Не делайте из еды культа
И.Ильф., Е.Петров.
Лунно-белые люминесцентные шары, парящие над маленькими столиками, давали ровно столько света, чтобы осветить идеально белую скатерть. Стены и потолок растворялись в мягком полумраке, из-за чего зал казался бесконечно огромным. Где-то в глубине светилась неоновым коралловым островком барная стойка. Затянутые в черные гидрокостюмы официанты со светящимися браслетами бесшумно юркали в темноте, как диковинные рыбы. Никакой музыки – только легкий плеск воды из динамиков, звяканье столовых приборов, скребущий звук ножа по тарелке и тихие перешептывания гостей. Здесь не разговаривали, не веселись и не накачивались алкоголем – сюда приходили насладиться вкусом.
– Добро пожаловать, – прошелестел невидимый в полутьме официант, – сегодня поступили уникальные специалитеты1, меню на отдельном листе. Напитки к специалитетам заранее подобраны нашими профессиональными сомелье, чтобы наиболее полно раскрыть их букет. Мы уверены, что сможем вас удивить.
– Благодарю! – Глеб бегло просмотрел черно-золотой лист и усмехнулся. – На французском, без указания ингредиентов и аллергенов? Перспектива принять смерть от отека Квинке не очень обнадеживает, но, надеюсь, я хотя бы умру сытым и довольным.
Итак, первым курсом Fees des Floures2, потом Tentation de la foret3. Это что-то из красного мяса, раз к нему подают красное вино? Надеюсь на ваших сомелье. На десерт Crème de baies du Paradis4, кофе с мятным ликером.
Официант бесшумно удалился, но уже через несколько минут вернулся с небольшой тарелочкой, накрытой серебряным клошем.
– Аmuse-bouche5 от шефа. Yeux d`ange Celestes6.
Под крышкой притаилась белоснежная фарфоровая фуршетная ложка с чуть сплюснутым, небесно-голубым шариком размером с крупную черешню. Глеб почувствовал легкое разочарование. Сферы, базис молекулярной кухни — и этим его собрались удивлять? Он покатал сферу по ложке, осторожно поднес ко рту и раскусил тончайшую мембрану, ожидая скучных фруктовых или ягодных ноток. Шарик взорвался искрящейся пряной бомбой, оставляя тонкое послевкусие с неожиданным легким оттенком умами.
– Изумительно! – искренне похвалил Глеб, наслаждаясь остаточным покалыванием на языке, – не могу разобрать всю гамму продукта, но основа похожа на грибную, очень оригинально. Состав, конечно, же не скажете? Нет? Я так и думал.
«Цветочные феи» оказались обжаренными в кляре цветами цуккини, заполненными розоватым фаршем из козьего сыра, и тонких, как волосы, хрустящих фиолетовых волокон, немного напоминающих по вкусу крабовую фалангу. Попытка определить основной продукт вновь не удалась – несмотря на явный привкус моря, фиолетовые паутинки были, похоже, растительного происхождения. Глеб немного расстроился и приступил к следующему курсу – сочному отрубу тонкой части вырезки с воздушной светло-зеленой эспумой. Мясо было восхитительно плотным, но при этом таяло во рту, как говядина вагю. По насыщенному, кровяному привкусу дичи Глеб предположил, что это оленина, хотя нежная, чуть волокнистая текстура прозрачно намекала на спокойный зерновой откорм. Кисло-сладкая, с легкими хвойными нотками можжевельника, пена, которая должна была дополнять объемный вкус неизвестного мяса, показалась ему несколько грубоватой.
Официант вернулся, когда Глеб уже расправлялся с десертом – замечательно шелковистым охлажденным сливочным кремом под хрустящей теплой карамельной корочкой. Шарики, больше похожие на рыбную икру, чем на ягоды, придавали классическому крем-брюле странноватый, свежий, чуть травянистый, абсолютно бомбезный привкус.
– Вам все понравилось?
Глеб промокнул губы салфеткой и благостно откинулся на спинку стула. Несмотря на достойные размеры порций, переедания он не ощущал – напротив, ему казалось, что он с легкостью может съесть еще столько же. Мелькнула мысль заказать еще один курс, но результат был довольно предсказуем. Надеяться на то, что он сможет раскрыть состав редких локальных деликатесов исключительно по вкусу и текстуре было бы по-детски наивно, хотя попытаться в любом случае стоило. Хорошего понемножку, решил Глеб и грустно вздохнул.
– Это было… необычно. Очень просто, и при этом необычайно вкусно. Эти ваши специалитеты – это, действительно, нечто волшебное. Мне бы очень хотелось пообщаться с вашим выдающимся мастером с глазу на глаз. Это можно устроить?
Глеб извлек из бумажника черно-зеленую купюру, выложил ее на стол и выжидающе посмотрел на официанта. Тот улыбнулся дежурной улыбкой, взял десертную тарелку и растворился в темноте. Банкнота осталась лежать на скатерти. Глеб со вздохом убрал ее со стола, в несколько глотков допил ароматный кофе и достал телефон. Нужно было срочно записать вкусовые ощущения, пока они не растворились в памяти.
Коротко стриженная блондинка с бейджем менеджера вынырнула из темноты и застыла по правую руку. Легкая, приветливая улыбка профессионального администратора, холодный, оценивающий взгляд профессионального дознавателя.
– Вы хотели бы пройти на кухню и пообщаться с шефом лично? У него сегодня очень много дел, но в порядке исключения он готов вас принять, Глеб Владимирович.
– Боюсь, что официант неправильно вас информировал. Я имел ввиду вот этого человека, вашего настоящего волшебника, – Глеб достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и, любезно улыбаясь, протянул ее менеджеру, – его зовут Петр, может быть, Пьер или даже Педро. Прошу вас, не говорите, что он вам не знаком, актриса из вас неважная. Думаете, как правильно поступить, не нарушая субординации и не обижая меня отказом? Я вам подскажу — просто передайте ему эту карточку, уверен, он найдет для меня минутку.
Темнота и тихий плеск из колонок странным образом искажали ощущение времени. Казалось, что ожидание длится целую вечность, хотя часы на телефоне утверждали, что прошло всего пятнадцать минут. Глеб закончил описание первого курса и копался в фотографиях, выбирая удачные, когда блондинка вновь беззвучно материализовалась за спиной, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
– Петр Иванович готов принять вас прямо сейчас. Пройдемте за мной.
* * *
Настоящий волшебник оказался маленьким, круглым человечком неопределенно-пожилого возраста с баклажанным носом, неаккуратной седеющей щетиной на лице и венчиком редких, кудрявых волос вокруг круглой лысины. Печальные черные глаза делали его похожим на грустного сенбернара или на постаревшего и обрюзгшего шоумена Александра Цекало. Он нетерпеливо взмахнул рукой, прогоняя блондинку, сумрачно посмотрел на Глеба и жестом предложил ему присесть.
– Давайте, пожалуйста, сразу к делу. Десяти минут вам хватит, чтобы объяснить, чем вызван такой интерес к моей скромной персоне? Или, может быть, эта неразумная девица что-то перепутала, и вам-таки нужно к шефу, а, Глеб Владимирович? Это он у нас кулинарный маг и кудесник, а я, извините, обычный завхоз. Там пошуршать, здесь порешать – вот и все мои скучнейшие таланты. Уверен, что шеф с радостью поделится с вами какими-нибудь вкусными секретами, а то и угостит чем-нибудь, совершенно уникальным! Лично его попрошу, если он начнет упираться!
— Спасибо, Петр Иванович! Звучит заманчиво, но вынужден отказаться. Ваш шеф меня совершенно не интересует, я пришел именно к вам. Постараюсь не отнять у вас много времени. Вы когда-нибудь слышали о фуди? Нет? Как же так… Интересная молодая субкультура, и как раз по вашему профилю. Вкратце – обыватель ест ради насыщения, а фуди — ради удовольствия, ради новых ощущений. Нет-нет, Петр Иванович, это далеко не то же самое, что гурман! Терпеть не могу это слово, от него пахнет пылью и плесенью. Гурман — унылый сноб-потребитель, а фуди — жизнерадостный творец и экспериментатор. Гурмана стошнит от фастфуда, фуди возьмет картошку-фри, смешает ее с мороженым и создаст новый тренд, который потом повторят сотни тысяч людей и выложат это в «Тик-Ток»! Для гурмана главное в еде — это вкус, а для фуди — процесс познания нового, можно сказать, философия еды. Так вот я, Петр Иванович, типичный фуди, если позволите — супер-фуди! Не поняли шутку, да? Ну, неважно… В общем, в деньгах я не нуждаюсь, спасибо папе, и теперь с удовольствием и с полной отдачей занимаюсь любимым делом. Покатался по Европе, по Азии, стажировался в Мишленовском ресторане, даже в Луизиану летал, за настоящей креольской кухней! Сам, кстати, готовлю на уровне шефа-дилетанта, немножечко знаю ресторанный бизнес изнутри…
— Все это, конечно, очень любопытно, но я все равно пока не понимаю, какое это имеет ко мне отношение… Время, время, молодой человек!
– Ускоряюсь, Петр Иванович! Поездил по миру, нахватался кое-чего, по верхам – и все! Напал на меня творческий кризис. Интересный контент закончился, все одинаково, банально, скучно и не вдохновляет, а так хочется чего-то нового, необычного! Депрессия начала одолевать, представляете, даже о самоубийстве начал думать, от скуки. А потом попалась мне статья про утерянные рецепты античной кулинарии. Тут меня и осенило — если в современности ловить нечего, надо покопаться в прошлом. Говорят, ведь, что новое – это хорошо забытое старое! Поискать что-нибудь этакое, образовательно-развлекательное — секретные ингредиенты, утерянные старинные рецепты, любопытные факты. Концепция сформировалась, оставалось только ее реализовать, и вот тут пришлось проявить творческий подход, чтобы получить что-нибудь действительно ценное. Есть у папы один человечек — настоящий профи по работе с информацией. Использует какие-то собственные алгоритмы на базе нейросетей, выявляет закономерности, фильтрует лишнее – что-то вроде электронного Шерлока Холмса, только с разогнанным в миллион раз мозгом и огромной библиотекой. Но тут, конечно, даже ему пришлось повозиться с источниками. Говорит, даже в архивах Ватикана удалось кое-чем поживиться – хотя, наверное, врет. Я не проверял, хотя денег ему отвалил страшно даже вспомнить, сколько.
— И что же, нашли что-то интересное?
— Обязательно нашли, Петр Иванович! С такой-то базой данных! Реконструировали, буквально из кусочков, несколько детальных старинных рецептов, проследили историю и эволюцию региональных базовых блюд, нашли несколько забавных ошибок, связанных с неправильным переводом, в классических рецептах — это уже тонна высококачественного контента и море новых впечатлений! А на десерт алгоритм выдал нам любопытную подборочку из нескольких десятков исторических документов, мемуаров, воспоминаний, в каждом из которых фигурирует некий весьма скрытный и интересный персонаж.
Глеб поднялся из кресла, прошелся по кабинету, разглядывая висящие на стенах картины, и остановился у портрета кудрявого темноволосого человека с тонкими усиками.
– Интересуетесь историей кулинарии? Франсуа Ватель, верно? – он достал телефон и процитировал, глядя на экран: – «...Доверенным лицом и поставщиком великого Вателя был некий Пьетро, из марранов. Наружности он был самой невзрачной, обладал преогромным носом, имел привычку прикрывать париком свою лысину Стыдясь своего безобразия, он чурался компании иных слуг и даже вельмож. Когда по вине сего Пьетро была задержана поставка особой рыбы к королевскому ужину, великий маэстро Ватель не вынес позора и бросился на собственный меч. Вероломный же марран подлейшим образом скрылся, избежав, несомненно, сурового наказания…» Каков пример профессиональной гордости, а? О, а это же мэтр Эскофье? Большой был затейник по части названий – помните, эти его лягушачьи лапки Cuisses de Nymphes a`l`Aurore7! А знаете, кто учил его готовить? Выкрест Петр Ионович, незаметный и никому сейчас не известный повар, служащий на кухне в заведении господина Эскофье-старшего. Каково?
Петр Иванович с любопытством наблюдающий за ним из мягких глубин кресла, лучезарно улыбнулся и промолчал. Глеб ответил ему не менее ослепительной улыбкой и снова обратился к телефону.
– А вот, например, фрагмент рукописи времен Римской республики: «Петрос из земли иудейской, по прозвищу Насус, помощник и эконом повара Луция Лициния Лукулла, был настолько жаден и подозрителен, что не расставался с ключами от своей кладовой, даже когда спал, и никогда не расставался со старинным кольцом, покрытым иудейскими письменами. Сообразно своей сути Петрос был лыс, толст и приземист, как земляная жаба. Он редко появлялся на людях, предпочитая уединенную комнату за кухней». Мне продолжить, или этого достаточно, чтобы уловить суть?
Петр Иванович задумчиво посмотрел на свой волосатый палец, на котором тускло поблескивало массивное старинное кольцо с потертой гравировкой и поскреб щетинистый подбородок и мрачно пожевал губами.
– Достаточно. Как земляная жаба, значит? – угрюмо повторил он, – ох, уж эти римляне! Знали толк в качественных продуктах, но вот с чувством такта у них всегда было не очень – гордые слишком, примус интер парес, пэ джора… Ну ничего, варвары им потом показали примус. И за дело, прошу заметить… Все это, конечно, безумно интересно, но что это доказывает? Для гоев все Беней Исраэль были носатыми, лысыми и неприятными, да и сейчас, собственно… Несколько евреев в истории мировой кулинарии? Сенсация, право слово! Даже для желтой прессы этого маловато! Если вы закончили…
– Еще минуточку, дальше самое интересное! Для живости контента я попросил сгенерировать портрет этой самой таинственной личности. Как полицейский фоторобот, понимаете, по историческим описаниям, но с использованием каких-то новейших технологий моделирования. Получили на выходе несколько вариантов, один из которых перед вами. Впечатляет, правда? Не замечаете некоего фамильного сходства?
– Допустим, допустим, – поморщился Петр Иванович, с неудовольствием разглядывая карточку, — кое-что, конечно, преувеличено, я бы сказал – карикатурно, но сходство, и впрямь, присутствует, впечатляет. И что же дальше, Глеб? Ничего, что я к вам по-простому, без отчества?
– А дальше мы запустили глобальный поиск по изображению. Там тоже использовались какие-то нейросетевые технологии – реставрация лица, фильтры, биометрия... Ах, Петр Иванович, сколько всего интересного мы обнаружили! Старинные гравюры, глянцевые журналы, кинохроники. Знаменитые рестораны, рестораторы, мэтры кулинарии, разные времена, разные страны. И везде – тот самый невысокий человечек, весьма примечательной внешности, всегда где-нибудь сбоку, на заднем плане. Это уже очень вкусный материал, согласитесь! Я даже название придумал — «Секрет идеального вкуса. Тысячелетняя династия серых кардиналов кулинарии»! Звучит, а? И вдруг, представляете, выдает нам поисковик ссылку на бложик одной столичной девы полусвета, и там, на фотографии с закрытой презентации этого самого ресторана, где-то в уголке, в тени – он, ну то есть — вы! Лицо в тени, ракурс неудачный, но совпадение по биометрическим показателям до восьмидесяти процентов! Вот уж повезло, так повезло! Оставалось только найти ваше заведение, хотя, должен признаться, это было непросто. Конспирация, у вас, конечно, на высшем уровне, на прием к президенту попасть было бы проще. Тут уже пришлось опять по папиным связям работать, надавить хорошенько на девочку – оказалось, есть у нее старые грешки. Через нее вышел на нужных людей, получил рекомендации – и вот я здесь! Никак только не могу понять — если вы и ваши предки так тщательно стараетесь оставаться в тени, зачем эти фотографии, картины? Какая-то семейная традиция?
– Отчетность! – неожиданно рявкнул Петр Иванович и тоскливо посмотрел куда-то на потолок. — И что вы собираетесь с этим делать, Глеб? Будете меня шантажировать? Пойдете на телевидение, в какие-нибудь «Скандалы, интриги, расследования»?
– Ну что вы, Петр Иванович! Сегодня я попробовал весь ваш курс — простые техники приготовления, но при этом безумно вкусно. И не смог отгадать ни одного основного продукта. Ни одного, представляете? Со мной такого давно не бывало. Эти ваши «ангельские глазки»… Для обратной сферификации оболочка слишком тонкая, для прямой – слишком прочная и стабильная. Новый секретный желирующий состав? Что-нибудь, изменяющее силу поверхностного натяжения? А эта бесподобная вырезка? Я так и не смог понять, что это за мясо, хотя пробовал все – от собачатины до кенгурятины… Дайте мне больше ваших чудесных изделий, и мы прославимся, гарантирую! Мои связи в фуди-сообществе, ваши чудесные специалитеты – это будет пушка! Хотите и дальше играть в шпионов – пожалуйста, создадим закрытое сообщество, с допуском по рекомендациям. Я буду презентовать вашу продукцию, а вы и дальше наслаждаться затворничеством. Давайте взорвем кулинарный Олимп вместе! Вы заработаете кучу денег, а я смогу беспрепятственно наслаждаться вашими новыми шедеврами. Верну своей жизни вкус, извините за каламбур!
Петр Иванович нахмурился и надолго задумался, потом его лицо разгладилось, и он усмехнулся.
– И что, действительно, сегодня все было идеально?
Глеб попытался по памяти воспроизвести по памяти вкусовые оттенки, и рот у него наполнился слюной, как у собаки Павлова.
— Может быть, эспума в «Лесном искушении» была немного несбалансирована. Слишком яркий вкус, акцент композиции смещается с главного продукта на аккомпанемент.
Петр Иванович просиял и прихлопнул пухлыми ладошками.
– Браво! А вы молодец, Глеб! Я впечатлен — творческий подход, напор, чувство вкуса! Я, что-то, засиделся, стал отставать от жизни, не слежу за прогрессом. К тому же, держать вас поближе к себе будет безопаснее для нас обоих – мало ли, что вы еще надумаете расследовать! Но, конечно, без стажировки никуда, уж извините. Вы же не думаете, что я допущу к своим продуктам дилетанта? Вот как раз сейчас на кухне одного моего близкого друга освобождается место дегустатора холодного цеха. Хотите попробовать? Только сразу предупреждаю, работа потребует от вас полнейшей самоотдачи, в самом буквальном смысле. Подумаете?
— Шутите, Петр Иванович! – с жаром воскликнул Глеб – О чем тут думать? Да я за такую возможность душу готов продать!
— Что ж, я вас предупреждал. Готовы показать, на что способны?
— Прямо сейчас?! Я, признаться, только что плотно поужинал…
— Сейчас, сейчас. Чего тянуть? Ложка дорога к обеду!
* * *
Петр Иванович с поразительной для своего тучного тела ловкостью выскользнул из объятий глубокого кресла, прошмыгнул к стене, отодвинул один из портретов и приложил перстень к скрытой выемке. Стенная панель мягко отъехала в сторону, обнажив кирпичную кладку и дощатую дверь, почерневшую от времени. Петр Иванович извлек из-под воротника массивную золотую поповскую цепь с двумя ключами, выбрал один из них, еле слышно что-то прошептал и несколько раз провернул ключ в замке. Застывшему в изумлении Глебу на мгновение показалось, что при каждом щелчке механизма стены и потолок дрожат, расплываются и куда-то плывут, его замутило и он зажмурился. Когда он открыл глаза, странное ощущение исчезло.
Петр Иванович толкнул дверную ручку, и воздух наполнился сладковато-терпким ароматом цветов и скошенной травы, смешанным с едкой аммиачной вонью удобрений.
– Промахнулся, – с досадой выглянув за дверь, проворчал он и спрятал ключи обратно под рубашку. – Технический сбой, так сказать. Впрочем, почему бы и нет? Проведем небольшую экскурсию – и сам ножки разомну, и вас развлеку, побуду вашим Вергилием. Да не бойтесь вы, Глеб, семь бед – один обед, как говорится!
Ресторатор подскочил к остолбеневшему Глебу, и с неожиданной силой толкнул его в открывшийся проем. Дверь за спиной с глухим колокольным звоном захлопнулась, и промозглая осенняя ночь осталась позади. В саду, где они очутились, было солнечно, жарко и очень влажно, как в джунглях Вьетнама или Тайланда, где Глеб еще недавно причащался местной огненной яркой кухни. Стройные ряды деревьев тянулись до самого горизонта, сливаясь с желтым небом.
– Ничего себе хозяйство, да? Впечатляет? Старый дурак Диоклетиан кичился своей капустой — что эта его капуста! Вы только посмотрите вокруг! — Петр Иванович неожиданно хихикнул и толкнул Глеба в плечо пухлым кулачком. — Да не стойте вы столбом! Вперед, мой юный друг, не бойтесь – пока здесь вы со мной, вам ничего не угрожает. Только далеко не отходите.
Жирная, отблескивающая зеленым металлом, муха спикировала на Глеба, нахально устроилась на плече и принялась умываться. Когда он поднял руку, чтобы прихлопнуть назойливое насекомое, Петр Иванович перехватил ее и покачал головой.
– Настоятельно не рекомендую, Глеб! Ни к чему ссориться с хозяином этого огородика – он питает к этим тварям очень нежную любовь. Сильнее, разве что, его увлечение садоводством. Давайте-ка, лучше, начнем нашу экскурсию.
Петр Иванович призывно махнул рукой и, не оглядываясь, покатился вперед по аккуратной гравийной дорожке. Глеб, борясь с тошнотой, поспешил за ним, больше всего на свете боясь заблудиться среди бесконечных рядов деревьев и кустарников циклопического сада, и остаться наедине с его обитателями.
Скрюченные бесформенные фигуры, завернутые в тряпье, копались в земле, окучивали, пололи и рыхлили, склоняясь в поклонах, едва завидев тучную фигуру Петра Ивановича и возвращаясь к работе, только когда тот проходил мимо. Проворные тощие существа с корзинами шныряли в кронах деревьев, высовывая из листвы испуганные сморщенные мордочки. Тучи мух, черных, зеленых и бронзовых вились над циклопическими грядками и парниками.
Многометровые траншеи, заполненные подергивающимися телами, покрытыми остро пахнущими стреловидными грибными наростами. Аллея бормочущих человекоподобных силуэтов, покрытых тонкой зеленой корой, застывших с раскинутыми руками, на которых зрели оранжевые бубоны круглых мясистых плодов. Теплицы, источающие густой аромат меда и мускуса, заполненные множеством стонущих обнаженных серых фигур, перевитых розовыми, мясистыми лианами. Все вокруг булькало, вздыхало и ворочалось, сливаясь в гротескную композицию, словно сошедшую с полотна безумного художника-сюрреалиста.
– «Всякая плоть – трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве», — задумчиво процитировал Петр Иванович, обозревая деревянные рамы с растянутыми на них освежеванными телами, – здесь эти слова воспринимаются совсем по-другому, правда? Вам, наверное, кажется, что здешние методы садоводства немножко варварские. А что вы скажете о фуа-гра? А устрицы? Живьем выдирают из раковин, живьем отправляют в жадный рот, и дальше, в желудок, медленно перевариваться! Я уж молчу про ваше омерзительное блюдо «Три писка» — вот это варварство ради варварства, недостойное настоящего мастера! Ничего, Глеб, пройдет время, и ваша парадигма изменится. Эти существа будут значить для вас не больше, чем несчастные крысята для китайского императора. Вы только посмотрите на эти нежные зеленые ростки, которые пробиваются меж мышечных волокон — когда они дозреют, это будет хитом следующего сезона! Эти семена я привез сюда из одного очень неприятного места – когда-нибудь я обязательно расскажу вам эту историю, она очень захватывающая. А пока, пойдемте-ка дальше.
Глеб не смог бы сказать, сколько еще они бродили по каменным дорожкам странного сада. Иногда он проваливался в какое-то вязкое полузабытье, и, если бы не мучительно удушливая, липкая жара и боль в ногах, натертых новыми ботинками, можно было бы подумать, что все это какой-то странный, безумный сон. Пиджак он давно снял, но это не помогло – густой, как кисель, воздух, насыщенный испарениями, был почти неподвижен, рубашка моментально промокла и прилипла к телу, как вторая кожа. А вот Петру Ивановичу жара, похоже, не мешала. Он бодро вышагивал по гравию, закидывал в рот маленькие черных шарики, добытые из недр мясистого фиолетового плода, сорванного с грустно вздыхающего человека-дерева, и развлекал Глеба разговорами.
– Вот вы, Глеб, жаловались, что жизнь стала вам невкусна. Какое малодушие! Вам там еще хорошо живется! Надоела работа или жена — находишь новую, и дело с концом, а у нас тут все строго. Если назначили на должность, то это, считай, навсегда. Даже покончить с собой уже не получится. Представьте, каково нам, из года в год делать одно и то же. Открывать и закрывать двери, словно какой-то швейцар, придумывать достойные кары для насильников и убийц... Сначала все кажется интересным: новые места, новые люди, новые ощущения — кажется, такое никогда не надоест! А потом начинаешь потихоньку сходить с ума от рутины. Вот тут, Глеб, спасает только хобби. Кто-то из наших ударился в политику и теперь играет в войнушки на вашей доске, целыми народами, оставаясь в тени. Кто-то занялся садоводством – ваши старики тоже часто приходят к этому. Один мой приятель увлекся земными духовными практиками и уже давным-давно сидит в глубокой медитации на вершине игольной горы… Мой братишка до сих пор увлекается рыбалкой, представляете? Как только выдается свободный момент – хватает удочки и бегом, куда-нибудь, на дальний бережок… Кстати, это именно из-за него погиб мой бедный друг Франсуа – видите ли, брата срочно вызвало начальство, и он не успел привезти мне рыбу вовремя! Я после этого долго с ним не разговаривал, но потом остыл – все-таки, продукт он поставляет первоклассный. Как-то он открыл для меня вкус стигийских миног. Ах, эти миноги – деликатес, достойный короля! Помнится, бедняжка Генрих I был до них большой охотник…
– А вы... значит… увлеклись кулинарией? — Глебу все сложнее было выдерживать темп, и он начал задыхаться. Проклятые ботинки хлюпали на каждом шагу, хотелось их снять, но он боялся поранить ноги — наверняка это закончилось бы какой-нибудь экзотической инфекцией.
– Мой образ жизни не позволяет мне сосредоточиться на чем-то одном. Нет, я всего лишь снабженец, контрабандист и коммивояжер в одном лице. Пользуюсь, так сказать, доступными мне привилегиями, помогаю друзьям и получаю от этого удовольствие. Понимаете ли, Глеб, мы тут тоже не чужды маленьких слабостей. Каждому хочется показать свое детище, что бы его оценили, похвалили, наконец! А перед кем тут хвастаться, друг перед другом? Пфф! Нет, настоящему мастеру нужно широкое признание! Вот тут-то как раз и нужны мои организационные таланты. Отвожу великолепные, отборные плоды, редчайшие экземпляры, произведения искусства. Привожу кубки, призы, газетные вырезки – все для нашей ярмарки тщеславия. Но у вас есть и еще один специалитет, самый ценный. Талантливые ученые, энтузиасты, художники, и прочие безумцы, охочие до новых впечатлений. Для таких людей я раскидываю свою паутинку, и иногда-таки в нее кто-то попадается. Высшее руководство подобную охоту за головами, увы, запрещает, но имея время, средства и связи, некоторые правила можно обойти. Времени и средств у меня в избытке, и связи — на самом высоком уровне! — Петр Иванович весело подмигнул Глебу, потыкал сосисочным пальчиком куда-то вверх, и вдруг дернул его за рукав. – Не подходите близко к этой грядке, субстрат здесь находится в сознании, не надо его лишний раз беспокоить. Когда они нервничают, вкус продукта может испортиться, а мы же этого не хотим, правда?
* * *
Когда Глеб уже готов лечь прямо в траву, наплевав на любые возможные последствия, дорожка привела их к знакомой двери, нелепо торчащей посреди круглой зеленой лужайки. Петр Иванович перевел дух и озабоченно посмотрел на Глеба.
– Что-то вы какой-то бледненький... Может быть, нюхательную соль? Не хватало еще, чтобы вы грохнулись здесь в обморок! Хотя, зачем нам соль? Лучше, вот, глотните-ка из этой фляжечки. Настоящий «Тейлор», отличного девяносто третьего года. Не самая большая выдержка, но вполне достойный.
Портвейн оказался густым и очень сладким, Глеб автоматически отметил нотки орехов и лакричной карамели – признак долгого окисления в деревянной бочке. Изрядный глоток крепкого вина произвел чудодейственный эффект — Глеба все еще ощутимо потряхивало, но ощущение, что он вот-вот потеряет сознание, пропало, стало легко и отчего-то даже весело.
– Отлично! Вижу — щеки порозовели, глаза заблестели! Вы крепкий молодой человек, Глеб, с сильной психикой. В нашей работе без этого никуда. Некоторые претенденты, бывало, ломались у первой же грядки. Давайте же немного передохнем и — вперед, покорять ваш кулинарный Олимп!
Петр Иванович извлек из-под рубашки ключи и подошел к двери. Мир вокруг снова задрожал и покрылся рябью, как изображение на экране старого телевизора. За дверью было черно. Из распахнувшегося проема ударил порыв ледяного ветра, в воздухе закружился веселый хоровод снежинок. Петр Иванович выругался, с трудом, упираясь всем телом, захлопнул дверь, и остановился отдышаться. Трава у порога поникла, почернела и покрылась ледяными кристаллами, быстро таявшими в теплом воздухе сада.
– Маа́фан, бат-зона́! Что ж за день такой сегодня?! Чуть не затянуло на ледник! Вам бы, Глеб, там точно не понравилось, к тому же, после такой жары, недолго и простудиться. Да и компания там, прямо скажем, довольно унылая – только и знают, что грызут друг друга, ноют и жалуются. Давайте-ка, лучше, попробуем еще разок!
На этот раз дверь привела их в просторный прохладный зал белого мрамора. За панорамными окнами на фоне яркого зеленого неба чернели руины каких-то грандиозных построек и обломки многогранных античных колонн. Петр Иванович по-хозяйски огляделся и двинулся в сторону сводчатой арки, за которой кто-то перекрикивался, что-то глухо хряпало и звенело металлом.
За аркой расположился мясной цех с рядами блестящих разделочных столов. Худой человек в безликой серебряной маске и окровавленном кожаном фартуке механически точными взмахами ножа нарезал мясную вырезку на идеальные медальоны, в которых угадывались заготовки «Лесного искушения». На соседнем столе, в большом металлическом лотке, окруженная мясной обрезью, небрежно валялась увенчанная витым рогом лошадиная голова с выпученными фиолетовыми глазами. Услышав шаги, рубщик обернулся, отложил тесак, преклонил колено и нараспев произнес что-то на незнакомом языке. Петр Иванович, нетерпеливо отмахнувшись, потащил Глеба дальше по коридору.
В следующем цеху было шумно, и кипела работа — гремели кастрюли, шипели сковороды, пылали подовые печи. Безликие и бесполые обнаженные антропоморфные существа с серой морщинистой кожей, перекрикивались тонкими птичьими голосами, что-то рубили, резали и крошили в ослепительном свете софитов.
— Не хватает только Гордона Рамзи! – пробормотал Глеб себе под нос, проходя мимо верещащего субъекта в высоком колпаке – наверное, он был здесь за старшего повара. Петр Иванович услышал его и усмехнулся.
— Ждем, очень ждем, дай бог ему здоровья! Уже и отдельный цех для него приготовили! А вот, наконец, и дегустационный зал.
* * *
Просторная комната со светлыми стенами с покрытым белой скатертью длинным столом, сервированным десятками блюд, походила на сцену из «Тайной вечери», и Глеб сразу же вспомнил, что великий Леонардо тоже был не чужд кулинарным изысканиям. Благообразную картину портил чудовищно толстый человек, стоящий рядом со столом. Рыхлые жировые складки спускались ниже колен, прикрывая белоснежную повязку, обернутую вокруг чресел. Лицо толстяка с зачесанными наверх черными волосами и бакенбардами показалось Глебу смутно знакомым. Задумчиво взглянув на вошедших, человек отвернулся и продолжил копаться пальцами в тарелке. Петр Иванович подмигнул Глебу, подошел к дегустатору и хлопнул его по плечу.
— So, what do you tell us about this product, my friend? 8
— It`s ta-a-asty! Ve-ery ta-asty!9 – сочным баритоном ответил толстяк, растягивая слова, схватил с блюда еще горсть прозрачных нитей, напоминающих крахмальную лапшу изумрудного цвета и со счастливой улыбкой начал их пережевывать,
— Вот видите, Глеб! – вздохнул Петр Иванович, — И как мне работать с таким материалом? Разве это можно назвать качественным отзывом? Как мне на основании такого заключения балансировать продукт, подбирать к нему специи и соусы? Все приходится пробовать самому, а времени вечно ни на что не хватает… С грустью вспоминаю Ивана Андреевича – вот это был мастер! Сколько уникальнейших продуктов продегустировал, систематизировал, описал – мастерски, литературно! Все ругался, помню, что прислуга куски покрупнее себе оставляет, а ему объедки носит, представляете? Да, редкий человечище, с безупречным вкусом. Сейчас на горячем цеху работает, до сих пор выдает высший класс. А этот за каких-то пятьдесят лет совсем испортился.
Петр Иванович покачал головой, отошел к двери, что-то выкрикнул на незнакомом Глебу языке и вернулся к столу. Толстяк тем временем прикончил лапшу и, не обращая больше на них внимания, переключился на следующее блюдо, неприлично чавкая и размазывая по подбородку зеленоватые слюни.
Несколько минут спустя, мускулистый человек в глухом рогатом серебряном шлеме, одетый в белый хитон, вкатил в зал металлический стол на колесиках и замер, почтительно склонив голову. Петр Иванович обошел жующего дегустатора, грустно покачивая головой, и что-то отрывисто скомандовал. Человек в шлеме подошел поближе, неожиданно резко, словно заправский борец, обхватил толстяка поперек живота, оторвал от земли и перебросил его на стол огромным мешком картошки. Петр Иванович, ловко орудуя отверткой, прикрутил жирные ладони к сверкающему столу длинными серебряными винтами с большими круглыми шляпками, промокнул выступившую кровь белоснежной салфеткой и отступил на несколько шагов, любуясь своей работой.
– Простая мера безопасности, Глеб. Раньше я использовал фиксирующие кольца, но однажды материал оторвал себе палец, смог вытащить руку и сбежал. Ну и беспорядок тогда был! Столько бесценных заготовок было испорчено!
Зафиксированный толстяк обиженно взвыл и задергался, выгибая шею и глядя на недосягаемые деликатесы.
— Вкусненького хочет! Что ж ты будешь делать... — Петр Иванович вывернул винт, освободив правую руку и подкатил стол поближе к столам. Разжалованный дегустатор, сосредоточенно сопя, нащупал миску с чем-то похожим на кукурузные палочки синего цвета, запустил туда окровавленную пятерню и захрустел, блаженно улыбаясь.
Петр Иванович отошел к длинной стойке со стеклянными емкостями, выудил пинцетом слизистый розовый шарик, бережно опустил его в сверкающую кювету и вернулся к столу.
— Обратите внимание, Глеб. Любопытнейшее создание! Имеет нежную, слегка хрустящую текстуру. Через несколько минут после кормления его надо либо съесть, либо поместить в шоковую заморозку — если даже чуть-чуть передержать, вкус будет совсем не тот!
Рогатый снял с пояса блестящий, чуть загнутый нож и коротким движением полоснул толстяка по необъятному брюху. Петр Иванович перехватил шарик хирургическим зажимом, просунул его куда-то вглубь разреза и стянул края раны.
Глеб молча наблюдал за ним со смесью любопытства и брезгливости. Толстяк самозабвенно чавкал, не обращая внимания на окружающее и забеспокоился только когда опустела тарелка с хрустиками. Глеб, жалея, пододвинул к нему следующий поднос. Петр Иванович смотрел на наручные часы, отсчитывая минуты.
– Хочу назвать этот продукт «Дар Прометея». Во-первых, довести его до оптимального вкуса можно только в тканях печени, а во-вторых… да вы сейчас сами поймете. Ага, время доставать нашу малютку!
Петр Иванович извлек из разреза зажим с пульсирующей полупрозрачной медузой, переливающейся всеми оттенками алого и переложил ее на тарелку. Насытившись, она действительно стала походить на маленький язычок пламени. Глеб не любил пафосных названий, но здесь вынужден бы признать, что это звучало почти изящно. Рогоносец ловко закрепил края разреза хирургическим степлером и покатил толстяка к выходу, не обращая внимания на его плаксивые вопли.
— Ничего страшного, стандартная процедура, отправим на реабилитацию. Поработает какое-то время на воздухе – моим друзьям в садах или на ферме всегда нужен субстрат. Или, может быть, на производстве – доводить заготовки до вкуса. Мы, Глеб, работаем здесь по концепции «Ноль отходов», просто так ничего не пропадает! Поверьте, страдания тела для него будут гораздо менее мучительными, чем невозможность снова прикоснуться к этим замечательным деликатесам. Как только придет в себя, снова сюда запросится, уверяю вас. Знаете, каждый уверен, что именно ему хватит силы воли перебороть зависимость. Результат вы изволили наблюдать. Так что подумайте еще раз, прежде, чем соглашаться на стажировку.
Петр Иванович промыл медузу проточной водой, смывая сгустки крови, переложил ее на разделочную доску и ловко нарезал на тончайшие слайсы длинным узким ножом для сашими.
— Да-да, Глеб, никто вас тут насильно держать не будет. Хотите, провожу вас обратно, через ту же самую дверь? Врачи «Скорой помощи» будут ужасно рады – анафилактический шок, знаете ли, серьезнейшая угроза для жизни. Сколько вам сейчас, тридцать четыре? Проживете еще лет тридцать-сорок, обзаведетесь семьей, детишками, и тихо скончаетесь в кругу скорбящих родных… Неплохо звучит, правда? А наша встреча останется смутной галлюцинацией, капризом угасающего сознания. А здесь… Кто знает, может быть, вы попадете в число моих любимцев, и через пару сотен лет в одном из миров появятся новый талантливый кулинарный мэтр. Вместе со скромным, незаметным помощником, конечно же! Ей-богу, я вижу, что у вас высокий потенциал!
Перт Иванович подцепил один из содрогающихся стекловидных ломтиков и выжал на него несколько капель янтарного сока из какой-то неаппетитной губчатой массы.
– Вы обязательно должны это попробовать, Глеб! Как говорят у вас: «Когда вкусно – тогда вкусно»!
- 1Уникальные пищевые продукты, придуманные или приобретенные в какой-либо стране или местности
- 2Цветочные феи (фр.)
- 3Лесное искушение (фр.)
- 4Крем из райских ягод (фр.)
- 5Комплимент (фр.)
- 6Небесные ангельские глазки (фр.)
- 7Бедрышки нимф на заре (фр.)
- 8Итак, что вы скажете нам об этом продукте, мой друг? (англ.)
- 9Это вку-у-сно! О-очень вк-у-усно! (англ.)