Юлька отстраненно сплюнула выбитый зуб. Чавкающий звук, упавшей красноватой слюны на асфальт раздался эхом в голове, по голове били меньше всего, но вполне отчётливо. Ненависть вперемешку с бессилием сковали её плотным обручем, словно сколопендра уцепилась своими маленькими лапками за саму душу и стягивала её своим извивающимся тельцем.
Тихонько застонав, она поднялась с мокрой травы. Рюкзак был запущен в лужу уже давно, и наверняка всё её учебники, вместе с любимым томиком Страшных Сказок — Нила Геймана, явно разделили судьбу быть напитанными беспощадной влагой. Они раздуются, словно утопленник, а чернила, недавно собранные в аккуратное веретено букв, станут непонятной, уродливой кляксой.
Лёгкая черная тушь слезой скатилась по её щеке. Во дворе не было ни единой души, ни ангела, который мог бы отвести эти невзгоды от обычной рядовой школьницы и собрав свою потрескавшуюся волю в саднящий кулак, она выдернула рюкзак из лужи и направилась домой.
Объяснять произошедшее единственному родному человеку на земле она не стала. Лишь заплакав от бессилия она села прямо на пол прихожей. Куски потрепанной школьной юбки еле скрывали девичьи бёдра. «Как хорошо, что не пришлось идти через весь город» — подумала она про себя.
Обычная девчонка, ученица десятого класса, отличница, в меру эрудированная Юлька имела лёгкие черты лица, перешедшие к ней от матери. Слегка задранный носик пуговка, словно вишенка на тортике украшал её миловидное личико. Круглые щёчки образовывали ямочки, когда она улыбалась. Фарфоровые зубки являли собой исключительную белоснежную красоту, теперь, среди всего этого сада, словно в недостроенном заборе, зияла дыра. «Спасибо» Нике Торковой.
Одноклассница была сродни рыжей фурии, такая же властная, дерзкая и по-своему привлекательна. Россыпь веснушек на строгом лице слегка скрывала опасность карих жестоких глаз. Характер был не из легких. Избалованный, вечно надменный тон делал её не другом, а собирал вокруг прихлебателей, которые хотели оторвать кусочек мнимой власти.
Юля читала в книгах о том, что часто дети, особенно подростки, бывают жестоки, но, чтобы сталкиваться с этим на своём жизненном пути — ей не доводилось, до переезда из Тимашевска в столицу края. Краснодар кипел жизнью, жаркой лавой и почти что бесконечным летом, так легко могло показаться любому, ведь даже в конце августа температура была за тридцать градусов.
* * *
— Так тебе и надо, будешь знать, как свои порядки наводить, колхозница. — Ника смачно плюнула в белоснежную блузку Юли. — И к Виталику не лезь, поняла? Он мой, а ты ему глазки строишь, сучка. — последний удар туфлей в область живота выбил из Юли весь кислород, который она жадно глотала, после того, как её надежды спастись бегством не увенчались успехом. Она поскользнулась на размоченной грязи после дождя.
Били её не долго, но яростно, сначала в ход пошли девичьи кулаки подружек Ники, затем подключились и форменные чёрные туфли без каблука. Юля никогда бы не подумала, что девушки могут бить круче, чем накаченные парни из боевиков, хотя, хрупкой и уязвимой, ей было сложно в детстве остаться без синяков или переломов. К слову, Ника занималась карате, но использовала науку единоборства лишь во вред остальным, но никогда не для защиты себя.
Уверенная в себе мажорка, дочь владельца крупной компании, могла бы и вовсе никогда не трогать Юльку до момента выпуска, но спортсмен Виталик из класса, который после знакомства с Юлей стал каким-то другим. Общался холодно, отвечал однозначно, и казалось, даже деньгами невозможно было бы купить его любовь. «Но разве это было бы ей в самом деле?».
Мама пришла где-то через час. Юбка была выброшена в мусорное ведро, а то, что удалось спасти, болталось в стиральной машине среди мыльной воды и шума двигателя, который приводил в действие барабан. Рисунок грязной воды напоминал рыжие песочные разводы, которые зачастую приносишь с пляжа.
Увидев дочь со смачным синяком под глазом, мрачную, как тучу, она, не снимая обуви буквально вбежала в гостиную и обеими ладонями обхватила лицо Юли. Такая беспомощная, тоненькая и уязвимая Юля – показалась маме вскрытой раной на теле её мира, мира, который она не смогла сберечь.
Всё ещё красные глаза от слез уже были не способны выдавить из себя солоноватую жидкость и были чудовищно раздражены. Всхлипывая, Юля будто оправдывалась перед мамой за то, что не смогла сберечь свои книги и новый рюкзак. «Мама, книги уже не вернуть.».
— Черт с ними, солнце, всё это можно купить. Завтра же пойду в школу к директору. Мне плевать чья дочь эта Ника, увижу — прибью. — мама кипела неподдельной злостью, но всё это было лишь попыткой заглушить собственное бессилие перед важной фамилией, связями и отвратительной ячейкой общества.
Зуб вставили обратно в этот же день. Юля предусмотрительно взяла его с собой.
* * *
Явившись в понедельник в класс, со всё ещё с фиолетовым пятном под глазом, Юля впервые села за последнюю парту и старалась держаться особняком ото всех, с кем раньше радушно здоровалась и вела непринужденные разговоры о фильмах, сериалах или книгах. Еще в начале сентября – она хотела стать душой этого класса, но её потуги были задушены пуповиной в зародыше.
Виталик пытался заговорить с ней и хоть как-то обратить внимание Юли на себя, он правда пытался быть ей полезным, но та лишь отмахивалась от его навязчивого поведения и расспросов. «Что ты можешь сделать, маленький рыцарь?»
Угроза Ники сработала в тот же день. Ника сжигала Юлю и Виталика взглядом, но в классе решила не действовать. «Потом, обязательно потом.». Жаждущая какой-то только ей ведомой мести, Ника собрала свои огненные волосы в хвост и сильнее сжала кулаки. На этот раз, Юля бежала ещё быстрее, попутно избегая других поверхностей, кроме как асфальтированных тропок.
Перебегая дорогу, чтобы быстрее оказаться в квартире за закрытой металлической дверью, она рухнула в зияющую дыру канализации, крышка от которой лежала чуть дальше. Её недавно выбили колеса внедорожника одного из беспечных водителей.
Зацепившись ногой за что-то острое по – пути своего свободного падения вниз, она слегка вскрикнула, а затем плюхнулась во что-то вязкое и смрад озарил её обоняние чем-то более мерзким, чем Ника и её дорогой парфюм.
Потеряв из виду Юлю, Ника опешила. Злость бурлила в ней ещё сильнее, чем в пятницу. Вот, она почти догнала её, но за поворотом не было ни следа от её соперницы. Увидев раскрытый посреди дороги люк, Ника подошла к нему и заглянув внутрь увидела лишь чернеющую и дурно пахнущую пустоту, затем спешно развернулась и ушла. «Она обязательно настигнет её завтра. Подкараулит на перемене, в туалете, в коридоре, не важно где.».
Резкая боль в ноге сменилась ужасом и отвращением. Что-то гадкое текло по колготкам и заливалось прямиком в туфли. Она крикнула «помогите», но вырвавшийся сиплый стон растаял в густой темноте, а сверху из открытого люка ей улыбалось уходящее в закат солнце.
* * *
Юля вновь вскрикнула от боли, когда, опиравшись на стену коллектора, попыталась встать. Левая нога саднила и ныла, кружа голову. Юля отнюдь не боялась запачкаться, но оставаться здесь дальше было отнюдь не самой приятной перспективой. С невероятными усилиями она поднялась и поджав левую ногу, опираясь на стенки, попыталась схватиться за лестницу.
Она была необычно ржавой, но то было неудивительно, влага, различные гнилостные примеси, сомнительная жижа, отнюдь не способствовали сохранению металла в его первозданном виде. Ржавчина неприятно пачкала руки, но выбраться отсюда ей завещала сама судьба, а с Никой, да черт с ней, лишь бы убраться отсюда подальше, а затем горячий душ смоет все обиды.
Буквально подтягиваясь на тонких девичьих ручках, Юля выбралась наружу, где уже порядком стемнело. Вытирать руки от разложившегося металла было некогда, на них стойко отпечатался рыжеватый рисунок её помощницы в спасении. Лестница была на удивление крепкой и удивительно тёплой.
На улице осенний ветер приятно обдувал её, прыгающую на одной ноге в сторону дома. Она останавливалась возле тополей, чтобы отдохнуть. Опиралась на них, словно когда-то опиралась на плечо своего отца, считая, что он всегда будет рядом, однако жизнь, любовь и ненависть сыграли с этим мнением злую шутку.
Хоть запах коллектора намертво впился в роскошную длинную косу чёрных, как смоль, волос, пахло чем-то другим. Холодными медяками, которые принесли с мороза и бросили на стол. Чёткий запах железа, словно свежепролитой крови мутил сознание, которую словно заменили на тягучий холодный металл.
Допрыгав до знакомого подъезда, она проковыляла в лифт, и мысленно поблагодарила его создателя за то, что тот позаботился о комфорте жильцов многоэтажек. Кабина с приятным гудением подъемного механизма везла Юлю к тихой и уютной квартирке на пятом этаже.
Мамы всё ещё не было дома. Чрезвычайно плотный и плавающий график, порой, вынуждал Юльку засыпать одну. Пробравшись в ванную, она опять забила стиралку грязной одеждой, вымыла руки, и прыгнула в чугунную спасительницу и включив воду наконец то начала изучать полученные увечья.
Голень на левой ноге опухла и начала неприятно зудеть. Видимо, она зацепилась за что-то, там, в темноте и теперь рана при свете выглядела весьма неприятно, благо не было видно ни кости, ни явного кровотечения. «Шрам точно останется».
Промыв рану водой с мылом и достав из ящика за зеркалом йод и бинт, она оказала себе возможную медицинскую помощь и легонько ступила на пол. Боль отдалась в обоих висках тут же, но всё было в порядке. Она здесь, дома, в безопасности, не в коллекторе, где кроме неё и вонючей черноты вокруг никого не было.
На ладонях она обнаружила маленькое пятнышко несмываемого рисунка ржавчины. Она вымыла руки ещё раз, однако клякса так и не хотела покидать её, словно говорила ей, что останется и будет служить ей навязчивым напоминанием об этой неприятной ситуации. Стиральная машинка утробно рыкнув, продолжила свой ритуал и мерно загудела в такт успокаивающемуся сердцу. Так и не дождавшись мамы, она ещё раз обработала рану, и довольная собой легла спать.
* * *
Сон был чудовищным и всепоглощающим, тягучим, как мёд, однако горьким на вкус. Ей снился отец, который по странному стечению находился на в объятиях любовницы, а на больничной койке. Его кожа покрылась какими-то рыжими пятнами, сквозь которые проступали открытые раны плоти. Рыжие пятна будто пожирали его живьем. Он двигался не так, как раньше. Словно его скелет и мышцы сделались жестче, подобно металлу.
Он потянулся к ней своей рукой, но так и не смог дотронуться до своей брошенной дочери, рука за пару секунд превратилась в изъеденный ржавчиной кусок арматуры, а череп мгновенно стал дырявым ведром, изображая дырами лицо. То, что было отцом вдруг заскрипело в подобии пронзительного визга, как несмазанные петли и Юля проснулась посреди ночи в холодном поту.
Нога больше не болела.
Утро вторника врезалось в глаза всё ещё ранним осенним солнцем, приятно мазнув по закрытым глазам Юлю. Та потянулась и откинув одеяло первым делом посмотрела на ногу. Отмотав бинт, она обнаружила абсолютно здоровую ногу, без всяких порезов и увечий. Лишь рыжие полоски йода напоминали о том, что всё то, что произошло вчера вечером ей не приснилось.
Решив пропустить сегодняшние занятия и не только, Юля понимала, что путь в школу ей уже заказан. Ника никогда не отстанет от неё, ни сегодня, ни завтра. Жить в страхе, конечно же, не хотелось, но и научиться драться за короткий срок – было сродни фантастической матрице. «Я знаю кунг-фу! – Покажи!».
Внезапная легкость в теле ощущалась довольно странно. Пятнышко на ладошке никуда не делось. Подойдя к зеркалу лицо Юли было прежним, ни царапинки, ни фиолетового синяка, все было ровно таким же, как и пару месяцев назад до переезда. Изменился лишь цвет радужки глаз, он стал каким-то грязно-рыжим и казалось, оба обруча, подобно пламени съедающим металл, тускло тлели.
«Что за…». Взгляд Юли зацепился за стиральную машинку. Та потеряла всякий товарный вид и являла собой декорацию к пост-апокалиптическому фильму. Рыхлый уже рыжий металл, словно зубной кариес был внутри барабана. Краска облупилась и явила миру изъеденный металл. Казалось, если прикоснуться к этому изваянию, тот сразу же рассыплется в рыжую пыль.
Кран тоже приобрел новую траурную расцветку. Покрылся толстым слоем влажного и размягченного железа. Снизу, гибкие подводки для воды, тоже сгнили и медленно осыпались на белоснежный пол. Юля помотала головой, пытаясь сбить наваждение и, как её учил отец, досчитала до десяти. Всё стало таким же, как и прежде. Лишь рыжий маячок на ладошке слегка покалывал и чуть-чуть светился.
* * *
Мама пришла через час и застав дочь за тем, что там спокойно завтракала пожаренной яичницей – пожурила пальцем, но, поняв, что та до сих пор находится в каком-то странном беспокойстве и смятении, смягчилась.
— Опять Ника? – мама сочувственно оглядела дочь, отметив про себя что синяк и царапины больше не беспокоили её аккуратное девичье личико.
— Да. Мама, я так больше не могу. Давай уедем, пожалуйста? – на глазах Юли проступили слезы.
— Можешь не ходить в школу неделю, может быть, Ника и успокоится? – мама Юли сама не верила своим словам, но денег было в обрез и ехать обратно в Тимашевск ей не хотелось. Весь город был пропитан неудавшейся любовью, не самым крепким браком и им.
Она до сих пор не могла забыть Юлиного отца. Как и Юлька.
Те года были сущим раем в маленьком провинциальном городке. Он просыпался раньше них, всегда. Готовил завтраки для своих любимых девчонок. Пусть они и не отличались какими-то изысками и особым разнообразием, но были полный настоящей и неподдельной любви, которую чувствуешь с каждым кусочком.
Летом мама и отец Юли брали отпуска вместе, наслаждались отдыхом в Турции, Египте и даже бывали в Париже, о котором Юля грезила больше всего. Ароматные булки багетов, родина любви и заковыристого языка, который звучал так сладко, что, Юля единственной в школе, учила его сама. Затем они возвращались обратно и куча фотографий, магнитик и пара сувениров хранили в себе эти мгновения.
Как и бывает, за то же самое мгновение все изменилось. Молодая студентка двадцати лет, приехавшая на практику по месту его работы. Он, как опытный наставник и мужчина научил её многому, она же научила его скрывать мелкие преступления против собственной же семьи. Спустя два месяца, когда практика закончилась, он решил, что больше не любит ни свою жену, с которой прожил пятнадцать добрых лет, ни дочь, в которой души не чаял.
Ржавчина измены точила отполированный металл священных уз брака и в конце концов он рассыпался рыжими хлопьями, создав между двумя людьми бездонную пропасть, которую не пересечь. «Отец больше не навещал их, и не звонил, лишь устоявшиеся денежные переводы напоминали о нём.».
Закончив завтракать Юля всё думала о том, что Ника не успокоится никогда. В её устоявшуюся жизнь вероломно вторглись так же, как та студентка врезалась стеной в их крепкую семью. Казалось бы, мелочь, бросить и забыть, не поддаваться и не обманывать, однако, зерно раздора было положено и росло неприятным колючим плющом, захватывая некогда красивый цветочный сад.
Ника давно обхаживала Виталика. Ей сложно было понравится, но парень превзошёл все её ожидания. Затем последовали переписки, прогулки и первые легкие поцелуи. Он дарил ей на день рождения различные безделицы, которыми он выражал благодарность за новые чувства внутри своей головы. Она же, могла позволить себе куда больше, чем он. Новый телефон, брендовая одежда, занятия в лучшем спортзале города – все это было положено на алтарь отношений Ники, но Юля, словно богохульный шторм обрушилась на святое градом льда и разрушило всё то, что было построено.
— Она не пришла, совсем. Наверняка дома отсиживается или прячется где-нибудь. – констатировала Аня на перемене между уроками.
— Все равно вернется. – ревностно бросила Ника.
— А что, если в другую школу переведется? – пыталась парировать Настя.
— Я и там её достану. – Ника была непреклонна, словно неизбежное. Подростки бывают жестоки, а на любви и войне – все средства хороши.
* * *
Юля, находясь внутри железобетонной коробки чувствовала себя по – другому. Она словно слышала стены, шепот арматуры внутри бетонных перекрытий будто пел мелодии, а не привычно молчал, как надгробия для человеческого комфорта. Водопровод, когда она была у раковины на кухне или в ванной мурчал своими стальными трубами и деталями. Казалось, что даже сама плита довольно рыкнула от того, что, Юля протерла её своей рукой, убирая небольшую грязь.
Решив прогуляться по все еще неизведанному району, Юля оделась в просторную кофту и спортивные штаны, словно пыталась укрыться от вездесущих взглядов, которые могут найти её словно линзы камер и сообщить Нике. Ключ зазвенел прямо в пальцах, отдавая приятной дрожью в область ладони. Замок заскулил, словно довольный пёс, который дождался хозяина после разлуки.
«Да что происходит?» — спрашивала про себя Юля.
«Ммм гм….» — ответили ей металлические крашеные перила, пока она спускалась к выходу.
Старые пружины, поеденные ржавчиной, раздались эхом какого-то гула и звучали внутри черепной коробки Юли. На секунду показалось, что они передают ей «привет!», а петли входной двери, загадочно скрипнув, пожелали ей «хорошего дня!». Все стало словно другим. Окружающие её здания, обитые профнастилом, вторили эху голосов своих металлических козырьков и провожали Юлю восторженным стаккато.
Она то и дело оглядывалась по сторонам, чувствуя тысячи невидимых глаз, которые следили за её шагами, такими ровными и уверенными, словно она шла по подиуму в новой модной коллекции от какого-нибудь именитого старика, который оставил свой след в мире моды.
Бродя по неизведанным тропкам и наслаждаясь все еще теплой осенью, она подняла лицо вверх и насладилась падающими на неё желтоватыми лучами солнца. Сзади кто-то шел. Шел медленно, размеренно, словно кот преследующий добычу. Он заметил Юлю еще выходящую из подъезда и увязался за ней хвостиком. Если бы она могла различать гудение голосов металла, то скорее всего разобрала предупреждающее «Осторожно!», но Юля пока не знала, как.
Удар был резким и оглушительным. Голова взорвалась на миллионы осколков, которые впились внутри черепной коробки пронзив её изнутри. Она упала прямо на траву, а слева от неё металлический прут закричал и забрал с собой её боль. Почувствовав ясность сознания Юля оттолкнулась от земли и обернулась на того, кто ударил её палкой в затылок.
Перед ней стоял приличного вида мужчина, с явно неприличными намерениями. Он смотрел на неё одновременно удивленно и жег своей злобой от того, что не смог вырубить какую-то девчонку. Замахнувшись еще раз он произвел удар, Юля не смогла увернуться, но боли не почувствовала, лишь упав от сильного удара на землю, она в смятении развела руки.
Он свалился на неё словно камень на незадачливого туриста, крепкие руки впились в её горло, а затем, он закричал. Вопя от одного известного ему ощущения, ужаса и невероятной боли он попытался встать, но тут же упал на подкосившихся ногах. Его трясло и крик агонии уже терзал перепонки Юли настолько сильно, что та закрыла уши, в надежде на то, что это хоть как-то поможет.
Мужчина гнил заживо. Пестрые рыжие пятна скользили по его коже, раскрывали раны до костей и грызли мышцы, кости и жир. Казалось, сама кислота выжигала его изнутри стирая любое воспоминание о том, что это когда-то был человек. Пока Юля смотрела на то, как человеческое распадается словно металл от ржавчины, она легонько улыбнулась, металлический прут рядом вторил её улыбке мягким протяжным гулом.
Тело мужчины рассыпалось на рыжие хлопья и лишь костюм напоминал о том, что это был человек, а не кусок металла. Юля встала и отряхнулась, рыжеватый огонек в радужке её глаз светился ярче, чем утром. Подойдя к своему маленькому ржавому помощнику, торчащему из земли, она погладила его пальцами и аккуратно почесала ногтем меж спиралей его фигуры, словно верного пса.
Остатки дня Юля провела в каком-то блаженном чувстве своих новообретенных сил. С каждой минутой она все отчетливее слышала в гуле металла слова и фразы. Кран на кухне просил протереть его, а машинка жалобным голосом умоляла погладить её корпус. Алюминиевая банка колы приятно жгла губы, словно тянулась для поцелуя со своей новой хозяйкой.
Мама опять была на работе и Юле пришло в голову поговорить с теми, кто безмолвно и прочно держит все на своих жестких плечах.
— Вы меня слышите? – сказала она в пустоту своей комнаты.
Первыми отозвались батареи. – Слышим, доченька, слышим. – Юля слегка смутилась и подсела ближе к радиатору отопления. Прикоснувшись руками к поверхности с облупившейся краской, она ощутила небольшой разряд, который щелкнул между кожей и металлом.
— Скажите, что происходит. – Юля хотела знать ответ, но почему-то в голове настойчиво поселилась идея того, что она уже умерла, там, в коллекторе и наверняка её тело омывается нечистотами и уходит в небытие дальше, по проржавевшим трубам.
— Ты изменилось, дитя. Не волнуйся, мы будем следить за тобой и не дадим тебя в обиду. Теперь ты наша принцесса. Символ нашей жизни и смерти. Ты – ржавчина! – вторили батареям и алюминиевая банка, и металлические ножки кровати. Юлия улыбнулась и рыжее пламя глаз, загорелось еще ярче, словно получало еще больше топлива для разгорающегося внутри неё костра.
* * *
Легкое рыжее пятнышко на ладони поприветствовало её утром среды. Выставленный заранее будильник заиграл знакомую мелодию из Гарри Поттера, и кубок огня с небес озарил желтоватым светом её комнату. Юля встала и первым делом мысленно поблагодарила батарею и дом. Придя в ванную комнату, чтобы умыться, она не забыла о стиральной машине и кране, улыбнувшись им, словно это были её старые друзья.
Почистив зубы и умывшись, она надела школьную форму и припеваючи схватила ключи с полки, они довольно затрубили в её мягких руках, а замок, если бы смог поклониться, то непременно сделал бы это. Она на прощание дотронулась до толстой металлической двери и нежно провела по ней рукой, отчего металл застонал и расплылся в благодарном рёве.
Добравшись до остановки, она выслушала жестяной навес. Тот жаловался на то, что промокает, что ему не нравятся капли дождя, которые буквально бьют его по крепкой спине, которая с каждым ударом провисает всё глубже и глубже. Юля пообещала новому другу, что позаботится о нём, когда подрастёт.
Грохоча и свистя старыми колодками автобус подъехал к месту скопления людей. Старый, но не бесполезный гигант важно косился на Юлю. Та небольшим поклоном поприветствовала того, кто каждый день подвозил её до школы. Она слышала, как он был рад тому, что увидел Юлю в порядке и добром здравии, ведь понимал своим холодным нутром, что те девчонки замыслили не ладное.
Хрустнув дверьми словно затекшими суставами, он впустил внутрь себя пассажиров и намекнул Юле, что та может усесться на переднее сидение слева и не уступать своего места. Она поблагодарила его поглаживая по сваренной рамке снизу сидения, затем мотор довольно вздрогнул и запел незамысловатую лязгающую музыку, Юля закрыла глаза и представила, как автобус, словно баритон, выступал только для неё.
Школьный фасад и металлические перила вперили свои незримые взоры на Юлю. Та благодушно улыбнулась им и поднявшись по ступенькам, словно пытаясь оставить след своих подошв и рук на всём, до чего только могла дотянуться. Металлическая громоздкая ручка входной двери приятно отозвалась теплом и тянулась сегодня гораздо легче, чем раньше.
Металлический доводчик двери встрепенулся и больше не грустил протяжным воем несмазанного механизма. Юля заметила на нём бурую смазку и кокетливо подмигнула ему. Проходя дальше по коридору к своему шкафчику, которые установили совсем недавно, она ощутила то, как металлический тонкий ящик трепещет перед её взглядом. На плечо Юлиного пиджака опустилась рука, с небольшими, еле заметными веснушками.
— Вздумаешь бежать, получишь прямо тут. Мне плевать. – Ника ждала её с самого утра.
— Как скажешь, Ника. – Юля повернулась и брезгливо скинула руку Ники со своего плеча.
Рыжеватые волосы откидывали от Ники знакомый огонёк ржавчины, но не имели и понятия о том, во что превратилась Юля всего – лишь за два дня. Внутри себя Юля пела, в такт металлу, что жужжал, выл, рычал, мурлыкал и хохотал, создавая невыразимое стаккато различных отныне приятных звуков и мыслей.
Виталик присел рядом на свободное место.
— Ты как? Ника опять доставала, да? – он смущенно улыбался легонько касаясь Юлиной руки. Она смущенно улыбнулась ему в ответ и аккуратно провела по внутренней части его ладони.
— Думаю, мы всё уладим с ней сегодня, не волнуйся, мой маленький рыцарь. – она звонко чмокнула его в щеку, от чего ей на секунду показалось, что она чувствует всю поглощающую ненависть, которой была окутана Ника, что сидела чуть дальше в другом ряду.
Виталик молча улыбался подобной резкой и такой приятной нежности.
Звонок прокричал окончание последнего урока. Юля, услышав лишь звонкую приятную трель вновь приободрилась и стала искать глазами Нику. Та, уже будучи наготове для расправы, ждала её за дверью кабинета.
— Идешь с нами и спокойнее. Закричишь, я тебя везде найду. Мамашу твою жалобщицу тоже. – она самодовольно ухмыльнулась и кивнула головой своим подружкам.
За школой было светло и зелено. Лучи рыжеватого цвета омывали всё еще зеленую траву и лишь редкие тени от крыш, скрывали постепенно увядающую природу. Небольшой люк, ведущий в подземные коммуникации школы приветливо загудел, увидев Юлю, а после, сказал, что обязательно её поддержит.
Удар был стремительным, хлестким и хорошо поставленным. Голова Юли качнулась, как стрелка метронома и сразу же пришла в нормальное положение. Металлический привкус крови озарил её нёбо, но тут же, как по волшебству исчез. Сломанный девичий нос с хрустом вправился обратно, Юля вдохнула полную грудь осеннего воздуха.
— Это еще что за фокусы? – Ника посмотрела на кулак, а затем на Юлю. – Что это такое? – замахнувшись еще раз и ударив Юлю в правую скулу Ника взвыла от боли, а её рука, воспротивившись подобному издевательству, дала трещину. Аня и Настя заскулили словно напуганные сторожевые псы и попятились назад, совсем забыв про подругу они бросились, что было сил к двери и исчезли внутри школы.
— Ника, Ника. – Юля обогнула рухнувшую на колени одноклассницу и положила обе руки ей на плечи. – Говорят, что добро всегда побеждает. Знаешь, я в это не верю, но мне приятно, что ты послужишь примером этой незамысловатой фразы.
Рядом ликующе гудел люк, сверху присвистывала крыша здания, а стоящая рядышком нива заразительно смеялась в такт легкому ветру. Первыми начали выпадать волосы, один за одним, словно ржавая проволока они падали на зеленую траву, пока не закрыли её полностью. Юля хотела отвесить смачный подзатыльник по аккуратной лысине Ники.
Та, завизжав начала хвататься за голову в настоящей панике, напрочь забыв про сломанную кисть руки.
— Что… Что ты делаешь? Что это такое?! – её надрывный вопль был хриплым и беспомощным.
—
Ой, это еще не все, смотри.
Веснушки на её лице начали оживать и словно горошины выпадали с её испуганного лица. Раз, два, три. Они вываливались из бледноватого лица на землю, оставляя за собой кратеры, словно после серьезного акне. Когда последняя темноватая горошинка легла на землю Ника потеряла сознание и уткнулась лицом в ворох того, с чем она была неразлучна с рождения.
Всё в округе, что было холодным и железным рукоплескало в овациях Юле. Они не зря выбрали её своей принцессой. Тот мужчина определенно заслуживал смерти, но для этой заносчивой девчонки, Юля преподала более весомый урок. Оставив одноклассницу на земле, абсолютно беспомощную, как тогда оставили её, она вдохнула осенний воздух, который вот – вот принесёт за собой свою ржавчину и улыбнулась рыжеватому солнцу.