Светка — тупая ебанная дура! Сука, и почему из-за этой натуральной блядины в розовой футболке и розовых шортах вместе с розовыми тапочками «Hello Kitty» я должен умирать в расцвете сил?!
Все мое хрупкое убежище содрогается от ударов, опоры долго не выдержат — и тогда мне конец... Мама, если ты это читаешь — прости меня.
Впрочем, обо всем по пoрядку.
Я познакомился со Светкой на четвертом курсе быдлотехнического ВУЗа, в котором она училась вместе со мной. При этом она училась на экономиста — и я, как и всякий половоззрелый мужлан-технарь, почуял сладенькое в этой фигуристой блондиночке почти сразу. Все экономистки — знатные блядины, и глупо это отрицать. В то время (которое мне сейчас кажется далекой светлой сказкой, хотя я познакомился с ней около 6 месяцев назад) я был полон энергии, активен — и очень хотел трахаться. Светка же уже начинала думать о замужестве (хотя блядовала по-прежнему), и, видимо, увидела во мне — успешном студенте-программисте — неплохую кандидатуру... Ха, черта-с-два я бы на ней женился! Мне просто нужна была девушка для регулярного секса, и сисястая Светочка, с детства ходившая на танцы и обладавшая посему прекрасной фигуркой, замечательно подходила на роль постоянной партнерши.
Но так или иначе, мы стали встречаться и после окончания четвертого курса проводили вместе почти все время. Гуляли, ебались, ходили в макдаки — и ебались там в туалете (она любила запереться со мной в кабинке, обслюнявить мой член и потом сесть на него сверху, неистово надрачиваясь на него своим еще узким влагалищем), пробовали всевозможные извращения. Возможно, именно это — желание чего-то нового в сексе, любопытство и юношеская безшабашность — и сыграло фатальную роль в нашей дальнейшей судьбе.
Как раз в то жаркое летнее время по городу начали распространяться слухи о таинственных пропажах людей на одном из пригородных озер. Город у нас довольно маленький, и слухи дошли до нас через знакомых очень быстро. Конечно же, мы не поверили в глупые байки про секту сатанистов и человеческие жертвоприношения — ведь, скажем прямо, пропавшие люди были все как один алкоголики-тунеядцы, и могли банально утонуть, обожравшись беленькой. Но эти слухи, этот покров тайны над гибелью пятерых человек за три месяца нас определенно заинтриговал. Тела не нашли, и о том, что погибшие отправились в свой последний путь порыбачить и побухать именно на это озеро, узнали только от родственников и друзей.
Озеро, про которое рассказывали в этих страшилках, было примерно в 50 километрах за чертой города, посреди зеленых болот и густых лесов из ив и многолетних дубов. Туда не было проложено ни одной нормальной дороги, не было там и людей, а небольшое поселение рыбаков рядом с озером было давно покинуто.
Все это — жутковатая атмосфера таинственности, непроходимая глушь и отсутствие поселений поблизости — создавало замечательный сеттинг для изысканно-утонченной, эстетской ебли. Посовещавшись, мы решили съездить туда на пару деньков, чтобы усладить наши телеса в декадантском соитии в этом глухом месте.
Сейчас я об этом жалею... но я обещал рассказывать обо всем по порядку.
Стоял июль, и жара вот уже несколько недель без перерыва мучала население нашего небольшого городка. Близились выходные, и мы решили воплотить наши извращенские замыслы в жизнь не откладывая более.
От умершего отца, который увлекался туризмом, нам с мамой осталась старенькая Нива и кое-какое туристическое снаряжение, включая небольшую надувную моторную лодку, что пришлось как нельзя кстати. Дорога к озеру была неезжаная и машина с повышенной проходимостью могла понадобиться.
Упаковав в рюкзак палатку, фонарик, небольшой набор провианта, жемчужиной которого была бутылка Henessy, купленая на мою первую быдлокодерскую зарплату — я справедливо полагал, что Светка от такой щедрости потеряет дар речи и наконец-то даст в задницу — а так же несколько типов презервативов и смазок, я закинул его в багажник моей Нивы вместе со сложенной лодкой и заехал за Светкой вечером в пятницу.
Светка жила в спальном районе, в пятиэтажной хрущевке. Около ее подъезда под развесистыми дубами в этот раз — как, впрочем, и всегда — сидели бухие гопники с пивасиком, семечками и шмарами. Вспомнились стихи, что-то из Алексея Широпаева:
<<Люблю пятиэтажкой любоваться,
Ее двором зеленым и родным.
Здесь хорошо задумчиво спиваться,
Сливаясь с измерением иным.>>
Увидев меня, гопники весело, дружелюбно заржали: все-таки я был на старенькой Ниве, одет в поношенный армейский камуфляж и всем своим видом был похож на настоящего мужика, что вызывало у них только одобрение. Посигналив, как условились, три раза, я стал ждать Светку. Достаточно быстро она спустилась... Боже, в каком она была виде! Обтягивающая розовая футболка, розовые боксерские шортики и, как апофеоз гламурности, розовые домашние тапочки «Hello Kitty»!..
Усевшись в машине и чмокнувшись, мы покатили навстречу приключениям под улюлюкание гопников и веселые окрики «Покажи ей, что такое НАСТОЯЩИЙ мужик!»
Признаться, эти возгласы и пьяный ржач едким диссонансом проникли в мое сознание, и в голове у меня все крутилась, навеянная ими, другая строфа из того же стихотворения:
<<Тут что ни тип — китайская шкатулка.
Лишь приоткрой — обыденно и вдруг
Всплывет душа, немыслимее Ктулху,
Пятная слизью щупалец вокруг.>>
До лесов мы добрались, когда уже стемнело, и я включил слабенькие старые фары, света которых едва хватало, чтобы не без боя выхватить из темноты ближайшие несколько метров дороги.
Атмосфера таинственности уже начинала разливаться по нашим жилам, проникая в мозг и будоража эротические фантазии: мы ехали по густому лесу, справа и слева к дороге плотно примыкали деревья, причудливо переплетаясь сучьями в фантасмагорической, почти что Гигеровской, оргии; изредка ухали филины; а влажный болотный воздух, доносящий до нас какую-то сладкую гнильцу, казался нам чарующим первобытным афродизиаком, который вдыхали еще наши далекие предки, сливаясь в экстазе посреди этих лесов под лунным светом на подстилке из мха и мягкой травы. Дети природы, как же мы им завидовали: не связанные общественными предрассудками морали и поэтому невинные, свободные и независимые они могли предаваться любви не по расчету, а по чистому зову первобытного вожделения; отдаваясь друг другу без остатка в этих древних лесах посреди топей, где буквально струятся животворящие соки, давая жизнь мириадам растений, насекомых и прочих лесных жителей...
Доехав до озера — расположенного, как я уже сказал, в чаще леса из плачущих ив и древних дубов (некоторые из которых вполне могли перемахнуть уже и двухсотлетний рубеж) — я заглушил мотор. Светка, возбужденная атмосферным сеттингом и ароматами ночи, сразу же начала сосаться, опустив руку мне в трусы и мастурбируя мой член. Я едва смог удержать от соблазна и уговорил похотливую девчонку подождать, чтобы с большим комфортом потрахаться в импровизированной постели.
Я достаточно скоро соорудил палатку, устроив внутри относительно комфортное ложе любви, и развел костер. Весело трещал хворост и пламя словно отгоняло от нас пелену ночной сырой темноты, но последняя не отступала — а напротив, окружив нас кольцом, звала в ночь, на болота, прочь от огня и цивилизации, совокупляться как и наши дикие предки под лунным светом на подстилке и мягких трав. Словно загипнотизированные, мы некоторое время сидели рядом, втягивая в себя эту атмосферу.
Где-то в дали светились бледно-голубые болотные огни, хорошо видимые несмотря на тусклый свет молодой луны. В этом месте словно бы струились чистая магия природы, известная нашим далеким предкам, но забытая цивилизацией...
Когда огонь потух, Светка, в которой огонь словно бы сдерживал зов первичной натуры, потянулась ко мне. В её глазах я прочитал именно то дикое, первобытное вожделение — и, не теряя времени даром, мы удалились в палатку, чтобы предаться чистой древней любви.
Бутылку Henessy и все прочие замыслы мы оставили на завтра — впрочем, ночь была чудесной и без алкоголя и изысканно-декадантского анального секса посреди озера на костях усопших.
Мы занимались любовью всю ночь, я кончал в Светку раз за разом (презервативы мы отбросили в сторону как ненужную условность для ослепших «цивилизованных людей», не видящих дороги к истинному счастью и истинной гармонии, достижимой лишь в отбрасывании всего наносного, в единении с природой), кричали — и снова сцеплялись в нашей первобытной оргии. Выбравшись из палатки, мы продолжали на подстилке из мхов и мягких трав — снова и снова, снова и снова оглашая глухие леса и болота победными коитальными выкриками...
Изможденные, мы только на рассвете уснули и спали до вечера, когда солнце уже начало клониться к закату, а дневная жара — спадать. Обнаженная Светка, прижавшаяся к моим ногам непривычно большими грудями 4го размера, напоминавшими мне сейчас об архаичных идеалах женской красоты, у которой там и тут на прекрасном девическом теле виднелись следы спермы, разбудила меня нежным минетом, достаточным, чтобы разбудить и завести. Но мы решили не продолжать, чтобы сохранить силы на предстоящую ночь — которую мы планировали провести в центре озера, где, кажется, был небольшой островок и старая рыбацкая хибара, стоящая на мощных дубовых сваях.
Быстро перекусив охотничьими сосисками, разогретыми на огне, и запив их бодрящим горячим шоколадом, мы начали собираться в путь к конечной цели нашего путешествия.
В конечном счете, даже планируемое нами сейчас — дикий секс в месте, где погибли люди — не был чем-то предосудительным. Вся эта болотистая местность с буйной растительностью и богатым животным миром словно была триумфом жизни, ее истоком, откуда живительные соки растекались по округе. Вся природа здесь отрицала смерть, подчеркивала вечный триумф жизни над мертвенной механичностью Космоса — так же отрицали смерть и мы. Мы отрицали смерть, совокупляясь, как наши далекие предки, всю эту ночь — и в наших планах совокупляться в центре озера, где пропали несколько человек, было то же самое. Мы отрицали смерть трахаясь там, где, возможно, погибли люди.
Достаточно быстро я накачал лодку, погрузил в нее интимные принадлежности и провиант, особенно бережно уложив непочатую еще бутылку Henessy.
Моя Светка, моя первобытная амазонка русских лесов стояла полностью обнаженная, вглядываясь в заходящее над вершинами деревьев солнце. Ветер играл ее волосами, а пышные упругие груди, словно бы говорящие о ее древнем предназначении давать жизнь, вздымались вместе с дыханием. Не без сожаления я уговорил ее все-таки надеть шортики, чтобы ей было комфортнее сидеть на деревянной доске в лодке. Сейчас ей явно не нравилась ее одежда — ведь она почувствовала зов природных, первичных сил и не хотела прятать свою натуру за глупыми тряпками.
Как только она запрыгнула в лодку, я завел мотор и мы направились к центру озера.
Было еще совсем светло, когда мы увидели хибару в центре озера. На наше удивление, островка там не было: видать, предшествующие жаре ливни существенно повысили уровень воды в водоеме.
Светка предложила мне приглушить мотор, чтобы полюбоваться природой, отложив пьяную безудержную оргию в хибаре на ночь. Кажется, ей самой хотелось отбросить до конца все «цивилизованное» и трахаться так, как никогда не трахались до этого — и алкоголь мог изрядно помочь в этом деле (заодно и заглушив болевые ощущения: я все еще был полон намерения трахнуть мою амазонку в ее девственную задницу; она, кажется, тоже была не против и намекала мне о своем согласии).
Со временем наш разговор, сплошь состоящий из пошловатых намеков и смакования того нигилистического действа отрицания смерти, которое мы собирались совершить, начал затухать, и мы просто стали наслаждаться сеттингом. Туман опускался на озеро, приближающаяся ночь давала о себе знать дуновением ветра, приносящего тот самый ночной возбуждающий аромат.
Светка втягивала его всей грудью... Неожиданно она встала, сняла шорты — я разглядел увлажнившееся влагалище — и, кинув их мне и оставшись полностью обнаженной, плюхнулась в спокойную гладь озера.
Она прекрасно плавала брассом, ныряла, а я любовался её телом — особенно сверкавшей из-под воды упругой белой задницей и ножками, говорящими об отличной физической форме их обладательницы — и её грациозными движениями, в которых читалось Светкино увлечение танцами.
После нескольких нырков она подплыла к лодке, смеясь и плескаясь в меня водой. Волосы ее украшала корона из водорослей. Она была прекрасна...
— Давай ко мне! — весело закричала Света. — Вода — совсем как парное молоко. — Не хочу, возвращайся лучше в лодку и поплыли к хибаре... — ответил я.
Усмехнувшись — видимо, догадалась, что я не умею плавать — она подплыла к лодке.
Я взял ее за руку и попытался затащить в лодку, как вдруг она вскрикнула:
— Ой, что-то за ногу зацепилось! Наверно, водоросли какие...
Я продолжал тянуть, рискуя перевернуть лодку, Светка подгребала свободной ногой — но все никак не могла выпутаться. Я пытался разглядеть, за что же зацепилась моя Светка — но ничего не было видно, только смутно промелькнула какая-то большая тень.
Света тем вренем испугалась еще сильнее, и вдруг что-то с силой утянуло ее вниз, так быстро, что она не успела даже вскрикнуть: крик, не успевший вырваться из ее уст, забулькал на поверхности озера, когда она скрылась под его гладью.
Ошарашенный, я не мог сдвинуться с места, вглядываясь в глубь озера. И тут на его поверхности вместе с пузырьками воздуха забурлила кровь... Светка вынырнула на какие-то мгновения, крича и барахтаясь, вся в крови, но не могла сдвинуться с места. Так повторялось несколько раз.
В последний раз она, ослабевшая, вынырнула на некотором удалении от лодки, и, зовя меня на помощь, поплыла к лодке... Я уже разделся и был готов кинуться в озеро как ВДРУГ на поверхность всплыл огромный сом, одним укусом проломил Свете череп и откусил половину головы, и, схватив ее тело за ноги усами, уволок на дно.
Я в панике завел мотор и направился к хибаре: до берега я боялся не доплыть, а хибара была рядом. На озеро опустилась ночь, когда я причалил к дубовым сваям и забрался наверх.
Там, в одной единственной комнате, меня уже ожидал гниющий труп одного из пропавших без вести — видимо, он тоже решил укрыться здесь и не дождался помощи. Неужели милиция даже не совалась сюда?... Может быть, они сами боялись? Не знаю.
За размышлениями о своей дальнейшей судьбе я провел пару часов, и, когда ночь сгустилась и туман покрыл все озеро целиком, процедившись и в мое убежище, я почувствовал то, отчего волосы зашевелились у меня на загривке: кто-то пробовал таранить сваи, на которых посреди озера и стояла моя хибара... Этот кто-то был, конечно же, сом, докушавший Светку и учуявший меня.
Сейчас по-прежнему ночь, и сом уже снес одну сваю из четырех. Хибара покосилась, но часть еще держится. Но сом не остановился — и начал таранить другую. Я уже слышу, как она трескается под могучими ударами мощного сома.
Триумф жизни...
Прости меня, мама.