Это было со мной в августе 1992 года, когда мне исполнилось 16 лет. Мы поехали с матерью в дом отдыха под городом Клином. В тот год были сильные лесные пожары, с утра сильно пахло гарью, место было пустынное и скучное — в основном пенсионеры и маленькие дети. Единственное мое спасение — там можно было взять напрокат велосипед. Так что я уезжал сразу после завтрака и до ужина (а то и позже) болтался на велосипеде по окрестностям. Полупустые дачные поселки, картофельные поля каких-то московских НИИ, редколесье, пустые, со стертыми белыми метками шоссе и гравийные проселки... За час поездки хорошо еще, если встретятся человека три. Было жарко, с утра стоял тревожный горький запах гари.
В то время я ничем мистическим не интересовался, алкоголь не пил. Обычно я ехал, куда глаза глядят, не выбирая маршрутов.
Однажды я катался днем и вырулил с деревенского проселка на обычное асфальтированное шоссе. Кручу педали. Полдень жаркий, тени короткие, марево над дорогой дрожит, кузнечики «секут» в пожелтевшей траве на обочинах. Ни машин, ни прохожих.
Оглядываюсь и соображаю, что по обеим сторонам дороги — кладбище. Причем большое — ну, не до горизонта, но внушительное. Ни деревца. Оградки, надгробия, веночки. Выглядит современным, крестов и старых камней не заметил. Все надгробия типовые, прямоугольные — черные и темно-серые зернистые плиты, и на них напылением нанесены фотографии. Я сбавил скорость, пригляделся. Несмотря на жару, стало зябко. Потому что на всех надгробиях фотографии практически одинаковые — свадебные. Белое пятно — невеста, черное — жених. Лица вроде разные, но все фотографии свадебные. Видно было четко, кладбище вплотную «обступало» шоссе с двух сторон. Среди могил ни одного посетителя. Только марево это дрожит и звенят кузнечики, да еще слышно, как я сам дышу.
Не могу сказать, что сильно испугался, но ощутил тревогу и тоску, поехал быстрее по шоссе. Ощущение было, как во сне. Вроде налегаешь на педали из последних сил, дорога ровная, ни ухаба, ни взгорка, а ехать тяжело и медленно, будто поднимаешься в гору или колеса вязнут в мазуте. И кладбище все не кончается, как будто одна и та же картинка бесконечно проматывается: голубые оградки и черные надгробия с улыбающимися людьми. Все изображения парные.
Я взмок весь. Мне казалось, что еду уже минут двадцать-полчаса. Было неприятное ощущение, что это место вообще не отпустит меня, так и буду на этом шоссе торчать до скончания века. И чем дальше, тем больше спать хотелось, хотя встал всего-то часа четыре назад, да и сонливостью я не отличаюсь. Очень тянуло остановиться, съехать к обочине и лечь подремать.
Потом на трещине велосипед подпрыгнул, и кладбище резко сменилось пустырем. Как резинку отпустили — сразу ехать легче, как по маслу. Я еще долго по этому шоссе гнал, не оборачиваясь. Наконец, остановился, глянул на часы — стоят. Причем как раз на двенадцати дня, хотя часы надежные, еще отцовские («офицерские») и заводил я их недавно.
Доехал до ближайшего населенного пункта. Там был магазинчик, я зашел туда хлеба и воды купить и спросил у продавщицы про кладбище. Она сказала, что никакого крупного кладбища, кроме маленького сельского в восьми километрах отсюда по другой дороге, нет. И вообще, в той стороне, откуда я приехал, только какие-то «кормовые поля». И все. Страха опять-таки не было, какое-то равнодушие навалилось и тоска.
Вернулся в дом отдыха другой дорогой. Матери не сказал ничего, но на следующий день решил туда опять съездить. Думал, увижу кладбище хоть издали, удостоверюсь, что это правда — и сразу назад.
Топографическая память у меня хорошая, но этого места я не нашел больше. Магазин тот был, сараи заброшенные были, а большого, как аэродром, кладбища не было. Хотя я в том квадрате потом дня три крутился.
С тех пор прошло много лет, но иногда ту поездку я вижу во сне, очень явственно, в подробностях, будто фильм закольцованный крутят. Так до сих пор и не знаю, что это было. Но точно не привиделось.