По образованию я филолог, полжизни отдал институту и никогда бы не подумал, что всё потеряю. Не буду томить подробностями моего краха: это очень грустно и совсем неинтересно. Скажу так: с кафедры меня выперли по надуманной причине.
Пошёл работать учителем, потом репетитором, но ни с тем, ни с другим не справился. Наверное, дело в возрасте: нет больше сил терпеть детские выходки.
Дома тоже не сиделось, всё опостылело, начал впадать в депрессию. С утра до ночи мог проваляться на кровати. Ставил цели на день, но ничего не выполнял. От безделья винил себя, а из-за вины ещё больше ленился. Страсть как хотелось потрудиться. Не ради заработка: о деньгах я не беспокоился, их у меня скопилось прилично. Просто душа болела.
На выручку пришла соседка. Встретил её у почтовых ящиков и поделился горем. Она выслушала и сказала, что может помочь устроиться сторожем. Свела с каким-то владельцем ЧОПа, типичным «братком» из девяностых. Рудимент кошмарной эпохи приехал на джипе, одет был в чёрную кожанку; на руках золото: цепочка и печатка, часы дорогие, ну и наколки, куда же без них. Седой уже, сиплый, а всё хорохорится. Ходит вразвалку, грудь колесом, пальцы веером. Не успел наиграться в бандита в своё время.
Собеседование прошло быстро. Мужик растолковал суть работы: есть полупустая ферма, там в гаражах стоят почти новые трактора, их нужно охранять. Припугнуть незваных гостей можно двустволкой. График: семь-семь. Расспросил меня про жену, детей, коллег, уточнил, не бухаю ли по будням. Я честно ответил, что семьи не нажил, с коллегами поссорился, а с алкоголем никогда и не дружил.
Начальника всё устроило, и мы пожали руки.
Первого октября меня привезли на место. Ферма оказалась небольшой: пять гаражей с тракторами, разваленный коровник и ещё парочка строений. Мне полагалось сидеть около ворот в сторожке — таком железном вагончике, похожем на тепловоз без колёс. Снаружи он выглядел жутковато, зато внутри были все удобства: кресло, раскладушка, телевизор с двадцатью каналами, холодильник и даже биотуалет. Одна беда — душ не предусмотрен, ополоснуться негде.
— Сменщика я утром домой отвёз, а днём сюда никто не полезет, — объяснил мне начальник, когда я спросил, почему сейчас гаражи никто не охраняет. — За тобой через неделю прикачу. Если что — цифры знаешь. — И протянул мне два ключа: от ворот и от вагончика.
Я кивнул, взял сумку с едой, вылез из машины и потопал к КПП. Джип за спиной развернулся и уехал.
В сторожке мне понравилось. Я быстро обосновался, выложил продукты, подготовил себе местечко для сна и для чтения, перекусил и вышел прогуляться.
Обстановка вокруг была, мягко сказать, очень угнетающая. Одной стороной территория прилегала к лесу, а с трёх других её окружали поля. До ближайшего села — не меньше километра. Если выйти на большак, то можно увидеть на горизонте серые крыши.
Вернувшись с прогулки, я быстро согрелся: в сторожке работал обогреватель. Идиотский, правда, со сломанной ручкой. Подключён в розетку, а та прикрыта железякой, никак не отключишь! С открытой дверью сиделось хорошо, но после заката стало не по себе, пришлось запереться и обливаться потом до самого утра.
На следующий день приключилось несчастье: в антенне что-то перегорело, и телевизор перестал выручать от скуки. Я пробовал читать, делать записи, сочинять что-то, но ощущал лишь тоску, от которой маялся в городе.
Тогда я решил снова пройтись. Взял поцарапанную двустволку, отошёл от фермы метров на двести и вообразил из себя охотника: целился в невидимую дичь и голосом изображал выстрелы. Забавно было. Представлял, что я солдат в гражданскую войну, ходил и напевал про красные отряды… Маршировал с сигаретой в зубах… Дурачился…
А вот по охраняемой территории бродил редко, она почему-то отталкивала. Среди полуразрушенных зданий было очень тихо. А где тишина, там и навязчивые мысли.
Особенно страшил домик администрации. Из звездообразных дыр в окнах таращилась холодная тьма, а дверь, сорванная с петель и наискось поставленная в косяк, точно перечёркивала вход: «Нельзя! — намекала она. — Не суйся!»
Но больше всего меня привлёк коровник. Длинное сооружение, стены в трещинах, мшистая крыша, а внутри — сорняк, ростом с человека. Я разглядывал это строение и размышлял о жизни. Простоял на месте до самого заката.
Пока не услышал лай…
Сперва тело покрылось мурашками, затем в руки скользнула двустволка. Я прислушался и определил, что животное находится за коровником. Медленно пошёл на звук, боясь шелестом пожухлой травы под ногами спугнуть или, наоборот, разозлить собаку. И вышел к деревянному амбару с двойной железной дверью.
Я подёргал ребристую скобу-ручку — заперто.
Осмотревшись, заметил, что все четыре петли покрыты сварочными швами. Растерявшись, я постучал по железу и от неожиданности вздрогнул: с той стороны донёсся лай. Он звучал глухо и протяжно, перемежаясь с частым и хриплым дыханием. Истощённая собака молила о помощи.
Я обошёл амбар в поисках щели между досок, но старые деревяшки плотно жались друг к другу по всему периметру. Единственный проход — выбитая чердачная дверца, но она была высоко.
С тяжёлым сердцем я вернулся на КПП, позвонил начальнику и объяснил ситуацию.
— Странно… — просипели в трубке. — Ну и хрен с ней. Как залезла, так и вылезет, правильно? Попозже сходи, шугани её.
В горле у меня застряла горькая обида. Мне казалось, что своим бездействием я согрешил куда страшнее, чем если бы пристрелил эту обездоленную собаку.
Засыпалось плохо, в груди пылала тревога.
И только мне удалось провалиться в сон, как вдруг до ушей донёсся отчётливый звон стекла. Я дёрнулся, быстро покрутил головой, пришёл в себя.
В лицо подул холодный осенний ветерок. Я приподнялся на локтях, дотянулся до выключателя и зажёг настольную лампу. В слепящем жёлтом свете заблестели осколки. Кто-то разбил окно.
Я испугался до дрожи, схватил двустволку, обулся и выскочил на улицу.
Территорию освещал единственный прожектор, закреплённый на крыше сторожки. Я не осмелился идти вглубь фермы и решил ограничиться обходом вагончика.
— Стрелять буду! — пробасил я. — Кто здесь?!
Никто не ответил.
Моросил дождь. Ветер гнал по земле жёлтые листья, их шелест заглушал все остальные звуки. А я, весь потный, с ружьём в руках стоял у двери и не мог надышаться.
Со стороны коровника прилетел уже знакомый лай, и я оледенел. Подумал, что ночной гость уже добрался до амбара, и собака его учуяла.
На миг полегчало, я попятился в сторожку и заперся. Подошёл к разбитому окну, выглянул наружу и увидел следы крупных лап.
Ужас сжал горло. Не вышло даже удивлённо ахнуть.
Я молча достал телефон и позвонил начальнику, рассказал ему, сонному, что на ферме происходит чертовщина.
— Ты его упустил что ли?! — кричал он. — Чё ты в сопли ударился, у тебя же ружьё! Иди разбирайся! И смотри, чтобы этот чёрт с территории ушёл.
— Да там же следы… — пытался объяснить я.
Но начальник перебил:
— Ещё лучше! Пристрели суку. Если не разберёшься — за свой счёт будешь окно вставлять.
И сбросил.
В душе у меня всё смешалось. Мне не верилось, что в этом деле замешана одна собака. И тогда я решил делать всё пошагово. Для начала — выпустить псину из амбара и убедиться, что лапы у неё куда меньше, чем следы под окном.
Я окинул взглядом сторожку, осмотрел углы и нашёл в одном из них пыльный багор, наверняка когда-то сорванный с пожарного щита. Сунул орудие под мышку, вскинул ружьё и прижал к стволу включённый фонарь. Шёл, целясь в пустоту, мокрый и дрожащий, и боялся думать о том, кто может караулить меня впереди.
За разваленным забором шумел осенний лес. Поднялся ветер, и трава вокруг точно ожила. С неба посыпались мелкие градинки. А я стоял у железной двери, прикладывался к ней ухом и ждал, когда же собака издаст свой жалостливый лай. Но ничего не слышал.
В голову полезли очень страшные мысли. Я поёжился, но отступить не посмел. Скомандовал про себя: «Успокойся! Это всего лишь псина!»
И поддел крюком доску, затем соседнюю, просунул багор в щель и резко дёрнул на себя. Образовавшейся дыры мне хватило, чтобы протиснуться. Я свистнул дважды, подзывая животное, но никто не отозвался. Тогда я залез внутрь, прислушался, посветил под ноги. Пол был усыпан соломой, её верхний слой лежал влажный, но внизу всё оставалось сухим, и поэтому каждый мой шаг сопровождался шуршанием. Пахло гнилью и сыростью. Я поморщился, направил луч фонаря в темноту перед собой и увидел пустой цинковый гроб.
Какой ужас я испытал… Похолодел весь, начал осматриваться и увидел разбросанные по всему периметру амбара белёсые кости!
От страха я попятился и задел ботинком что-то твёрдое. Это была крышка гроба — цинковая пластина, присыпанная соломой. Двинувшись, она издала звук, похожий на тот проклятый лай, что я слышал.
И всё у меня внутри оборвалось. Я выскочил на улицу, едва не обронив ружьё, погасил фонарь и рванул к коровнику. Прижался к бетонной стене, силясь отдышаться, и вдруг вспомнил, как вчера стучал в железную дверь амбара, а вместо ответа слышал чьё-то хриплое дыхание. Тогда же ведь эти хлипкие доски, которые так легко поддались багру, отделяли меня от кого-то…
Град усилился. А я всё стоял на месте, боялся, что за мной наблюдают, и даже чувствовал кожей чей-то взгляд. Пощады теперь можно было не ждать. Тот, кто выбрался из цинкового гроба, меня просто так не оставит.
Я задумался: но как же он вылез из амбара?! На ум тут же пришёл чердак с тёмным проёмом, но я мысленно отмахнулся. Не хотел верить, что нечисть может так высоко прыгать.
— Где же ты есть-то… — шептал я.
Клянусь, я успокоился бы, увидев где-то неподалёку чёрный силуэт. Ведь пока его не было в поле зрения, он, считай, находился везде и сразу: таращился из мрака или уже тянул руки к моей седой макушке…
— Ладно, с богом! — выдохнул я, сжал двустволку покрепче и кинулся в сторону КПП.
Не добегая до сторожки, свернул налево и залез в здание администрации. Прошёл по захламлённому коридору в большую комнату. Свет от прожектора бил в окна и стелился по грязному полу. Укрыться можно было только в тёмном углу у подоконника, там я и засел.
Не прошло и минуты, как по мокрой земле около вагончика зашлёпали чьи-то шаги.
Нужно было что-то решать… Я сглотнул, упёр приклад в плечо, вскочил перед окном и прицелился.
Психика чудом выдержала это зрелище… Будь я художником, то с лёгкостью бы восстановил портрет во всех деталях. Рост — совсем не главное. Обычно монстров рисуют гигантскими, но этот был ниже среднего, зато коренастый и с огромными мясистыми руками. Одет в рваную тёмно-зелёную гимнастёрку. На спине — горб. Головы не видать… И слава богу. А ноги — изогнутые, размером с человеческие, но по виду — собачьи. И как такая нескладная тварь могла забираться в амбар… Прыжком, наверное.
Я таращился секунды три, не больше, прежде чем опять спрятаться.
Из-за ветра оно меня не услышало.
Но вскоре град закончился. И когда снаружи стало намного тише, я расслышал приближающийся гул. Это ехала машина.
Я затаил дыхание.
И вдруг эту гнетущую тишину разрушил писклявый рингтон моего сотового телефона…
Вмиг я швырнул его на пол и ринулся в коридор. Спустя мгновение в комнате, где я прятался, разбилось стекло. Рык эхом пронёсся по зданию, которое я всё никак не мог покинуть. Точно утопая в болоте, я еле-еле переставлял ноги, а когда выползал наружу, то зацепился за перекошенную дверь и, дёрнувшись, выронил фонарь.
На улице пятился за угол, не сводя глаз с монстра. Тот уже выломал деревянную раму и наполовину залез в окно.
«Стреляй!» — промелькнуло в голове. Но было поздно, тварь скрылась.
Я доковылял до забора и спрыгнул в неглубокую яму с мусором. Дышать там было практически невозможно.
Тем временем у КПП притормозила машина. Двигатель заглушили. Я прислушался. Водитель, хлопнув дверью, загремел ключами и открыл скрипучие ворота.
— Братик! — сипло прокричал он. — Ты здесь?
Я сразу узнал голос.
И только я собрался тихонько отозваться, как услышал грохот со стороны администрации.
— Нашёл вонючку, родной? — спрашивал начальник, едва не заикаясь от страха. — Ты чего? Голодный?! Стой-стой, уйди, пожалуйста, я же всё…
Его перебили быстрые шлепки лап по земле. И он завопил. Так надсадно, что у меня заложило уши. Но длилось это недолго. Что-то хрустнуло, и бедолага захрипел, а потом булькнул, захлебнувшись кровью, и утих.
От тела начальника тварь с лёгкостью отделила голову, бросила её в сторону, будто мячик, и принялась раздирать труп. Она чавкала, наслаждаясь свежей плотью.
А я подползал к забору и молился, чтобы пирующее чудовище меня не услышало.
Выстрелить бы я не осмелился. Всего две попытки: двустволка против неведомого существа — хуже расклада не придумать. Промахнусь или несмертельно раню — и конец.
Бежать к джипу в свете прожектора через КПП — чистое безумие. Выход был один — уйти вглубь фермы.
Я вылез из ямы и, озираясь, медленно пошёл к амбару. Но стоило мне обогнуть коровник, как позади звонко лопнуло что-то стеклянное.
Холодный пот выступил на лбу. И перепуганный внутренний голос зашептал: «Оно знает, что ты рядом. Оно уже в мусорной яме. Оно идёт за тобой!»
Я ускорился, но сворачивать в лес не решился: там даже под серым предрассветным небом было очень темно. Побег закончился бы на первой коряге. А мой единственный фонарь остался лежать в разгромленной администрации.
Погоня выматывала. Каждый новый шаг приходилось осмысливать, иначе скованное ужасом тело отказывалось двигаться.
Я обошёл амбар, вернулся к коровнику с другой стороны и затаился в высокой траве.
Из укрытия мне было видно тропинку, ведущую к КПП. Не знаю, сколько я смотрел на неё и ждал, однако, думаю, нетрудно догадаться, какой вечностью мне показалось это время. У меня адски першило горло, и даже лёгкое дуновение ветра отзывалось раздирающей болью. Со слезами на глазах я сдерживал кашель и не сводил взгляда с тропы.
Когда рассвело, я услышал шаги и хриплое дыхание, а затем увидел и выплывающую из-за кустов окровавленную пасть. Вытянутая, как у добермана, она росла из круглой человеческой головы.
Тварь несла в огромных руках две кости, покрытые розовым мясом, и покачивалась, будто пьяная. Солнце выжигало её силы.
Я был готов подскочить в любой момент и пальнуть в жуткую морду. Но существо не спешило ко мне. Оно прошло мимо.
Вскоре раздался глухой лай цинковой пластины.
Тогда я, разбитый и вымотанный, решился на совершенно глупую авантюру: уничтожить чудовище.
Исполнение замысла представлялось очень простым. Если тварь слабеет от солнечного света, то я смогу убежать от неё по полям, главное — это ранить.
Я вернулся в сторожку, взял зажигалку и пошёл к амбару. Заглянул в щель, убедился, что существо успокоилось.
«Спит!» — решил я.
Разулся, чтобы ходить тише, ступил на солому и начал медленно приближаться к гробу. Любое резкое движение могло оказаться последним.
До цели было два метра. От еле дышащей твари веяло могильным холодом.
Слёзы застилали мне глаза. Каждая мышца измученного тела напряглась перед долгожданным выстрелом. Я направил двустволку на мерзкую пасть, сделал глубокий вдох, зажмурился и нажал на спусковой крючок.
В тёмных углах амбара эхом отозвался один противный щелчок. Ружьё не выстрелило.
Я оторопел, стал задыхаться. Голова до боли втянулась в плечи. Дрожащие влажные ладони заскользили по оружию.
Существо открыло глаза: мутные и серые, как у бешеной собаки.
Я вздрогнул, хотел шагнуть назад, но остался на месте.
Тварь, разгибая конечности, лениво приподнялась. Поморщившись, она оголила свои редкие острые зубы.
Я стоял неподвижно. Мысли путались, и даже собственная жизнь в один момент будто сделалась мне безразлична. Но верное подсознание билось до последнего и посылало телу один повторяющийся сигнал: «Беги!»
Тварь зарычала, и я точно протрезвел. Меня охватило безумие, я попытался выстрелить ещё раз, но снова ничего не вышло. Идиот, теперь я понял, что всё это время носился по ферме с незаряженным ружьём!
Тогда я треснул чудовище прикладом и рванул к дыре в стене, вытащил зажигалку из кармана и, пока озлобленный монстр выбирался из гроба, подпалил солому в трёх местах. Оранжевое пламя быстро высвободилось из-под дымящего влажного слоя и охватило амбар. Тварь взвыла от боли, а я схватил ботинки, кое-как обулся и в исступлении припустил через всю территорию. Потом выскочил на большак и понёсся, не оглядываясь, прямиком в ближайшую деревню.
До города добрался уже к обеду. На нервах скурил целую пачку. Решил отлежаться денёк, а затем пойти в полицию.
К ночи вдруг стало не по себе. Я сидел у окна, осмысляя всё произошедшее, и увидел обожжённое нечто. Оно было у меня во дворе. Скособочившись, рыскало между лавочек и клумб.
Я просчитался: оставил в вагончике сумку с вещами. Наверняка тварь обнюхала их и взяла след.
Огонь не забрал её, а лишь озлобил. Она начала поиски и нашла меня.
В ту ночь ей чудом не удалось забраться в мой подъезд. Не могу даже предположить, что её остановило. Я следил за ней из окна и видел, как под утро она ломала дверь заколоченного киоска. Искала себе место для сна…
Когда взошло солнце, и на улице появились люди, я вызвал себе такси и уехал в аэропорт. Купил билет на другой конец страны.
Мне очень тяжело, до сих пор всё не уложилось в голове.
Не знаю, спасёт ли огромное расстояние от мести чудовища, но путь в родной город мне теперь навеки закрыт.
За десять часов в самолёте я успел сделать несколько страшных выводов.
Во-первых, тракторы. Я уверен, что их не было, и гаражи стояли пустые.
Во-вторых, обогреватель со сломанной ручкой и никакой воды, чтобы помыться. Даже летнего душа на территории не нашлось. А ещё это сиплое: «Нашёл вонючку?..» Если бы не град с ветром и не мусорная яма, как быстро тварь отыскала бы меня по запаху пота?
В-третьих, ружьё. Пугач для незваных гостей и пустышка против монстра, о котором начальник сто процентов знал… Он называл его «братиком», «родным», а я тогда чуть было себя не выдал…
На этой проклятой ферме я служил не сторожем, а кормом.
Но самое жуткое — тварь, кажется, разумнее, чем я полагал раньше. Всё-таки наполовину она человек…
Почему, не добравшись до меня через разбитое окно в сторожке, она вернулась в амбар и ударила по цинковой пластине? Неужели, она сообразила, что это выманит меня на улицу?
И каким чудом мы с ней разминулись?
Ответов у меня нет. Есть только расшатанные нервы и панический страх за своё будущее.
2022