Падение было быстрым. Привычно быстрым. Я иногда думал, что по ощущениям оно быстрее, нежели ускорение свободного падения в реальности. Я, по идее, должен был испытывать что-то похожее на перегрузку. Но никакого дискомфорта не было. Никогда. Кроме замирающего сердца на это непродолжительное «Ууууххх», и выброса адреналина. Каждый раз падая, я пытался разглядеть то, что находится по бокам от меня. Но ничего не видел, однако представление, что я падаю сквозь какие-то слои, уровни, этажи, присутствовало. Даже уверенность, а не представление. Однако их всегда было заметно больше, чем когда я начинал обратный путь — подъём. Подъём в свою реальность. Подъём в собственное сознание. Пройдя последний, плотный, по ощущениям, уровень, я оказался в свободном пространстве, как будто в воздухе. Я продолжал падать, но сопротивления некой среды я уже не ощущал. Всё происходило ровно как всегда, без каких либо изменений. И как всегда одна мысль — тоскливая, обречённая: «ну вот опять, а я так не хочу...»
Удара о дно не было. Просто меньше мгновения — вот я падаю, и вот я стою по колено в какой-то густой чёрной жидкости. Эта неглубокая лужица представляла собой на самом деле огромный, бесконечный океан. Мелкий, но всё же океан. Я мог брести в любую сторону сколько угодно долго, но никогда не находил ничего кроме продолжающегося, уходящего за горизонт черного зеркального маслянистого океана. Я мог провести эксперимент и идти ещё и ещё, но я боялся. Боялся проводить здесь много времени. Я понятия не имел какое соотношение времени здесь со временем в реальности, в моей реальности, но я знал, что чем дольше я тут, тем дольше Он там. А разбираться с последствиями его пребывания там «наверху», его действиями в реальности, предстоит мне. Платить за его бесчинства буду я.
Поэтому я начал процедуру, которая тоже стала банально-привычной.
Я приподнялся на носочках, сделал глубокий вдох и широкой грудью потянулся вверх, представляя, как на месте мой груди образовывается птица, с крыльями на месте моих рук, как дует сильный ветер, подхватывающий эту птицу и уносящий её высоко в небо. Я взлетел. Сосредоточившись на том, что мое тело стало полностью невесомым, я удержал ощущение полёта и придал ему направление и ускорение.
Бах! Удар головой о купол, который здесь представлял и небо, и границу «уровня» был сильным. С первого раза мне его пробить никогда не удавалось. Я позволил себе упасть почти до самой жидкости и представил себя, как ракету, прям с реактивной струёй из задницы. В купол я влетел на большой скорости, почувствовал как голова проламывает что-то хрустящее, как тонкий лёд, но сверху залитое чем-то мягким и тёплым. Больше сопротивления не было.
Я открыл глаза. Я стоял в лесу. Зимнем лесу. Голые березы с толстым стволами — явно старше, чем столетние. Тропинки — спасибо на этом! — которые на заметал снег, ветер аккуратно разбрасывал его по бокам от них, создавая сугробы, доходящие мне до грудной клетки. Значит переться сквозь снег смысла нет. Тропинки здесь не просто так, это помощь. Я хотел было успокоится, что блуждать на этом уровне мне долго не придётся, но забеспокоился сильнее — чем проще сейчас, тем сложнее будет на следующем уровне. Тропинок было много. Они создавали причудливую сеть, по несколько раз переплетаясь между собой, то сходились, то расходились, завязывая узлы, петли, а может быть даже рисунок. Взлететь здесь я не мог, чтобы посмотреть с высоты. Когда-то я очень старался воспарить на уровне выше черного океана, потратил на это очень много времени, но так и не смог. Выход отсюда нужно было искать другим способом. А потраченное тогда тут время мне откликнулось в реальности судом и тюрьмой. Я не успел выбраться вовремя, чтобы остановить Его. И Он сделал то, что ему хотелось. Благо довести дело до конца ему не удалось, иначе это было бы уже не покушение на убийство, вкупе с телесными повреждениями, а нечто хуже. Зная его по-настоящему дикую и животную натуру, я догадывался о том, что принесёт ему самое большое наслаждение — поедание сырой человеческой плоти, расчленение жертвы зубами да руками.
Нет времени не было. Уходить отсюда надо было как можно скорее. Я бросился в лес — по тропинке — скорее всего они здесь не просто так, и чтобы дойти до выхода нужно будет правильно пройти этот тропиночный лабиринт. Других идей не было.
Я петлял по тропкам, огибающим большие, красивые березы, успевая восхищаться красотой местной природы.
Я до сих пор не понимал, в каком месте я нахожусь, откуда приходит Он, и через какие миры я сбегаю из той тюрьмы, в которую Он меня закидывает. Но уровни «над» чёрной бесконечной лужей всегда были красивыми, с природой, иногда с постройками, от чего-то средневекового, уже зарастающего травой и деревьями, до индустриального, огромного, поражающего своими масштабами. Но всегда — покинутого и заброшенного. Я верил в гипотезу мультивселенной и каждый раз считал, что я блуждал по разным вселенными, параллельным мирам. Это было бы весьма чудесным и даже романтическим приключением, если бы в это самое время моим телом не управлял бы Он. Иногда у меня проскальзывала мысль остаться здесь, не пытаться что-то сделать, вырываться из этих дивных миров, но меня подгонял страх, страх... ответственности?
Я не знал наверняка, останется ли он навсегда в моем теле, а я здесь, если я приму такое решение, я боялся, что меня всё же однажды выкинет в мою реальность и я останусь с тем, что сотворил Он. Я буду наказан за кровавую бойню, которую Он устроит. А Он её устроит. Я в этом был не просто уверен, это было некое знание, исходившее изнутри, словно нечто фундаментальное и общеизвестное, сомнений не было никаких. Поэтому я продолжал бежать по тропинкам этого восхитительного зимнего леса, лабиринт которых становился всё закрученнее и причудливее. Никаких ориентиров я найти не мог — лес всегда был одинаковым, всегда одним и тем же. Делать зарубки на деревьях было не чем. Оторвать ветку я тоже не мог — слишком высоко они начинали расти. Отшкрябать кору тоже не получалось, но я и не старался сильно, я не хотел стоять на месте, я должен был двигаться в поисках выхода. И чем дольше я его не находил — тем сильнее паниковал. Я всё увеличивал скорость, начиная носится между деревьев, нарушая местную тишину своим громким, сбивающимся дыханием. Я осознавал, что нахожусь здесь уже слишком долго... Слишком долго...
Я затормозил, упёрся ладонями в колени и тяжело продышался. Петляние в этом лабиринте начинало выглядеть бессмысленным. Если выход есть, то явно не на этих тропинках. Раздумывать было некогда, поэтому я кинулся в сторону, прямиком в сугроб, еле еле преодолевая эти кучи снега, я уходил дальше от леса. Мне было холодно. Снег приходилось разгребать перед собой руками, грудью штурмовать его не было смысла — слишком глубокие сугробы. Скорость моя была ничтожной. Вспоминая сколько времени я потерял, бегая по тропинкам, я отчаивался еще больше. Впереди не было видно ничего кроме белого снежного простора...
Внезапно нога моя провалилась вниз, следом упал и я целиком. Сначала мне показалось, что это яма, но нет, это бвл резкий крутой спуск. Провалившись в снег с головой, и проехав немного, как с горки, я очутился на берегу узенькой речки. Почти ручья. Противоположный берег был столь же крут и уходил вверх отвесной белой стеной. Понятно, почему я не видел этой ямы. Речка была скована льдом, но ровно на середине, кем-то заботливым и трудолюбивым, аккуратно была вырублена идеально круглая прорубь. Абсолютно не думая, я кинулся к ней и прыгнул...
Вода была прозрачной, чистой и даже тёплой. Я не ожидал, что у речки будет такая глубина... Хотя, это уже была не речка. Я покрутил головой и нигде не увидел никакого намёка на берег или поднимающееся дно. Посмотрел вверх — никакой дыры во льду не было, вообще было не понятно есть ли там поверхность и сколько до неё плыть...Но плыть надо было, легкие начинали потихоньку тяжелеть — я не успел набрать нормально воздуха перед прыжком в прорубь. Вверх, вверх, вверх... Я старался грести как можно активнее, толкая своё тело не только руками и ногами, но и неким волевым усилием. Я знал, что пока я здесь, а не в реальности, это услилие тоже имеет почти физическое проявление и может помогать двигаться. Его действие не проявлялось только на том, прошлом уровне, который в этот раз представлял собой лес с сугробами. Я довольно быстро всплывал, но воздух кончался в легких быстрее — они начали давить мне на ребра, а в глотке начался спазм. От этого я только сильнее заработал конечностями, представляя что меня словно что-то тянет, тащит на верх, веревка, рука — не важно, главное, чтобы это что-то было сильным и быстрым.
Бум!
Ну конечно. Лёд. Так было всегда. Если на прошлом уровне я входил в дом, то чтобы вернуться в реальность, я должен был найти дверь — выход из дома, если в пещеру — выход из пещеры, если садился в транспорт, то должен был проехать, обязательно управляя им, и выйти из транспорта. Если я нырнул под лёд — мне нужно вынырнуть из подо льда. Ну почему в том мире не было лета... Просто вынырнуть из воды — что может быть проще? А тут надо плыть под самым льдом, ощупывать его, искать такую же прорубь... Нет. Её здесь не могло быть. В критической ситуации мозг работал очень быстро, я вспомнил, что заходил куда либо я всегда в открытую дверь, открытый вход, лаз. Но чтобы выйти мне нужно было открыть дверь своими руками. Даже если двери не было. Отодвинуть камень, раскопать землю, выбить окно... Мне нужно было проломить этот лед снизу...
Чёрт.
По телу уже бежали судороги. В голове шумело. Мне неимоверно сильно хотелось выдохнуть и вдохнуть, я выпустил немного того воздуха, что был в лёгких через нос — пузырьки газа поднялись вверх прилипли к брюху сковавшего этот водоём льда. Выдохнуть больше не хотелось, но вдохнуть — в два раза сильнее. Долбить толстый лед не имело никакого смысла, нужно было найти место, где он был потоньше. Перебирая руками над головой, я цеплялся пальцами за неровную, бугристую поверхность и так передвигался, как строитель под потолком. В глазах потемнело так, что уже не было видно, куда двигаться и что там происходит. Поэтому я полностью доверился осязанию. Вот оно! Рука скользнула вверх, в какую-то выемку. Там тоже был лёд , но явно тоньше чем тот, который я нащупал вокруг неё.
Я ударил кулаком, вложив туда всю силу и злость организма, находящегося практически на грани смерти. Но как бы сильно ты не махал руками, как бы сильно мотивирован бы не был — вода остаётся водой, и преодолеть её плотность — та еще задача. Кулак коснулся льда, но это нельзя было назвать ударом. В отчаянии я старался двигать рукой еще быстрее, стараясь навалиться всем весом. Очень сложно, особенно учитывая, что вес постоянно тянет вниз, а бить нужно вверх. На очередном бессмысленном ударе я случайно вдохнул воды. Это уже был рефлекс, я больше не мог держать его. Лёгкие обожгло, словно я глотнул огня, а не воды. В голове застучало. Бух-бух-бух! Я почувствовал, что я отъезжаю...
Из последних ментальных сил, я вообразил, что рука моя словно отведена на пружине, на жёсткой, тяжёлой пружине, которая вот вот распрямиться, высвобождая огромную энергию и толкая мою руку вверх с необычайно силой и скоростью.
Бах!
Рука как будто вообще не встретила сопротивления льда, тут же, последним волевым усилием, я толкнул своё тело вверх, к образовавшейся бреши, оцарапал голову и лицо, но это не имело значения, и вдохнул такой прекрасный долгожданный кислород...
В красивых, с чуть азиатским разрезом, синих глазах девушки, смотрящих на меня не мигая, застыл ужас. А вместе с ним и вопрос. И укор. И обречённость. И злость. Я держал её за плечи, приподняв над землёй верхнюю часть её тела. Моё лицо было очень близко от её. Из её носа текла кровь. На щеке была ссадина и уже обозначился синяк под глазом.
Я одёрнул руки и она упала, упала бессильно и обречённо, шмякнув затылком в мокрую мягкую землю. Ее платье было разорвано на груди, обнажая белую кожу и свежие царапины. Я быстро посмотрел на себя. Одет. Слава богу, я успел до того, как случилось самое страшное. Я вскочил на ноги. Объяснять бедной девушке не имело смысла ничего, она бы только сильнее испугалась, решила, что я не только насильник, но и псих.
— Пожалуйста, прости...
Это единственное, что она услышала от меня, перед тем, как я бросился бежать.
Куда бежать-то? Я не знал. Я не знал сколько времени Он выслеживал свою жертву, куда его занесло, как далеко от дома, первая она или уже десятая. Я не знал где я. И куда бежать. Но бежал.
Лес... Нет, парк. Дорога, озеро. Холмик, поляна, снова лес. Огни небольшого городка или посёлка. Я бежал где-то с час. Я не ощущал никаких негативных последствий моего пребывания «Там». Я никогда их не ощущал, всегда возвращался полным сил, готовым бежать марафон или покорять Эверест. И не важно в каком физическом состоянии я находился «Там». Хоть при смерти.
Кстати, это идея. В следующий раз, вместо того, чтобы искать выходы, тратить драгоценное время, я просто убью себя. Может я вернусь в то же мгновение. А может умру по-настоящему. Неважно. После того, что я увидел в глазах этой девушки, я был готов умереть, чтобы избавить мир от себя. И, надеюсь, от Него. Правда, наверняка этого я не знал и сомневался, что моя смерть там, как то повлияет на Него. К чёрту! Если подобное случится ещё раз, если я снова провалюсь в этот Тартар, я найду там способ убить себя. Но это в следующий раз. А сейчас надо бежать, бежать, как можно дальше от того места, где Он напал на девушку.
* * *
Месяц прошел более менее нормально. Никаких предпосылок появления Его не было. Я даже начал более глубоко анализировать это явление. Я падаю куда-то в другое место, оставляя сознание без личности и Он занимает моё место, или же Он приходит и сбрасывает меня? Я не разу не ощущал его присутствия нигде, кроме как в процессе «падения», как лифт, который спускается и проезжает мимо своего противовеса. Ощутить его присутствие я мог только там, только в этом моменте. Возможно этот процесс был автоматическим. Возможно в дело вступали некие третьи силы, меняя нас местами. Местами?.. Значит его дом это тот самый черный мир с бесконечным мелким океаном из густой жидкости? Да, я бы не хотел там жить, я бы тоже пытался выбраться. Хотя я не уверен, что Он именно оттуда, это были просто рассуждения. Но был я уверен в том, чего он хочет, что он из себя представляет, не по своей природе, а по своему стремлению к определённого рода действиям. Это убийца, монстр, зверь... насильник. Его намерения я иногда ощущал, как свои собственные, я понимал его. Но никогда не принимал. А что если такой монстр есть у каждого человека? Кто-то его побеждает, кто-то с ним постоянно сражается, а кто-то.. принимает его, впуская добровольно в свою голову и становится... Не знаю, серийным убийцей, людоедом... Монстры внутри нас... Нет, я не видел в этом смысла, он не был монстром внутри меня, он явно приходил извне, выкидывая меня сквозь какие-то миры в тюрьму, в которой я наверное должен был оставаться всегда. Но я, нашёл способ сбежать. Я всегда сбегал, не оставляя Ему своё тело в полном распоряжении надолго. Возможно самым бытием каждому человеку дан такой антагонист. И с ним нужно сразится, нужно победить, чтобы остаться, собственно, человеком... Но как найти его, я не понимал. Как с ним встретится? Каждый раз, когда я возвращался — его уже не было, и не важно какой момент времени его присутствия здесь этот был. Что он делал, какие были у него планы. Я его не прогонял, он просто исчезал. Как один магнит выталкивает другой из нарисованного на бумаге круга, если их сблизить одноимённым полюсами. Но меня же выталкивало не его присутствие, он приходил, когда меня уже не было. Как работает этот механизм я не понимал.
Этот месяц я провёл более менее спокойно. Отсидевшись на окраине городка, который по сути был пригородом нашего большого мегаполиса, около недели, в качестве настоящего бомжа — днём я прятался в старой котельной, а ночью выходил, чтобы порыться в мусорках, чтобы найти хоть что-то съедобное. Деньги у меня были, но немного, закончились они уже на третий день покупки еды в круглосуточных ларьках. Я старался мониторить новости. Мобильник я сломал и выкинул. Но местные газеты подбирал несколько раз, к разговорам возле дежурных магазинов прислушивался тоже. Никакой информации о нападении, поисках преступника, не было. Голод и уверенность, что девушка не заявила в полицию погнали меня домой.
Однако добравшись до квартиры я не стал сразу заходить. Целый день я провёл наблюдая за соседями. Но они вели себя как обычно. Никаких подозрений. К квартире моей никто не подходил. Я заходил в подъезд за каждым незнакомцем, благо их было не так уж много, но никого из них не интересовала серая скромная дверь на первом этаже, ведущая в мою однокомнатную конуру. Когда стемнело и время перевалило за детское, я вошёл в подъезд и затаился в дальнем углу довольно широко тамбура между дверьми. Простоял там несколько часов. За все это время только несколько человек выходили и заходили, но никто из них не интересовался моей дверью. Меня рубило спать. Я вышел из подъезда на улицу, и понял, что я провёл в напряженном ожидании всю ночь — уже светало. Я плюнул на все еще отстающиеся возможными риски, достал ключи и пошел открывать дверь.
Проспал я весь день и всю следующую ночь, вставал только справить нужду и попить воды. Сутки сна немного привели меня в чувство. Проснувшись и быстро сварганив завтрак из каких-то старых кусков сыра и колбасы, завалявшихся в холодильнике, я понял, что мне надо что-то делать. Но прежде, нужно было удостовериться, что я нахожусь в безопасности. Я нашел старый смартфон, зарядил его и вставил свою симку, благо приобретена она была давно и не на мой паспорт. Проманиторив местные интернет-ресурсы и новостные паблики, за прошлую неделю, я не нашёл ни слова о нападении на девушку. Значить она не стала заявлять. Спасибо ей. В этот момент я почувствовал практически боль внутри живота, горла и носоглотки. Тело согнулось в спазме, а из глаз брызнули слезы. Я чувствовал неимоверную вину за произошедшее. Я рыдал и вслух бормотал слова раскаяния и виновности, я просил прощения, я вымаливал прощения у... у стен, у стеллажа с книгами, у старого дивана и ковра на полу, который послушно впитывал все мои сопли и слезы. Я не мог найти ту девушку и извинить, как прежде я извинялся перед тем человеком, который пострадал от Его (моего?) нападения. Я не мог найти и других таких же людей, которых я спас своим возвращением в сознание от монстра. Но я чувствовал, что я перед ними всеми виноват и должен искупить вину... Как? Покончить с собой здесь, в реальности? А если Он найдёт другого человека и начнёт управлять другим телом, что если Он веселятся в людей, меняя хозяев? Как демон? Тогда моя смерть не даст ничего. Как и его изгнание из себя. Я давно перестал мыслить рационально и материалистично — любой бы на моём месте перестал — я искренне верил, что оказался в странной пародии на фильмы ужасов, я верил, что стал объектом, который некая сила из другого мира выбрала в качестве носителя.
А значит я должен уничтожить эту силу. Убить монстра.
Только это спасёт и меня и других людей.
Только вот в своих силах уверен я не был. Каким способом его убить, если я ни разу не встречался с ним лицом к лицу? Успокаивало лишь одно, я считал, что понял законы тех миров, куда меня выкидывало, а значит я могу что-то придумать, как-то использовать свои возможности в них. Главное — уверенность. Главное создать такой плотности волевой посыл, чтобы в нём не оставалось ни кубического миллиграмма свободного места, которое могла бы занять неуверенность.
Я промедитировал до самого вечера, внушая себе всего одну мысль — " я сильный, я справлюсь"...
Перекусив остатками еды, я уселся в кресло и стал ждать. Раньше эти ... приступы случались с периодичностью раз в месяц-два, когда меня посадили, то их не было на всём протяжении срока, словно монстр знал, в каких обстоятельствах я нахожусь и не желал выходить в реальность в запертом помещении. Ему нужна была свобода. Охотничий простор, раздолье. Я знал, что само по себе это сейчас не случится. Надо пригласить монстра, надо самому «упасть» на то дно, оставив свято место пустым...
Я, с предельной точностью, вспомнил каждое мгновение, каждый аспект своих «падений», воспроизводил их в памяти раз за разом, стараясь не просто вспомнить эмоции, а заново их ощутить.
У кресла пропала сидушка и подлокотники. В какой-то момент мне показалось, что его просто выдернули из под меня, и я полетел вниз, ожидая удара о пол. Но удара не было. Я ощутил лишь легкое сопротивление, словно падая в воздухе вдруг попал в воду, но скорость и сила падения были высоки и вода его не замедляла, я просто ощущал более плотное пространство вокруг себя.
Я падал в темноте. Открытые глаза лишь изредка вылавливали то тут, то там серебристые вспышки, как звёздочки, которые тут же гасли.
Я расслабился, ожидая того момента, когда достигну дна, ловить монстра, поднимающегося в этот момент вверх я не хотел, просто потому что был уверен, что сейчас он никуда не поднимается, в таком ситуации он не займёт моего места, ведь погружение в его мир я спровоцировал специально, а значит, он вряд ли готов к моему визиту.
Удар был настолько мощный, что у меня хрустнули ребра, во всяком случае, я именно так и ощутил. Меня снесло каким-то тяжеленным поездом, но не переехало, а унесло в сторону. Я продолжал лететь с еще более высокой скоростью, но не вниз, а в сторону, перпендикулярно своей предыдущей траектории. Вернее я не летел, меня несло вперёд на этом самом «поезде», словно головной вагон уперся мне в спину и толкал.
Здесь светило солнце. Здесь были прекрасные зелёные деревья. Здесь было лето... мимолётного взгляда было достаточно, чтобы понять, что тут всегда лето и солнце. Лишь одного мгновения хватило, что понять... Нет, вспомнить! Вспомнить, что это место — родное. То, где я, был когда только родился. Я знал, что я часто возвращался сюда во младенчестве... Нет, не возвращался. Я пришёл отсюда! Меня взяли отсюда и сделали человеком. Чувство чего-то родного, уютного, безопасного, было настолько сильным, что у меня щемило в груди, хотелось плакать, но от счастья, хотелось смеяться!
Я дома! Я вернулся домой!
Я видел лица, я не знал, что это за люди и люди ли вообще, но каждый из них казался мне близким, родным, другом, тем, кто отдаст за меня жизнь, спасёт, поможет, поддержит. Я никогда не испытывал таких глубоких и тёплых эмоций.
Это место было поистине прекрасным, хотя архитектура местных построек была максимально простой, без каких либо излишеств. Простые дома, сложенные из брёвен, деревянные заборчики, где-то в далеке виднелась речка и железная дорога, блестящая на солнце. Природа обступала это место со всех сторон, но не поглощала человеческие постройки, а гармонировала с ними, показывая какое-то неземное сочетание естественного и искусственного. Ко мне шли люди. Я знал, что это кто-то, кого я могу считать моими братьями. Ощущались они именно так. Мне что-то говорили, но я не мог разобрать слов. Зато я понимал, что понимаю смысл, он откладывался где-то глубоко внутри меня, непреложным безмолвным знанием. Сказанное ими ставилось частью меня, словно я на этом знании и существовал, благодаря ему я существовал. Причинно-следственная связь была нарушена, но в этом месте подобные принципы не имели никакого значения. Это я тоже знал.
Люди подходили ко мне, хлопали меня по плечам, спине, улыбались. В каждом лице я видел не только что-то родное, я видел часть себя самого. Я потерял счет времени. Я был сейчас и здесь. Остальное меня не интересовало в принципе. Остального не существовало. Ни прошлого, ни будущего. Ни реальности, ни каких-то иных измерений. Не существовало монстра. Монстра... Я вспомнил о нём. Я хотел что-то спросить, разузнать у окружающих меня людей, но они просто улыбались, желая мне удачи. Не словами, нет. Но я чувствовал их посыл, направленную в мою сторону, поддерживающую меня, позитивную волю...
Проснулся я на полу возле кресла. Потянувшись я поднялся, и почувствовал, что у меня горят щеки. Я чувствовал себя превосходно. Я был даже несколько смущён, таким состоянием, таким.. Счастьем? Да, это было похожее на счастье. Чувство тепла и полноты. Чувство некоего всемогущества. Отсутствие страха и сомнений. Я встал с пола, пошёл умылся, поставил чайник. Чувство эйфории постепенно угасало, но уверенность и чувство силы оставались, они были непоколебимы. Я достал заначку денег и сходил в магазин. Купил продукты на все, вышло очень много. Но я знал, что ближайший месяц, а то и два мне наверное нельзя будет выходить из дома. Я буду ждать прихода монстра и готовиться к нему. Благодаря полученным знаниям, я понимал, что специально выследить его не удастся, прийти к нему «домой» по своей воле нельзя. Если бы меня не утянуло в сторону «родного места», в моем осознанном путешествии к Его логову, то я бы и не достиг этого логова. Я бы прошёл мимо него. Я бы летел куда-то дальше, а в конце-концов просто вернулся бы в себя. Мне нужно ждать Его волеизъявления о Его же приходе. Ждать и готовиться, чтобы поймать его. И убить.
* * *
Месяц. Ровно. День в день. Это началось ровно через месяц. Я добросовестно не выходил из дома, сидел медитировал, настраивал свою волю. Но уже через две недели подобных занятий, я начал ловить себя на странной мысли — что-то не так. Я делаю что-то неправильно. Не здесь и сейчас, а вообще. Будто я не своём месте. Будто я живу чужую жизнь. Страшное, деструктивное ощущение. Я был уверен, что монстр чувствуя мою подготовку, насылает на меня какое-то свои ментальные заклятья, чтобы ослабить своего врага. Раз в пять-шесть ночей, во сне, я попадал в то самое тёплое, родное место. И возвращался оттуда ещё более убеждённый в своей правоте и в правильности моего плана. Правда эта уверенность уже к концу дня практически полностью пропадала. Заставляло меня продолжать готовиться к битве и хотеть её, лишь нежелание нести ответственность за преступления, совершаемые им, пусть и моими руками. Чувство вины меня съедало. Я жалел себя но понимал, что одной жалостью делу не поможешь. Мне никто не поверит. Я снова буду виноват во всём. А я этого не хочу. Последнюю неделю вместо уверенности меня поддерживал исключительно страх, страх перед тем, что если я не справлюсь мне придётся весьма не просто. Туго. Плохо. И эта дурацкая мысль, точившая мозг, как вредный термит. Я не прав.. В чём я не прав? Почему я не прав? А кто тогда прав? Темный монстр из глубин чёрной реальности? Нееет, это полнейший бред.
«Уступи»... Эхом билось в голове..
Нет, уж! Не дождёшься! Да мне страшно, но судя по этим хитрым приёмчикам, страшно и ему. А значит какой-никакой шанс, но есть. Может я и не смогу его убить, но хотя бы заставлю нырнуть на самое дно его чёрной лужи, заставлю его забиться в самый дальний угол его чёрного бытия. Я в любом случае это сделаю, какие бы нелепые мысли меня не пытались смутить и сбить с моего пути!
Месяц я готовился. От пятого до пятого числа. От принятия решения, до решающего сражения прошел ровно месяц. Почувствовал приближение чего-то пугающего и волнующего я с самого раннего утра. Стоило мне открыть глаза, как по спине, снизу вверх, поползли мурашки. Сначала медленно, как медленно ползёт какой-нибудь нерасторопный жук, но затем все быстрее и быстрее. Я чувствовал, как вместе с этими мурашками от области поясницы до самого затылка поднимается какая-то энергия. Поднимается и остается в задней части головы приятным, но странным покалыванием. Это ощущение преследовало меня весь день. Я знал, что это случится именно сегодня. День Икс настал, осталась дождаться времени «Ч». Я старался сохранять спокойствие, уверенность, но меня постоянно кидало в состояние пугливости, боязливости. А тот странный шёпот, предлагающий уступить ему место, усиливался. Я не припоминал подобного в прошлые визиты монстра, не помнил, чтобы моё состояние раскачивалось вот таким вот способом, возможно сейчас я был готов, был сильнее, и взять меня нахрапом ему не удастся, он это понимает и пускает в дело такие хитрости, чтобы сломить мою волю. А воля держалась уже на очень тоненькой ниточке, ниточке, которую грызли странные сомнения. Но тем не менее я подготовился. Я закрыл дверь изнутри на ключ и выкинул его из окна — выйти из квартиры у него получиться только выбив дверь, что привлечёт внимание. Из окна тоже просто так не выбраться, не смотря на первый этаж — окна у меня стояли старые, советские с деревянными рамами, из открывающихся частей там были только узенькие форточки, в которые я ну никак не пролез бы. Окно, в случае чего, ему тоже придется выбивать. А это шум, внимание, и возможно даже быстрая поимка. Если я не справлюсь, Он всё равно не сможет выбраться из квартиры, чтобы сотворить свои грязные дела.
Я через силу поел, буквально впихивая в себя кусочки холодной вчерашней яичницы — есть не хотелось и даже тошнило, но я понимал, что мне нужны силы, нужна энергия. Поэтому следом за яичницей отправилась кружка растворимого кофе без сахара и молока. Все оставшееся до вечера время я просидел в одной позе на кресле, не шевелясь, вслушиваясь в звуки улицы, квартиры, самого себя, в дыхание, сердцебиение, урчание живота.
Момент перехода я не уловил.
Вот я сидел на кресле, думая, как бы мне не уснуть, потому что противится сну было уже невмоготу, и вот я лечу камнем вниз, к черной бездне.
Его я почувствовал сразу же, как осознал своё падение. Огромная тень, изворотливой склизкой змеёй не летела, а скорее просто шла вверх. Я крепко ухватил тень за ту часть, которую посчитал хвостом, надеясь, что силы тянущие меня вниз сильнее, чем силы тянущие его вверх.
И моё падение и его подъём замедлились, в конце концов мы остановились, не в силах утащить друг друга за собой. Я цеплялся за странную тёмную субстанцию, холодную и мокрую, руками, ногами и даже зубами, ощущая вкус полного безвкусия, от которого становилось мерзко не только во рту, но и на душе. Я понял, что та субстанция, из чего состоит змей — это была та самая жижа с чёрного дна, только более уплотнённая. Мы стояли на месте, Он не принимал никаких попыток сбросить меня, я же пытался тянуть его вниз, но это было все равно, что пытаться руками углубить уже вколоченный в землю столб. От змея шел холод, он пробирал меня до костей, заставлял тяжело и сбивно дышать, руки замерзали и уже ничего не чувствовали.
Я представил себя в виде камня.. Нет, глыбы, огромной тяжёлой глыбы, сорвавшейся с вершины горы... Нет, мало.. Я — астероид, размером с половину Луны и я падаю, падаю, падаю на планету, которая силой своего притяжения так жаждет со мной обняться, стать единым целым...
Вжууух..
Огромная червеподобная масса начала своё быстрое падение — я еле удержался на ней. Она перевернулася, и уже не я тянул её вниз, а она меня. Змей извивался, я не видел, но чувствовал его челюсти, жаждущее схватить меня и оторвать от своего тела. Я не пытался уворачиваться, боясь отцепится, но всё же он не попадал по мне. Казалась, что я слышу его недовольный вой, переходящий на бешенный рык, каждый раз, когда он пытался укусить меня.
Брызги разлетелись во все стороны, я очень надеялся, что он разможится о дно, ведь покрывавшая его мир лужа вовсе не была глубокой. Но он упал мягко, так же мягко, как я приземлялся сюда, мчась при этом с дикой скоростью. Но тем не менее брызги были, был всплеск, и понадеялся, что Он хотя бы потерял сознание от удара. Хвост, за который я всё еще держался был неподвижен. Я аккуратно спрыгнул с него, тоже подняв небольшие брызги в черной луже. Жидкость сейчас доходила мне до щиколоток. Я прекрасно видел Его, несмотря на то, что здесь всегда было темно, я мог видеть в этой темноте. Это действительно была змея, длиннющая, наверное не менее тридцати метров, и трёх метров в высоту от пуза, на котором она лежала, до спины, с которой я только что спустился по покатому боку. Змей подрагивал, внутри него явно происходили какие-то процессы. Я на секунду понадеялся, что он просто растворится в этой луже той же субстанции, из которой и состоит, но тут осёкся — возможно он наоборот станет больше, впитав в себя остатки чёрной жижи. Но Он не менял размеры. Ждать было глупо, и я начал действовать.
Прыжок. Представление, будто меня подхватывает сильный поток ветра, очень плотный, и несёт вверх. Состояние полёта привнесто в мои эмоции сильную эйфорию, я стал уверенным, в том, что всё получится, что всё, что я делаю — правильно.
Набрав достаточную высоту, я предоставил себя как сверхтяжёлый, плотный объект и тут же рухнул вниз с огромной скоростью. Траектория падения была скорректирована мной загодя. Я приземлился точно на спину черного змея, туда, где по аналогии с реальными существами, у него должен был быть хребет. Удара и хруста, которые я так ждал, не было, вместо этого я провалился вглубь чудища, как в чёрное желе. Однако моё падение это замедлило не сильно, и я всё-таки ударился о поверхность, которая знаменовала собой здесь поверхность земли. Я прошил змея насквозь. И змею это не понравилось. Чудовищный, как по силе так и по природе, крик оглушил меня, в голове спутались мысли, на мгновение я потерял всё понимание о том, кто я и где я. На это мгновение я словно стал другим человеком, я снова испытал неземное чувство тепла и родства с чем-то... Кем-то. С этим монстром? Ещё какое-то чувство... Сожаление? Но вот я уже пришел в себя. Змей дёрнулся, замахал своим хвостом, оставив лежать на земле ту часть своего тела, которая была позади воронки от моего удара. Я располовинил его.
Я прыгнул вверх, снова представив себе поток ветра, как он меня подхватывает, как я лечу... Удар пришелся мне прямо в лицо. Чем монстр меня ударил я так и не понял, скорее всего — дёрнул своей головой, то есть передней частью. Перевернувшись в воздухе несколько раз через голову, я рухнул на «землю», погрузившись лицом в чёрную жидкость. Она сразу же заполонила рот и нос, я не мог вдохнуть и из-за это начал паниковать. А следом за паникой пришли ведения. Яркие вспышки событий, которых не было, которые я предотвратил, о которых я боялся помыслить. Здесь всё это словно уже произошло. Перед глазами вставали кровавые картины с расчленёнными телами, окровавленными руками. Вот я снимаю пальцы с горла девушки, чьё выражение лица застыло и больше никогда не поменяется. Вот я прибиваю гвоздями к дереву еще живого человека... Нет! Этого не было! Тебе не обмануть меня, чёрное чудище! Я знаю, что этого не было, что я предотвратил и эти, и ещё десятки других подобных событий. Тебе не обмануть меня, ты проигрываешь и поэтому стараешься совратить мой разум! Пробулькав в черную жидкость яростный крик, я подпрыгнул, оттолкнувшись сразу всем, и руками, и ногами, и животом и грудью и головой, и той силой, которая здесь подчинялась моей воле. И вовремя, едва я покинул место своего падения, как спустя мгновение в него же ударила голова змея, разметав то ли чёрная жижу, то ли чёрные кусочки своей плоти, по округе. Я медленно поднимался в воздухе выцеливая точку, в которую нужно ударить, одновременно готовясь увернуться от следующей атаки змея. Атака случилась, но на сей раз он промахнулся. А вот я нет. Отскочив в воздухе от головы монстра, я тут же ринулся к ней, представляя себя в роли стрелы, ракеты, пули, чего угодно, быстрого и смертоносного. Змей раскрыл свой зев и попытался сбить меня очередными рыком, а может он просто был возмущён моими действиями и нежеланием погибать. Я ударил ровно в середину дырки, которую окрестил «ртом» ударил и почувствовал как я прохожу сквозь тело. Я не стал останавливаться — я развернулся и снова ударил. Затем опять развернулся и опять ударил, я старался придавать своему телу всё больше скорости и силы, я уже перестал чувствовать плотность тела змея, я просто полетал его насквозь, а оно все больше становилось похожим на решето. Монстр пытался кричать, но уже не мог, я слышал лишь хрипящее, булькающее шипение. Змей рухнул рядом со своей оторванной половиной, но продолжал изгибаться, дрожать, пытаться подняться. Мощным ударом сверху я пробил в нем очередную воронку, выскочил из неё и в приступе злости стал рвать его тело руками. Оно мягким и податливым. От него без труда оторвались куски субстанции, холодные склизкие, словно я сувал руки в какой-то холодец... Я рвал и рвал, без остановки. Я рвал тогда, вода он перестал шевелиться, вздрагивать. Я рвал тогда, когда место, в котором мы были начало заодняться белым светом...
Я замер. Это было чем-то поистине новым и волнующим. Тьма окрашивалась сначала в серый, потом в ярко белый. Словно восходило солнце. Словно этот белый свет ознаменовывал мою победу.
Я отступил от разорванного на куски тела чудища. Оно таяло под белым светом. Таяло в прямом смысле, превращаясь в часть жидкости, заполняющей всё пространство до горизонта, который при свете уже можно было разглядеть. Змей возвращался туда, откуда появился. Я понимал это именно так. Из этой чёрной субстанции он появился и в неё же уходит...
В груди разливалось чувство победы. Я был истощён, но горд и счастлив. Я справился. Я смог. Я победил. Я избавился ото зла.
Словно из библейской картины, сверху, оттуда, откуда исходил свет, ко мне начал спускаться... кто-то, какой-то человек. Я замер. Вернее внутри меня всё замерло... Я предвкушал что-то.. что-то такое.. священное, доброе, тёплое, экстаз..
Спускающийся приближался и в его лице я начал различать лицо своё. На меня смотрели мои же глаза. Это без сомнения был я... Только.. Лучше. Как будто бы добрее, чище, сильнее, мудрее. Я смотрел на самого себя, но вместо ожидаемого теплого чувства во мне рождалось беспокойство.. Тревога усиливалась. Я ощущал некий груз ответственности. Приближающийся подошёл ко мне близко. Я мог разглядеть каждую машинку на его-своём лице. Но даже без явно выраженных в мимике эмоций я понимал, что он чувствует и как относится ко мне. Это было неодобрение. Это был укор. Это было сожаление. Он смотрел на меня так, словно вместо чёрного змея, я убил его. Мне захотелось убежать, спрятаться, нырнуть поглубже в черную жидкость и никогда не выныривать. Острая боль пронзила грудную клетку. Я отвернулся и ринулся бежать. Бежалось легко, я не сразу понял, что ноги уже не вязнут в черной субстанции, что я бегу по твёрдой поверхности. Поверхности, испещренной разломами и щелями, в которые черная вода и убежала. Поверхность началась трястись, как при землетрясении, передо мной вздымались какие-то глыбы, то ли земли то ли камня, я оббегал их, перепрыгивал через растущие расщелины, через образующиеся прямо под ногами провалы. Я не понимал, что происходит. Я был в смятении. Хотелось плакать и отрицать... Отрицать что? Я не понимал, но щемящее чувство, что уже всё, уже ничего уже не исправить, передавалось от груди в голову и конечности, заставляя меня бежать медленнее.
Я остановился, упал на колени, зарыдал. Меня трясло. Не понятно изнутри или от тряски окружающего пространства.
Земля подо мной осыпалась и я рухнул вниз. Что могло быть под тем миром, который я считал самым нижним, самым настоящим дном? Не знаю, но летел я очень долго. Управлять падением не получалось совсем никак. Разглядеть, что вокруг — тоже. Вернее разглядывать было нечего. Сплошная серая пустота, абсолютно одинаковая со всех сторон и никак не меняющаяся по ходу падения. Я не представлял, куда я падаю и это не имело для меня значения. Я каким-то глубинным, рептильным мозгом осознавал, что совершил непоправимую ошибку... Нет! Я убил монстра!
Я выкрикнул это вслух, и окружающее пространство завибрировало, меняч цвет, текстуру плотность.
Я сделал то, что должен был!
Окружение стало плотнее, моё падение замедлилось, вокруг меня пространство словно стало живым. Оно играло мной, словно мячиком, кидая то влево то вправо.
Я напрягал абсолютно все мышцы, мозг, все что можно напрячь, пытался вызвать волевой импульс и вырвать себя отсюда. Но я был бессилен.
Спина, затылок и задница повстречались с твёрдой поверхностью быстро и неожиданно. Это было больно. Больно физически, я даже испугался, что сломал спину и пробил голову. Но тело слушалось. Я смог подняться на ноги. Боль была, как будто не настоящей то есть не от физического повреждения тела, но очень сильной. Боль была от того, что я был в ней уверен, уверен в том, что я должен был её чувствовать.
Я огляделся. Всё та же серая пустота, но в районе моих ног она густела, образуя твёрдую поверхность, на которой можно стоять. Это был как будто остров, висящий в океане серой пустоты. И с другого конца острова ко мне кто-то приближался...
Я застонал.
Нет. Пожалуйста.
Я больше не выдержу встречи с местными странными обитателями, пытающимися меня убить, пристыдить...
Я осёкся.
Это была старушка.
Точнее старуха. Мерзкая, горбатая, опирающаяся на длинную клюку, почти на посох. Кожа на ее лице была настолько сморщенной и высохшей, что казалось, будто на череп просто накинули старую тряпку. Она шла быстро несмотря на то, что была согнутой в три погибели и опиралась на свою палку после каждого шоркающего шага.
Шла она, естественно, ко мне. И в глазах её горел огонь недоброжелания.
«Нет».
От первого удара клюкой я не увернулся, он пришелся мне точно в лоб. Звон раздался такой, словно ударили колокол.
«Пожалуйста, не надо».
Второй удар я уже не пропустил, аккуратно повернув тело и пропустив палку в паре миллиметрах от всего плеча, я рефлекторно ударил старуху локтем в голову.
«Прекрати».
Старушку это только раззадорило и она бросилась на меня размахивая палкой, как заправский каратист
«Не смей»
Я закрылся руками, принимая все удары на свои предплечья и подгодав момент ударил старуху ногой в живот, отталкивая её от себя.
«Нет! Нет! Нет!»
Внутри меня всё пылало, всё кричало, внутри меня был голос, который взывал ко мне же... Или к этой старухе.
«Стой!»
Я не дал ей опомниться после моего пинка. Я кинулся вперёд, ухватил ее голову обоим руками и ударил её о своё колено. Затем ещё раз. И ещё. И ещё. Череп старухи треснул с мягким чавкающим звуком. Так трескается перезрелый арбуз. Я не хотел на неё смотреть. Продолжая держать ее за уже проломленную голову, я побежал к краю островка. И просто сбросил её вниз.
«Нет!!!»
Крик шёл одновременно изнутри меня и снаружи. Сразу ото всюду, словно кричало всё окружающее пространство.
«Нет!»
Я поглядел вниз. Старуха летела. Её тело лизали языки серо-голубого пламени. Тусклого, но заметного. Она сгорала.
«Нет!»
Я обернулся. Напротив меня стоял он. Который я. Глаза его были полны ужаса. Он пронёс к лицу свои руки и его руки вспыхнули серо-голубым пламенем...
Он смотрел на меня. Он говорил. Не словами. Я уже не слышал слов. В ушах и голове шумело. Я понимал всё, что он безмолвно мне говорит.
Земля ушла из под ног. Меня мчали в бесконечную печальную даль ветра, не поддающиеся никакому контролю. Меня носило, словно старый целлофановый пакет, потоками фундаментальной энергии. Энергии освобождённой и сокрушающей всё, что она встретит...
* * *
— Филлип Михайлович, у вас есть мысли по поводу того, нового пациента?
Старый врач поднял голову от бумажек, в которых что-то писал, поправил сползающие очки, состроил гримасу и щёлкнул пальцами, словно его осенила догадка.
— Конечно, Серёжа! Присаживайся.
Интерн уселся в кресло, стоящее у окна ординаторский.
Старый врач поднялся со своего места, и, заложив руки за спину и мерно вышагивая по помещению, заговорил:
— Это уникальный случай! Вы читали про события, предшествующие его помещения к нам? Его анамнез?
— Он несколько раз покушался на убийство.
— Да, и в один из этих разов зашёл так далеко, что покалечил человека. Сильно покалечил. За что и отсидел. Но есть ещё кое-что. Участковый поднял документы, и выяснилось, что лет пятнадцать назад он тоже нападал на людей. Не участковый, пациент. — Филлип Михайлович остановился, посмотрел в потолок, затем перевёл глаза на своегот интерна.
— Убийства? — спросил тот.
— Нет, всё те же тяжкие телесные. Но по интересным показаниям из тех времён, в детстве он жил в семье... ээээ, каннибалов.
— Что?!
— Ну не серийных, но пару соседей они убили и съели.
— Он тоже?...
— Не знаю, но исходя из выводов к которым я пришел — нет.
— Так что за выводы? — интерн Сергей аж подался вперёд не скрывая своего интереса.
— Мы имеем дело не только с полностью разрушенной личностью, но и с разрушенным бессознательным. Личным бессознательным.
— Я думал это какое-то раздвоение личности...
— О нет, не раздвоение, там много больше личностей. Которые не личности вовсе. И которые есть даже у нас с тобой.
— Что, простите?...
— Персоны. Маски. Субличности.
— А, я понял, на работе мы одни, дома — другие.
— Да, из-за разного рода и настроения социальных контактов, мы создаём внутри себя нечто вроде разных субличностей. И используем их в подходящих случаях. Здесь мы с тобой врачи, когда нас остановит гаишник — ничего не понимающие водители. Главное пойми что маска не заменяет личность. Мы остаёмся сами собой, просто такая поведенческая штука. Это наша приспособляемость, она нам дала такой инструмент, чтобы сохранить нашу психику. Действовать в любой ситуации без масок, как одна и та же личность, может только гений или безумец.
— А действовать, как одна и та же маска всегда?
— Да, это тоже возможно, но это уже расстройство. Представь, что остановившись по сигналу гаишника ты ведёшь себя не как водитель, а как врач-психиатр.
— Это как минимум неуместно..
— Конечно, это невротичность. Человек находит более удобную маску для себя, за которой чувствует себя в безопасности и не снимает её. Даже тогда, когда она неуместна, когда она противоречит окружению. Это нервоз, он лечится...
— Так этот пациент невротик?
— Был им. С детства. Теперь это просто набор меняющих друг друга в хаотичном порядке масок. А за ними нет ничего. Нет личности. Там чистая необузданная психическая энергия. Он должен был быть овощем. Он по идее и есть человек в вегетативном состоянии. Те, с кем мы разговаривали, разговаривая с ним — не он. Маски. Носящий их сгинул, а они остались.
— Вы говорили про бессознательное...
— Да. Насмотревшись на что-то ужасное в детстве, а после совершив это или осознав, что он способен совершить такое же, человек придумал себе маску, субличность контроля и несовершения зла. Он год за годом, отправлял далеко в глубь себя всё, что имело хоть какое-то отношения ко злу, в смысле причинения вреда другим людям. Прятал его в подсознании. Не давал выйти, считая что подобные мысли, идеи стремления — не нормально и их надо заткнуть.
— Тень..
— Да, тень его росла. Он с ней не работал, он её игнорировал. Естественно она окрепла и начала выходит наружу.
— Вот откуда недавние нападения.
— Да, и вероятнее всего, пациент еще сильнее начал пытаться контролировать себя, избавляясь даже от намёка на негативные мысли.
— Еще сильнее кормя тень...
— Именно. В конце концов персона контроля совсем сместила истинную личность с престола царя головы, потому что личность не могла совладать со внутренним демоном.
— Он просто уничтожил свою тень?
— Да персона сумела уничтожить тень. И не только. Все бессознательные архетипы, включая аниму. Хотя, скорее этот процесс имел эффект домино. Идея несовершения зла, очень правильная идея так-то, привела к недопущению помыслов о зле. Но куда всему этому деваться?
— Собираться на дне психики, превращаясь в неконтролируемого монстра.
— Да, Серёж, именно так.
— Но субличности, они почему остались?
— Дав волю одной персоне, пациент перенаправил свою психическую энергию. На её основе он создал буквально новую личность. Но личность без корня, без собственного бессознательного, личность направленная на одно — борьбу со своим истинным эго, вернее с тенью своего истинного эго. Та часть нашей психики, которая отвечает за создание субличностей, получила много энергии и внимания. Стало ннким эрзац-бессознательным. Представляешь, сколько там, внутри головы, было конфликтов?
— Кошмар...
— Вот-вот, кошмар. Человек собственноручно, во имя добра, уничтожил свою собственную психику. Инструментами этой же самой психики... Уникальный случай!
— Но почему? Что его заставило так яростно сражаться против самого себя?
— Чувство вины, желание творить добро.
— Чувство вины за самого себя?
— Не столько, чувство вины, привитое родителями, помноженное на вину перед теми, кто стал жертвой его семьи. Возведённая в степень собственных недобрых поступков. Такой монстр, хоть с виду и добрый, но сожрёт своего носителя и не подавится, вместе с его другими монстрами.
— Есть надежда?
— На что? На исцеление? Серёж, там некому исцеляться. Он по сути такой же вегетат, как те, что лежат у нас без движения годами.
— Но когнитивная функция не совсем же нарушена. Он есть, спит, ходит в туалет. Да, у него меняется настроение, да он неадекватно реагирует на окружение. За полчаса общения с ним можно как будто поговорить с пятью разными людьми. Кстати, какая из этих субличностей та самая?
— Сгорела вместе с эго.
— Случай уникальный?
— Да... — врач непонимающе прищурился.
— Экстраординарный?
— Да.
— Может и в лечении он требует такого же необычного подхода?
— Не понимаю, какого?
— Воссоздать личность заново?
— Но бессознательное...
— Воссоздать бессознательное, напичкать его архетипами, провести через этапы взросления?
— Интересная мысль, Сергей, но я думаю уже поздно. Время суток позднее, Сергей, пойдемте по домам. Утро вечера мудренее.
* * *
В одноместной палате, с маленьким зарешеченным окном под самым потолком, на кровати сидел человек, обхватив колени руками и положив на них голову боком. Как будто прислушивался к чему-то. Он и вправду прослушивался. К самому себе. К тому, как из странного, доброго, родного и безопасного места уходят люди. Уходят, чтобы никогда не вернутся, уходят, потому что они должны уйти и дать шанс чему-то, что сгорело, восстать из пепла, становясь этому чему-то основой, почвой, водой, солнцем богом и диавлом.
Сквозь зарешеченное окно был виден молодой месяц, человек смотрел на него и плакал. Плакал, но улыбался...