Член секты выгодно отличается от обычного человека. Он точно знает, куда ему идти, что есть Добро, а что – Зло, как относиться к людям, во что верить, что любить и чему следовать.
В отличие от обыкновенного человека с его постоянными сомнениями, колебаниями, неуверенностью, правильно ли он поступает и необходимостью нащупывать свой путь в жизни практически вслепую, отыскивая всё самому, даже не будучи уверенным, в правильном ли направлении он вообще движется, -
Член секты уверен, радостен и светел. Для него всё давно понятно. Единственная его забота теперь – рассказать другим, как это просто – обрести счастье. И это знание он донесёт до других во что бы то ни стало.
Обычный человек заинтригован.
* * *
Новенькая девушка понравилась ему сразу, как только он увидел её.
Невысокая, ладно скроенная и живая. У неё был высокий округлый младенческий лоб и мягкий вздёрнутый нос. Чуть-чуть детское лицо – такие как раз и нравились Андрею.
— Какая интересная девушка, — тут же решил он и подсел к ней за стол, пригласив сыграть.
Они были в районном шахматном клубе.
Девушка играла не очень сильно, но много смеялась, создавая вокруг себя атмосферу непринуждённого веселья. Андрей расслабленно плыл в этом потоке эмоций: ему было легко и приятно.
Ещё ему хотелось подхватить её под бёдра, поднять, раздвинуть ноги и жёстко отодрать прямо на шахматном столе. Желательно – несколько раз. О чём он, конечно, не стал ей сообщать.
* * *
Андрей нашёл её в «Контакте» и они стали переписываться. Переписка оказалась такой же приятной, как и живое общение. Его фразы естественным образом влекли за собой её ответы, он расспрашивал новую знакомую об её интересах, прикидывая, куда бы можно было её пригласить, и она охотно рассказывала о себе, попутно интересуясь и его жизнью.
Его новую знакомую звали Алина и она работала с аутистами.
— Знаешь, — призналась она как-то, — я с самого детства чувствовала себя не такой, как все. У меня даже имя такое. «Алина» значит «чужая». Наверно, поэтому и стала заниматься аутистами. Мне кажется, они просто другие.
Андрею необычайно нравилось общаться с ней. Они договорились играть в шахматы не только в клубе, но и онлайн, на сервере, и он старался придумывать романтичные, красивые названия для их партий. Называл их «Птицы», «Сегодня красивый дождь», «Безбрежный космический океан», — и больше переписывался, чем играл.
Лишь одно его смущало: несмотря по почти ежедневную оживлённую переписку, Алина напрочь отказывалась встречаться с ним где-либо, кроме шахматного клуба. Сначала он списывал это на её усталость: она ведь работала с детьми, а работа такого типа ему казалась умереть-не встать.
Но она равно отказывалась принимать его приглашения на выходных и на каникулах. Андрей звал её в оперу, на прогулки, в театр, в музей и на карусели, но каждый раз она отказывалась под вежливым предлогом.
Постепенно он начал испытывать чувство обиды и однажды напрямую спросил её, почему она не хочет никуда выйти с ним. Алина подняла на него свои чистые глаза и мягко извинилась, сказав, что занята в церковной общине. А потом, скромно опустив голову, сказала, что, если он хочет, то может пойти с ней. Андрей моментально согласился. Он был вне себя от радости. Наконец-то… свидание!
* * *
— Какая современная церковь, — подумал он, войдя в просторный, с оштукатуренными белыми стенами зал без единой иконы. – Никаких попов, кадил всяких там, балдахинов, алтарей, никакого старья. Девушки в джинсах и ходят с непокрытой головой. Поют под синтезаторы и электрогитары. Вон, даже мобильное приложение у них своё есть. И телефоном в церкви пользоваться можно.
Андрея поприветствовали и встречали чрезвычайно ласково. «Садись, мой хороший, не стесняйся. Замёрз? Сейчас тебе чаю нальём», — он словно попал в большую дружную семью.
Пастор был одет в обычную голубую рубашку. Андрею, хоть и не сильно знакомому с Библией, показалось, что в некоторых моментах тот путается, забывая имена и изменяя порядок событий. Многие трактовки явно были от себя.
Андрей спросил об этом Алину, и та объяснила, что пастор – бывший химик и читает проповеди всего полтора года. Андрей поразился: неужели кто угодно может стать пастором, указывать людям путь в жизни и давать моральные советы?
— Что ты, конечно, нет, — убеждённо ответила Алина. – Пастором может стать только самый достойный, чистый человек.
— Но Алина, у него ведь даже нет специального образования! У пасторов же должна быть какая-то религиоведческая или библеистической подготовки?
— Понимаешь, знания ничего не значат без мудрости. Что с того, что он немного путается в тексте Библии? Библия огромна, любой запутается. Главное ведь то, что у него в сердце! Аркадий Семёнович – очень мудрый человек. Он так много пережил! Знаешь, он даже страдал от алкоголизма и разводился три раза, прежде чем пришёл к истинной вере. Теперь… он такой человек… Понимаешь, я ведь могу прийти к нему с любой проблемой, как к отцу…
Молились они своими словами. Андрей удивился, смутно припомнив, что в детстве бабушка давала ему Псалтирь, приговаривая, что слова молитвы нужно заучивать наизусть.
— Я считаю иначе, — объяснила Алина. – Что страшного в том, чтобы молиться своими словами? Ведь куда как искреннее сказать то, что у тебя на душе, на сердце, чем повторять заученные фразы.
После полуторачасовой службы голова Андрея была, как в тумане. Некоторое время будущий айтишник честно пытался разобраться в бессвязных, запутанных предложениях, где первая половина была никак не связана со второй: «В Евангелии говорится, что человек – как соляной столб, но, когда мы взираем на Господа, то автоматически становимся похожими на Бога». Но спустя минут двадцать он просто махнул на речь пастора рукой, решив наслаждаться музыкой и обществом девушки рядом с собой.
* * *
Вернувшись домой, Андрей ввёл название церкви в поисковике, уверенно игнорируя всплывавшие в самых верхних строчках ссылки «Осторожно, зловредная секта!» — он не настолько наивен, чтобы считать достоверной информацию, появляющуюся на первых пяти страницах.
Но, чем больше он читал, чем чаще мелькали перед ним сочетания «протестантская секта», «пятидесятники», «баптисты», — тем яснее становилась картина, складывающаяся у него в голове.
На следующий день он решил сказать Алине о своей находке: максимально тактично, чтобы не задеть её чувств колкими словами.
— Алина, — начал он осторожно. – Ты знаешь, что та церковь, куда ты ходишь – это, скорее всего, организация, близкая к сектантству?
Она рассмеялась и посмотрела на него, как на несмышлённого ребёнка. «Моя церковь – ответвление протестантизма».
Андрей неуверенно пожал плечами. «Ну я не знаю… Так везде написано…».
— Ну вот смотри, — убеждённо произнесла Алина. – Протестантизм – это христианство. А разве христианство может быть сектой?
— Вообще говоря, христианских сект существует довольно много, — как можно мягче попытался возразить Андрей. – Баптисты, евангельские христиане, адвентисты, Церковь объединения…
Казалось, разговор стал её немного раздражать.
— Хорошо! – воскликнула она. – Раз такой умный… Ты можешь мне сказать, что такое секта с юридической точки зрения?
Андрей замешкался. В этом месте – и он знал это — его аргументация начинала довольно сильно проседать. В российском законодательстве действительно отсутствовало определение того, что такое секта. И всё же он рискнул. — Это фактический термин. Он пока не введён в юриспруденции.
В этот момент Алина взвилась. Логический спор оказался слишком сложен для неё и она решила прибегнуть к эмоциональным доводам.
— Мне без разницы, что государство думает о моей церкви, — горячо воскликнула она. – Я хожу туда потому, что так мне подсказывает моё сердце! Не важно, как всё это называется! Главное – чтобы сердцем ты следовал по пути Иисуса. Наша церковь помогает бедным, мы поддерживаем детей из неблагополучных семей, собираем средства на образование. Если творишь добро, то какая разница, как тебя называют? Всё дело в том, что мы невыгодны государству. Нас невозможно контролировать, как они делают это с Православной Церковью. Мы идём против потока, поэтому нас боятся. Эти предубеждения против тех, чья вера хоть чуть-чуть отличается от одобренной государством, существовали всегда.
— Странно, что ты сначала поинтересовалась мнением государства, а теперь говоришь, что тебе всё равно, что оно думает, — неловко было начал Андрей.
— Давай закончим этот разговор, — резко, с видимым раздражением произнесла Алина, отворачиваясь и отходя в другой конец игрового зала, где её почти сразу же пригласил на партию одиноко сидевший за столом худой белобрысый юноша.
Андрей уже жалел, что вообще завёл этот разговор. В конце-концов, её «церковь» была вполне мирной. Они пели песни, собирались раз в неделю на проповедь, молились вместе. С Алины не требовали денег, не пытались отнять её квартиру, не принуждали ни к каким странным или противоправным действиям. Конечно, там были свои странности: членам «церкви» было запрещено пользоваться контрацептивами, половые связи вне брака не одобрялись, а заключать браки можно было только со своими.
Но, с другой стороны, подумал Андрей, это ведь не какие-нибудь мунниты, где нужно пить семя Муна, а затем спать с другим членом секты, чтобы произвести на свет свободных от греха «дочерей и сыновей Муна».
«И здорово ведь, если у такой красавицы будет много детей», — Андрей мечтательно закусил нижнюю губу, слегка покраснев и даже устыдившись своих мыслей. Пожалуй, он тоже будет иногда ходить туда с ней, раз уж им можно встречаться только со «своими». Найдёт новых друзей, научится петь. Ну а что? Это же лучше, чем просиживать вечера в контакте перед компьютером, решил он.
И стал раз в неделю ходить с ней на собрания. Вскоре он подружился со многими членами общины и даже помог им оптимизировать приложение для регистрации.
* * *
На Рождество церковь была особенно красива. По стенам были развешаны круглые жёлтые фонарики, а в боковом нефе на столе были расставлены напечённые женщинами общины пряники из песочного теста. В воздухе стоял аромат корицы, кориандра и мускатного ореха, создавая атмосферу особенного уюта.
Они послушали проповедь, за которой последовала рождественская трапеза и обмен подарками. Андрей подарил Алине тёмно-синий полушерстяной платок-накидку с вышитыми серебряными звёздочками, а она ему – кружку с «Риком и Морти», которых он обожал. Пастор тоже подошёл к Андрею, по-деловому, как мужчина мужчине, пожав ему руку и пожелав успешного года.
После этого они с Алиной поднялись на балкон, чтобы послушать рождественский концерт. Первые полчаса выступали члены общины, игравшие на гитаре и синтезаторе, а потом подошёл черёд хора.
Во время второго рождественского гимна Алина протянула ему мягкую ладонь, и он машинально принял её.
— Пойдём, — нежно прошептала она. Он больше прочёл по губам, нежели услышал её слова, заглушаемые пением хора.
Взявшись за руки, они спустились с балкона вниз по побелёной лестнице с низким потолком.
На входе в зал Андрей немного смутился: всё-таки ему впервые предстояло петь в хоре. С другой стороны, он уже столько раз слышал эти песни, что примерно воспроизвести мелодию, если он будет петь по нотам и за другими, у него должно получиться…
Но Алина повела его не напрямую к хору, а в левую часть зала, туда, где грудилась неиспользуемая музыкальная аппаратура. Рядом с зачехлённым синтезатором стояло несколько старых, обитых вытертым бархатом стульев, — с ручками и резными спинками, как из антикварного магазина.
Обернувшись к поющим, Андрей ощутил на себе внимательный острый взгляд пастора. Ему стало неловко: наверняка пастору не слишком нравится, что они расхаживают по залу во время пения. Чуть замешкавшись, он потянул Алину за руку, прошептав: «Алин, может, мы пока бы лучше на балконе останемся?»
Алина обернулась и его в очередной раз захлестнула волна восхищения: так ярко, счастливо горели её глаза, и душа билась в них пламенным мотыльком.
Энергия, сиявшая в её радостных глазах, была так непохожа на бесцветные остекленевшие взгляды людей в автобусах, выцветшие усталые лица его однокурсников, измученных грязной общажной кухней с запахом чего-то едко-тухлого, доносившегося из огромной, вечно переполненной мусорки, тараканами, охамевшими соседями и пресным вкусом дешёвых наггетсов, после которых всё равно остаёшься голодным, — и пониманием того, что такую жизнь им придётся влачить ещё как минимум 3 года, впавших в выжидательную кому безысходности.
Не было похоже это и на добрый взгляд его мамы, смирившийся и чуть уставший, когда она со вздохом усаживалась на кухонную табуретку, сложив на коленях полотенце в ожидании, когда взойдёт пирог.
О, нет! В глазах Алины билось пламя того, какими, мечталось Андрею, однажды будут все люди: вдохновлённые, как великие композиторы, стоящие над реальностью, силой своего духа способные поднять человечество и сбросить с себя ветошь рутинного бытия.
Андрей понял, что за этой девушкой, за тем огнём, что горит в ней, он последует куда угодно.
Она подвела его к стене и они уселись на стоящие в отдалении стулья. Алина смотрела на него и во всём её облике чувствовалось обожание, преданность и благодарность. Андрея охватило неудержимое желание поднять руку, чтобы ласково притронуться к щеке прекрасной девушки.
Вот только из стула, на котором он сидел, к этому моменту уже успели бесшумно выпуститься ремни, мгновенно схлопнувшиеся и туго прижавшие его руки к деревянным подлокотникам, как только сенсоры задетектировали движение. Андрей вскочил, вернее, попытался, — только чтобы обнаружить, что и ноги его так же зафиксированы ремнями.
Меж тем фрагмент пола двинулся и вместе со стула поехал в центральную часть сцены.
Не совсем понимая, что происходит, Андрей в инстинктивной панике задергался, пытаясь вытащить руки из ремней. Ничего не объясняя, Алина шагала сзади, вслед за его перемещающимся стулом.
Пение хора заполняло всё пространство церкви, бьясь о высокие белые стены без единой иконы. Лихорадочно озираясь по сторонам в надежде найти происходящему хоть какое-то объяснение, Андрей заметил, что кто-то из непевших в хоре уже успел вытащить смартфоны, приготовившись снимать.
Голос пастора был сильным, чистым и красивым. «Братья и сёстры! Давайте обратим наши сердца к словам Господним, которые тот сказал Моисею на горе Синай: «объяви сынам Израилевым и скажи им: когда придете в землю, которую я даю вам, и будете жать на ней жатву, то принесите первый сноп жатвы вашей к священнику; он вознесет этот сноп пред Господом, чтобы вам приобрести благоволение…»
Алина обошла стул и встала рядом. Наконец ему удалось повернуть голову и встретиться с ней глазами.
— Алина, что за хрень? – яростно прошипел он. – Это у вас всегда так вступления новичков проходят?
Брови девушки приподнялись, а на лице читалась смесь нежности и снисхождения, словно перед ней был провинившийся, но попросивший прощения маленький мальчик. Наклонившись, Алина мягко поцеловала его в лоб.
— Не бойся, — ласково прошептала она, глядя на него. – Следуй за мной ко Христу.
Обойдя стул, она вновь встала позади него, с заботой положив ладонь ему на голову, чтобы он не волновался при церемонии. От ощущения её тёплой ладони на своих волосах Андрею и вправду стало спокойнее.
Пастор продолжал зачитывать что-то из Библии, но Андрей слушал вполуха. Сердце у него бешено колотилось от волнения, но он решил отвлечься, начав разглядывать присутствующих.
Теперь почти каждый из сидящих в амфитеатре держал в руках чёрный прямоугольник смартфона, направленный туда, где стояли они с Алиной. Снимали церемонию на камеру.
— Надо будет потом тоже посмотреть, – решил Андрей.
Алина ободряюще положила руку ему на плечо и стул развернулся от зрительного зала к алтарю.
Сияние, исходившее от огромного креста в середине стены, становилось всё сильнее и сильнее, пока свет не стал ослепляющим, непереносимым. Андрей зажмурил глаза.
По всему залу разливался густой вибрирующий звук, пронизывавший тело до мозга костей.
Верующие рухнули ниц. Андрею на мгновение показалось, словно что-то ужалило его в шею.
Сияние нарастало и вокруг уже не было видно ничего: зал заливал ярко-белый свет.
Всё погасло. Ещё с минуту люди лежали ничком, не смея пошевелиться, а потом в зале раздались всхлипы. — Господи! Господи! – раздался плачущий женский голос. – Нисподобились!
На глазах Алины выступили благоговейные слёзы. Она знала, что раз в несколько десятков лет, на Рождество, если сердце каждого из членов общины было чистым и готовым принять Иисуса, Он мог явить себя в божественном сиянии. Об этом Алина слышала от старых прихожан, но самой ей никогда ещё не доводилось присутствовать при чуде Явления.
В этот раз их общине была оказана великая милость: Иисус взял с собой в Царство Небесное душу одного из верующих. Нежно, по-матерински, она погладила Андрея по волосам. Тот уже не дышал.
— Ты у меня молодец, — подумала она. – Всегда был такой терпеливый.
Куда унесли тело Андрея, она не знала, знала лишь, что его предадут погребению в полном соответствии со всеми обрядами: сдержанно, но душевно. Теперь его душа в руках Господа, и как же она счастлива, что помогла такому чудесному юноше достичь благодати. Всё происходит по воле Бога.
Но размышлять об этом ей было некогда, ведь нужно помочь братьям убраться после церемонии. Пастор всегда повторял: «Держите душу свою, как и тело своё, как и дом свой, в чистоте». Разве не община, её братья и сёстры, суть её настоящий дом?
В подсобке Семён, сын пастора, аккуратно собирал со стола пустые ампулы с миорелаксантом. Иисус, конечно, всесилен, но иногда и ему нужна небольшая помощь. А вколотая в сонную артерию доза миорелаксанта, останавливающая сердце за 14 секунд, помогает Ему забрать душу верующего безо всяких сложностей. По покрытому светлой щетиной лицу Семёна пробежала циничная ухмылка.
В дверь постучали. Быстро сметя ампулы в мусорный пакет и завернув его края, Семён открыл дверь.
В подсобку вошла Алина. Поставив на место ведро и швабру, она подняла на Семёна мокрые от слёз глаза.
— Знаешь, то, что было сегодня – это чудо! Это поразительно. Я чувствую такую благодать…
Не в силах подобрать слов, она опустилась на стул.
— Не плачь, сестра моя, — Семён наклонился и приобнял её за плечи. – Господь проявляет себя в мире, чтобы мы, укрепившись в вере, могли нести свет другим людям.
Мм, как же приятно, каким-то кокосовым ароматом, пахнут её волосы. Возможно, ему удастся уломать отца, чтобы тот через год-другой обставил брак между ними. У этой девочки большое будущее в общине.
На выходе из церкви Алина обернулась. Крест горел мягким белым сиянием, такой светлый, такой чистый.