День начался с протяжного звука автомобильного клаксона где-то вдали и карканья ворон во дворе. Я открыл глаза и потянулся за телефоном — час дня. Погода за окном была прохладная, пасмурная и ветреная — таким выдалось чуть ли не всё, близившееся уже к концу, лето. Другое дело, конечно, что если покидать дом по нужде пару раз в месяц, то недели, месяцы и даже времена года как-то сливаются в одно, ведь какая, по большому счёту, разница?
«Значит, сегодня закончу первый текст — там как раз страниц десять осталось. Начну следующий, а займёт он у меня... Сколько там страниц? Не помню. Да и ладно, посмотрим». Погружённый в мысли о своей работе в бюро переводов, я спускался к выходу. «Зайду в магазин, потом на почту... хотя нет, сначала на почту, чтоб с пакетом туда не тащиться...»
— Здрасьте! — донеслось до меня. В паре метров от меня стоял подросток лет четырнадцати.
— О, привет, Кирилл! — я приветственно приподнял руку.
Это было пять лет назад, когда я приезжал навестить родителей, тогда ещё живых и здоровых. Они тогда ещё сказали, что у соседей по лестничной клетке «что-то у сына с компьютером», а помочь с этим предстояло конечно же мне. Проблема заключалась в не переустанавливавшемся несколько лет Windows, а когда я с этим разобрался, глава семейства отблагодарил меня за помощь, протянув купюру, которой хватило на то, чтоб купить проездной и два раза заказать пиццу, так что я был не в обиде — вышло довольно выгодно.
С тех пор как я снова поселился здесь в прошлом году, эта семья, состоявшая из профессора-филолога Виктора Михайловича, его жены, которая также преподавала в местном вузе, Ирины Владимировны, и их сына — того самого Кирилла, была крайне приветлива со мной. Наверняка по старой памяти о родителях, с которыми они были в хороших отношениях, как мне казалось. Но тем не менее, их «Как дела?» всегда звучало будто бы неравнодушно. Пару раз они даже приглашали меня в гости, и мне приходилось вежливо им отказывать — люди, безусловно, хорошие, интеллигентные но это ещё не повод проводить с ними время. Кирилл также постоянно со мной здоровался, а в последние годы, как более-менее подрос, порой перекидывался парой слов при случае. Этим летом он закончил восьмой класс, и в целом был не по годам умён — не чета мне в его возрасте, ведь меня в четырнадцать лет мало что интересовало, кроме компьютерных игр.
— А вы куда идёте? — спросил меня Кирилл.
— В магазин, а что?
— Да нет, ничего, просто спросил. Я вот проходил мимо старой школы... — он вдруг осёкся.
— И что там?
— Да ничего. Ничего особенного.
Я кивнул в знак того, что мне пора, и пошёл. Этот диалог, пусть и немного странный, завладел моими мыслями не более, чем на мгновение. Мало ли что ему эта школа, в самом деле. Чуть отойдя от дома, я посмотрел направо. Как раз там и располагалась та самая школа, с облезшей тут и там краской, выбитыми окнами и щедро расписанная незамысловатыми граффити. Мне вспомнилось детство — она всё так же стояла, заброшенная уже тогда, ограждённая бетонным забором, высотой чуть больше человеческого роста, который тогда казался просто гигантским и абсолютно неприступным. Тогда то, что находилось за ним, представляло для меня огромный интерес, и я при любой возможности заглядывал через одну из узких щелей на территорию школы и, само собой, не замечал ничего необычного, что нисколько не ослабляло моего желания заглянуть туда снова. С другой стороны, в детстве подобный интерес может вызвать что угодно: от соседского кота, выглядывающего из окна первого этажа, до следа в небе от пролетевшего самолёта.
Повинуясь спонтанному желанию, я подошёл к ограждению — теперь уже не из бетона, а из арматуры, и положил на него руку. Заглянув между прутьями, как и всегда, не увидел ничего заслуживающего внимания или хоть немного необычного. Разве что я впервые обратил внимание, что школа выглядит один в один как та, в которой учился я, на соседней улице. В городе было немало школ, которые были спроектированы, спланированы и построены одинаково, что было довольно логично — не проектировать же каждый раз что-то новое, когда хочешь построить школу.
В таком случае прямо напротив главного входа должна быть дверь во внутренний двор, — прикидывал я. А левее тогда, получается, коридор, а в конце его — чёрный вход. Переведя взгляд ещё чуть левее, я невольно обратил внимание на ближайший дом — это было старое двухэтажное здание, скорее всего довоенное. Оно выглядело также довольно обшарпанным, и я впервые задумался, живёт ли там кто-то. «Не помню, чтобы видел, как туда заходили люди, либо выходили. Наверное, уже давно расселили. А чего тогда не снесли за столько лет? А кто его знает» — думал я уже после того, как развернулся и пошёл на почту.
* * *
Я как раз закончил перевод первого текста, когда раздался звонок в дверь. Короткая мелодия успела прозвучать три раза, пока я шёл к двери через гостиную и прихожую. Я посмотрел в глазок — у двери стоял Кирилл.
— Эмм, здравствуй. Что-то случилось? — поинтересовался я, думая о том, что на то, чтобы вот так заявиться ко мне, у него точно была причина. Узнать бы ещё, какая.
— Ну, как бы сказать... Я зайду, можно?
— Ну заходи, — с долей недоумения я наблюдал, как он переступает через порог, а затем медленно закрывает за собой дверь.
Кирилл повернулся ко мне и заговорил, будто бы с трудом подбирая слова: «В общем... Я про ту школу. Я видел, как вы сегодня на неё смотрели. Я просто уже давно думаю, забраться бы туда».
Вот тебе раз! Вот уж чего я от него никак не ожидал.
— И давно ты в свободное время по заброшкам лазишь?
— Я никогда! Поэтому и думал попросить вас о помощи.
— А, ну так бы сразу и сказал! — ответил я Кириллу. — Сейчас соберусь, потом к тебе сходим, ну, родителей предупредить, дескать, мама и папа Кирилла, мы пошли по заброшкам шататься. Ну и пойдём, а то чего нам время терять? Ну что ты на меня так смотришь? Родителям-то хоть сказал, куда на ночь глядя собрался или мне за тебя?
— Они не дома, уехали. До следующей недели.
— А, так ты всё предусмотрел. И ждал именно этого.
Кирилл кивнул.
Я смотрел на него и думал о том, в какой абсурдной ситуации оказался. Соседскому ребёнку (ну ладно, подростку) зачем-то очень понадобилось пробраться в здание заброшенной школы. Мало того, для этого ему понадобился я. И, судя по всему, настроен он был достаточно решительно, чтобы побеспокоить меня этой просьбой. Меня, а не кого-либо из друзей-одноклассников. Хотя это объяснению поддавалось уже проще — наверняка его ровесники предпочли бы провести очередной вечер в соцсетях. Стало быть, от меня требовалось всего ничего — отговорить его от таких глупостей. Шляться по заброшкам, может, и не столь странное желание в четырнадцать, но уж точно не то, чем следует заниматься, когда тебе уже вот-вот стукнет тридцать.
Вдруг вспомнилось, как что-то такое мне рассказывал один приятель. Было это давно, и забылись уже почти все детали той истории, но рассказ был про то, как он исследовал заброшки, пока был в детском лагере — в одной даже нашёл классные журналы 60-х годов и пионерскую форму, галстук с которой снял и оставил себе как трофей. Мы тогда даже сошлись во мнении, что что-то в этом есть, и будь я в таком возрасте, очень возможно, что тоже не отказался бы от такого времяпрепровождения. Я смотрел на Кирилла, который глядел на меня в ответ, будто бы зная, о чём я сейчас думаю, и ожидая моего решения. «А может, — размышлял я, — ничего страшного? Ну перелезем мы через забор, ну обшарим там всё за полчаса, да и пойдём обратно — и на этом всё. Вроде бы ничего сложного, а Кириллу впечатления. В конце концов, не на военную базу же идём».
— Хорошо. Давай, — только и сказал я, и в тот момент мне захотелось добавить, что я об этом пожалею.
* * *
На следующий день я занялся приготовлениями, а именно — заказал в интернете ручной фонарик, исключительно потому что фонарик на телефоне посчитал слишком слабым — светил он не настолько ярко и далеко, как мне бы хотелось. После обеда новый фонарик мне доставил курьер, я оплатил заказ, зашёл в ванную, не включая свет, и закрыл за собой дверь. Нажал на кнопку — и от неожиданности зажмурился. Фонарь светил исправно ярко — другое дело. Самое то, чтобы светить на себя снизу вверх, пока рассказываешь страшные истории — вспомнился мне киношный штамп.
На этом я решил, что дело практически сделано, уселся за компьютер и от нечего делать стал читать статьи про диггеров, радуясь про себя, что эти все заморочки — не для меня, и что нам предстоит всего-навсего короткая прогулка по никому не нужному зданию в двух шагах от дома. И ни тебе в подземку лезть в комбинезоне, ни ехать чёрт знает сколько километров в какую-то глушь. Я действительно представлял то, что нам предстоит, следующим образом: зайдём, быстро осмотрим и выйдем. Представлял, как уже по дороге домой скажу Кириллу что-нибудь вроде «Ну и сдалась тебе эта школа», и мы оба решим, что лучше бы остались дома.
Августовский день тем временем переходил в вечер, не по-летнему прохладный и какой-то неспокойный, пусть и лишь в моём разыгравшемся воображении. «День как день, погода как погода, ветер как ветер» — думал я, доставая из шкафа старую коричневую кожаную куртку и не менее старые ботинки. Фонарик сунул в просторный карман плотных камуфляжных штанов.
Да уж, теперь я готов ко всему! Должен признать, меня позабавила эта мысль. Чтоб меня, чем я занимаюсь?.. Но отступать было поздно — я, можно сказать, дал слово, а нарушать обещания было не в моих правилах — куда легче было следить за языком и лишний раз их просто не давать. Но раз уж дал, то будь добр... Да и к тому же, это ж с каким восторгом отнёсся бы к этому я-пятилетний, если бы как-то смог узнать, что ждёт его в будущем! Тем временем стемнело окончательно, а часы показывали почти одиннадцать. Я оделся и вышел из квартиры. Напротив двери, что меня почти не удивило, уже стоял Кирилл.
— Ну что, готов к приключениям? Готов впервые в жизни столкнуться с неизведанным, а?
— Ещё как! Наконец-то! — по восторженному тону Кирилла казалось, что мою иронию он принял за чистую монету и полагал, что я полностью разделяю его энтузиазм. Что ж, мне не жалко. Пусть хоть кто-то порадуется.
Мы вышли из подъезда и направились к школе. Вечернюю тишину нарушали лишь порывы ветра, достаточно сильного, чтобы сломать одну-другую тонкую засохшую ветку и гонять туда-сюда небольшие кучки опавших листьев, периодически подкидывая их на пару метров в воздух. После того, как мы прошли вдоль дома и повернули направо, ветер стал дуть прямо в спину — его порывы буквально подталкивали нас в сторону заброшенной школы, до которой оставалось пройти метров пятьдесят. Когда до ограждения оставались считанные шаги, Кирилл неожиданно дёрнул меня за рукав:
— Давай правее! Там кто-то стоит!
Я посмотрел налево и увидел у подъезда близлежащего двухэтажного дома мужчину — он стоял у подъезда и курил, одетый не по погоде в спортивные штаны и тёмную футболку. Значит, там всё же кто-то живёт, — заключил я. Смотрел он, к нашему счастью, в сторону от нас, и мы успешно прошли вдоль ограждения правее, так, чтоб нас от него надёжно скрывало здание школы.
— Ну что, давай, залезай. Или тебя подсадить? — указав на забор из металлических прутьев, обратился я к Кириллу.
Подросток в тот же миг ухватился за ограждение и через пару секунд спрыгнул уже с другой стороны. Я последовал его примеру. Перелезть через двухметровый забор не составило труда, я спрыгнул и первым делом нашёл в кармане то, что должно было стать главным источником света — фонари на территории школы, разумеется, не горели уже давно.
— Нам сюда, идём! — до меня донёсся голос Кирилла, который быстро зашагал по направлению к стене школы. — Там окна выбиты, можем пролезть.
— Сейчас, погоди-ка.
Мне очень захотелось кое-что проверить, и я осторожно обогнул школу, затем сделал ещё несколько шагов так, что теперь мне был виден старый дом — мужчины, который курил у подъезда, там уже не было. Отлично, значит, без наблюдателей — с этой мыслью я направился в сторону главного входа, поднялся по ступенькам на крыльцо и подошёл вплотную к дверям. «Вот мне просто интересно» — одними губами сказал я, обращаясь сам к себе, схватился за ручку и навалился.
— Эй, Кирилл! Иди сюда! — Кирилл, который выглядывал из-за угла, наблюдая за моими действиями, тут же быстрым шагом пошёл ко мне. Когда он поднялся на крыльцо и встал рядом со мной, вопросительно смотря на меня, я снова схватился за ручку и толкнул тяжёлую дверь. Она открылась, а я сделал два шага вперёд и демонстративно придержал её перед своим спутником.
— Прошу!
* * *
Я включил фонарик и стал медленно водить им слева направо и обратно, осматривая вестибюль, такой же, какой я видел на протяжении одиннадцати лет. Кирилл достал из кармана телефон, и вскоре лучей света стало два, второй, более слабый, был направлен вправо — туда, где был гардероб. Неспеша сделав пару шагов вперёд, я снова посветил по сторонам — да, планировка определённо такая же: вот одна лестница справа, вот другая слева; если пойти налево, а потом повернуть направо — в конце коридора будет третья. Окей, по крайней мере здесь мы не заблудимся.
— Ну что, пошли? — Указав жестом на ближайшую дверь, я вполголоса сказал Кириллу. — И смотри под ноги, так, на всякий.
Стоило нам дойти до лестничной клетки, как мне сразу бросился в глаза мусор — на ступеньках лежали какие-то обёртки, похоже, от шоколадных батончиков, а также пара жестяных банок: одна от «Пепси», другая, судя по всему, от какого-то энергетика — такого напитка я не знал.
— А это тут откуда? — раздался шёпот Кирилла.
— Ну а ты как думаешь? Смотри! — я повернул фонарик и посветил на ближайшую стену. Там виднелась подстёршаяся, но вполне читаемая надпись: «Сет и Лёня 28.7.1997», а чуть ниже виднелось ещё более лаконичное «КиШ». — Эта школа заброшена лет тридцать как минимум, а то и больше. Ты думал, за всё это время только нас посетила мысль зайти? Вообще, конечно... — тут я осёкся. — Я очень надеюсь, что здесь не обосновались бездомные. А то не хотелось бы встретить здесь кого бы то ни было.
Я замолчал и внимательно прислушался, будто бы ожидая, что если тут кто-то есть, то он обязательно сейчас даст нам это понять тем или иным образом, но не услышал ничего, кроме ветра снаружи. Мы принялись медленно подниматься по лестнице: Кирилл светил нам под ноги, а я — по сторонам, примечая то тут, то там, ещё надписи. Очевидно, что за все эти годы здесь кого только не бывало — мне представилась компания подростков-неформалов, сидящих на тех самых ступеньках, по которым мы поднимались. И пристанищем для бездомных это место наверняка когда-нибудь тоже служило, главное, чтоб не до сих пор. Тем временем ступеньки закончились, я отодвинул дверь, поморщившись от негромкого, но неожиданного в такой тишине скрипа, и вышел в коридор, как вдруг «ХЛОП!»
«ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП!»
— Твою-то! — От неожиданности у меня сбилось дыхание, но чтобы определить природу звука, мне хватило пары секунд. — Вот сдалось кому-то именно сейчас запускать свои сраные петарды! Ты там как, живой?
— Д-да, живой, — Кирилл явно испугался не меньше моего.
— Что ж, зато теперь нам здесь ничего не страшно, — я перевёл дух. — Так, нам туда.
Мы стояли как раз у прохода в коридор направо. Я открыл дверь и осмотрелся: слева были двери в кабинеты, все они были либо приоткрыты, либо открыты настежь. Справа — под длинным подоконником, как и на лестнице, хватало мусора: под слоем пыли виднелись какие-то обёртки, пакетики от чипсов и других закусок и ещё жестяные банки. Дверь ближайшего к нам кабинета была открыта, и мы аккуратно переступили через порог.
От интерьера почти ничего не осталось: две парты, не считая учительский стол, а в дальнем от нас углу — три стула, и больше ничего, если не считать жестяного ведра в центре комнаты. Рядом лежали какие-то пыльные тряпки, а в самом ведре я обнаружил какие-то бумажные ошмётки и обгорелые деревяшки.
— Ну да, понятно. — сказал я сам себе. Как я и полагал, когда-то в этом самом классе собирались бездомные, а в этом ведре, стало быть, разводили костёр. Спасибо хоть, что всё не спалили к чертям.
На полу у ведра также валялись разбитые стеклянные бутылки, а кроме них одна целая, со стёртой этикеткой и закрытая. Недопитая.
В остальных классах было мало интересного. Пыльные парты, стулья и подоконники, надписи с датами, именами и кликухами тех, кто здесь бывал до нас — всё это мы уже видели, и это нам быстро наскучило. Разве что запомнилось художество: в одном из кабинетов на весь учительский стол была нацарапана голова с ирокезом с подписью «ПАНК». Закончив с кабинетами в этом коридоре, мы поднялись по лестнице на третий этаж и стали осматриваться уже там. Становилось ясно, что если здесь и было хоть что-то, что могло представлять интерес, его растащили наши предшественники, которых за эти годы вполне могло набраться трёхзначное число. Двери в классы были открыты на третьем этаже, как и на втором, за исключением двери в кабинет под номером 312 и кабинета через один от него — эти были попросту выломаны. Видимо, кому-то когда-то очень хотелось туда попасть, хотелось настолько, что какие-то там двери не стали для них препятствием. Ничего особенного не нашлось и в актовом зале, разве что прямо на сцене было свалено тряпьё, представляя собой импровизированные лежанки — ещё одно пристанище для неимущих.
Мы спускались с третьего этажа на второй. В итоге всё свелось к тому, чего я и ожидал изначально, и стало выглядеть занятием бесполезным и не особо интересным. Почти половину школы мы уже прошли, выходит, сейчас пройдём по коридору мимо спортзала, дальше направо — туда, где нас испугали петарды, там спустимся и обойдём ещё первый этаж, чтобы вернуться домой, точно ничего не упустив.
Лестница кончилась, и мы снова оказались в коридоре. Стоило мне только пойти, как каждый мой шаг стало сопровождать странное чувство, будто пол под ногами едва заметно вибрировал, как когда под тобой проносится поезд метро где-то под землёй, только более слабо, равномерно, и вибрация будто бы была вызвана именно шагами. Я на секунду замер, затем снова прошёл чуть вперёд, больше не замечая ничего странного. Наверное, показалось.
Наше внимание (именно наше, так как Кирилл обернулся одновременно со мной) неожиданно привлекла дверь напротив спортзала, которая была с виду плотно закрыта. Я протянул руку, взялся за дверную ручку и толкнул дверь — она не поддалась. Значит, на себя, наверное — нет, закрыто.
— Ты только посмотри! Кажется, это единственная закрытая дверь на всю школу, — я искренне удивился.
Ведь действительно было нечто странное в том, что в давно заброшенном здании, которое, как мы выяснили, приняло за эти годы порядком гостей: неформалов, беспризорников и просто любителей острых ощущений, остался неисследованный уголок. Я поводил фонариком, изучая дверь сверху донизу, даже зачем-то постучал по ней — дверь как дверь, обычная, деревянная, не железная. Что примечательно — ни царапины. Это немного сбивало с толку — я полагал, что уж выломать её кто-то должен был попытаться. Загадка какая-то — иначе и не скажешь. Я отошёл от двери, и на моё место стал Кирилл. Он подёргал за ручку, затем, как и я, посветил на неё фонариком с телефона, будто бы в надежде увидеть что-то, чего не заметил я, какую-то секретную кнопку, которая бы её открывала. Естественно, никакой кнопки там не было. Пора было двигаться дальше.
— Ну идём, а то так всю ночь простоим! — я позвал Кирилла за собой.
— Странно как-то, скажи.
— Это уж точно. Ну ладно, пойдём уже. Можем ещё вернуться.
Коридор второго этажа, а затем первый этаж мы осматривали уже с куда меньшим энтузиазмом. Заглядывали в очередной класс, видели там всё те же парты и стулья и следовали дальше, так что если в каком-то из кабинетов и было что-то, что можно было взять в качестве трофея или хотя бы сфотографировать на память, оно там и осталось. Минут через десять мы вышли в вестибюль — мы уже видели всё, и я было думал направиться к выходу, как услышал голос Кирилла:
— Та дверь... Вернёмся?
— Ах, да, дверь. Ну давай.
Через минуту мы снова стояли у закрытой двери на втором этаже. Я помнил, что в моей школе это была раздевалка для мальчиков — небольшая комната, площадью, может быть, пять метров на три — не больше. Что же скрывалось за ней здесь, мне было довольно интересно, а мысль о том, что почти точно ничего особенного, сменилась другой — что не просто так оно находилось за самой прочной дверью. Хотя почему самой прочной, когда с виду она самая обычная? Снова хватаюсь за ручку, снова поворачиваю, дверь снова не открывается. Толкаю её плечом, потом ещё раз, сильнее. Делаю шаг назад, пытаюсь выбить ногой. Я едва удержал равновесие, чуть не упал, а двери всё нипочём. Хотя на что я надеялся? Да и вообще, может, ну её? Я повернулся к Кириллу:
— Что ж, кажется, проход закрыт. Видимо, на этом всё.
— Жалко, что закрыто.
— Не знаю, как по мне, так чёрт с ней.
Кирилл всё стоял у двери, одной рукой светя себе с телефона, другой ощупывая дверь и внимательно рассматривая её ничем не примечательное дерево.
— Ну давай уже! Если ты будешь здесь торчать, она от этого не откроется. Кирилл! — мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы он наконец оторвался от двери и нехотя последовал за мной.
Мы вышли через главный вход, по кратчайшему пути дошли до забора и перелезли его. На улице было тихо и безлюдно, даже ветер успокоился.
— Ну так как тебе? — спросил я Кирилла, когда мы уже подходили к подъезду.
— Ну, — он замялся. — Интересно всё-таки, что там, за дверью, а тебе?
Только сейчас, когда мы поднимались на наш четвёртый этаж, я заметил, что мы перешли на ты. Хотя чего я хотел после того, как составил ему компанию в деле, куда более подходящему для неугомонных подростков?
— Я склонен полагать, что ничего особенного, — логика подсказывала мне, что почти наверняка так оно и есть.
— Да, я понимаю... Но всё же... — Кирилл на пару секунд замолчал, будто бы собираясь с мыслями. — У моего отца есть инструменты. Я точно видел монтировку и топорик.
— И ты предлагаешь снова туда залезть и начать вандалить?
— Почему вандалить сразу? Да и там оно вон какое всё...
Я был готов с ним согласиться — там и без нас было извандалено всё, до чего можно было дотянуться. В каком-то смысле дверью больше, дверью меньше — какая разница?
— Вот тебе делать нечего. Могу дать тебе совет: иди спать. Спокойной ночи.
В знак того, что разговор окончен, я развернулся к своей входной двери. Достал ключи, открыл её и сразу закрыл. Наконец-то я был дома.
* * *
Я бежал в полутьме, бежал сквозь мощнейший холодный ливень. Я давно вымок до нитки, у меня резало в боку сильнее с каждым вдохом, но останавливаться было нельзя. Я не знал, что преследовало меня, но вне всякого сомнения оно было смертельно опасно. Ни в коем случае не останавливаться, бежать из последних сил, не споткнуться на выбоине, бежать, но не домой — туда путь отрезан, бежать в школу, где так приветливо горел свет в окнах. Через открытую калитку, а теперь на крыльцо — я открыл дверь и оказался в светлом просторном вестибюле. Дышать было невероятно тяжело — страшно подумать, когда я в последний раз так бегал, но нельзя было позволять себе отдохнуть — входная дверь задержит преследователя, но совсем ненадолго. Я буду в безопасности лишь там, на втором этаже. Осталось подняться по лестнице, остался один пролёт, всё, теперь налево. Даже за несколько метров чувствовалось исходящее из-за двери тепло. Совершенно точно там я буду в безопасности, там меня не найдут. Я только протянул руку — дверь плавно распахнулась передо мной. Оттуда приятно запахло чем-то хвойным — если не как в сосновом лесу, то как от «живой» ёлки, которую я так любил наряжать на новогодние праздники в детстве.
Меня разбудила вибрация лежавшего на тумбочке телефона — очередное СМС от оператора. Приоткрытая дверь, из-за которой бил мягкий тёплый свет, ещё несколько секунд стояла у меня перед глазами. И приснится же такое! Вставать совершенно не хотелось — хотелось упорядочить у себя в голове всё вчера произошедшее. Как я и предвидел, посещение заброшенной школы не поставило перед нами особых трудностей, но и ничем по-настоящему интересным не запомнилось. Даже та дверь, единственная выстоявшая под напором времени и захаживавших туда то и дело маргиналов, вряд ли скрывала что-то достойное нашего с Кириллом внимания. К слову, Кирилл... Он говорил о каких-то инструментах. Я понял, что ему ничего не мешает снова наведаться туда, на этот раз с целью выбить, выломать либо прорубить дверь, даже если это займёт у него целую ночь. Со мной или без меня.
На часах было уже семь вечера, а сама мысль о том, чтоб засесть за работу и наконец заняться чем-то полезным, была невыносима. К тому времени я уже твёрдо решил, что Кирилла обязательно надо будет перехватить и, если получится, то отговорить от его затеи, а если нет, то снова сопроводить его и проследить, чтобы он не наделал глупостей. В какой-то момент я отметил, что не столько переживаю за него, сколько меня самого начинает это всё занимать. Будто бы от нечего делать начал разгадывать сканворд в подвернувшейся под руку газете, и осталось одно слово, которое точно знаешь, вот только ещё немного повспоминать, чтобы вписать его наконец-то и с чистой совестью заняться по-настоящему важными вещами. Да, сегодня точно стоит закрыть этот гештальт, хотя бы попытаться.
Дверь в квартиру напротив открылась спустя пару секунд после того, как я нажал на кнопку звонка — Кирилл будто ждал меня, а по его неожиданно уверенному взгляду можно было предположить, что он уже каким-то образом знал, зачем я пришёл.
— Сейчас подождём, как стемнеет, и пойдём, — кивнул я ему. — Что там у тебя за инструменты, ты говорил? Чем будем дверь ломать?
Кирилл без лишних слов пошёл на кухню и принёс: в одной руке топор, в другой монтировку. Если монтировка выглядела довольно увесисто, то топор меня в каком-то смысле разочаровал: это был маленький и лёгкий туристический топорик, весом меньше килограмма. Он мог сгодиться для того, чтобы нарубить веток для костра, для чего-то большего — вряд ли. С другой стороны, та дверь не выглядела особо прочной, и всё указывало на то, что таких инструментов нам будет достаточно.
— Сойдёт, — только и сказал я.
Я вернулся спустя полчаса — я оделся, собрался, уложил орудия в рюкзак: топорик — в отдел поменьше, монтировку — в отдел побольше. Поместилась она туда не совсем, и её конец всё же немного выглядывал из рюкзака, но большой проблемой мне это не казалось. Пришло время выдвигаться.
Мы шагали по слабо освещённой улице в уже знакомом нам направлении. Нам повезло никого не встретить по дороге, более того, никаких непрошенных свидетелей в стороне двухэтажного дома сегодня не оказалось, так что мы уже привычно перелезли забор и полубегом направились к крыльцу. Пройдя в вестибюль, я снова включил фонарик и уже знакомым нам путём пошёл к лестнице. Заброшенная школа больше не воспринималась, как нечто чуждое или неизведанное, забылось как-то и то, что нам по-хорошему не полагалось здесь быть. Сегодня будто бы даже было менее темно, хотя естественно, мне только так казалось. Быстро поднявшись по лестнице, мы снова оказались в том самом коридоре.
С первого шага я почувствовал ту же вибрацию, что и в прошлый раз. Я сделал ещё два шага, затем ещё один, замер на месте, затем снова двинулся — теперь я был уверен, что это мне не чудилось, и мои (наши?) шаги действительно отдавались вибрацией в полу.
— Ты ведь тоже это заметил? — тихо спросил я Кирилла.
— Да. Это что вообще?
— Если б я знал...
На мгновение эта странная вибрация показалась мне куда интереснее, чем сама дверь — тем временем мы уже стояли как раз напротив неё. Но ладно, мы здесь как раз за этим. За дело!
Я снял рюкзак и достал сначала монтировку, которую аккуратно положил у стены, а затем топорик, и теперь стоял перед дверью: топор в правой руке, фонарь — в левой.
— Итак, с чего начнём? Ломать или рубить? Рубить или ломать? Ты что предлагаешь?
Кирилл только и пробормотал: «Не знаю». Ну да, конечно, разбираться с дверью предстояло мне, а ему — светить.
— Так, держи мой фонарик. Теперь чуть отойди. Вот, так хорошо. Стой тут и свети, — скомандовал я.
Всё ещё с топором в правой руке, я зачем-то протянул левую и взялся за ручку. Как и вчера, ручка поворачивалась, но дверь была закрыта. Я подтолкнул её плечом, затем ещё раз — мне вдруг захотелось хоть чуть-чуть оттянуть момент, когда надо будет действовать. Я снова навалился на дверь, на этот раз плечом и коленом, и в этот момент явно раздался лёгкий щелчок, а дверь будто бы поддалась и приоткрылась буквально на сантиметр. Не веря своим глазам, я навалился снова — и она открылась.
— Вот тебе раз! Кто ж знал, что в тот раз мы её почти доломали?! — я почувствовал заметное облегчение.
Тем временем Кирилл сделал пару шагов вперёд и теперь стоял на пороге, освещая последнюю комнату, в которой мы ещё не были, и которая, как оказалось, была совершенно пуста. Мы не увидели ни единого предмета мебели, лишь голые стены, отчего-то равномерно покрытые какой-то тёмной субстанцией.
— И стоило нам тащиться ради этого, а, Кирилл?
Кирилл тем временем подошёл к одной из стен и начал внимательно её разглядывать.
— Это что? — спросил он у меня, наклонившись к правой от нас стене.
— Чёрт его знает. Какая-то плесень. Крыша протекает что ли, — я сам не знал, что ответить.
Мне сразу стало понятно, что протекающая крыша не могла быть этому причиной. В таком случае мы бы точно заметили такую же плесень на третьем этаже, на стенах либо на потолке. Кроме того, чуть присмотревшись, я не мог не заметить её необычность — она покрывала не только какой-либо из углов, а каждую из стен, чуть больше остальных — левую, ближайшую к лестнице. Я попросил Кирилла посветить туда, и когда он это сделал, заметил на ней непонятные прожилки, как на листе — они вызвали у меня ассоциацию с венами и артериями.
— Какая-то она странная, — подросток протянул руку и коснулся стены.
В полутьме я увидел, как субстанция внезапно начала стремительно разрастаться, в одно мгновение покрыв все стены небольшой комнаты толстым слоем неизвестного тёмного вещества. В следующее же мгновение оно перекинулось на руку Кирилла, а затем его резко дёрнуло в сторону стены (в саму стену!), и он пропал из виду, а вместе с ним пропал и единственный источник света.
Меня охватила паника: мою голову покинули все мысли, кроме единственной, которую диктовал инстинкт самосохранения — «БЕЖАТЬ». Выронив топор, я вслепую, буквально по памяти пробрался по коридору к лестнице, затем, крепко держась за перила, спустился по ней настолько быстро, насколько это было возможно, неизвестно, каким чудом ни разу при этом не упав. «Запасной выход где-то здесь» — вспомнилось мне. И да, как раз здесь и оказалась дверь — я открыл её пинком и вырвался на улицу.
* * *
«Бежать, надо бежать» — стучало в голове у меня. Я оглянулся по сторонам — я находился на школьном стадионе. «Но Кирилл... Кирилл в беде. Надо что-то сделать, позвать на помощь, позвонить, но куда? Позвать хоть кого-то, я ведь не могу его просто так оставить!» Боковым зрением я заметил фигуру, которая двигалась по направлению ко мне со стороны двухэтажного дома. Фигуру... человека, это был человек! Он поднял руку и крикнул: «Стой!»
Меня не волновало, кто он, что он здесь делал, не задумывался я и о том, друг он или враг и можно ли ему вообще доверять — выбирать не приходилось.
— Там... на втором этаже... надо... помочь... — я отчаянно пытался унять панику, отдышаться и с огромным трудом подбирал слова. — Туда... быстрее!
— Спокойно, — прервал он меня, и в его голосе мне и впрямь слышалось полнейшее спокойствие.
— Нет, послушайте, вы не понимаете!
— Понимаю, — меня вновь бесцеремонно перебили. — Вы пробрались в закрытую комнату, и твоего юного друга утащила плесень? Мне жаль, что ещё могу сказать. Но ты должен пройти со мной, — сказал мужчина тоном, не терпящим возражений. Он развернулся и зашагал, бросив мне через плечо: «Давай, не отставай!»
Я шёл за ним будто бы на автопилоте, не зная, что меня ждёт, но не особо думая об этом — у меня не выходило из головы увиденное считанные минуты назад. При всей сюрреалистичности произошедшего, я видел всё собственными глазами, пусть и в полумраке, но видел! Мы подошли к забору, и мой спутник уверенными движениями взялся за прутья, чуть на них надавил, а затем отодвинул метровый кусок изгороди в сторону. «Так здесь всё время был проход!» — я даже произнёс это вслух, сам того не желая. Мы оказались напротив того самого старого двухэтажного дома. В окнах его теперь горел свет.
Дверь подъезда открылась перед нами — на улицу вышел угрюмый мужчина средних лет, высокий и широкоплечий. Он кивнул моему спутнику, тот лишь кивнул в ответ и обратился ко мне: «На второй этаж и направо. Жди там». Я молча выполнил требование и поплёлся по лестнице. Свет на лестничной клетке горел крайне тускло, а побелка с потолка и стен осыпалась — это здание определённо видало времена и получше. Дверь направо, куда меня отправили, с табличкой с номером 14 на уровне глаз, была приоткрыта. Я оказался в маленькой комнате, по центру которой стоял стол с двумя стопками каких-то бумаг, а также два стула — один слева от стола, другой — справа. У дальней от меня стены стоял небольшой книжный шкаф с двумя створками — обе забиты различными папками.
До меня донеслись голоса снизу, один голос был знакомый и принадлежал тому, кто привёл меня сюда, другой — нет, и этот другой голос был едва слышен, в итоге доходила до меня лишь часть диалога: «Докладывай... Фаза спокойствия подтверждена?.. Как это нет?.. Как это активно?.. Ах, ну да, точно... Продолжайте наблюдение, обо всём доложишь мне... Давай, приступай». Голоса стихли, а спустя секунду раздались шаги. Я осторожно присел на ближний ко мне стул и повернул голову в сторону входа.
В комнату вошёл человек, тот самый, кого я увидел, когда выбежал из школы. Только тогда, в хорошо освещённой комнате, когда прилив адреналина постепенно сходил на нет, я впервые толком его рассмотрел. Среднего роста, довольно худой, коротко стриженный — возраст его угадать было трудно, помогали в этом лишь поседевшие виски и морщины вокруг глаз. Он был одет в тёмный костюм, который можно было принять за форму офицера полиции, разве что отсутствовали погоны и любые знаки отличия. Лицо его не выражало ни единой эмоции. Он обошёл стол и уселся напротив меня.
— Итак, — заговорил он, пристально глядя на меня. — Я так полагаю, тебе сейчас очень интересно, что с тобой только что произошло.
— Мне... что? Кирилл, ему нужна помощь! — Запинаясь, выговорил я — язык всё ещё плохо меня слушался.
— С этим, увы, помочь мы уже не можем, — Мой собеседник пожал плечами и продолжил. — Сами туда полезли. А хотя, если подумать, какой с вас спрос?..
— Не можете? Но как, но что?.. А что вы тогда здесь делаете? — слабым голосом спросил я. В голове всё ещё отдавались эхом эти слова: «Не можем». Если помочь они не могут, то это значит, что...
— А то не видно, — голос моего собеседника вернул меня к реальности. — Наблюдаем, изучаем, по мере возможного.
— Изучаете? Тогда скажите, что это!
— Так, спокойно. Начнём с того, что по-хорошему тебе это знать не положено, ты ведь понимаешь.
Как раз в эту секунду я это понял, и к тревоге «о том, что было» сразу же добавилась «о том, что будет». Тут же до меня дошло, что этот человек, кем бы он ни был, вскоре решит мою судьбу, а очень может быть, что уже решил. Я с ощутимым трудом собрался с мыслями.
— Эта... плесень. Она... оно...
— Угу, — мужчина словно предвидел мой вопрос. — Оно питается людьми, как ты мог заметить, — сказал он с интонацией профессора, читающего лекцию, будто бы о чём-то обыденном и для него совершенно очевидном.
Его спокойствие стало для меня последней каплей, нервы снова подвели меня, и я встал и закричал: «И вы нас туда пустили?! Почему вы эту школу не охраняете? Вы же могли её снести, сжечь, взорвать — уничтожить!
— Сядь, — всё так же спокойно скомандовал он, его взгляд был по-прежнему направлен на меня, и в нём всё ещё не было ни упрёка, ни раздражения — ничего. — Пустили, да. Мы давно наблюдали за тем, как сначала твой друг шлялся вокруг да около, потом как ты засматривался. Основательно оно за вас взялось, ничего не скажешь. А пустили мы вас, потому что... — тут он впервые замялся и даже на мгновение отвёл глаза. — Оно всё равно должно кормиться, раз в год или два. Не он первый, не он последний. Спрашиваешь, почему мы с этой школой ничего не сделали? Как-то мы пытались закрыть её от посторонних глаз. Огородили всё, якобы под стройку, пригнали даже пару бульдозеров для убедительности, поставили охрану. Через пару недель люди как с ума посходили — так их тянуло в ту самую комнату, всех: учёных, охранников, моих людей. Тогда-то мы и решили, — он снова сделал паузу. — Решили, что уж лучше так. А что касается «снести» или «взорвать» — мы до сих пор не знаем, к чему это приведёт. Снесём мы эту школу, а оно переселится к тебе на кухню. Хочешь? Вот и мы не хотим. А так мы хотя бы держим его в «зоне комфорта» и в пределах одной комнаты.
До меня постепенно доходило то, что я услышал: они просто-напросто сидят и спокойно наблюдают за тем, как плесень расправляется с очередной жертвой, даже не пытаясь как-то этому помешать, предотвратить! По всей видимости, все мои эмоции: от непонимания и нежелания в это верить до истинного ужаса, отразились у меня на лице в тот момент. Подняв глаза, я встретил взгляд, будто бы полный сострадания, но уверен в том, что это не являлось игрой моего воображения, я не был — я моргнул, и вот лицо моего собеседника снова ничего не выражало. Он встал и подошёл к шкафу, что-то выискивая на одной из нижних полок. Достав из папки какую-то форму, он подошёл к столу, но садиться не стал. Теперь он смотрел на меня сверху вниз.
— Что же касается тебя, я думаю, тебе не нужны указания, что теперь делать. В частности, — отчеканил он, — Чего тебе делать ни в коем случае не нужно.
После этих слов он протянул мне бумагу и ручку. Я скользнул взглядом по форме — вверху было крупным шрифтом написано: «ПОДПИСКА О НЕРАЗГЛАШЕНИИ ДАННЫХ». Я бегло прочёл: «даю настоящую подписку... предупреждён об уголовной ответственности...» — да конечно, сколько угодно! Я поставил подпись и поднял глаза: «Но что теперь?».
Мой собеседник кивнул в сторону двери, сообщая о том, что разговор окончен, и что я... могу просто уйти? Но было ещё кое-что, что не давало мне покоя в эту самую минуту, то, о чём я просто не мог не спросить.
— Но ведь Кирилл... он ведь пропал. Как же теперь...
— Это берём на себя. Привычное дело. Иди уже, — это прозвучало, как приказ, который я не осмеливался нарушить. Я молча встал и вышел из комнаты.
* * *
Не оглядываясь, я быстрым шагом отправился в сторону дома, стараясь даже не смотреть в сторону школы, которая ещё вчера вечером казалась мне самой обычной заброшкой. Моё воображение отчётливо нарисовало мне сначала картину, как тот самый человек даёт команду снайперу, чтобы тот всё же устранил свидетеля, а потом — как сначала школа, а затем и земля вокруг неё быстро покрывается чёрной плесенью, она бугрится, поднимается, и вот во тьме ко мне со всех сторон уже тянутся щупальца. Но домой я добрался без приключений. Как только я захлопнул за собой дверь, повернул замок и включил свет, я сполз по стене, лишённый всяких сил.
Неизвестно, сколько я так просидел, снова и снова воспроизводя в памяти последние пару часов. Вот оно разрастается и хватает Кирилла, и он бесследно исчезает, ни проронив ни слова. Вот мне совершенно будничным тоном рассказывают, что эта тварь пожирает людей, и её нужно регулярно кормить. Мне до сих пор с трудом удавалось поверить в настолько циничное отношение — «Уж лучше так». Для них-то и правда лучше — не своих людей теряют — и ладно. А Кирилл, который там пропал (погиб, признай уже наконец) — теперь было ясно, почему он так рвался туда, а я, в свою очередь, так легко поддался на его уговоры. Оно действительно «за нас взялось» и просто-напросто сделало из нас своих марионеток, дёргая за ниточки так, что мы стремились к той двери, будто бы за ней нас ожидали по меньшей мере сокровища. За ниточки — меня передёрнуло от воспоминаний о той вибрации, и я отчётливо представил себе, как в паутину попадается насекомое, а его тщетные попытки вырваться привлекают внимание паука.
Я не знал, что будет дальше и что мне предстоит сказать родителям Кирилла, что бы ни значило «Это берём на себя». И то, что меня так просто отпустили, пусть и под расписку — во мне росла уверенность, что всё не могло кончиться вот так, даже при условии моего молчания. Но все эти тяжёлые мысли меркли перед одной, самой чудовищной — я не знал, как дальше жить и как теперь сомкнуть глаза, живя по соседству с этим существом, уже долгие годы заманивавшим людей в заброшенное здание старой школы.
Автор: One For Sorrow