Небольшой лесной массив с заброшенными гаражами и деревянными домишками, расположенный на окраине города и выделенный старым металлическим заборчиком, жители окрестных домов не любили. Они же и дали ему неприятную по звучанию, зловещую кличку «Гаражники», в соответствии с его репутацией места таинственного и проклятого. Рядом с теми местами — возле проезжей части и жилых бетонных домов нашёл себе пристанище небольшой бакалейный ларёк, в котором и работал наш главный герой — Гриша.
Гриша всегда, сколько себя помнил, был стойким материалистом и не верил во, всякого рода «злые» места. Он не был каким-то профессионалом в науках, не имел диплома физика, химика и прочих натуралистов, которых профессия обязывала не верить в мистику или магию. Гриша имел вполне обычный диплом литератора, который, казалось бы, должен наоборот подталкивать к вере во что-то иное, мистическое, но, как говорится, увы. Это неверие было вызвано не желанием похвастаться своей прогрессивной натурой перед окружающими, а скорее обычным жизненным опытом и чем-то интуитивным. «Раз я в жизни с этим ни разу не сталкивался и официально это отрицается и отрицалось столь долгое время, значит этого и нет вовсе. Вон сколько померло за всю историю и не одного призрака» — рассуждал он. При этом, в глубине души Гриша был этим фактом расстроен. Этот факт делал мир, хоть и не изученный до конца и со множеством перспектив в будущем — такими как летающие машины, телепорты и космические корабли, но тем не менее без какой-то особой изюминки. В подобных выводах и заключениях и тянулась его заурядная жизнь. На работе в бакалейной лавке покупатели часто рассказывали ему разные истории «из жизни» — их и не очень — о случаях в гаражниках. Понятно, что веры в эти истории не было, однако Гриша любил послушать разные злоключения из таинственных выходок гаражников.
— И вот, представляете! Иду я, а эти топоты за мной. — покупательница изобразила взволнованное удивление — Я испугалась вся, поворачиваюсь, а там ОН. Я оцепенела, сдвинуться с места никак не могу. Думала, что там прямо и умру — от испугу-то. А-н нет. Не тронул, сволочь. Мимо прошёл... Ой, а это у вас там крупа по акции-то, да?
— Где? Вот это вот? Да, по акции — Гриша мысленно добавил себе в коллекцию историю про таинственного ЕГО, подробности про которого решил не уточнять.
— Ой, тогда и это упакуйте, будьте любезны.
Подобных историй в его коллекции за время его работы на своём продовольственном посту скопилось немало. Некоторые покупатели любили делиться ими либо с ним, либо друг с другом, но делая это громко и эмоционально, стараясь чтобы их слышал не только собеседник, но и кам можно больше людей. Кто-то видел там чёрные силуэты, на подобии теней, которые жили своей жизнью на стенах тамошних построек, кто-то утверждал, что был свидетелем танца оборотней, кто-то наблюдал человекообразное облако. Одна бабулька, заведя со скуки разговор с Гришей, чуть-ли не крестясь, пыталась убедить продавца, что видела там однажды группку чертей, которые, весело смеясь, преследовали её аж до самого выхода из гаражников. Сам же Гриша считал, что тёмный лес и заброшенные здания являются крайне хорошими иллюзионистами, не хуже чем легендарные мастера ужасов, а иногда даже и лучше.
Так рабочий день и подошёл к концу, приближая время вечернего снежного пути, отдыха и различных форумов и книг.
Дойдя до остановки, Гриша расстроенно поник — дорогу перекрыли на ремонт и автобус шёл в обход. Попытке пойти до другой напрямик мешали серые бетонные блоки забора, окружающего какие-то старые, по виду давно не используемые постройки, который значительное расстояние тянулся вдоль ремонтируемой главной дороги. Поэтому, путь был один — в обход — как раз через гаражники. Эта мысль заставила лишь усмехнуться. «Видимо придётся тесниться через нечисть» — мысленно пошутил он, разворачиваясь назад.
Снег ленивыми стараниями засыпал попадавшихся прохожих, спешащих к теплу и уюту.
К гаражникам вела, через небольшой лесок, тонкая тропинка чуть занесённая снегом. По ней редко кто ходил — в основном, когда не было альтернативного пути. Шагая по этой тропинке, Гриша иногда распинывал в стороны снег и пытался высмотреть впереди железный заборчик. Свет от фонарей сюда уже почти не проступал, окончательно проигрывая в схватке с тьмой, и становилось жутко от мрака леса. Хоть Гриша и не верил в чудовищ, зато отлично верил в маньяков, алкашей и прочую, предпочитающую уединённые места публику. Где-то со стороны деревьев слышались старательные поскрёбывания — вороны или белки, как предполагалось. Наконец, впереди проявился тёмный контур шипастого металлического заборчика, через который вела тропинка между двумя кирпичными, частично осыпавшимися колонками без ворот. Гриша остановился и невольно поёжился обросшими по телу ледяными мурашками. Шум города сюда уже не доставал. Это место чем-то, очевидно своеобразным совмещением забора, леса и тьмы, напоминало кладбище. Постояв некоторое время, унимая мурашки и вглядываясь во мрак, он наконец двинулся дальше — в сами гаражники — так и норовившиеся его прогнать своими когтистыми ветвями, неприветливым ветром и мрачной мёртвой атмосферой, осыпая его снегом и сосновыми иглами, словно позорно освистывая.
Шагая по занесённой снегом тропке леса, в тишине, нарушаемой лишь зловещим дуэтом деревьев и ветра, чувствовалось некоторое напряжение, ожидание чего-то нехорошего, что вот-вот проявит себя, даст о себе знать и окончательно убедиться, что ты получишь это нехорошее послание. Ты можешь не верить в мистику, но в безлюдном тёмном лесу страшно. Если же в этом лесу есть заброшенные здания — ещё страшнее. Заброшенные же здания в этом гаражнике имелись в достатке — Гриша уже миновал обруиненный покосившийся деревянный, на дачный лад, домик с выбитыми окнами и без дверей в проёмах, коварно посматривающий на него своими тёмными пробоинами, скрывая в них что-то, о чём знать вообще лучше не следует. «Видимо, раньше тут вполне себе жили» — думал Гриша, медленно продвигаясь по хрустящему снегу дальше, словно боясь побеспокоить окружение даже лёгким шумом. Вдоль тропки попадались старые фонари, давно уже не работающие. Чуть дальше стали попадаться и другие деревянные домишки — по обе стороны тропинки — некоторые из которых были окружены склонёнными зубцами бывших деревянных заборов. По их внешнему виду сразу было ясно, что пустуют они давно. Мысленно успокаиваясь и стараясь как можно менее внимательно смотреть по сторонам Гриша миновал древние, занесённые снегом скамеечки.
Вдруг неожиданно нахлынувшее необычное чувство яркой вспышкой ворвалось в сознание, подчиняя его себе с боем — коротким но эффективным — вытесняя неприятное холодное напряжение. Их место заняла тёплая сонность и ватность, расслабленность и безмятежность, которые заботливо одели и согрели душу. Гриша даже остановился, поражённый внезапностью. Стоя так и прислушиваясь к себе, к своим новым ощущениям до его ушей долетела сквозь деревья и холод мелодия. Очень тихо — не то в голове, не то взаправду -, где-то далеко звучали писклявые средневековые мотивчики флейты. С каждым шагом звук постепенно обретал громкость и дополнительные мотивы, но так и оставаясь одновременно где-то на задворках сознания, словно часть хорошего сна. Мелодия манила, тянула, расслабляя и успокаивая сильнее. Впереди, слева от тропинки расположились тёмные сумрачные очертания прямоугольных зданий, бывших некогда гаражами, с любовью укутанные в снежные перины. Забытая мелодия древности, словно за руку, вела к кирпичным постройкам. Гриша заворожённо дошагал до развилки тропы и принялся вглядываться в сторону гаражей. Страх испарился, был прогнан воздушными нотами волшебных сюжетов, разливавшихся по окрестности, оживляя её, делая гостеприимной и доброжелательной. На перекрёсток гаражей, сквозь тьму прошмыгнула странная волшебная фигурка и стала, кружась, вальсировать, торопливо перебирая пальцами по небольшой палочке, удерживающейся у рта. Снег и сумрак, в паре друг с другом значительно затрудняли обзор, но всё же, даже так у фигурки была заметна шляпка с пером и живущий отдельной — танцующей и весёлой жизнью плащ. Гриша готов был поклясться, что небольшая фигурка напоминала какого-то пажонка со старых потёртых и пыльных картин. Лес и постройки жили средневековьем. Разбитые, обрисованные граффити гаражи, каркас какого-то старого автомобиля — не то москвича, не то запорожца — символы совершенно другой эпохи, в данный же момент словно пропитались чем-то магически средневековым, словно и они являются его непременными и бесспорными атрибутами. Словно на старом балу, на стенах гаражей проглядывались танцующие тени людей. Тени составляли компанию фигурке, танцуя в парах и поодиночке, общаясь друг с другом — бесшумно и безмятежно, так и зазывая к себе. Хоть и стояла зимняя тьма, но Гриша буквально чувствовал их, ощущал нутром, словно живя ими, словно он там — вместе с ними веселится и пирует. Кружась в танцах и поглощая явства, совсем потеряв счёт времени.
Очнулся. Он стоял вдали от гаражей, на тропке, спрятанный снегом и тьмой от окружающего мира. Ветер яростно пробирался сквозь щели в куртке и жадно отбирал себе тепло, стараясь насытится им, утолить свой дикий голод. Только теперь он ощутил, что стало заметно холоднее. Ничего не понимая и озираясь по сторонам, всё пытался понять, что произошло, но натыкался лишь на очертания деревьев да черноту ночи. Впереди, за верхушками деревьев виднелась заброшенная, тёмная и одинокая девятиэтажка оценивая его множеством своих чёрных глубоких глаз.
Гриша поплёлся дальше — до остановки, куда и шёл изначально. В голове приятной лёгкостью шумело, однако удаляясь всё дальше и дальше, на душе вдруг стало пустынно, казалось, что если уйдёшь — упустишь что-то важное, что-то светлое. Тело вновь налилось тяжестью, вытеснив собой ватность. Реальность полноправно вернула свою силу.
Гриша вышел из проёма гаражников и направился по лесу к остановке и дальше — домой, миновав каркас здания. Этот путь сопровождала задумчивость, то и дело проматывая перед глазами воспоминания о тенях. Посмотрев на телефон, выяснилось, что будто случайно выпали из кармана времени аж два часа. «Наваждение» — крутилось в голове — «Морок и наваждение, но зато какой!».
— Это точно не моё! — будучи уже дома проговорил Гриша, с удивлением обнаружив у себя в кармане куртки странного вида серебряный перстень, хаотично усеянный множеством рун, чем-то напоминающих древнескандинавский стиль, пробуждающий воспоминания о викингах и драккарах. — Может кто-то в автобусе подкинул? Только зачем?
«Может - сама собой возникла мимолётная мысль, которая вскоре забылась - это связано с теми тенями?»
Дома было тепло и уютно. За интернетом время пролетало незаметно, принеся с собой глубокую ночь — пору сновидений. Гриша лазил по разным сайтам, переписывался с друзьями в соцсетях. Некоторым из них он рассказал про видение в лесу, естественно, в шуточной форме — в стиле «отдыхать мне нужно больше». В основном, история веселила и рождала цепочки новых историй из жизни, которые стремились на роль мистических. Лишь кто-то прислал ему вместо ответной истории ссылку на чей-то блог, где описывалась история гаражников. Там говорилось, что гаражники раньше были жилой зоной. Где-то, начиная с 80-х годов люди стали массово оттуда съезжать в новостройки, пока наконец это место не осталось безлюдным. Вначале хотели вырубить лес, снести здания и застроить пустыри то-ли заводом по производству машин, то-ли просто обустроить до промзоны, но, из-за перестройки, то дело было брошено. Постепенно о заброшках так и забыли. Начиная с 2000-х там стала твориться чертовщина — то видели светящиеся шары, летающие над вершинами огороженных деревьев, то мелькающие фигуры, то вообще пришельцев. Так это и продолжается до сих пор. Люди не очень то любят то место, поэтому и не особо шастают туда. Там даже алкаши не собираются, а те, кто часто там собирался теперь либо бросили пить, либо за километр обходят тот массив. Кто-то оттуда даже попал в типовую газету про мистику, утверждая, что пошёл уединиться и выпить вдали от городского шума и суеты и попал в прошлое — аж в Киевскую Русь. Гриша с интересом просматривал блог и вспоминал своё приключение. Приятно было верить, что что-то столь необъяснимое, странное и выделяющееся на фоне остального имеет место быть, однако мозг подло подсказывал ему, что скорее всего тому есть логические объяснения — и, скорее всего, весьма обычные и тривиальные.
— Например, там в гаражах варят какую-нибудь муть. — проговорил он в монитор — Это бы объясняло нахлынувшее ватно-сонное состояние в тот момент. Магией, к сожалению там и не пахнет, а пахнет чем-нибудь другим — какими-нибудь побочными парами их производства. По крайней мере, тогда становится логично, что именно они и пустили слух о проклятой составляющей этого места, дабы там особо не тусовались захожие-прихожие.
Такие мысли окончательно навевали тоску и убивали весь таинственный мистицизм, окончательно загоняя в тёплую дрёму сна.
Всю ночь ему снились гаражники, какие-то танцующие тени. Истории услышанные им от покупателей сменялись одна другой, словно в огромном стереоскопе. Гриша видел и человекообразное облако, которое прогуливалась по лесу, заглядывая в полуразрушенные дома, словно что-то или кого-то выискивая, и пир среди руин старых заснеженных гаражей, и веселящихся чертят. Он также видел и ЕГО. Тогда, во сне он сразу понял, что это именно ОН. Гриша сразу прозвал его Графом — по общему внешнему виду. Если бы он мельком увидел его в городе, то подумал бы, что кто-то очень высокий и крупного сложения пародирует успешного викторианского господина — чёрный цилиндр, сюртук — длинный, почти до колен, — прикрывающий чёрный галстук, чёрные лакированные туфли. Только трости не хватало к окончанию этого образа позапрошедшего столетия. Граф запомнился во сне больше всех, так как фигурировал он почти во всех его отрывках, выступая своего рода проводником в мир празднества. Только одно его отличало от человека — на, украшенном бакенбардами лице был лишь рот. Не было ни носа, ни глаз, ни ушей, ни даже морщин — просто гладкая пустая поверхность. Тем не менее страшным тот сон назвать было нельзя — скорее наоборот, он был из таких типов сна, просыпаться после которых было грустно и неохоче. Весь сон заключался в безмятежном общении, веселье, пиршестве и действии. Хоть и помнился он лишь обрывками. Гриша проснулся бодрым и выспавшимся — впервые за долгое время, и у него было прекрасное настроение при этом — возможно впервые за много лет.
День в бакалейной лавчонке протекал обычно — приходили люди выбирали товары, спрашивали, покупали и уходили. Некоторые перекидывались с продавцом парой фраз не относящимся к качеству или альтернативе товара, по-типу погоды или последних мировых, и не очень, новостей. Подсознательно хотелось, чтобы спросили именно о них — о гаражниках, чтобы поделиться и своей собственной историей, но подвоза таинственных рассказов в этот день так и не наблюдалось, пока морозное зимнее утро сменялось более тёплым днём и обветренным вечером. Наконец, пришло время закрываться.
В этот раз гаражники показались ему другие — пустые и грустные. Вчерашний снег хрустел под ногами, ветер, торопливо протискиваясь сквозь стволы деревьев, так и норовил вытолкнуть его обратно — за забор, врывался в заброшенные дома и создавал осуждающий гул и свист, давая понять что ему тут не место. Не было и намёка на мистику. Тем не менее было жутковато. И всё же, несколько успокаивало то, что пропавших в этих местах людей за всё время существования гаражников при столь многочисленных описанных странных событиях было крайне мало.
Дойдя до знакомой развилки Гриша остановился. Кирпичные прямоугольники гаражей провожали его взгляд до конца — до второго выхода из обнесённой забором зоны, через покосившийся шлагбаум, лениво разлёгшийся поперёк белой дороги. Идти через лес с многоэтажкой не очень хотелось. В этот раз не было и намёка на странное вчерашнее состояние — была ясная бодрая голова, холод, напряжённость и грусть, навеянная общим видом развалин. Осторожно, со скрипом и хрустом ступая по дороге и осматривая стены гаражей, путь пролегал к выходу — на пустую, некогда автомобильную дорогу, ведущую через лес на заполонённую городским шумом, светом, суетой и жизнью главную. Миновав проржавевший и заснеженный каркас автомобиля, он напоследок развернулся, не решаясь кощунственно взять и уйти, не убедившись окончательно. Однако, как и следовало того ожидать, мистики не было — просто обычный, навсегда заснувший массив.
Дорога так и оставалась в состоянии ремонта вот уже где-то с месяц. Гриша уже привык добираться до нужной ему остановки через злополучные гаражники. Теперь же страха они не вызывали тем более — и лес, и заброшки, и гаражи — всё это казалось ему привычным, уютным, тихим и спокойным. Старый случай уже почти забылся, смешавшись с воспоминаниями о снах. Лишь пару раз ему, казалось, послышался чей-то смех, что было приписано играм ветра с деревьями. Дни стали идти как и обычно — монотонно и серо. Днём Гриша продавал различные товары, а вечером засиживался в интернете, читая различные форумы. «Хобби что-ли найти» — рассуждал он в перерывах между интернетом, за чаем, когда сидел на кухне и уединялся в свои мысли. По выходным были встречи с друзьями — такие же однообразные, состоящие из посиделок в баре и разговорах — итогах недавнего времени. Вера в мистичность гаражников окончательно свелась в категорию сказок. Так и тянулось потихоньку время, окуная его в будни и утягивая его за собой.
— А хорошо колечко-то! — Гриша разглядывал себя в зеркало, надев на палец левой руки серебряное кольцо в странных рунах. Вместе с рыжей шевелюрой и бородой он создавал впечатление древнего скандинава — викинга. Эта схожесть была бы ещё более выраженной, если бы не его общая щуплость. Сегодня он вспомнил про кольцо благодаря сну и решил надеть его перед выходом на работу. В том сне он снова видел Графа, гуляющего по окрестностям гаражников и попеременно общающегося со странными и смутными его обитателями. И на руке у него красовалось похожее кольцо.
— Как-то всё иначе! — непроизвольно вырвалось у него, едва только он ступил ногой по затоптанной снежной тропке пару шагов через вход. В этот раз гаражники были какими-то другими — особыми! Гриша не мог описать всю полноту захвативших его чувств, единственное, что он смог выделить наверняка, так это чувство нереальности. Все проблемы, прежние и будущие события словно перестали иметь для него значение. Имело значения только то, что сейчас! Казалось, словно это всё неважно, несущественно — и работа, и дом, и посиделки с друзьями, и однотипные зависания в интернете. Теперь же казалось, что гаражники — это не просто пустующие дома, гаражи и мрачный тихий лес, а нечто большее, не такое мрачное и пропитанное мистикой. Но не какой-либо мистикой, а душевной, признающей тебя своим.
Гриша шёл по уже приевшейся тропке и словно видел её впервые. Пустующие дома, казалось, зазывали его к себе, открывая ему не просто грязные холодные помещения, а целые неизведанные миры. Хоть они и имели тот же заброшенный вид, но можно было поклясться, что в них горит свет, течёт жизнь — весёлая и беззаботная. От внезапным потоком нахлынувших чувств Гриша остановился возле древней скамейки и, смахнув с неё заледеневший снег, сел, закурив.
Скрип снега приближался, постепенно выводя из задумчивости, пока окончательно не добрался до него. Что-то тяжёлое и массивное — словно стараясь вбить в заледеневшую землю скамейку — опустилось рядом. Это был ОН. В привычном сюртуке и шляпке-цилиндре. Некоторое время они молчали. Гриша понимал, что должен был испугаться, закричать и броситься наутёк — навсегда забывая дорогу сюда, но не хотел. Безмятежная аура Графа успокаивала, создавала ощущение абсурдности страха. Наконец, дружеским взмахом руки тот пригласил за собой. Пришло неожиданное спокойствие, уверенность и предвкушение чего-то хорошего.
Чем ближе они подходили к дому — разрушенному и полусгнившему — тем сильнее он преображался. Теперь же они стояли на пороге целого деревянного домика, обросшего окнами, дверью и крышей, как щетиной, который так и манил зайти и окунуться в его атмосферу. Внутри он оказался значительно больше, чем снаружи, обдавая гостей тёплым ароматом парфюма, всевозможных явств, ярким освещением и классической бальной музыкой на манер Штрауса-младшего. В этот момент гостей захлестнул поток празднества, унося с собой — в глубь дома — заставляя жить по их ритму, танцевать, пиршествовать, расслабляться, забывая о своей прошлой жизни. Огромный зал, освещённый гигантскими хрустальными люстрами со свечами был наполнен пёстрыми цветами широких платьев и мундиров сливающихся в одно большое размытое пятно, бросая в глаза сабли, накрахмаленные белоснежные парики и бахрому. За громадными, высотой почти со стену окнами, чуть завешанный бархатными шторами раскинулся флюгерами, черепицей, каретами и свечными фонарями город, словно сошедший с учебников истории. Запахи, звуки, тепло, кружащие фигуры ударяли и в нос и в мозг, кружа голову и пьяня рассудок и увлекая окончательно за собой, полностью подчиняя и поглощая, заставляя течь время всё быстрее и быстрее.
Гриша не помнил, как очутился на выходе из гаражников. Просто в определённый момент понял, что стоит тут, обдуваемый ветром и присыпанный снегом. Небо чуть осветлело, а часы показывали девять утра субботы. Усталости, как не странно, не было, как и обморожения от столь долгого пребывания на холоде. Была лёгкость, расслабленность, сытость и приятная усталость, словно ты только-что закончил заниматься тем, что тебе по душе. Постояв ещё некоторое время, противясь ветру и снегу засыпать и обморозить, Гриша направился домой.
Так и настала жизнь в предвкушении. Пятница ожидалась Гришей больше всего. Он и раньше ждал пятницу, но вызвано это было скорее нежеланием идти на работу, чем желанием чет-то заняться. Теперь же, наконец, появилось желание именно действий, ожидание чего-то по-настоящему интересного именно ему, а такого не было уже давно. Неделя стала тянуться медленно, тягуче, скрупулёзно отсчитывая, как мелочь в супермаркете, прошедшие дни. Но ожидание это было приятным — в конце него был приз.
В следующий раз Гриша не стал дожидаться Графа. Почувствовав знакомое ощущение он направился к интуитивно выбранному домишке — преображая тот шагами, как и прежде. Теперь за дверью оказалось совсем другое помещение. Дух совсем другой эпохи. Барная стойка, смокинги и томпсоны. Запах табака сигар и виски. Древние машины и небоскрёбы за окном. Джаз, теплом льющийся из саксофона прямо в уши. Впитывая виды и ароматы он интуитивно подстраивался под нужную эпоху с её привычками, становясь своим, окунаясь в их веселье. Призрак блаженства и отдыха вселялся в него и жил его жизнью, отставляя старые манеры на второй план. Тогда как на утро он приходил себя на выходе из гаражников — заброшенных, пустых и холодных.
Так это и тянулось — пятница за пятницей, месяц за месяцем, год за годом. Истории, привычки, эпохи, миры смешивались в его сознании образуя приятный симбиоз чего-то полноценного. В памяти оставались только самые яркие, интересные. Гриша помнил яркие тёмно-синие футуристичные небоскрёбы, пронзающие небо в дали, связанные с захватывающей электронной музыкой и крупной кольцевой планетой на небе, усеянном красивыми удивительными кораблями. Помнил и странного вида освещённое факелами и свечами подземелье с огромным пировальным дубовым столом, окружённым оборотнями, магами в классических островерхих шапочках и длинных плащах и големами. Помнил и любимых героев книг и фильмов. Помнил также и тихую, ночную, темноватую — лишь чуть освещённую оранжевым далёким фонарём и редким оконным светом — улочку старого города с интереснейшей интеллигентной беседой. Помнил и небольшой, брошенный и запустелый, как и многие мили вокруг, жёлтого цвета дом с колончатым козырьком, окружённый запущенными садами и увитым плющом чугунным узорчатым забором — хоть в нём и было пусто, зато в памяти было необыкновенное яркое летнее спокойствие и гармония, терпкие ароматы трав и цветов. И всё это его захватывало и преображало. Давало интерес, добрую неожиданность и мистичность происходящего. Так это и тянулось годами.
Придя однажды на прежнее место, с приятной, предвкушающей послерабочей усталостью, Гриша обнаружил окружённую предупреждающими знаками территорию, срубленные деревья и рабочую технику. Гаражники подлежали сносу. На их место собирались построить что-то другое — полезное и используемое. Так и подошла к концу его мистика. И потянулись дни, недели и месяца — однообразные, скучные и серые — вновь. Гриша не сдавался — после работы продолжал гулять по старым заброшенным местам, искал в интернете места с дурной, мистического рода, репутацией. Один раз даже съездил в другой город на выходных — в место, которое тамошние люди называли «Проклятые топи», да всё напрасно. Лишь сапог утопил по-неосторожности. Колечко он, естественно, так и носил, как знак принадлежности. Как знак того, что он тоже свой. В конечном то итоге это и стало его новой жизненной целью — с ней ему было легче. Да, как логическое завершение, под конец нарвался на одной заброшке на местного сумасшедшего с ножом. Так и подошла к концу эта странная история его мытарства.
Автор: Polarnik