На побережье, в самый холодный день конца осени, у кромки воды столпились люди. Женщины стояли, прижав руки ко рту, мужчины что-то бурно обсуждали, причем некоторые из них раскраснелись, будто от смущения. Я не слышал, о чем идет речь, только лишь наблюдал через огромное окно кофейни, пока миловидная девушка с кольцом в носу и яркой татуировкой на предплечье готовила для меня кофе.
— Прошу вас,— произнесла она, поставив передо мной стаканчик, который затем приятно обжег мои пальцы. Я расплатился за напиток, пожелал баристе хорошего дня. Ответом мне была очаровательная улыбка и легкий румянец на щеках, похожих на наливные яблоки. Бариста поправила свои черные волосы с морозно-синими прядями, ее взгляд тоже вперился в толпу за окном.
— Очередной утопленник,— крякнул седовласый мужчина, откладывая свежую утреннюю газету. На первой полосе красовалась фотография с места крушения авиалайнера.
— Почему вы так считаете? А вдруг там кит выбросился на берег?— полушутливо спросил я, делая глоток из стаканчика. Мужчина посмотрел на меня поверх очков, а потом изрек:
— У меня плохое зрение, но поверьте, юноша, кита я разглядел бы наверняка. А за людьми никого и ничего не видно, значит, там, на песке, лежит скрюченный несчастный человечек, которому не хватило храбрости дожить свой век до конца.
— Вдруг это жертва убийства?— подала голос бариста.
— В наших краях настолько все тихо, скучно и правильно, что то может быть только суицид. Все убийцы давно переехали в города с большей численностью населения.
Мужчина хмыкнул и вернулся к газете, я пожал плечами, еще раз попрощался с баристой и вышел на улицу.
Злой ветер тут же пробрался под мои пальто и свитер, от чего я содрогнулся: словно кто-то схватил меня ледяными руками. Голоса столпившихся набирали громкость. Одни кричали о том, что нужно вызвать полицию, другие яростно отвечали им, что полиция здесь совершенно не нужна.
Любопытство взяло верх, и я понемногу стал приближаться к ним. Увидев то, на что они все смотрели, я нечаянно выронил из рук кофе, абсолютно не поверив своим глазам.
В кругу столпившихся, на мокром холодном песке, лежали, обнявшись, две женщины, обнаженные по пояс. Несомненно мертвые, о чем говорили их остекленевшие глаза, приоткрытые рты, из которые выглядывали раздвоенные синюшные языки, серо-белый цвет кожи. Самое удивительное было то, что ног у них не было. Вместо них я увидел два длинных блестящих рыбьих хвоста, покрытых крупной серебристой чешуей.
У женщин были длинные волосы белого цвета. Настолько длинные, что в них, наверное, можно было бы завернуться дважды при желании, чтобы не замерзнуть при отсутствии одеяла.
Океан шумел, ревел, грозясь вот-вот закрутиться в штормовой пляске.
Мне же казалось, что океан беснуется внутри меня, потому что от увиденного мое сердце забилось так громко и сильно, как не бьют даже барабаны на фестивалях.
Женщины были столь же прекрасны, сколь и мертвы. Страшно представить, как они были чудесны, когда в них теплилась жизнь, если в своем посмертии они заставляют мужчин краснеть, отводить глаза и смущаться. И дело не в обнаженной груди — все взгляды присутствующих были прикованы к их лицам.
Как вдруг! Одна из них сделала судорожный вдох и зашлась кашлем. Вторая лежала неподвижно, слепо уставившись перед собой.
— О боже! — взвизгнули разом несколько женщин и отпрянули назад, с отвращением гладя, как внезапно ожившая сплевывает на песок мутную тягучую слизь, в которой были бурые прожилки. Откашлявшись, воскресшая воззрилась на окруживших ее людей, втянула голову в плечи, подтащила к себе хвост и зашипела, как кошка. Потом затравленно взглянула на себе подобную, холодным камнем лежащую рядом, подползла к ней поближе и, издав звук, похожий на икоту, стала гладить мертвую по голове. Из ее глаз полились то ли слезы, то ли молоко — жидкость была непрозрачной, белесого цвета. Все также роняя пригоршни молочных жемчужин из глаз, она робко оглянулась на океан и взвыла так, что у меня и у всех остальных заложило уши.
Один из мужчин решил, что полицию вызывать не нужно вообще, нужно перевезти их находку куда-нибудь в безопасное место, наладить контакт и готовиться получить круглую сумму денег от всяких разных исследователей, которые захотят выкупить такую диковинку. Женщины бросали на них гневные взгляды, хотя нашлись и такие, что охотно поддержали эту идею.
Подогнали машины. Живая диковинка все так же неутешно истязала себя надрывными рыданиями, все стараясь приподнять голову мертвой, будто желая убедиться в том, что глаза ее не обманывают. Глаза, кстати, не поменялись, они остались такими же, словно диковинка вовсе не оживала.Меня это несколько насторожило, но я промолчал.
Все это время за происходящем на берегу наблюдала девушка из кофейни, всем телом прильнув к одному из окон, и тот седовласый мужчина, передвинувшийся на несколько столиков поближе к стеклянной двери.
Живую ухватили и замотали в плотное покрывало, которое завалялось у кого-то в машине после пикника. Мертвую же запихнули с головой в спальный мешок, оставшийся после туристического похода.
— Эй,— окликнул меня молодой парень с обширной проплешиной на голове, которую он безуспешно попытался зачесать остатками волос,— поможешь?
Живая диковинка вырывалась, правда, немного вяло. Оно и понятно — что бы с ними двумя ни случилось, это наверняка измотало их. Зато вполне неплохо орудовала своим хвостом, которым умудрилась хлестнуть по лицу несколько человек. Я ухватился за хвост, стараясь не причинить диковинке боли и посмотрел на нее. В ее по-прежнему мертвом взгляде было столько ненависти, сколько не бывало во взглядах всех моих бывших одноклассниц вместе взятых, когда я доставал их в надежде обратить на себя внимание.Так на меня смотрела лишь бывшая девушка.
Людей становилось все меньше. В итоге мы оглянуться не успели, как нас осталось пять человек.
Тот парень с проплешиной, Саймон, болтал без умолку о том, что оставшиеся молодцы, а те, что ушли, будут завидовать нам до конца жизни, как только узнают какой куш мы сорвем. В его внедорожник затащили живую. С ней сидели двое: Макс, беспрестанно жующий жвачку рослый детина в кожаной куртке, и Кирк, заикающийся тощий юнец, все время поправляющий очки в старомодной оправе. Клянусь, эти очки можно было бы использовать как увеличительные стекла.
В красную «тойоту», принадлежавшую худенькой Конни с короткой стрижкой под мальчика (ее пришлось сделать из-за того, что младшая сестра выплюнула ей в волосы конфету), кое-как на заднее сиденье запихнули мертвую. Я сел рядом с Конни вполоборота, чтобы периодически посматривать на находку: вдруг очухается тоже.
Саймон предложил отвезти диковинок к себе домой, поскольку у него был бассейн и высокий забор, охраняющий дворик от любопытных глаз соседей.
— Ты д-думаешь, вода в бассейне п-подойдет?— спросил Кирк немного испуганным голосом.
— Ну конечно,— бодро отчеканил Саймон,— в любом случае, мертвыми они тоже сгодятся.
Живая диковинка оказалась в бассейне очень быстро — мы так боялись, что кто-то из соседей нас увидит, что старались делать все настолько расторопно, насколько это было возможно. Диковинка сразу нырнула с головой, проплыла от одного края бассейна до другого, вынырнула, снова нырнула и так несколько раз. Как будто радовалась новому месту.
Саймон гордо выпятил грудь, когда я сообщил ему об этой своей догадке.
— Бассейн вообще роскошный,— охотно начал рассказывать он,— там можно регулировать температуру воды, а вечером включается подсветка, плюс нереально крутая система очистки воды. Ма и па неплохо вложились в бассейн, чтобы плавать с комфортом, все мои девки от него в восторге.
Ага, подумалось мне, ты же сейчас поместил туда какое-то непонятное создание. Ма и па определенно будут этому рады.
Мертвую мы уложили в гараже. Конни встревоженно озиралась по сторонам, как будто ожидая чего-то.
— У меня мурашки по коже от мысли, что это все происходит взаправду,— затем шепотом сказала она, глядя на то, как переливается чешуя на хвосте диковинки под электрическим светом. Она ущипнула себя за руку, сморщилась, глубоко вздохнула.
— Все-таки не сплю.
Ближе к вечеру Макс съездил в магазин и привез несколько бутылок пива, по пути заехав за пиццей. Одевшись потеплее, расположились у бассейна, чтобы наблюдать за диковинкой. Она плавала туда-сюда, ее взгляд заметно смягчился и она периодически подплывала к нам поближе, но все равно старалась держаться на расстоянии.
Кирк и Конни, вооружившись ноутбуком, искали номера телефонов и адреса людей и организаций, которым могла бы быть интересна диковинка. Макс, практически залпом выпив бутылку пива, взял еще одну и сидел у самого края бассейна, завороженно глядя на то, как диковинка плавает. Она была грациозна и быстра. В свете включившегося освещения бассейна ее кожа из мертвенно-серой превратилась в светло-розовый сатин, а волосы, при свете дня казавшиеся белыми, стали цвета речного жемчуга. Глаза ее из пустых и безжизненных начали блестеть задором и радостью. Хвост будто удлинился, чешуя на нем засверкала не серебром, но алмазами.
Саймон поторапливал Кирка и Конни:
— На берегу было много людей, у нас мало времени, ведь кто-то из них может нас опередить, дать наводки, и наши сокровища уплывут в другие руки.
Конни то и дело исподлобья поглядывала на женщину в бассейне и на дверь гаража, где лежала мертвая диковинка. Она сидела как на иголках, и ее беспокойство начало обретать вполне осязаемые очертания.
Диковинка подплыла к Максу как в замедленной съемке, она ухватилась руками за край бассейна, оперлась на него, игриво улыбнулась парню. Ее улыбка была одновременно очаровательной и скользкой, рассчитанной на то, чтобы не обнажать зубы. Скаладывалось впечатление, что она хочет его поцеловать и оттягивает этот момент, чтобы как следует потомить парня. Макс решил пофлиртовать, начал о чем-то вполголоса ворковать с ней. Диковинка явно не понимала и слова, правда, все равно улыбалась и тянулась к Максу.
Я отвлекся буквально на мгновение, чтобы достать из кармана пальто телефон. Когда Макс заорал не своим голосом, Саймон выронил бутылку из рук, а я лишился телефона, уронив его.
Я поднял глаза и увидел, что диковинка вцепилась в шею Макса и спустя полминуты там уже были рваные лохмотья. Лицо диковинки удлинилось, рот разрезал лицо от уха до уха — в открывшейся пасти виднелись треугольные зубы, между которыми застряли кусочки плоти. Тело Макса упало в воду, как и бутылка, которую он держал.
Руки диковинки вытянулись, превратившись в клешни с зазубринами. Конни заверещала, отпрянула назад, ко мне, Саймон тут же понесся со всех ног к дому. Кирк не успел ничего: диковинка, опираясь на клешни и помогая себе мощным хвостом, ставшим подобием шипастого хлыста, быстро добралась до него, клацая и щелкая клешнями, издавая протяжный, низкий вой. Я схватил Конни за руку и мы бросились вдогонку за Саймоном, слыша, как Кирк вопит от боли.
Из окна второго этажа мы видели, как диковинка, дожрав лицо Кирка, потащилась к гаражу. Пока она ломилась в него, Саймон испуганно скулил, вздрагивая от каждого удара клешни, попадающего по двери гаража. Конни забилась в дальний угол гостиной. Ее била мелкая дрожь. Девушка всхлипывала, и в перерывах между всхлипами мне казалось, что я слышу молитвы.
— У тебя здесь есть ружье или что-нибудь вроде того?— шепотом спросил я у Саймона. Мои ноги стали ватными, язык не хотел слушаться.
— Ты думаешь, что это хоть как-то поможет? Нету ружей, ножи только на кухне,— прошипел Саймон и снова заскулил — новый удар был сильнее предыдущих: дверь, наконец, поддалась. Диковинка вытащила мертвую, ухватив ее зубами за волосы, дотащила ее до тел Кирка и Макса, который окрашивал воду в бассейне в омерзительно-яркий алый цвет. Клешни вновь стали руками, которыми диковинка надавила на грудь мертвой и вскоре та пришла в себя, извергнув ту же слизь с бурыми прожилками. Диковинки начали есть. Они ели быстро, как будто куда-то торопились.
Мне казалось, что я слышу как трещат кости и рвется плоть прямо возле моих ушей. А день ведь так чудно начинался: со славного кофе и улыбки девушки-баристы!
— Нужно позвонить кому-нибудь,— подала голос заплаканная Конни.
От Кирка уже мало что осталось, когда диковинки остановились, внимательно посмотрели друг на друга, замерев на несколько минут, словно мысленно обсуждая что делать дальше. Я задумчиво потирал подбородок, глядя на них. Словно почувствовав мой взгляд, диковинки подняли головы на меня. Чертыхнувшись, я сразу осел на пол.
Но в дом никто не стал вторгаться. Конни проревела всю ночь, твердя, что нужно позвонить. Однако как выяснилось, телефон Саймона остался в машине, мой телефон благополучно закончил свое существование у бассейна, телефон Конни разрядился, а домашнего у Саймона не имелось.
Впрочем, когда я в следующий раз выглянул в окно, у бассейна, в котором плавал Макс, никого не было. От Кирка осталось лишь неприметное бурое пятно, которое казалось тщательно вытертым. Я подумал, что на деле диковинки все хорошенько вылизали.
Мы с Конни уехали, как только убедились в том, что в гараже диковинок точно не было. Саймон умолял остаться и помочь ему что-то придумать насчет трупа Макса, но черт возьми, лично мне вполне хватило увиденного, ожидать возвращения этих существ я не хотел.
С Конни мы немного общались потом, она даже раздобыла номера тех людей, которые могли бы заинтересоваться теми тварями.
Какое-то время я избегал пляжей, побережий, но со временем события ночи поблекли.
До сегодняшнего утра за чашкой кофе в уютной кофейне на другом конце страны, когда я увидел, как на пляже несколько крепких парней грузят нечто, накрытое покрывалом, в небольшой фургончик.