы понять, кто на нем изображен. Внизу белым маркером было неряшливо растянуто: ДрУзьЯ. нАвЕКи.
Едва стукнуло полночь, как они пришли. Теперь их было четверо. К прежней паре добавились два тонких, белокожих силуэта – практически близняшки – прижавшиеся друг к другу в испуганной, застенчивой позе. Они стояли мертво, недвижимо, словно статуи – мужчина, женщина и две девчонки – пока по крышам барабанил разошедшийся ливень. За окнами вдруг сверкнула пурпуром трескучая молния, на мгновение – лишь на мгновение! – но открывшая моему взгляду их истинный, неприкрытый тьмой облик.
— Не подавать виду, не подавать виду, — услышала я, как лихорадочно бормочет про себя девушка. От ее прежней обольстительности не осталось и следа, а легкая дрожь, которую я раньше принимала за похоть, грозила перерасти в полноценный мандраж.
Она сделала приглашающий жест в глубь квартиры. Рука ее неожиданно затряслась, и она тут же поймала ее запястье другой рукой. Но, похоже, сделала это слишком резко, потому как гости обеспокоенно забормотали.
— Все… хорошо, — заверила их девушка, нервно хохоча. – Заходите. Заходите! Мои… любимые.
Силуэты медленно, один за другим, перешагнули порог. Прошел в дверной проем широкоплечий мужчина, выкручивая туловище в разные стороны, будто то было головой; за ним – большегрудая женщина. Близняшки мелко-мелко засеменили следом, все еще не выпуская друг друга из объятий.
— Сюда.
Девушка протянула руку к дверной ручке в спальню… Но вдруг отдернула руку.
— Нет, — прошептала она.
Гости взволновались еще больше.
— М-ммхм? – натужно промямлил широкоплечий мужчина. Теперь, когда он не сдерживался, его голос оказался на удивление высоким и визгливым.
— Нет! – крикнула она прямо ему в лицо, заставив меня вздрогнуть. – Пошел ты на хуй, урод! И вы – двое — чтобы никогда не появлялись в моем…
Мужчина хладнокровно рванулся в ее сторону, замахиваясь толстым, как бревно, отростком, и с треском впечатал в стену. Квартиру тряхнуло, как от землетрясения, из шкафа на кухне посыпалась посуда… Девушка со стоном сползла на пол, оставляя на стене длинный кровавый след и обнажая огромную, толстую трещину, оставшуюся от удара.
— Ы? – маленькая, круглая голова пытливо склонилась на бок, рассматривая подергивающееся тело.
Девушка, хрипя, повернула к нему разбитую голову и плюнула кровью. Пальцы на безвольной руке сложились в неприличный жест…
Я неудачно пошевелилась, и четверо деформированных, перетянутых колючей проволокой голов тут же развернулись в мою сторону. Большегрудая женщина, стоявшая к моему углу почти вплотную, подошла ближе и осторожно склонилась надо мной, выпустив струю тухлого воздуха прямо мне в лицо. Мясной отросток, растущий из ее головы, свесился вниз, плюхнувшись на пол с чавкающим звуком.
— Ты… так… чертовски… привлекательна!.. – спела она своим утробным, полощущим голосом.
И тогда, именно в тот момент, когда она это сказала, именно в тот момент, когда последняя капля жизни покинула лежащее в другом углу побледневшее тело девушки, я поняла, что наконец-то могу двигаться.