Когда ты уходила, моя комната превратилась в клетку. Я слышал шорох одежды, которую снимали с тошнотворно покорных вешалок, чтобы оставить на их месте рваную пустоту. Как с сильным хлопком открывались и закрывались шкафчики. Я сжимал голову руками, молясь чтобы ты прекратила. Перестала рушит то, что мы строили изо дня в день. Такие удобные и простые причины как несходство характеров, мой несерьёзный взгляд на вещи стали твоим кредо. А когда-то тебе это нравилось. Ты хотя бы прервала вереницу своих криков. Перестала резать меня острыми словами обвинений. Я смотрю как грани комнаты сжимаются. Стены рискуют зажать меня, с хрустом сломать каждую кость. Я прихожу к мысли что так будет лучше. Это заставит меня перестать чувствовать эту сверлящую боль в солнечном сплетении. Я хочу, чтобы время увеличило свой ход. Я хочу, чтобы ты уже скорее ушла. У меня нет сил и слов чтобы переубедить тебя. Но также нет сил терпеть твои медленные сборы. В какой-то момент звук твоих шагов по паркету заставил меня вздрогнуть. Мне хотелось, чтобы ты вошла ко мне и сказала, что передумала. Что все ещё можно исправить. Ничего не потеряно. Но ты идёшь в обратном направлении. Я слышу как со звоном ключи упали на пол. Ты уходишь не прощаясь. За легким хлопком двери наступает оглушительная тишина. Я ложусь на пол. Мне кажется, что за окном отчаянно завыла псина. Мне понадобилось несколько секунд чтобы понять, что вой исходит из моей грудной клетки, сквозь намертво сжатые зубы. Час назад ты орала мне в лицо, что я могу быть счастлив, ты наконец оставляешь меня наедине с самим собой. Но какого черта, я не знаю куда себя деть? Моя комната теперь не клетка, а камера для смертников. И ты оставила меня корчится в ней и умирать.

На следующий день я не вышел на работу. Просто сослался на какой-то чудовищный грипп. Мне охотно поверили, потому что голос мой походил на треск. Его слышал каждый, когда случайно наступал на тонкие ветки в лесу. Ночь я провёл без сна, как лунатик слоняясь по квартире и выкуривая одну за одной. Больше некому мне было сказать, что сигаретный дым отвратителен. Вначале я думал, что мне стоит выходить на балкон, но понял, что в воздухе витает твой парфюм. Цветочный, тяжелый запах впивался иголками в легкие с каждым вдохом и я подумал, что лучше пусть пахнет дымом. Я думал о том, где бы ты могла сейчас быть. Сняла ли ты квартиру или остановилась у подруги. Плохо ли тебе и чувствуешь ли ты вообще хоть что-нибудь. Сидя в тишине в темной гостиной я раз за разом прокручивал в голове нашу встречу, которой лучше было бы не быть. Твои платиновые кудри, рассыпанные по точёным плечам, нежный румянец на щеках и хрупкие запястья. В тебе все казалось совершенным. И даже лёгкая неровность улыбки придавала невинность твоему лицу. Позже я узнаю, что ты стесняешься ее всю свою жизнь, а я буду миллион раз говорить, что это самая красивая улыбка которую я видел в своей жизни. Я до сих пор так думаю. Тогда ты ждала в баре того, кто как оказалось потом не смог прийти. Вначале ты сидела вежливо отказавшись сделать заказ, ещё через полчаса начала изучать меню, отчаянно теребя кончик страницы. Каждый раз вздрагивала с улыбкой надеясь, что тот, кого ты так упорно ждёшь придёт. Когда прошёл час, ты задумчиво изучала ножку бокала в котором плескалось вино. Я видел, что ты пытаешься не заплакать, кусая покрытые алой помадой губы. Сам не понимая, что делаю, нарушая все заповеди законченного интроверта, я попросил присесть на свободный стул рядом с тобой. Ты подняла на меня глаза с удивлением, но согласилась. Я начал трещать без умолку о каких-то фильмах и книгах. Перескакивал с темы на тему, когда ты оборвала меня смехом. Лёгкий перезвон колокольчиков. Ты сказала, что ни слова не поняла из того что я сказал, но была бы рада послушать в более медленном исполнении и снова улыбнулась. И тут я понял что я пропал.

Каждый раз, когда я еду в метро на своей станции, я встречаю девушку в таком же пальто как у тебя. Красное, бросающееся в глаза, оно сидит никудышно. Я даже чувствую раздражение и непреодолимое желание подойти к ней и велеть его снять. К чертям собачьим выкинуть, ведь оно каждый раз воскрешает твой облик в голове и от этого тошно.

Многие люди после разрыва отношений стараются не приходить в те места, в которых были вместе со своим половинками. А я как конченый мазохист возвращаюсь в тот бар, где первый раз увидел тебя. Я сажусь за наш столик и место напротив меня веет какой-то мертвечиной. Я закрываю глаза и думаю. Представляю как ты делаешь заказ подзывая официанта. Всегда один и тот же изящный жест рукой в воздухе и ты, натянутая как струна. Почему ностальгию нельзя стереть и выжечь как мертвую траву, в которой нет толка. Первые дни официант, думая что все будет как всегда, приносил два меню. Ей богу, я ждал, как ты когда-то. Влетишь стремительным мотыльком, поправишь локоны легким движением и сядешь напротив. Потом, видимо когда он понял в чем дело, начал приносить мне одно меню с каким-то тошнотворно извиняющимся видом. Неужели у меня глаза побитой собаки, которая нуждается в жалости? Быстрый взгляд на поверхность окна, в котором отражается мое усталое, осунувшееся лицо, с щетиной двухнедельной давности. Я определённо не виню тебя. Если бы я мог оставить позади того парня в отражении, я бы не задумываясь это сделал.

Впервые за два месяца я увидел тебя в букинистической лавке, которую сам когда-то тебе показал. Ты стояла напротив окна, солнце ослепительными бликами играло в твоих волосах. Ты задумчиво читала какую-то книгу, думая брать ее или нет. Мне казалось, я сжал руки до того сильно, что кожа на костяшках должна была треснуть. Вжавшись в темноту полок, я старался не дышать. Пахло старыми книгами и я старался сосредоточиться на вальсе пылинок в воздухе. Но ты подняла глаза и увидела меня. Ничего не говоря, ты мягко кивнула и продолжила. Я не знаю, что произошло в тот момент внутри меня. В ушах стучала кровь, перед глазами все плыло, а сердце грозило пробить грудную клетку. Уже позже, с осознанием ситуации, проснулась злость. Ты кивнула мне так, будто бы я не был частью твоей жизни. Просто ничего не значащая тень. А я и повёл себя соответствующим образом и исчез, не проронив и слова.

Самое тяжелое время — это время между двумя часами ночи и пятью утра. Когда кажется, что рассвет никогда не наступит и ты раненым зверем бросаешься на стены. Когда мне казалось, что хуже быть не может, началась череда бессонниц. В какой-то момент мне казалось, что я теряю рассудок. Я заглушал мысли мрачным фолком и сжимался на кафельном полу в ванной, пытаясь унять вечную дрожь. Ничего не могло меня успокоить, кроме как полоска света, означающая начала нового дня. Я начал с особенной любовью относится к своей работе менеджера. В каждом дедлайне я видел спасение и возможность занять мозги. Когда я поделился с одним из коллег новостью о расставании с тобой, он сочувствующие похлопал меня по плечу и добавил, что я найду кого-нибудь лучше. Лучше. Как новый порошок или пачка сигарет. Как будто ты продукт, который не удовлетворил мои потребительские ожидания. Смешно.

Я не знаю, был ли этот порыв случайным или же я целенаправленно вторгся в твоё личное пространство, но я зашёл в твой аккаунт. Мне хотелось знать, чем ты заполняешь свои будни, с кем встречаешься. В глубине души, я осознавал, что поступаю неправильно, нарушая все заветы, превращаясь из личины «бывшего, который был придурком», в «бывшего, который был конченым психопатом». Мне было все равно. Единственное, чем я себя оправдывал это то, что я не взламывал твой аккаунт. Пароль к нему сохранился в браузере, и это могло произойти как бы случайно. Могло бы, но не произошло. И я нашёл что хотел и не хотел больше всего. Сообщения от смазливого паренька, с которым ты общаешься вот уже 4 месяца. Подумать только, будучи в отношениях со мной ты уже искала мне замену. Я буквально содрогался от ядерного коктейля злости и отвращения. Интересно, ты уже с ним трахалась? Мурчала ему на ушко с игровой улыбкой, как ты делаешь обычно? Тебе повезло, что ты не была в зоне моей досягаемости. Тебе просто повезло.

Я часто задумываюсь, почему в своих мыслях не называю тебя по имени. Рэйчел. Как будто во рту переворачиваются маленькие камушки. Когда я слышу это имя на улице, нечто болезненно ворочается в солнечном сплетении. Больше никого не могло существовать с твоим именем. Я всегда считал, что это имя тебе идёт больше, чем кому-либо. Без твоих янтарных миндалевидных глаз имя Рэйчел не имело никого смысла. Не могло быть той другой Рэйчел, только моя. А была ли ты моей?

Она подошла ко мне в баре, когда я уже был достаточно пьян. Ее светлые выжженные волосы походили на солому, а густо напомаженные губы бардового оттенка отправили непонятное сигналы. Ее звали Сара и она была полной противоположностью тебя. Громко смеялась, то и дело стараясь дотронуться, словно устанавливая бессмысленный контакт. Возможно, она насмотрелась каких-то передач с психологическими приёмчиками в общении, но это отнюдь не располагало. Все мое нутро противилось ей вначале, я хотел положить конец этому глупому знакомству, но после трёх рюмок мне стало плевать. Я обращался с ней как с мусором, а ее это лишь смешило. Словно это была какая-то острота. Вроде как имидж плохого и колючего парня, который ей жутко нравился. Я не помню, как мы добрались до моей квартиры. Как к чертям полетела одежда, но я хорошо запомнил наш секс. Мы трахались как животные, мне казалось, что это все напоминало грязное порно. Это было слияние плоти. Первое время я закрывал глаза и представлял тебя, но ты никогда так театрально не стонала в постели. Ты была честной и не видела смысл в занятиях любовью, которые не приносили обоюдной разрядки. Когда я драл ее, она начала спрашивать люблю ли я ее. Это вызвало лишь злую ухмылку и я сжал копну светлых волос. Я знал, что быть может это недолеченые детские травмы, одиночество и прочие проблемы говорят в ней. Она думает, что сможет заставить любить себя по взмаху волшебной палочки, но боюсь, что волшебства тут и в помине не было. Все что она могла предложить это плоть. И я брал ее. Я не помню, ответил ли я то, что она хотела услышать или же промолчал, но на утро ее не было. Лишь смятая бумажка с телефоном, начерканная корявым почерком.

Я начал встречаться с Сарой намного чаще чем следовало бы. Наверное, я старался доказать, что я нормальный парень, который нашёл себе девушку, трахает ее и живет без лишней чепухи. Я оказался прав на счёт ее травм, в свете дня на теле Сары можно было разглядеть вереницу толстых уродливых шрамов. Как потом оказалось отец бил ее за всякие мелочи совершенно не щадя, говоря какое она ничтожество. Сара оказалась не так плоха, когда не накладывала слои штукатурки на лицо. Единственное, что безбожно бесило меня в ней — неглубокость. Она была совершено не начитанна и обожала всякие сопливые мелодрамы. Тебя всегда от них воротило. Ты говорила, что чувства главных персонажей нелогичны, а сами они кучка лицемеров, которые только и знают, что трещать о любви. «Любовь слишком переоценивают, существует лишь желание обладать». Ты была права. Желание обладать тобой сводит меня с ума уже больше полугода и кроме него ничего не осталось. С каждым днём раздражение по отношению к Саре неуклонно растёт. Она как будто не замечает, что буквально от каждого ее слова у меня закатываются глаза. Подумать только, она спросила меня, сделаю ли я ей предложение. «Ну, у нас же вроде как любовь.» Мое воображение с живостью нарисовало нашу любовь как кусок чертового дерьма, присыпанного блестками. Любовь. Насколько же омерзительно это звучит, сорвавшись с ее губ. Моя любовь сейчас где-то встречает утро с другим. Возможно и не вспоминает меня, обретя своё спасение в более надежных руках. Я слишком эгоистичная мразь, чтобы порадоваться тому, что тебе хорошо с кем-то другим. Пиком за сегодняшнее утро стало то, что Сара нашла в шкафу твоя старое платье и напялила на себя. Кремовый, нежный шёлк облепил ее тело, так не походившее на твоё — хрупкое, почти прозрачное. Я смотрел на неё и молча осознавал, что вот так глупо и происходит в жизни. Самое прекрасное уходит, на смену ему приходит что-то саркастичное и изломанное. Практически гротескное несчастье. Я, одурев от тупого воркования, порвал на ней ткань нежного платья. Мне в глаза тут же кинулись ужасные рубцы и меня затошнило. Она завопила, страшно, как раненый зверь. Завыла белугой так, как будто бы я разорвал ее кожу. Под звуки рыданий я вышел на балкон и закурил. Вдыхая терпкий дым, я думал, что сейчас утро субботы. Выходные только начались. Бежать было некуда.

Воскресенье выдалось ещё более ужасным, чем суббота. Дабы загладить свою вину за инцидент с платьем, я повёл Сару в ресторан. Радостная как ребёнок, которого взяли в цирк, она вертела головой, выдавая своё абсолютное невежество в пребывании в подобных местах. Мне надо было из десятков ресторанов выбрать именно тот, в котором ты будешь со своим парнем. Я был готов сквозь землю провалиться понимая, что ты видишь меня с этой мартышкой. Она висла у меня на плече, выбирая столик. Ты взглянула на меня, потом на Сару. Я видел на твоём лице изумление. Через мгновение ты просто переключалась на своего собеседника. За год ты стала ещё прекраснее. Длинные волосы были подобраны в аккуратную прическу. Лебединую шею украшал простой кулон. Я всегда удивлялся, как даже самые простые побрякушки выглядели на тебе настолько ярко. Силуэт желанных губ подведён алой помадой. В глазах искры. Я не мог дышать. Наспех я указал на место рядом с окном. Оттуда я мог лучше разглядеть тебя. Когда я перевёл взгляд на Сару, почувствовал приступ тошноты. Ужасный вырез открывал вид на грудь в растяжках, несуразный синий цвет подчёркивал болезненность лица. Увешана дешевыми украшениям, как новогодняя елка. Волосы завиты в кудри и наводят на мысль о пластиковых кукольных патлах. Словно вышедшая в тираж старлетка, она то и дело стреляла глазами и хихикала. Я сказал ей заказать все что она хочет и вышел на улицу. Руки тряслись от напряжения. Буквально через минуту я услышал стук каблуков позади себя. Это была ты. Ты из плоти и крови. Не иллюзорная. И ты мягко мне улыбалась.

— Как ты?

Слышать твой голос было слишком для меня. Я не мог выжать из себя и словечка лишь пробурчал что я в порядке. Ты сказала, что рада, что я не один, что волновалась. Рада, что все пришло в норму. Потом я спросил как ты и ты озарила меня безбожно прекрасной улыбкой. Ты сказала, что выходишь замуж. Я слышал треск в ушах и увидел, как мир замедлил свой ход. Ты выходишь замуж... Бинт присох и его резким движением сорвали, открывая вновь кровоточившую рану. Я выжал из себя улыбку, сказал, что рад за тебя. Это прекрасно. Прекрасно, что у тебя все наладилось. Потом появился он, предъявил свои права хозяина на тебя, взяв за талию. Сказал, что вам пора. Ты снова улыбнулась и шагнула за ним. Я смотрел на две удаляющиеся во тьму улицы фигуры. Не помню, как прошёл остаток вечера, я надрался. Больше я ничего не чувствовал. Абсолютно ничего.

Сара все больше превращается в вонючую, истеричную домохозяйку. Вчера она подняла скандал из-за того, что я, по ее мнению, опоздал с работы. Я обязан был нестись к ней. Потому что она старалась приготовить какое-то дерьмо. Теперь оно холодное и не вкусное. Я прикусил себе язык чтобы не съязвить, что как не разогрей дерьмо, оно им и останется. Я просто хочу покоя. Я хочу себя похоронить в себе, а она навязчивой мухой вертится вокруг. Подумать только, как много может быть претензий у девочки, которая случайно осталось в моей жизни. Она хочет замуж, замуж, замуж. Это слово на вкус металлическое, а в голове отдаёт мигренью. Моя жизнь превращается в ад и я никак не могу остановить то, что происходит.

Я стою на обочине дороги в легких спортивных штанах и майке. Холод вцепляется бешеной псиной в меня. Я смотрю на фонарный столб и то, как мимо проезжают машины. Люди на замечают меня. Всего мгновение назад я избил Сару. Я понимал, что это неправильно и понимаю это сейчас. Я понимал это, когда кулак только первый раз разрушительно обрушился на мягкую плоть. Я думал, что она замолчит, что все прекратится. Но она заверещала как свинья и этот оглушительный визг до сих пор стоит у меня в ушах. Несколько сильных ударов и ее тело обмякло. Настала тишина и я почувствовал ощущение счастья. Наконец-то тихо. В горле пересохло, я устало потёр глаза. Меня везде преследует вой собак. Это стало подобием саундтрека моей жизни. Я не хочу возвращаться домой, мне даже плевать если она умрет. Даже если я умру.

Она не ушла. Вся ее любовь похожа на мазохизм. Грубый секс, драки и оскорбления. Я даю ей повод быть несчастной и это делает ее счастливой. Может в этом и есть моя любовь по отношению к Саре? Возможно, кому-то нужен свой хаос и трагедия.

Я предложил Рэйчел встретится по случаю ее помолвки. Просто поболтать обо всем. Вначале она была не уверена, но наконец согласилась. На полчаса. Не больше. Но чтобы не рядом с центром, Раймонду это не понравится если он увидит. Удивительно, у Рэйч есть секреты. История повторяется. Я весь изнемогаю от нетерпения. Я все решил для себя. И для тебя, Рэйчел.

Нет ничего проще. Нет ничего проще, чем взять у Сары снотворное и кинуть раскрошенную таблетку в вино. Нет ничего проще, чем убедить окружающих, что у твоей малышки специфическая реакция на вино. К тому же ты жутко вымоталась от подготовок к нашей свадьбе. Девочки они такие. Окружающие сочувственно кивают и улыбаются. Я беру тебя на руки и засовываю в свою машину. Мой пульс отбивает под сотню с лишним, когда я сжимаю руль и везу тебя в старый дом своей бабушки. Она сейчас в больнице и нам никто не сможет помешать. Я смотрю на безмятежные пейзажи проплывающие за окном. Аккуратные поля, закатное марево разливается кровью. Облака словно куски ваты моментально впитывают в себя алую жидкость. В воздухе пахнет смертью. Ты бы знала это, если бы не твой крепкий эфирный сон. Удивительно как сильно подействовало снотворное. Все шло так, будто это должно было случиться. Тебе несколько раз поступали звонки от твоего мужчины. Ты сказала ему что с подругой. Прекрасная ложь, которая так мне удобна. Если повезёт меня даже не станут искать. Уже в доме, я отнёс тебя в подвал. Ты медленно просыпалась. Я привязал тебя и смотрел как медленно сознание возвращается. Возможно, твоя голова болит. Я сажусь напротив и закуриваю. Ты тщетно пытаешься освободить руки. Спустя мгновение ты начинаешь рыдать. До тебя доходит что ты в подвале, что связана и наверное не вернёшься назад. Хотя я слишком забегаю вперёд. Ты все ещё надеешься. Надежда, это прекрасно, но не в твоём случае, Рэйчел.

Через какое-то время ты прекращаешь кричать, угрожать и даже плакать. Я молча смотрю на твои прекрасные черты, борясь с желанием прикоснуться. Ты прекрасна даже в этом грязном подвале, с растрёпанными волосами, со смазанной косметикой.

— Ты думаешь, что тебе все так просто сойдёт с рук? Так ведь?

Ты выплёвываешь слова, стараясь обжечь своим сладким ядом. Это вызывает у меня приступ усталого смеха. Ты пытаешься запугать меня. Человека, которого убила год назад. Который просто ничего не чувствует. Я не могу перестать смеяться и начинаю задыхаться. Знала бы ты, милая, что меня ничего не держит, не стала бы сыпать пустыми угрозами. Я поднимаю на тебя глаза вытирая слёзы и вижу ужас. Ты испугана до чертиков и скорее всего, думаешь, что я сумасшедший. Что ж, пусть так, я практически согласен с этим.

— И что ты думаешь делать дальше? Убьешь меня?

Ты храбришься, храбришься из последних сил, девочка моя, но на последнем вопросе твой голос предательски дрогнул. Конечно, ты боишься умереть. Ты боишься потерять свою прекрасную жизнь. Такое отвратительное пятно в твоей жизни было вычеркнуто и ты вздохнула спокойно, считая что все позади, но просчиталась. Меня не взять ни одним отбеливателем.

— Бога ради, скажи уже что-нибудь!

— Я не знаю, Рэйч.

— Не знаешь что? — твоё лицо подернуто гримасой отвращения, страха и злости. Воистину прекрасный коктейль.

— Не знаю, выйдешь ли ты отсюда живой.

Ты замолкаешь. В попытках осознать услышанное, ты хватаешь губами воздух и заходишься тихим плачем.

— Пожалуйста, Аарон. Пожалуйста, ради всего что между нами было... прошу тебя.

Ты просчиталась, принцесса. Мои руки сжимаются в кулаки. Как ты можешь вообще вспоминать что между нами было, если уже в отношениях со мной нашла прекрасную замену в виде этого белозубого, пластикового монстра. Я не успеваю за собственными мыслями и смотрю на все со стороны. Медленно заношу ладонь и бью тебя по лицу до того сильно, что твоё кукольное личико трескается. С носа медленно змеится дорожка крови и стекает по безвольным губам. Лицо скрыто волосами. Я вижу, как тебя трясёт мелкая дрожь. Ты больше ничего не говоришь. Я испытал огромное чувство удовлетворения, как давно мне хотелось это сделать при наших ссорах, а после расставания уж подавно. Тепло разливается по моему телу, а губы искажены в ухмылке. Теперь то тебе не хочется умничать, Рэйч? Теперь ты действительно боишься. Только я могу решить, что с тобой будет дальше. Я тебя снова присвоил. Ты моя. Это вызывает мурашки. Решение в моей голове возникает молниеносно. Я слишком давно хотел снова обладать тобой. Чувствовать тебя и твой запах. Резким движением я развязываю твои руки. Вначале, ошалевшая от шока, ты начинаешь вырываться. Несмотря на то, что сильное снотворное затормаживает реакцию, ты боролась как могла. Я уважаю в тебе это небывалое стремление добиться желаемого любой ценой. Но твои желания тут не имеют никакой ценности. Схватив твои запястья, я рванул их что есть мочи. Потеряв равновесие, ты с глухим стуком ударилась об стену. Не теряя времени я снова связал твои руки, на этот раз закрепив их на ржавой трубе нескольким узлами. Последний удар и борьба лишила тебя последних сил. Ты подобно безвольной, сломанной кукле лежишь на полу, лишь слабо дыша и всхлипывая. Одним рывком я срываю с тебя белье и поднимаю подол легкого платья к груди. Ты больше не просишь остановиться, лишь задыхаешься в слезах и плаче. Я вхожу в тебя резким толчком. Ты вскрикиваешь и уже плачешь в голос. Мне все равно что ты чувствуешь, Рэйчел. Мне важно, что в этот момент испытываю я и насколько сильно я этого ждал. Я не стараюсь действовать аккуратно. Скорее наоборот. Я дурею от ощущения твоего тела и врываюсь в него с бешеной скоростью. При особо сильных толчках, ты вскрикиваешь и говоришь, что тебе больно. Потом затихаешь понимая, что на меня не действует мольба. Когда я кончаю прямо в тебя, не заботясь о последствиях, ты смотришь в пустоту. В какой-то момент по спине побежал холодок и мне показалось что ты не дышишь. Я поворачиваю тебя за подбородок, видя реакцию зрачков. Сама ты безмолвна словно статуя. Ты даже не стараешься сдвинуть ноги. Дрожащими руками достаю сигарету и закуриваю. И все же так не бывает, лежа в грязи, крови и сперме быть красивее всех на свете. Твоя красота погубила тебя, Афродита.

— Я хочу пить, — от звук твоего голоса я вздрогнул. Чужой, инородный, мёртвый. Что ж, теперь мы квиты.

Я достаю бутылку воды из спортивной сумки, которую приготовил заранее. Ты стараешься подняться, скорее всего у тебя болит каждая частичка тела. Я придерживаю твоё лицо, помогая сделать глоток воды. Через мгновение ты заходишься в кашле, захлёбываясь. Я даже испытываю жалость. Тебе больно и ты сломлена, Рэйчел.

— За что, Аарон?..

Я слышу твой сиплый после кашля голос и он залезает мне под кожу. Я начинаю усиленно отгонять чувство вины, стараясь прикрыть это причинами. Причины, за которые я могу страстно тебя ненавидеть.

— Потому что я люблю тебя.

Самая веская из причин — любовь. Причина убивать, ломать, отравлять. Причина насиловать, красть у других, подавлять. Любовь — это форма насилия. Изощренная и обоюдно болезненная, как БДСМ-сессия. Ты смеёшься. Смеёшься страшно и надрывно. Тебя сотрясают спазмы и в изломанной позе это выглядит более чем гротескно.

— Ты психопат, Аарон. Несчастный и жалкий шизик. Ты никогда ни на что не был способен. Ты не мог двигаться по карьерной лестнице, не мог позволить лучшее жильё, предложить что-то лучше, чем дешевое вино в чертовом ресторане в конце улицы. Ты ничего не мог мне дать, и единственное на что ты решился, так это на похищение. В тот период, когда я так счастлива и скоро стала бы женой и матерью. Тебе всегда надо было что-то разрушить!

Смех затихает и снова перетекает во всхлипы и стоны боли. Я смотрю на худое, сжимающееся тело на полу. Внутри меня оборвалось что-то холодное и провалилось в желудок. Конечно, абсолютно нормальная семья в ожидании появления отпрыска. Что может быть типичней, чем свадьба? Что может быть лучше? Я отхожу в другой угол подвала, отворачиваясь к стене. Я чувствую, как каждая нервная клетка горит. Мысли начинают путаться и мне тяжело дышать. Ты умерла, Рэйч. В тот момент, когда решилась дать жизнь. Мои руки дрожат, лоб покрылся испаренной. Как же тут жарко, просто как в аду. Хотя разве это не ад? Я достаю нож и долго сжимаю рукоять. Я убеждал себя, что нож мне нужен был на всякий случай. Случай настал. Я наконец привлекаю твоё внимание, отвлекая от мыслей о потерянном «женском счастье». Твоё лицо искажается ужасом, животным и неконтролируемым. Ты все поняла. Даже забавно, что люди начинают воспринимать тебя серьезно, лишь когда ты берёшь в руки оружие. Ты страшно закричала, первый удар пришёлся в руку пройдя насквозь. Ты била ногами, что есть мочи, я почувствовал отголосок страха. Мой мозг вопил, чтобы я остановился, но отступать нельзя. Второй удар пришёлся в живот, и я почувствовал особое удовольствие. Я никогда не хотел детей. Мне не за что было благодарить своих родителей. Мой отец с детства твердил мне, что жизнь — это круговорот дерьма, который просто случается. Ты никак не можешь это изменить, ты можешь привыкнуть. Я привык, но я не хотел, чтобы привыкали другие. Ты поддерживала меня, но моральные принципы пошатнулись, когда тебя начал трахать более успешный придурок. Я никак не обвиняю тебя, Рэйч. Ты самка и ищешь более сильного самца. Все как в природе. Ты орешь и я не узнаю твой голос. В нем нет ничего человеческого. Ты больше не стараешься отбиваться. Лишь хрипишь в ужасе, смотря широко раскрытыми глазами. Я останавливаюсь чтобы перевести дух, понимая, что мое запястье жутко ноет. Все мои руки и одежда в крови. Я сажусь на корточки и наблюдаю твою последнюю агонию. Это было безумие. Безумие быть красивой даже в предсмертных конвульсиях. Я кладу руку на твой живот, из ран толчками вытекает кровь. Мертворождение. Я закуриваю и на мгновение перевожу взгляд на огонёк зажигалки. Когда я поднимаю на тебя взгляд снова, ты уже не дышишь. В твоих остекленевших глазах сквозит безразличие. В них я вижу примесь осуждения. Но я знаю, что это не правда. Мертвые не могут осуждать. Я делаю затяжку и опускаюсь к твоему лицу. Я целую тебя в последний раз. Жадно и сильно, не чувствуя преграды и сопротивления. Если бы ты всегда была тихой как сейчас, все было бы нормально. Тебе стоило умереть, чтобы вернуть все на круги своя. Эта мысль приводит меня в восторг и я заливаюсь чистым, детским смехом. Потом приходит усталость. Приступ смеха выжал меня и чтобы не потерять сознание мне нужно сеть. Я тяжело рухнул на пол, не в силах отвести от тебя своих глаз. Все могло бы быть по другому, Рэйч. Мы могли бы все сделать по другому, но тебя не устроило что к чему-то надо было идти вместе. Ты как жалкая пресмыкающаяся тварь хотела, чтобы добытчик принёс тебе все на тарелке. Чтобы ты вкушала дары и отплачивала за это своей красотой. Ты всегда твердила, что теряешь со мной время. Это было твоим нарождением. Словно кто-то стоял над тобой с ритуальным гонгом и отмерял ударами уходящие часы твоей драгоценной жизни. Сегодня гонг прозвучал последний раз. Я обратился в слух и теперь, когда дело сделано, мне надо думать на десять шагов вперёд. Я слышу, как шипит уголёк сигареты, как капает твоя кровь. Больше нет ни звука. Нет подъезжающих к дому машин, оглушительного воя сирен. Это не значит, что их не будет. Когда я тушу очередную сигарету и поднимаюсь на ноги, я уже все решил. Нельзя просто взять и как в фильмах выкинуть тело на обочине. Меня непременно найдут. Не нужно быть сотрудником убойного отдела чтобы понять, что первое что будут искать это следы биологических материалов. Это не доставит особого труда, если считать, что каналы твоего мёртвого тела сейчас бороздят наши неродившиеся дети. Все решается быстро. Я иду в чулан за инструментами своего отца.

Это оказалось значительно легче, чем срубать деревья. Можно сказать я практически не применял силу. Я думал меня будет тошнить, но во мне ничего даже не вздрогнуло. Когда я закончил раскладывать все части тела по пакетам, то принялся за уборку. Я с точностью педанта вымывал каждый угол маленького подвала, стараясь не оставить ни одного темного развода. Когда я закончил, глаза слезились от хлорки и было тяжело дышать. Когда бабушку выпишут с больницы я скажу ее социальному работнику, что просто прибирался к ее приезду. Когда я выхожу из дома в последний раз, на улице темно. Уже глубокая ночь. Я обо всем позаботился и моя грязная одежда догорает, где-то на обочине дороги. Я еду несколько часов подряд, радуясь тому, что меня практически не клонит в сон. Моя голова пуста и кажется, что я абсолютно счастлив. Меня не останавливают патрульные машины, вернее я не на одну из них не наткнулся. Я останавливаюсь, когда на часах пол четвертого утра. Заглушив мотор, прислушиваюсь. Спустя мгновение выхожу из машины, предварительно взяв фонарь. Я достаю из багажника несколько пакетов и схожу с обочины. Когда родители отправляли меня к бабушке, они всегда предостерегали насчёт болота. Думал ли я, пятилетний мальчуган, заучивший мантру «никогда не подходить к болотам», что они станут моим спасением. Для начала, я просто кинул камень, определяя глубину и возможность скинуть туда пакеты так, чтобы их было невозможно заметить. Я слышал, как с каждым погружением камня мое сердце отбивает бешенный ритм. Когда он исчез, я едва ли не вскрикнул от облегчения. Я подошёл к процессу методично и выкидывал пакеты в разные места, находя лишь самые глубокие рвы. Когда со всем было покончено, я понял, что полностью обессилен. Я хотел было уже вернуться в дом, но понял, что так нельзя и это будет подозрительно. Дорога казалась бесконечной и на горизонте замаячила полоска света, знаменующая начало нового дня. Я припарковался у своего дома и устало уткнулся в руль лицом. Каждая часть тела отзывалась болью при малейшем движении. Я просто хотел добраться до кровати и провалиться в сон. От резкой мысли что дома Сара, я застонал в голос. Если она примется орать, ей богу, я не отвечаю за свои действия. Я поплёлся ко входу в подъезд, то и дело спотыкаясь. Я молился не встретить никого из соседей и спокойно подняться до своей квартиры. Когда минуя лестничный пролёт, я подошёл к двери, ключи упали и мне пришлось шарить по полу рукой. Сил выругаться не было. Через минуту возни с замком, дверь открылась с другой стороны. На пороге стояла Сара, с воспалёнными от бессонной ночи глазами. Она молча впустила меня домой. Я скинул куртку и осмотрел своё лицо в зеркале в прихожей. Мне кажется я постарел за одну ночь. Ночь... В голове вихрем пронеслась кровавая баня с расчленением и ее адские крики. Я почувствовал, что меня тошнит. Что бы не блевануть на пол, я собрал остатки мужества и ринулся в уборную. Я корчился над туалетом, едва ли не лишившись своих внутренностей. Я не заметил, как лёг на кафельный пол. Перед глазами пролетели картины минувшей ночи, вызывая судороги и новые приливы тошноты. Дверь в ванную открылась, я видел лишь обнаженные ноги Сары. Глубоко вздохнув, она опустилась передо мной на колени.

— Вставай, Аарон. Тебе нужно в кровать.

Из моего горла вырвалось непонятное бурчание, но я все же поднялся, опираясь о стену. Перекинув одну руку на себя, она помогла мне дойти, уложив в кровать. Я не помню, как я разделся и в моих руках оказался стакан с чем-то крепким. Я выпил алкоголь залпом, даже не поморщившись. Сара вышла из комнаты и вернулась со смоченным полотенцем. Она села у края кровати и начала оттирать мне руки. Где-то под несколькими ногтями запеклась кровь и несмотря на долгую уборку я не смог до конца вычистить их.

— Это кровь?, — она произнесла вопрос тихо, слово бы нас могли услышать. Во мне ничего не всколыхнулось, я не почувствовал даже страха.

— Да.

— Это же ведь не просто обычная драка в баре?

— Нет.

— Тебя кто-то видел?

— Нет... я думаю... нет, — мой голос звучал хрипло и казалось, что каждое слово наждачная бумага, которая режет мне глотку изнутри.

— Хорошо.

Домыв мне руки, она вернулась и зашторила окна. Сара беззвучно легла рядом, больше не задавая лишних вопросов. Я провалился в болезненную дрему.

Я бегу по болотам, то и дело падая, разбивая колени. Вокруг меня сгущается темнота и воют собаки. Они бегут за мной. Кажется скоро я почувствую их зубы на своём теле. Я задыхаюсь и падаю в воду. Я пытаюсь достать части тела. Мне нужно собрать тебя заново. Я могу все исправить. Я все могу изменить. Вода засасывает. Я начинаю погружаться. Я слышу адские крики. Пытаюсь зацепиться, но все бестолку.

«Не подходи к болотам, Аарон. Слышишь? Аарон!»

— Аарон проснись!

Я вскакиваю на постели, хватаю ртом воздух. На меня испуганно смотрит проснувшаяся Сара. На ее лице видна полоса от подушки.

— Ты кричал. Раз за разом звал Рэйчел.

— Прости.

Я погружаю в волосы пальцы и сжимаю. Это было на самом деле. Я в самом деле убил ее. Это не сон. Мое сердце снова набирает бешенный ритм.

— Тебя будет искать полиция?

— Я не думаю. Никто не знает, что она была со мной.

Сара ничего не говорит, но я чувствую ее испепеляющий взгляд. Я жду истерики, жду криков и угроз. Теперь она все знает и может заложить меня. Может встать и вызвать полицию. Мне некуда бежать.

— Тогда нам надо будет уехать отсюда.

Нам? Я смотрю на неё не веря своим ушам. Я настолько шокирован, что это выдергивает меня их мыслей об убийстве.

— Тебе совершенно все равно? Сара, это не шутки. То, что я сделал... то...

— Мне все равно. Нам просто нужно уехать до того, как тебя начнут искать.

Сара поднимается с кровати и подходит к шкафу. Она методично выгребает вещи и кидает их на пол.

— Сара, но почему?

Она вздрогнула, отвлекаясь от моих рубашек и глядя мне в глаза.

— Потому что я люблю тебя.

Автор: Мишель Амот