Глава 1
«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы» – крутится в мозгу бесконечным заклинанием, словно зацикленная звукозапись – «едет поезд запоздалый». Сквозь дремотный туман доносится реальный стук колёс, тело раскачивается ему в такт. И это тревожит, царапает сердце лапками беспокойства. «Рельсы-рельсы»…
Резкий звон металла по стеклу, вывел меня из полусонного оцепенения. Я окончательно проснулся и, повернувшись, посмотрел со своей полки вниз. Здоровый бородач, косматый после сна, в синей майке-алкоголичке, мешал чай в стакане в медном подстаканнике. За окном проносился осенний пейзаж, освещённый пробивающимися из-под низких облаков лучами встающего солнца. Вагон медленно просыпался, наполняясь обыденными звуками, разговорами и запахом утренней снеди. Ещё один день на колёсах. Я с осторожностью, чтобы не зацепить сидящих внизу, спустился с верхней полки, тут же нащупывая ногой закатившийся под лежанку шлёпанец, и взяв в охапку свои «мыльно-рыльные» принадлежности, отправился отстаивать очередь в вечно занятый туалет.
Когда вернулся в купе, мои попутчики уже заставив стол нехитрыми но, тем не менее, аппетитно пахнущими шедеврами дорожной кулинарии, завтракали и в который раз травили свои байки. Худощавый парень в очках, которого звали Олегом, подвинулся, уступая место, а высокий бородач, теперь уже причесанный и одевший камуфляжный охотничий свитер, предложил присоединиться.
– Угощайся. Как говорил мой батя: «День не задался, если завтрак не удался». Чем, как говорится, богаты.
Я пробурчал тихое невнятное «спасибо», достал из своей сумки стаканчик сухого пюре и направился к проводнику за кипятком, чтобы его запарить. Я не имел ничего против своих попутчиков, наоборот – ребята они были замечательные, свойские, но всё же, меня тяготили шумные компании. И поезда. С детства испытываю тревогу при путешествиях на поездах. А ещё меня часто мучают кошмары на железнодорожные темы. Психолог, который занимался моим лечением, научил одному приёму, помогающему справляться с этой фобией. Стишок «Рельсы-рельсы», выученный до полного автоматизма, я читал даже во сне, на подсознательном уровне, и частично это помогало. По крайней мере, я не выпрыгивал в панике из вагона на ходу, а благополучно добирался до места назначения. А разъезжать на поезде, с моей работой, приходилось часто. Но по совету всё того же психолога, именно по этому я на неё и устроился несколько лет назад.
Вернулся к своим попутчикам, скромно разместив свой скудный завтрак на углу стола. В пол-уха прислушиваясь к их разговорам, отхлебнул купленный у проводника чай. Надо сказать, попутчики мне попались необычные. В шутку они себя называли то сталкерами, то уфологами. Три человека ехали со мной в купе, ещё двое, напротив, на боковых полках нашего плацкарта. Вели себя довольно дружелюбно, и даже порой достаточно интеллигентно, хотя часто разбавляли свою речь непечатными словечками. Спиртное не употребляли категорически, не мусорили, не буянили. Правда, по вечерам устраивали шумные посиделки с анекдотами, смехом, песнями под гитару и извечными байками о своих приключениях, которые порой тяжело было понять из-за специфики жаргона и незнания контекста ситуации. Но как только проводник гасил свет, сразу расходились по своим полкам. Я считал, что в этот раз мне с попутчиками очень повезло. С ними было порой даже интересно, лёжа на своей полке слушать какую-нибудь необычную историю про аномальные зоны, заброшки, секретные военные базы и НЛО.
Как я узнал из разговоров, ехала вся эта компания в некий районный центр Жирновск. В нём находилась Медведицкая гряда, названная в честь речки Медведица, протекающей у её подножья. В этих горах находилась одна обширная аномальная зона, знаменитая своими сверхъестественными явлениями. Туда часто ездили подобные группы, для изучения, в надежде разжиться хабаром, а то и просто в поисках острых ощущений. Высокий бородач, которого все уважительно называли дядя Витя, был старшим этого коллектива. И самым опытным из них. Вот и сейчас он рассказывал планы предстоящей экспедиции.
– Говорю вам, – говорил он, очищая варёное яйцо. – На Гряде встречаются такие аномалии, которые смертельно опасны для малоопытных сталкеров. Я уже не первый раз туда мотаюсь. Помните группу Вартана? Это которая ходила в заброшенный бункер в центре аномального леса где-то в Пермском крае. В нём была подземная лаборатория, где проводили эксперименты над людьми. И ещё заброшенная секретная воинская часть рядом. Вспомнили? Вот с ними был. И с Никольцевым Вадимом тоже ходил. Давно это было. Страху натерпелись тогда…
Все замолчали, ожидая продолжения истории. То, что это именно начало рассказа, никто не сомневался. И действительно, дядя Витя макнул варёное яйцо в соль, отправил его в рот, медленно пережевал, выдерживая театральную паузу и начал:
– Лет пять назад это было. Мы на Медведицкую гряду с северного отрога заходили. Лето в разгаре было, погода теплынь, комаров тучи. Но в зоне есть несколько мест, которых эти кровососы по неизвестной причине избегают. Их уфологи и сталкеры для стоянок нередко используют. Мы остановились на одной, ближе к центру. Палатка, костровище из камня, тент для кухни, все дела. Ну, вы сами это знаете, не впервой в походы ходите. Днём спокойно всё, только тихо, даже птиц не слышно, и всё время какая-то дымка между деревьями мерещится. Пока лагерь ставили, ночь наступила. Сидим у костра, чаёк попиваем, чуем, за границей света есть кто-то. Да не один, а будто кружат вокруг нас несколько, то ли людей, то ли животных. Сущностей, в общем. Ходят вокруг, остановятся, смотрят, потом опять ходят. И их совершенно не слышно, но чувствуем их присутствие, краем глаза тени неясные улавливаем. В таких ситуациях нужно сидеть спокойно, будто не происходит ничего, и фонариком светить на них ни в коем случае нельзя. Обычно они сами уходят через некоторое время. В общем, жутко, но терпим, чаёк попиваем. И они, как я и сказал, походили, поглазели, обдали холодом и скрылись в темноте.
И только сейчас заметили, что небо чёрное, как смола, ни луны, ни звёзд, хотя по прогнозу облаков быть вообще не должно. Да и месяц накануне ночью светил. А тут чернильная чернота, ни просвета. Связь проверили, тоже нет. И JPS не берёт. Ну, феномен и есть феномен. Немного поснимали вокруг, да и спать в палатку полезли.
Ночью просыпаюсь, как от толчка. Гляжу, а стенка палатки освещена снаружи, будто красным фонарём, и по ней тени чьи-то мельтешат. Жуть! Кровь в жилах стынет! Вадим тоже не спит, на телефон снимает. Я ему на пальцах – что там? А он плечами пожимает, и показывает, что нужно тихо из палатки вылезать. Ну, выползли, а там темень. Никаких огней. И тишина, даже давнишнего ощущения чьего-то присутствия нет. Заглядываем в палатку, а там всё тот же театр теней на стене свой спектакль разыгрывает. Какие-то шаманские пляски неясных фигур, то ли вокруг костра, то ли фонаря какого-то, слишком уж ровное свечение, на огонь не похоже. Заметил, что если в них вглядываться, пытаясь понять очертания, то начинало колоть глаза, появлялся шум в висках и боль в голове. Не похожи они на людей были. А на что похожи – даже сказать не могу, не получалось разглядеть.
И тут Никольцев, показывает, чтобы я оставался на месте, хватает фонарик, и, проследив приблизительное направление света на стенке палатки, помчался в лес. Свет его фонаря тут же стал тусклым, будто он в туман нырнул. В том направлении, куда он побежал, была поляна с пересохшим родником. В центре поляны был круг из больших камней, метра два диаметром. Происхождение их ещё та загадка, так как подобного минерала, из которого те валуны состоят, на сотню километров в округе не сыскать. Кто и когда его сделал неизвестно, но камни очень давно там лежат, уже в землю вросли. Одно из правил сталкеров – никогда не нарушать в аномальных зонах целостности кругов, квадратов, пентаграмм и других геометрических фигур, если не ты их делал. Потому и лежало это кольцо нетронутым другими экспедициями. Вот в ту сторону и побежал Вадим.
Тут уже я не на шутку струхнул, и тоже начал светить в том направлении, но ничего кроме тёмной мглы не видно, даже фонарь товарища уже не различить было. И тишина. Мёртвая. Идти за ним? Боязно. Крикнуть? Опасно. Другой на моём месте уже бы в панику ударился, но я взял себя в руки, и решил, всё же, пойти следом.
Но не успел. Вдруг что-то затрещало, как разряд электрический, озоном запахло. Вспышка яркая, будто молния, и тьма вокруг разом исчезла, даже луна на небе засветила. И словно вату из ушей вынули – журчание ручья неподалёку, ветер в кронах шумит. Я рысцой к поляне потрусил, фонарём под ноги свечу, зову Вадима, наплевав на опасности зоны. Наткнулся на него прямо возле каменного кольца. Ну, думаю, всё. Добегался, сталкер. Он весь бледный, дыхания незаметно, кровь из носа сочится. Пульс щупаю – есть. Как камень с сердца. Достал из аптечки нашатырь, под нос сую. Очухался товарищ, сел, на меня зенки таращит, вижу, ничего не соображает. Я его под руку, и в лагерь. Там дал спиртяги хлебнуть, он в себя приходить начал. Рассказывать стал. «Голос – говорит – меня позвал. В голове. Как только пляски теней в палатке увидел. К каменному кольцу велел идти. И сопротивляться не мог, словно под гипнозом. Подхожу, а это уже не кольцо вовсе, а колодец. Дна не видно, лишь красным светит в глубине. Тут этот же голос спрашивает, принёс ли я ключ-врата? А я молчу, не знаю что ответить. Ну, тут голос и говорит, что без ключа нет хода дальше и проход для меня закрыт. И я вырубился. Но как выглядит этот самый ключ-врата, я всё таки увидел. Мысленно, будто кто-то мне фотографию в мозг загрузил. Теперь знаю, что найти его нужно и сюда принести. Тогда проход к тайнам вселенским откроется».
После этого Никольцев как одержимый стал. Весь блокнот изображениями этого ключа исчёркал. Да всё у него каракули какие-то выходили. Злой стал, раздражительный, да и самочувствие его поплохело. На головные боли жаловался. Опять же, кровотечения из носа стали одолевать. Лагерь мы, конечно, тогда быстро свернули и по домам двинули. Взял он с меня обещание, что об этой истории пока никому ни слова.
И вот, две недели назад звонит он, к себе в гости зовёт. Говорит, дело есть, которое ему закончить уже не суждено. В общем, приехал я к нему, а он уже совсем плохой. Еле ходит. Говорит, после того похода на Гряду у него здоровье резко ухудшаться стало, болячки всякие начались, будто он там хапнул дозу какого-то неизвестного излучения. И всё оставшееся время посвятил поискам этого треклятого ключа. И таки нашёл! У одного коллекционера выкупил, за большие бабки, хотя тот и не представлял что это за вещь. А тому она досталась из фондов давно исчезнувшей организации ОСИРИС при КГБ, что при совках имела глубоко под землёй, в пещерах, свою штаб-квартиру, и там же массу находок сделала. Да вы, наверное, знаете эту историю. У многих опытных уфологов-сталкеров она на слуху. И вот Никольцев достаёт железную коробку и мне вручает. Говорит: «Бери, тебе, видно, суждено завершить начатое. А я свою жертву Медведецкой гряде уже принёс. Я же тогда не всё тебе сказал. Мне – говорит – голос тогда поведал, что не моей судьбе прописано проход тот открыть, и что я всего лишь один из камней в дороге, по которой идёт избранный. А моя судьба ключ этот найти, и я это сделал. Так что возможно, Витёк, дальше это уже твоя судьба и твой путь». Вот так у меня оказался этот артефакт.
Именно поэтому я и собрал нашу команду. Все вы ребята бывалые, со мной не раз ходили. Самое то, для сего важного дела.
Дядя Витя умолк, припав к стакану с чаем. Видимо от долгого рассказа у него пересохло в горле. Его коллеги, сидели молча, переваривая услышанное. Я же, хотя история мне и показалась захватывающей, воспринял всё это с большой долей скептицизма. С самой юности не особо верил во всю эту эзотерику и лох-несских чудовищ. Но мои попутчики, видимо, были иного мнения, и тут же засыпали дядю Витю вопросами и просьбами показать артефакт. Тот похлёбывал свой чай и, прищурившись, с загадочной улыбкой поглядывал на своих младших коллег.
Мне тоже было интересно всё-таки увидеть, что же это за артефакт такой. У меня это слово обычно ассоциировалось с неким «хабаром» из одной видеоигры, но я понимал, что подобных штук просто не может существовать в реальности. Но всё же, желание настолько меня захватило, что почти исчезла вся та тревожность, которую я испытывал, находясь внутри вагона поезда.
Наконец дядя Витя со словами: «Ну ладно, смотрите!» – вытянул из-под лежанки свой рюкзак, порылся в нём и явил на свет блестящую хромом стальную коробку, подобную тем, в которых во времена СССР медики хранили шприцы и иглы. Откинулась крышка и в свете неяркого осеннего солнца, льющегося через окно, на поролоновой подстилке, тускло блеснул чёрный полированный предмет. Выглядел он действительно необычно. Будто каменный наконечник копья древнего человека, покрытый странной, и очень искусной резьбой, образующей словно оплетающий его клубок червей. Несколько крупных то ли лунок, то ли отверстий зияли тьмой среди этих извивов и петель. На чёрной глянцевой поверхности свет играл радужными бликами, складываясь в необычные геометрические узоры.
Я бросил на этот предмет только один взгляд, и тут же страх и тревога захлестнули меня бешеной волной, свет потускнел, все краски поблекли, стены и потолок резко приблизились. На мгновение показалось, что вагон весь покрыт изнутри ржавчиной и плесенью, пахнуло затхлостью и смрадом старого сырого тряпья. Все люди вдруг расплылись в плоские, серые, полупрозрачные тени. Мозг автоматически среагировал: «Рельсы-рельсы» – включил он свою бесконечную присказку – «шпалы-шпалы». И тут же стало легче, наваждение вместе со страхом отступили вглубь, как паук отползает во тьму своей норы, прячась от яркого света, затаившись там. Приступ продлился всего пару мгновений, так что никто ничего не заметил. От выступившего пота неприятно липла футболка к спине, меня слегка трясло, как от озноба, но я старался не показывать этого. «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы» – спасительно вертелось в мозгу. Вцепившись в стакан с ещё горячим чаем залпом влил его в себя, заглушая ледяной холод в желудке. Перевёл дух, потихоньку успокаиваясь.
Несмотря на фобию, подобные панические атаки были для меня редкостью, и эта была самой сильной и жуткой из них. Я не мог припомнить подобного. Мне на мгновение показалось, что мои ночные кошмары, которые и были главным источником страхов перед поездами с самого детства, вдруг необъяснимым образом стали явью. Я продолжал бороться со своей тревожностью, загоняя этого мерзкого паука всё глубже и глубже в его нору. И потому не сразу сообразил, что один из попутчиков, имени которого я не помнил, обращается ко мне, что-то протягивая на открытой ладони.
– …посмотреть?
– А? Что? – не понял я.
– Я говорю, не желаешь посмотреть? Небось, и не мечтал в своей жизни что-нибудь подобное увидеть?
У него на ладони лежал тот самый артефакт, играющий необычными цветными бликами по глянцевой поверхности. Паук тревоги вновь зашевелился в своей норке, но я усилием воли загнал его обратно. «…Едет поезд запоздалый. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…». Протянул руку и взял протянутый мне предмет. С опаской и некоторой брезгливостью, настолько реалистично смотрелась резьба в виде переплетения застывших червей. Он был необычно лёгкий, будто и не каменный вовсе, и если сначала показался холодным, то через мгновение, будто впитав тепло моего тела, приятно нагрелся. Артефакт удобно лежал в ладони, словно был выполнен именно по её мерке, страх и тревога вдруг ушли совсем куда-то далеко, в вагоне стало светлее и просторнее. От предмета в моей руке веяло невероятной древностью, словно от него исходил запах тысячи ушедших эпох. Казалось, он был свидетелем не только гибели динозавров, но и их появления на свет. Я вгляделся в странные отверстия на поверхности артефакта, наполненные густой тенью, которую почему-то не могли развеять прямые солнечные лучи. Ткнул в одно из них пальцем, и тот погрузился в темноту, всё глубже и глубже, вот он сейчас выйдет на противоположной стороне. Но конец пальца появился из совсем другого отверстия, будто изломанный внутри артефакта под невероятным углом. Я не поверил своим глазам, выдернул палец и внимательно его осмотрел. Попробовал ткнуть в другую дыру. Я опять не почувствовал никакого сопротивления, но мой ноготь показался из соседнего отверстия, указывая прямо на меня! Ни фига себе фокусы! Пошевелил им. Сомнений нет, это реально конец моего пальца!
Дядя Витя, усмехаясь, глядел на меня. Вид у меня, скорее всего, был тот ещё.
– Эт-то как? – только и сумел спросить я.
– Ты видишь перед собой предмет из другого измерения, с совершенно иной топологией и евклидовой геометрией.
– А откуда? Кто мог создать такое? Инопланетяне? – я сам удивился собственному вопросу, ведь всю жизнь считал подобное просто фантастикой. А тут у меня в ладони лежит Артефакт. Именно так, с большой буквы. Предмет с необычными свойствами. Прямо как в компьютерной игре. Ничего подобного я в жизни никогда не видел. Но, в то же время, он смутно казался мне знакомым. Словно приступ дежавю, неясные воспоминания давно забытого сна.
– Инопланетяне? – усмехнулся дядя Витя, и все вокруг тоже заулыбались. – Ну, может и они. А может и древние цивилизации из других измерений нашей планеты. Ты слышал о параллельных мирах?
– Ну, да. Приходилось. В фантастических книжках читал.
– Как видишь, это не фантастика. Это осколок именно такого мира. Ключ, который одновременно является порталом в эти измерения. Я считаю, что в определённое время ночи его нужно поместить в каменное кольцо на Медведицкой гряде, и тогда… Ну, так я думаю… Должен открыться проход в другой мир. Или что-то в этом роде.
– А это не опасно? – мой вопрос повис в воздухе. Лица моих попутчиков стали серьёзными, а дядя Витя нахмурился.
– Мы о таком не рассуждаем обычно. Тот, кто пугается опасностей, не может считаться сталкером. Такова наша философия. Главное – это приобщение к тайному, необычному. Великие секреты Вселенной, которые обычные люди считают лишь вымыслом. Ну и острота ощущений само собой. Верно ребята?
Остальные закивали, соглашаясь. Все серьёзные, целеустремленные, ни у кого тени сомнения в глазах. Дядя Витя взял артефакт с моей ладони, чтобы убрать обратно в контейнер и рюкзак, и в вагоне опять вдруг потемнело, хмарь за окнами окрасило всё в серые тона, а воздух стал спёртым и густым, словно кисель. Паук в моей голове выглянул из норы. «Рельсы-рельсы» – привычно включился мозг. А я почувствовал, что очень устал. Полез к себе на полку, отвернулся лицом к стене, стараясь, отключится от окружающей обстановки. Меня стало всё раздражать. Бесило неплотно прикрытое окно, через которое в мою сторону сифонил холодный воздух, бесило колючее одеяло, которым я пытался от него прикрыться, чтобы не застудить спину. Выводила из себя заедающая ручка двери туалета, и липкий стол, на который мне приходилось опираться, чтобы забраться обратно к себе наверх.
Голоса моих попутчиков теперь казались мне приглушёнными, они с трудом пробивались сквозь мою усилившуюся фобию, и борющееся с ней заклинание. «Шпалы-шпалы. Едет поезд запоздалый». Но, всё же, кое-что из их бесед до меня всё равно долетало, пробивалось сквозь окружающую меня дремотную глухоту. Они обсуждали предстоящее мероприятие. Завтра, рано утром, к пяти часам, они уже должны были доехать до своей станции. Дядя Витя сетовал:
– Эх, жаль, что поезд теперь не останавливается у Усть-Медведицкого. Железная дорога делает большой крюк вокруг Медведицкой гряды, как раз у северного её конца. И поезд проезжает в этом месте очень близко к Зоне. Раньше удобно было, вышел, пара часов и ты у северных отрогов. А сейчас посёлок заброшен полностью. До Жирновска остановок нет. А из райцентра придётся сначала дожидаться утреннего автобуса, потом на нём добираться, а после и вовсе пёхом. Эх, сколько времени зря потеряем…
* * *
За окнами вагона была кромешная тьма. Я шёл по центральному проходу, погружённому в полумрак, с редкими тусклыми светильниками под потолком. Тишину вокруг нарушали лишь стук колёс и редкое поскрипывание тормозов. Я пытался найти хоть одну живую душу, но на спальных полках не было никого, ни одного человека. Везде были разложены личные вещи, на многих столах начатый ужин, постели разобраны и скомканы, будто пассажиры просто внезапно исчезли. Я брёл из вагона в вагон, из плацкартного в купейный, из купейного в товарный. И везде пусто. Этот мчащийся сквозь тьму состав был совершенно безлюдным! Я уже потерял счёт вагонам. Они всё никак не кончались. Начал замечать ржавчину и плесень на стенах. Брошенные продукты на столиках теперь превратились в гниль и кишели червями. Простыни и одеяла свешивались с полок пыльными лохмотьями. Свет ламп приобрёл красноватый оттенок. В товарных вагонах под ногами звенели большие связки ржавых ключей, из углов таращились стеклянными глазами старые куклы, поскрипывали большие клетки и звякали свисающие с потолка цепи. Казалось, я брожу по этому бесконечному поезду уже целую вечность. Запустение и тлен. Чувство полного одиночества, безнадёжности и отчаяния. Лишь через всё это в голове бесконечное: «Рельсы-рельсы. Шпалы-шпалы. Едет поезд запоздалый».
Попытался выглянуть сквозь затянутое пылью и паутиной окно, чтобы понять, где я нахожусь, но тьма была непроницаемой. Лишь время от времени проносились парные, тускло светящие зелёные и красные огни, будто глаза хищников, пристально следящих за своей добычей, внезапно выхваченные лучом фонаря.
Наконец, в одном из вагонов, я остановился возле купе проводника. Мне почему-то просто необходимо было попасть туда. Я сдвинул покрытую жуткими царапинами дверь, и увидел там лишь тьму. Но она оказалась живой, в ней вспыхнули два бледных бельма, которые взглянули на меня, я закричал от страха и начал отступать. Тьма зашевелилась и потянулась за мной в коридор, в голове раздался громогласный шипящий голос: «Конечная станция! Все на выход!», уши наполнил пронзительный визг тормозящего поезда, и …я проснулся.
* * *
«Рельсы-рельсы» - по инерции крутится в голове. Первое ощущение – поезд стоит. Открываю глаза и тут же вновь зажмуриваюсь. Второе ощущение – кошмарный сон продолжается.
В купе было практически темно, лишь неверный свет проникал через окна, освещая привычную обстановку опостылевшего вагона. Я видел неясно освещённую противоположную стенку с полкой и спящим на ней человеком, а выше она внезапно терялась во тьме. Такое чувство, что крыши у вагона не было! Над головой простиралась чёрная, непроницаемая пустота. Она резко контрастировала с тем, что я видел в окно, ведь снаружи, сквозь облака выглядывал полумесяц луны, а то, что нависало над людьми вместо потолка, было абсолютно лишено света. И везде царила полнейшая тишина, ни вздоха, ни скрипа, ни шелеста. Откуда-то сверху, из этой космической пустоты пахнуло ледяным ветром. Тёмные, полупрозрачные то ли струи, то ли щупальца, потянулись из этой тьмы над нами вниз, к беспомощно лежащим людям. Они достигали голов спящих и окутывали туманными коконами. Ледяной ужас приковал меня к моей постели. Паника закипала внутри чёрной бурлящей смолой, пытаясь прорваться наружу, выплеснуться криком и безумием! Моё заклинание про рельсы-шпалы воспроизводилась на бешеной скорости, мозг хватался за него как утопающий за соломинку в шторм. Словно пытаясь усилить его эффект, я начал тихо шептать эти слова вслух, дрожащим голосом, срываясь на истеричные нотки.
Почему никто не реагирует, никто не замечает происходящего? И почему поезд стоит? Если это станция, то отчего такая тишина снаружи? Осторожно, стараясь не задеть туманные щупальца, жадно тянувшиеся к спящим, сполз с полки. Правой руке что-то мешало. Взглянул, в который раз похолодел. Тошнота подступила к горлу. Она сжимала артефакт. И не просто сжимала! Искусная резьба, в виде оплетающего его клубка червей таинственным образом теперь оплетала и мою ладонь, делая невозможными попытки отбросить этот предмет. Пальцы удобно легли в отверстия, которые были сейчас, словно подогнаны под них. И только я это осознал, вдруг стало словно светлее, струящиеся тени отдёрнулись в стороны, будто от меня исходило сияние, тревога ушла совсем куда-то далеко, уступая место уверенности и пониманию того, что следует делать дальше.
Я прошёл по коридору к тамбуру, прислушиваясь к мирному дыханию спящих пассажиров. Тьма, заменившая потолок над головой, теперь не казалась такой зловещей, но чудилось, будто она глядит на меня множеством невидимых глаз. Я выпрыгнул на тёмный перрон. Луна скрывалась за облаками, расплывшись по хмурому небу тусклым пятном. Но света было достаточно, чтобы различать окружающую меня обстановку. Станция была давно заброшена, навес с лавочками демонтировали уже много лет назад, а маленькое здание вокзала с заколоченными окнами и прохудившейся крышей украшала жестяная табличка с ещё различимой надписью «Усть-Медведицкое». Заброшенный посёлок у подножия аномальной гряды, о котором упоминал дядя Витя. Почему-то это не вызвало во мне удивления, словно я всё ещё находился во сне. Так и должно быть, то, что поезд именно тут остановился. Отсюда прямая дорога до Сердца Зоны, до древнего кольца камней, возведённого в незапамятные времена, задолго до человека. Кольца, которое ждало меня с артефактом, что звался ключ-врата, с помощью которого откроется проход в неведомые измерения.
Меня встречали. Только сейчас я заметил несколько стоящих на перроне фигур. Явно человеческие, они были совершенно чёрными, и даже какими-то двумерными. И их тела истекали тьмой, будто восковые свечи от жара огня, но не вниз, а в ночное небо. Чёрные густые тяжи тянулись от их голов и плечей вертикально вверх, взмывали густые капли, отрываясь от стоящих вертикально жидких струящихся сосулек, и от того они походили на смоляные марионетки, с нитями, уходящими к невидимому кукловоду. Они были неподвижны, словно статуи. И я ощущал их тяжёлый пристальный взгляд, хотя глаз совсем не было видно. Я совсем не чувствовал в них угрозу, даже наоборот, было ощущение защищённости, словно эти текучие истуканы были моей немой стражей, оберегающей от угроз окружающего мира.
Луна выглянула из-за туч и осветила холмистые вершины высокой гряды, увенчанные щетиной леса. В этом таинственном свете они выглядели, словно исполинские звери, впавшие в тысячелетнюю спячку, но готовые в любой момент пробудиться. Они были совсем рядом, рукой подать, казалось, я даже различал тусклое красное свечение, исходящее от древнего кольца из камней. Без тени сомнения, словно я абсолютно точно знал, что мне делать дальше, шагнул в прелую ломкую траву за пределами перрона. За моей спиной громадной железной змеёй застыл спящий поезд. Сквозь окна лился тусклый свет ламп, потолок выглядел теперь совершенно обычно. Этот уютный, хотя и пугающий меня всю жизнь, островок привычного мира отдалялся с каждым шагом. Словно некая программа, заложенная неизвестно кем в мой мозг, завладела всем моим сознанием, подчинила себе тело, вынуждая действовать согласно прописанному в ней коду, давая знания, неизвестные мне раньше.
Я брёл, спотыкаясь в темноте о коряги. Возможно, кто-то меня сопровождал, но я никого не замечал, ни единой души, лишь чувство пристального взгляда липло, подобно старой паутине. Обычной паутины, впрочем, тоже хватало. Она неприятно липла к лицу, щекотала шею и руки. Начал давать знать о себе холод, обычный в такую осеннюю ночь, а футболка, спортивные штаны и резиновые шлёпанцы, которые были на мне в данный момент, не очень подходили для подобного похода. Пытался согревать себя быстрым шагом, но пару раз упал, больно ударившись коленом. Немного упрекнул себя, что не додумался захватить с собой хотя бы одеяло и телефон с фонариком.
Лес начался внезапно. Я даже не понял, в какой момент исчезло небо, сменившись сводом из голых ветвей деревьев, с остатками листвы. Темнота стала почти полной, лишь едва заметное сияние луны хоть как-то помогало ориентироваться, но мой внутренний навигатор уверенно вёл меня по одному ему ведомому маршруту. Я теперь был полностью уверен, что всё дело в артефакте, который всё также находился в моей руке, оплетя её своими каменными щупальцами, так похожими на клубок червей.
Внезапно заметил, что путь мне начало освещать неверное свечение. Я тут же понял его источник – чёрная глянцевая поверхность артефакта теперь переливалась тусклыми цветными огнями, подобно новогодней ёлке, которые складывались в необычные геометрические фигуры. Шаг мой стал более уверенным, так как глаза, привыкшие к темноте, могли достаточно различить дорогу даже в таком слабом свечении. От камня в руке начало исходить тепло, которое начало разливаться по телу, прогоняя озноб и усталость.
Сейчас меня стали одолевать мысли, что артефакт каким-то образом помогает мне выполнить миссию по его доставке к центру аномальной зоны. И возможно, что это он выбрал именно меня. Но это нелепо! Чем я лучше, например, чем дядя Витя? Ведь у него поболее чем у меня опыта и желания для подобного события! Вспомнился его рассказ. Что там ему этот, как его… Никольцев говорил? Что-то про судьбу и избранного? Точно! Что он всего лишь один из камней в дороге, по которой идёт избранный. И он же отдал артефакт дяде Вите, а тот таинственным образом почему-то оказался у меня. Выходит, я и есть тот избранный, и совершенно не случайно оказался именно в этом поезде, этом купе и в одно время с этими пассажирами. Но если посмотреть, ведь это всего лишь череда случайных событий, не более. Или нет? Может, верно говорил кто-то, уже не помню кто, «случайности не случайны»? Но, что же тогда делает меня таким особенным? Может мои страхи перед поездами? Или мои кошмары? Что такого есть во мне, вполне заурядной личности, не верящем ни в какую мистику и фантастику?
Я всё ломал над этим вопросом голову, а ноги сами меня вели по едва заметным во тьме тропкам, вверх по склону. Начало казаться, что я слышу едва заметный ритмичный стук барабанов. Или шаманских бубнов. От этого звука мурашки пробежали по спине, встопорщились на руках гусиной кожей, как бывает, когда внезапно услышишь необычную мелодию или песню, которая берёт за душу. Увидел между стволами красноватое свечение. Или мне это показалось? Где-то, далеко позади, прогудел проснувшийся поезд, и тоска с новой силой защемила сердце. Вернусь ли я когда-нибудь обратно к этому перрону? Хватятся ли меня мои попутчики или выйдут через пару часов на своей станции, не придав значения тому, что моя полка пуста?
Но я всё равно шёл, потому что не мог даже остановиться отдохнуть, но в этом и не было нужды, артефакт придавал мне сил. Неожиданно я заметил, что неба не видно, вместо него раскинулась безграничная абсолютная тьма. Я вдруг остановился. Артефакт в моей руке засветился ярче, переливчатые блики упали на стволы замерших в неподвижности деревьев. Я стоял у кольца из каменных булыжников, наполовину вросших в землю, поросших лишайником и выщербленных многотысячелетней работой солнца и морозов. Казалось, передо мной зиял бездонный колодец, в глубине которого, будто уголёк под слоем пепла, чуть теплилось алое сияние. Всё прямо как в рассказе дяди Вити. Ритмичный стук барабанов стал громче, на него теперь накладывались странные завывания, которые ещё больше отсылали моё воображение к шаманским камланиям.
Я заметил, что стены колодца были выложены камнем и очень гладкие, лишь вырезанная вязь странных иероглифов, не похожих ни на одну известную мне письменность, покрывала её спиралью, уводящей в глубину провала. Оттуда веяло теплом, и доносились странные шепчущие звуки, искажённые многочисленным эхом, которые не могли заглушить даже шаманские напевы. Нос улавливал странные, непохожие ни на что знакомое, запахи. Тёмные фигуры, истекающие смолистыми струями и каплями прямо в небо, стояли вокруг. Они молчали, словно недвижимая стража, и хотя лиц не было видно, явственно ощущался их тяжёлый суровый взгляд.
Я в нерешительности стоял у края бездонного провала и не знал, что делать дальше. Что-то явно стало подниматься ко мне с многокилометровой глубины, мельтеша тенями в красном свечении. Руки мои сами потянулись к одному из валунов, окружающих колодец, в попытке выдернуть его из земли, откатить в сторону, но при этом я неловко стукнулся опутанной артефактом ладонью, и этот резкий звук удара камня о камень вдруг немного прояснил мысли. Что-то в глубине сознания начало сопротивляться. Словно во мне начали бороться две сущности. Окружающие поляну чёрные фигуры вдруг начали странно дрожать, словно охваченные неким беспокойством. Ритмы барабанов начали сбоить, а шёпотки, доносящиеся из колодца стали какими-то требовательными и угрожающими. В моей памяти смутно забрезжила какое-то воспоминание, что-то из услышанного совсем недавно. Слова выплыли на поверхность, голос дяди Вити словно проговорил мне в ухо своим насмешливым тоном: «Одно из правил сталкеров — никогда не нарушать в аномальных зонах целостности кругов, квадратов, пентаграмм и других геометрических фигур, если не ты их делал». И мне вдруг всё стало ясно, я понял, что нужно делать. Ключ существует не только, чтобы отпирать, но и для того чтобы запирать! Собрав всю силу воли, я резко размахнулся, и, вложив в удар весь свой вес, ударил артефактом о камень. Мою руку пронзила острая боль, когда со стеклянным звоном артефакт разлетелся на сотни осколков. Всё вокруг озарила яркая вспышка, ударил резкий порыв ветра, сметая, словно клубы тумана, чёрные тающие фигуры вокруг меня, и непроницаемую пелену над головой, открыв тусклую луну за пеленой облаков. И с ним словно вздох облегчения пронёсся над лесом, будто тот избавился от тяжёлого бремени, много сотен тысяч лет причиняющего боль, подобно гнойному фурункулу. Из колодца вдруг рванул столб алого света, охватывая меня жгучим парализующим коконом, уши наполнила многоголоса какофония бессвязных воплей и плача, а звуки барабанов и бубнов вдруг переменились во что-то знакомое. Они всё нарастали, заглушая все остальные звуки, и чёрный паук тревоги и беспокойства вдруг выглянул из норы. Мозг на автомате включил свою бесконечную мантру: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы», и теперь я отчётливо различил, что это совсем не барабаны, а стук колёс приближающегося железнодорожного состава! «Едет поезд запоздалый…».
Глава 2
«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы» – крутится в мозгу бесконечным заклинанием, словно зацикленная звукозапись – «едет поезд запоздалый». Сквозь сонное оцепенение доносится реальный стук колёс, тело раскачивается ему в такт. И это тревожит, царапает сердце лапками беспокойства. «Рельсы-рельсы»…
Внезапное озарение, будто мощный толчок. Я в поезде?! А где лес, каменный круг, Медведицкая гряда? Это что, всё сон? Острая боль пронзила руку, которой я ещё совсем недавно разбил опутавший её артефакт. Я перевернулся, освобождая её из-под себя, ладонь закололо от восстанавливающегося кровообращения. Просто отлежал. Сон. Это был всего лишь сон! Вздохнул с облегчением и повернулся на своей полке. За окнами мелькал ночной пейзаж, купе тускло освещалось потолочным светильником. На полках сидели и лежали совершенно не знакомые мне люди.
Я с непонимающим видом смотрел на них. А где сталкеры? Где дядя Витя и молодой парень по имени Олег? Неужели вышли, пока я спал, а на их место успели прийти другие? Бывало, конечно, что я крепко сплю, но не настолько и не в поезде!
Я, кряхтя, спустился вниз, собираясь отправиться в туалет. Знакомиться с новыми попутчиками у меня пока не было желания. Они, молча, проводили меня взглядом, и это было странно. И вообще в вагоне была практически полная тишина, никакого смеха и разговоров, все пассажиры бессловесно поворачивали головы мне вслед, следя за мной ничего не выражающими глазами. Желудок наполнило холодом, беспокойство начало сосать под ложечкой.
Неожиданно я понял, что и вагон не совсем тот, в котором я ехал уже несколько дней. Он словно пережил не одно десятилетие. Во многих местах в глаза бросалась ржавчина и плесень, мусор на полу и пыльные окна. Кое-где по углам даже колыхалась паутина. Казалось, в любой момент из-под ног выпрыгнет какая-нибудь крыса. Снова всплыли воспоминания о кошмарах, где я бродил по бесконечной веренице старых заброшенных вагонов, так похожих на эти, с одним лишь отличием, что тут были пассажиры, хотя и вели себя довольно странно.
Дверь в туалет тоже была грязной и обшарпанной, ручка подалась с трудом. За дверью было темно. В пятне света из коридора заметались чёрные тараканы, мокрицы и многоножки, обдало зловонием старой выгребной ямы. Казалось, освещение в вагоне вдруг стало тусклее. Но через мгновение лампа в туалете замерцала и вспыхнула, осветив довольно чистое крохотное помещение. Никаких тараканов и никакого зловония, словно это был всего лишь морок. Осторожно зашёл и заперся. Когда умывался, взглянул на своё отражение в маленьком мутном зеркале и отшатнулся. На мгновение показалось, что мои глаза абсолютно чёрные, как два куска обсидиана, а по лицу в разные стороны разбегаются крупные отвратительные мокрицы. Ещё раз хорошенько умылся, пытаясь унять дрожь в руках. Что здесь происходит? Я что, уже окончательно свихнулся на почве своей фобии, и крыша моя помчалась вдаль, подобно этому поезду? Мозг исправно, без запинки, заклинал про рельсы-шпалы, удерживая страх и беспокойство в своей норе, но всё вокруг выглядело так, будто я прямо сейчас находился в своих кошмарах, хотя холодная вода из под крана и сильный щипок за руку доказывали, что это не сон.
Наконец, после ещё минуты пристального но безрезультатного разглядывания своего отражения, я вышел обратно в коридор вагона, и поплёлся обратно к своей полке, стараясь меньше обращать внимание на глазеющих в мою сторону пассажиров. Казалось, они занимались всё теми же делами, что и до похода в туалет, словно плохие актёры провинциального театра на массовке. Их взгляды и молчание очень раздражали. Мои и без того напряжённые и измученные нервы, казалось, вибрировали, отдаваясь дрожью в коленях, и холодом в районе желудка.
Некоторые пассажиры сидели за накрытыми столами, явно за ранним завтраком или поздним ужином, но запаха еды я не ощущал. Мысли о завтраке заставили остановиться. Я ведь даже не в курсе, сколько сейчас времени! За окнами была всё та же ночь. Вокруг поезда была полная темнота, никаких огней цивилизации, встречных поездов или светофоров! Льющийся наружу из окон неяркий свет выхватывал быстро проносящиеся ветви голых деревьев и кустарников, прыгал кривыми квадратами по заросшим сухой травой кочкам, нырял в ямы и канавы с тускло отблескивающей чёрной водой. Дикий край, в котором лишь две металлические нити рельс и несущийся по ним гремящий колёсами поезд напоминали о том, что в этом мире существует человек.
На моём месте меня ждало очередное потрясение. Телефон был абсолютно разряжен, а прикроватная розетка не работала. Как только я занял свою полку, мои попутчики перестали глазеть на меня, и вновь занялись своими делами. Я лежал, обдумывая всё происходящее, и осторожно следил за остальными пассажирами. И чем больше я смотрел на них, тем всё страннее и страннее они мне казались. Во-первых, их лица ничего не выражали и вообще были неподвижными, словно у манекенов, казалось, они даже не моргали. Все были какими-то бледными, неуловимо похожими, и одетыми в вещи тусклых и серых цветов. Все они были заняты привычными для путешественников делами. Но выполняли всё это фальшиво и однообразно, и это пугало ещё больше. Внизу один из моих попутчиков уже минут десять звенел ложечкой в стакане, размешивая мутный напиток, только цветом напоминающий чай. Другой без конца читал газету. Точнее, просто делал вид, так как держал её вверх тормашками. Да и сама газета выглядела странно, она была мятой, пожелтевшей и явно старой, буквы на ней были обычными, но заголовки и тексты выглядели полной абракадаброй. Черно-белые выцветшие фото в статьях вообще походили на грубую подделку под фильмы ужасов, лица людей на них были бледными, на них застыло выражение ужаса, а рты раскрыты, словно в крике. На полке, напротив, тоже лежал один из попутчиков. Можно было подумать, что он спит, если бы только не широко раскрытые, уставившиеся в потолок, глаза.
Видя всё это, я всё больше нервничал, и всё больше терялся в догадках по поводу происходящего вокруг. В моей голове теснились разные версии, что я оказался в обществе членов какой-то секты или в компании психов, сбежавших из лечебницы. А может это вообще не люди, а какие нибудь пришельцы, прямо как в романе «Отель «У Погибшего Альпиниста», или вообще иномиряне из других измерений. Вроде о подобном рассказывал дядя Витя, так таинственно исчезнувший этой ночью вместе со всей своей командой. Не в силах больше терпеть этот сюр, я спрыгнул со своей полки и направился к купе проводника. Уж он-то точно знает, что здесь происходит!
Заветная дверь была покрыта глубокими зазубренными царапинами, прорезавшими внешнее пластиковое покрытие. Опять смутное воспоминание шевельнулось в памяти. Уж очень она походила на дверь проводника из моих кошмаров! Пассажиры со своих мест теперь глядели сурово и недовольно. Нерешительно потоптавшись у порога, вздохнул, собираясь силами, и дёрнул дверную ручку. Створка со скрипом откатилась в сторону, и вновь, как недавно с туалетом, меня встретила абсолютная тьма и стаи разбегающихся насекомых, вновь обдало волной затхлости и гнилостного смрада. Свет вокруг так же померк, а когда вспыхнула лампа под потолком, я увидел маленькое аккуратное купе с парой полок, шкафами и стеллажами. На постели за столом сидел невысокий пожилой мужик в форме железнодорожного работника. Он отложил чайную ложку, и воззрился на меня выжидательно и немного насмешливо, что очень контрастировало с бездушным выражением лиц у пассажиров вагона.
– Добрый вечер… или утро… – неуверенно начал я, не зная как правильно задать свой вопрос и не прослыть психом.
– Ну, здравствуй, – глубоким голосом ответил он и сделал приглашающий жест рукой – присаживайся, давненько я не общался с живым человеком.
Это его последняя фраза меня окончательно огорошила, и я в полном смятении сел на противоположную полку.
– Может чаю или кофе? – радушно предложил хозяин, и, не дожидаясь ответа, мигом накрыл на стол.
Словно из ниоткуда вынул и поставил передо мной стакан в медном подстаканнике с горячим чаем и плавающим в нём кружком лимона, пачку печенья, колбасную и сырную нарезки на пластиковой тарелке и даже кусок халвы. Я сидел, взирая на эти вкусности, но у меня совсем не было желания есть, да и мысли мои были совсем о другом.
– Ну, как вам в нашем поезде? – всё с той же усмешкой спросил меня проводник.
– Я именно по этому поводу к вам и пришёл. – Ответил я, и указал в сторону двери. – Там какие-то пассажиры ненормальные.
– Ненормальные? В каком смысле?
– Ну, они ведут себя как-то странно. И всё время молчат…
– А! Так ты про сущностей! Ну, это их вполне нормальное поведение.
– То есть, про каких ещё сущностей? И кстати, что вы имели ввиду, когда говорили про то, что давно не общались с живым человеком?
– Давай лучше на «ты». – Улыбнулся ещё шире проводник. – Тебя кстати как зовут?
– Меня? – такой поворот беседы меня несколько обескуражил, но в то же время немного снял внутреннее напряжение. – Я Владислав, Влад. А вас… э-э-э… тебя как?
– Зови меня просто Проводник. Всё равно своего настоящего имени я уже давно не помню…
– Это как? Да что здесь вообще происходит?!!!
– Погодь, не шуми. – Поморщился Проводник. – Попробую объяснить. Вот, как ты думаешь, где сейчас находишься?
Я с удивлением огляделся. Вокруг меня стены обычного купе проводника, за окнами мелькал ночной пейзаж, ритмично стучали колёса. Вопрос был более чем странным.
– Я в поезде еду. А где же ещё?
Ну, отчасти это верно. Хотя это не совсем поезд. Я имею ввиду то место, по которому мы сейчас проезжаем. – И глядя на моё непонимающее лицо, вздохнул и сам же начал отвечать на свой вопрос. – Мы сейчас в междумирье. Ну, или за пределами миров. В своеобразном перекрёстке, между измерениями.
Я всё так же непонимающе глядел на него. В голове вообще был сумбур.
– То есть… – осторожно начал я, – вокруг нас не наш мир? Не Земля? Или мы сейчас на том свете?
– Да нет. Тут всё гораздо сложнее – снова вздохнул Проводник. Он взял в руки два плоских куска сыра и сложил их вместе.
– Представь себе, что это два мира, или параллельных измерения, называй как хочешь. Они существуют очень близко друг к другу, практически соприкасаются. А вот это, – он указал ногтем на щель между кусками – и есть междумирье. Оно словно граница между измерениями, и тут даже свои пограничные переходы бывают, через которые можно проходить из мира в мир.
– Если это не моё измерение, то, как же я тут оказался? – не сдавался я, всё ещё недоверчиво относясь к словам Проводника.
– Это я могу тебе легко объяснить. Ты разбил некий артефакт под названием ключ-врата, и тем самым запечатал один из переходов. В принципе ты поступил правильно, эти дыры в материи миров очень плохая штука, и многие даже, например, как в твоём случае, обладают своим разумом. Очень древним и опасным разумом. И огромной силой, способной изменять физические законы, материю и пространство мира, в котором находятся.
– Но если я запер проход, то, как же очутился здесь?
– А ты думаешь, что запереть дверь можно только снаружи? Просто ты в это время частично был уже на границе миров, и, закрываясь, переход затянул тебя сюда.
– Сюда – в этот поезд?
– Да, именно. Только это не совсем поезд. Это особое ментально-физическое пространство, обладающее своим разумом, которое само подстраивается под подсознательные образы из твоей памяти. Ты ведь именно так всё видел в своих снах? Я даже скажу больше. До твоего появления твоей полки тут не существовало, как и всего этого вагона.
– Так значит и твоего купе не существовало? – я попытался подловить его. – Раз не было этого вагона.
– Это купе существует одновременно во всех вагонах, как и ещё несколько помещений. Просто оно появилось именно в этом вагоне в тот момент, когда ты пытался сюда войти.
– Получается, ты не человек?
– Скажем так, я не сущность, как они. – Он махнул рукой в сторону двери. – Может я был когда-то человеком, но уже не помню этого. Слишком долго я служу проводником в этом поезде. Может даже с самого рождения этого междумирья.
– А кто тогда эти… Сущности? Они ведь точно не люди? – я, наконец, взял со стола кусок колбасы и в задумчивости начал его пережёвывать. Голова пухла от обилия фантастических фактов.
– Это просто сущности. Порождения поезда. Имитации пассажиров, которые появляются вместе с вагоном. Скорее всего, слеплены из обрывков твоих воспоминаний и снов. Они безопасны, если их не провоцировать. Впрочем, обычных пассажиров в этом поезде тоже не мало. Обитатели других миров. Ведь междумирье простирается между всем множеством измерений, и множество тех, кто проваливается через грань мира, попадает сюда. Впрочем, в этом мире существуют и другие места, куда ведут порталы пограничных переходов. И не все они безопасны, как этот поезд.
Я вспомнил бездонный колодец на Медведицкой Гряде, артефакт под названием ключ-врата, опутавший мою руку, чёрные фигуры, словно истекающие в небо смолой.
– А чем опасны эти переходы? Что бы случилось, если бы я разорвал круг?
– Я уже говорил, что часть таких порталов обладает могучим разумом, которому многие миллионы лет. И они даже умеют влиять на ход событий того мира, в котором находятся. Таким образом, они создают так называемый «Путь Избранного», который тем или иным способом должен найти артефакт и принести его к переходу. И если бы тебе удалось разорвать круг, то разум и энергия портала стали бы свободными, и большинство людей просто умерло бы в течении нескольких дней. В тех мирах, где произошло подобное, это событие прозвали Великая Жатва.
Я сидел как пришибленный. Подумать только, я мог стать причиной гибели большей части человечества! Но оставались ещё несколько неясных мне моментов.
– Ты говоришь, что портал должен открыть Избранный. Но почему тогда это оказался я, а не кто-нибудь другой? Ведь артефакт уже и так хотели доставить к порталу!
Проводник постучал себя пальцем по лбу.
– Всё дело в твоём сознании. У тебя оно чувствительно к происходящему за пределами границы мира. Многие фобии и кошмары людей связаны именно с такой чувствительностью. Поэтому ты довольно часто во снах оказывался именно в этом поезде, и то, что ты видел, на самом деле было реальностью, но только не твоего, а этого мира. Междумирье, оно словно отражение других измерений, которые накладываются друг на друга, смешиваются, искажаются. Поэтому для человеческого мозга эти видения выглядят пугающе, потому что сознание не в состоянии нормально интерпретировать увиденное. Кроме того, ты владеешь умением использовать усиливающее заклинание. Не так ли? Ты и сейчас его про себя повторяешь. Что-нибудь явно про поезд.
Я только молча кивнул. Действительно, мой мозг до сих пор крутил свою привычную мантру про рельсы-шпалы.
– Без сомнения, тот, кто тебя этому научил, был так называемым «Камнем в Пути Избранного». Это человек был ведомым могучей силой чужого древнего разума, создающего цепочку событий и обстоятельств, так что ты в любом случае должен был обратиться к нему. Таков Путь. И то, что в итоге ты не разорвал круг и разбил ключ-врата, было следствием того, что вмешалась сила гораздо более могучая. Возможно, что это противостоящее могущество было заложено в сам ключ. Кем-то древним и достаточно мудрым, чтобы обмануть разум портала.
Он замолчал. Молчал и я, переваривая услышанное. Понимал, что как бы фантастически не звучало всё то, что рассказал мне Проводник, но это правда. Невероятная, нелепая, но правда. Я задумчиво потягивал остывший чай, и, наконец, спросил:
– И как же мне теперь вернуться в свой мир? Опять искать этот ключ и какой-нибудь портал? Насколько я понимаю, попавшие сюда, в это… междумирье… могут идти дальше, или возвращаться обратно.
– Вернуться, конечно, можно. Но это очень трудно. Для поисков нужного перехода может понадобиться очень много времени, возможно сотни ваших лет. Хотя, есть ещё один способ, но он самый опасный и ненадёжный.
– И какой же? – я весь обратился в слух.
Проводник задумчиво поглядел в ночной пейзаж за окном.
– Тебе нужно выйти на Заброшенной Станции и найти там тот древний разум, который принадлежал переходу меж мирами, который ты запер, разбив ключ-врата. Они все обитают там, в Мёртвой Деревне. Изгои, одиночки, узники, обрётшие физическую оболочку, но лишённые былой силы и могущества. И они полны злобы к тем, кто их туда сослал, поэтому добиться их благосклонности почти нет шансов. Но они, тем не менее, обладают возможностью провести путника через границу миров в те измерения, в которых они некогда властвовали. Ты готов встретиться с тем кошмаром, который сам создал, заперев его тут, в междумирье?
Да уж. Перспективы он мне тут нарисовал. Я уже вообще ничего не соображал. Нужно было отдохнуть, переварить информацию и принять решение.
– Пожалуй, – сказал я, поднимаясь из-за стола. – Мне лучше всё обдумать, пойду на своё место. Если приду попозже, ты будешь тут?
– Само собой. Как я говорил, найти моё купе ты можешь в любом вагоне. Буду тебя ждать. Всего хорошего.
Он помахал мне рукой, а я вышел через раздвижную скрипучую дверь в вагон. Обратил внимание, что в коридоре стало несколько темнее, и где-то в другом конце моргали светильники. Сущностей тоже стало меньше, и они больше не зыркали на меня своим пустыми, как у манекенов, глазами. Я добрался до своей полки и взгромоздившись на неё, прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Обратил внимание, что мои попутчики вроде как поменялись. Словно, пока я беседовал с Проводником в его купе, часть пассажиров вышла, а другие вошли. Но никаких остановок поезд не совершал. И это было странно. В каком же всё-таки необычном мире я оказался, здесь всё словно порождено бредом сумасшедшего, и не поддаётся логике. А может это и есть бред? Может я двинул кукухой на почве своей фобии, и теперь лежу где-нибудь в лечебнице, накачанный препаратами, привязанный к койке в палате с мягкими стенами? А Проводник, это просто искажённый больным сознанием образ моего лечащего врача? Хотя, насколько я знаю, псих никогда не признает себя психом. Это хоть немного успокаивало.
Спустя пару часов я вновь стоял у двери в купе Проводника, и вновь потянул ручку. Тот лежал на своей постели, и читал какую-то затёртую книгу. Перевёл на меня ожидающий взгляд.
– Ты уже вернулся? Обдумал всё? Ну, проходи, присаживайся. Выпей чаю.
Только сейчас я заметил, что стол вновь накрыт, и горячий чай в стаканах исходит паром, распространяя лимонный аромат. Я подсел, хлебнул напиток. Неожиданно я понял, насколько я голоден. Когда в последний раз я нормально ел? Тот лёгкий перекус при первой беседе с Проводником можно не считать. Желания есть тогда совершенно не было. Теперь же, когда решения приняты, а сомнения разрешены, настроение вернулось, а с ним вернулся и аппетит. Проводник словно угадав моё состояние, сделал предлагающий жест рукой:
– Не стесняйся. Поешь. Спешить некуда.
Я не заставил себя ждать, тут же соорудив солидных размеров бутерброд, и жадно вонзив в него зубы. Наконец, насытившись, отодвинул тарелку.
– В общем, я решил. Да вариантов особо и нет. Я выхожу на этой вашей Заброшенной Станции и ищу своего запертого проводника. Чёрт с ним, попробую его уговорить. Когда, кстати, эта станция?
– Погоди. – Усмехнулся Проводник. – Я и не сомневался в твоём выборе. Что ж. Станция будет тогда, когда ты будешь полностью готов сойти с этого поезда. Но для этого, – он предупреждающе поднял руку, останавливая мои следующие слова, – тебе нужно кое-кого найти в этом поезде. Одного пассажира. Имени его не спрашивай, даже я не смогу его воспроизвести. Поэтому его так и зовут – Пассажир. Он может тебе помочь в твоём деле. Может попробовать уговорить того, кто станет твоим проводником, того, кого ты запер в этом междумирье.
– А кто это? – спросил я. – И как мне его найти? В каком вагоне?
– Просто так по вагонам ходить бесполезно, ты на это можешь потратить всю жизнь. В этом поезде миллионы вагонов, и всё время появляются новые. Но ты не переживай, я тебе в этом подсоблю. На счёт того – кто это, тут несколько сложнее. Это дух этого поезда, и он сродни разумам-изгоям, которые изгнаны из своих миров и заперты в этом измерении. Я ведь тебе упоминал, что этот поезд обладает разумом. Тут это вполне нормальное явление. А подобный разум, как и у порталов между мирами, сам по себе отдельная сущность, вроде души. Вот и Пассажир, бродит по этому поезду, словно местный призрак или демон. Я думаю, он может помочь тебе в твоём деле и уговорить нужного тебе проводника, как никак они одной природы.
Новая порция невероятной информации вновь вынудила меня с задумчивым видом уставиться в окно. Как всё-таки тут всё нелепо. Эти души-разумы, эти изгои-проводники, изгнанные из своих миров, где они были порталами в другие миры в центрах аномальных зон, этот разумный поезд, чей дух бродит по бесконечным вагонам.
– Кстати, а почему поезд? Вроде ты говорил, что он очень древний, чуть ли не со времён создания этой вселенной. Но в нашем мире поезда появились не так давно, откуда такое совпадение образа?
– Тут всё просто. – Проводник снова улыбнулся доверительной улыбкой. – Во всех мирах время течёт по-разному. А это измерение, как я рассказывал, является отражением всех образов всех вселенных. Этот поезд собрал в себе образы всех поездов всех миров, и поверь, что бы обойти его весь, от начала и до конца, тебе не хватит и сотни жизней. Ну, так как? Ты готов к поиску Пассажира?
– А у меня есть выбор?
– Согласен, хотя и жаль расставаться с таким приятным собеседником. Тогда последнее напутствие. Когда найдёшь Пассажира, передай ему, что ты от меня, и я прошу по старой дружбе тебе помочь. Вот, передай ему этот билет, тут всё, что ему нужно знать о том, что тебе нужно. – Проводник протянул мне бумажный прямоугольник. Им оказался действительно привычного вида железнодорожный билет, на котором были прописаны мои имя и фамилия, а также маршрут. Пункт отправления был отмечен непонятным символом, а конечной значилась Заброшенная Станция. Я убрал его в карман. – И ещё! Если уговоришь проводника, чтобы он тебя вернул, ни на мгновение не забывай своего заклинания! Это очень важно, иначе переход может не получиться!
Я лишь кивнул. Мой мозг привычно прокрутил куплет про рельсы-шпалы, словно проверяя, что ничего не забыто, ни единой буквы.
– Ну, можешь идти, Пассажир должен быть где-то в грузовом вагоне. Как выйдешь – направо. Прощай, Владислав!
Я подошёл к двери, Проводник на прощание помахал мне рукой. Я махнул в ответ, вышел из купе, и понял, что это уже не мой вагон. В нос ударили запахи пыли и затхлости.
Обширное мрачное помещение с дощатыми стенами, заставленное ящиками, стопками пыльных мешков и железными пустыми клетками было гораздо просторнее и выше, чем обычный вагон. Это было больше похоже на какой-то склад, и лишь мерный стук колёс и покачивание убеждали меня, что я всё ещё в поезде. Я неуверенно обернулся, но за моей спиной, вместо купе Проводника теперь была какая-то затянутая паутиной кладовая, по стенам которой висели, покачиваясь, всяческие угрожающего вида косы, серпы и другие сельскохозяйственные инструменты.
Вздохнув, я, следуя указаниям Проводника, пошёл вправо, вглубь вагона, лавируя между штабелями старых деревянных ящиков. Тут было полно всяческих шорохов и тресков. Чудилось что за каждым поворотом меня поджидали таинственные тени, которые тут же скрывались в углах при моём приближении. Этот вагон был поистине безразмерным. Казалось, я попал в настоящий лабиринт, полный всяческого старого хлама, порой такого пыльного и покрытого паутиной, что трудно было опознать его очертания. Лишь кое-где тьму рассеивали тусклые лампы, свисающие на шнурах с высокого потолка. Пару раз я шарахался от толпы поломанных манекенов, чей пустой взгляд и выражение лиц напомнил мне моих недавних попутчиков-сущностей. Где-то в больших железных клетках виднелось нечто настолько жуткое и отталкивающее, что я просто обходил их подальше. Встречались отдельно стоящие корявые и покрытые плесенью ящики, туго притянутые к полу ржавыми цепями. С пыльных балок свешивались, раскачиваясь, чёрные пластиковые мешки, чьи очертания наводили на жуткие мысли насчёт их содержимого. Некоторые из них, как мне почудилось, слабо шевелились. Под потолком во всех направлениях тянулись старые ржавые трубы, из которых что-то постоянно капало, или шипели струйки пара.
Как же мне тут найти Пассажира? Тут можно плутать неделю! Я уже добрался до дощатой стены, в которой оказалось несколько дверей. Одна вела в тёмную пыльную кладовую, ещё за парочкой были деревянные лестничные пролёты, ведущие куда-то вверх и вниз, теряясь во тьме, за последней находился короткий коридор, ведущий в такой же обширный склад, так же забитый хламом, местами до потолка. Я уже тихонько начал паниковать. Может Проводник вывел меня не в тот вагон, или вообще не собирался мне помогать, а бросил плутать по этому, бесконечному поезду всю оставшуюся жизнь?
В полном отчаянии я нащупал в кармане билет и вынул, чтобы под светом лампы перечитать ещё раз. И в то же мгновение в одном из тёмных углов что-то тяжко и глухо вдохнуло, поднялось облако пыли, и на свет выдвинулась массивная грузная фигура, больше напоминающая затянутого в чёрный балахон слона. Плавно подкатив на невидимых под одеянием ногах, застыла, уставившись на меня из непроницаемой тьмы капюшона. Я словно подсознанием понял, кто именно передо мной. Дух поезда, вечный Пассажир, древний разум.
– Я от Проводника. – Мой голос прозвучал жалко и сдавленно. – Он просит тебя помочь мне по старой дружбе. Вот, он передал тебе это. – Я протянул ему свой билет.
Огромная фигура приблизилась, нависая надо мной, словно разглядывая предмет в моих руках. Из чёрной дыры, зияющей в балахоне вместо лица, вытянулось несколько чёрных, блестящих слизью тонких щупалец и потянулось к билету. Я чуть было не отдёрнул руку от омерзения, но удержался. Бумажный прямоугольник исчез во тьме балахона и громоздкая туша беззвучно и изящно развернувшись, заскользила в проход между штабелями ящиков, делая движения щупальцами, словно зазывая за собой. И в этот самый момент вдруг всё помещение резко дёрнулось, пронзительно заскрипели тормоза и поезд начал останавливаться. Через несколько десятков секунд лязга и толчков вагон окончательно замер в мёртвой тишине, лишь стонали доски пола под моими ногами, да гулко и утробно дышал мой проводник.
Мы оказались у очередной стены, в которой были створки обычных сдвижных ворот как у обычного товарного вагона. Скрип ржавых роликов процарапал вдоль позвоночника, когда они сами собой распахнулись, поднимая клубы пыли и разрывая полотнища старой паутины. Свежий воздух ворвался в помещение, изгоняя из лёгких запахи затхлости и плесени.
Снаружи был мрачный ночной пейзаж, сразу напомнивший мне станцию у заброшенного посёлка Усть-Медведица в районном центре Жирновск, на которой я вышел когда-то в прошлой жизни и в другом мире. Пустой перрон хрустнул гравием под ногами, когда я на него спрыгнул. Рядом необычным плавным движением на землю стёк мой исполинский сопровождающий и заскользил в темноту между заброшенными зданиями вокзала. На крыше одного из них на фоне тускло фосфоресцирующего неба различалась надпись из больших букв, часть которых была разрушена, а ещё часть вообще отсутствовала, так, что теперь смысл написанного угадать было практически невозможно.
Позади громко зашипело и лязгнуло. Я обернулся на наш поезд. Товарный вагон, из которого мы выпрыгнули, снаружи выглядел вполне обычно и был нормальных размеров. Он катил, набирая ход, следом за ним другие такие же вагоны, цистерны, пассажирские и… внезапно поезд исчез, растворился в воздухе. Лишь поднятый им ветер взметнул сухие листья и траву. В черноте едва различалась пара ржавых рельс. Я поспешил за Пассажиром, ставшим теперь моим попутчиком.
Тот стоял у покосившихся решётчатых ворот, терпеливо ожидая, замерев подобно статуе абстракциониста. Перед нами, едва различимая в тусклом свете, льющем с неба, раскинулась заросшая и разбитая площадь. Мрачными истуканами застыли пустые ветхие дома по сторонам. Ржавые остовы автомобилей, раздавленные и вросшие в землю, проросшие насквозь кустарником и деревьями, занимали всё пространство перед воротами. Где-то позвякивала раскачиваемая ветром жестянка.
Мой попутчик уже пополз между скелетами автомобилей, шурша сухой травой и стеклянным крошевом. Я поплёлся следом, стараясь не отставать и не споткнуться в темноте о торчащие сквозь асфальт корни и разбросанный хлам. В какой-то момент мне почудилось, что над одним из домов поднялась исполинская тощая фигура, взглянула на нас тускло блеснувшими огромными глазищами и тут же осела обратно. Вокруг было всё тихо и мертво, словно ночью на кладбище.
Теперь мы стояли на перекрёстке улиц, с поваленными друг на друга столбами, опутанными обрывками проводов. Мой попутчик словно раздумывал. Его массивная фигура застыла в неподвижности, и лишь гулкое дыхание разбавляло окружающую нас мёртвую тишину. Неожиданно ветер донёс из дальнего конца одной из улиц протяжный тоскливый вой и звон бьющегося стекла. Тогда Пассажир вальяжно повернул в другую сторону, и пополз в противоположном, от воющего существа, направлении. Мой взгляд стал различать в некоторых окнах тусклый неверный свет, а также стоящие там, за стеклом тёмные фигуры, настороженно взирающие на нас. По крышам что-то шуршало и скребло коготками, словно сверху за нами следила стая котов. С шелестом пронёсся по улице старый пустой пакет, и сердце сжалось от смеси тоскливых чувств и страха.
Наш путь теперь лежал через узкие переулки, где было особенно темно, так как небо практически скрывалось высокими покосившимися стенами. Здесь я несколько раз всё-таки споткнулся и упал. Пассажир каждый раз терпеливо останавливался, ожидая пока я встану и нагоню его. Каких предметов касались мои руки, когда я оказывался на земле, думать даже не хотелось. Под ногами что-то мерзко хрустело, в воздухе витали запахи разложения. Лишь внушительная, невидимая в темноте фигура моего попутчика придавала мне хоть немного уверенности и чувство защищённости. В который раз я мысленно благодарил Проводника за его помощь.
Наконец, мы вышли на широкую аллею, где среди голых, искорёженных деревьев, я увидел одиноко горящий фонарь. После нашего долгого блуждания во тьме он показался очень ярким, и очень необычным. Но ещё необычнее был звук, который доносился со стороны этого фонаря. Женский плач, полный такой тоски и безнадёжности, что даже сердце защемило.
Мы с Пассажиром направились прямиком туда. Там на лавочке, под сенью голых чёрных ветвей, в конусе света от фонаря, сидела девушка, в простом синем платье, уткнувшая лицо в ладони и плачущая навзрыд. Я осторожно, чтобы не напугать, подошёл к ней, хотя и не представлял, как можно напугать одинокую девушку в таком месте. Да и вообще, что она здесь делала? Может, заблудилась и ей нужна помощь? Тихонько кашлянул. Она подняла на меня заплаканное лицо. Обычная, миловидная девушка, лет двадцати пяти, вот только глаза её были не совсем обычными. Большие, чёрные до синевы, с мерцающими искорками, словно я взглянул в звёздное ночное небо.
– Кто ты? – сдавленным от плача голосом спросила она. Потом в её глазах вспыхнуло узнавание. – Владислав? Ты как здесь оказался?!
– Откуда ты… вы… Откуда вам известно моё имя?
Смутная догадка зашевелилось в моём сознании. Но вместо ответа, внезапно, её лицо озарилось радостным восторгом.
– Какой милый! Это твой? Можно подержать?
Я удивлёно обернулся, и понял, что моего слоноподобного попутчика рядом нет. Вместо него возле моей ноги вилял хвостом чёрный щенок шарпея, толстенький и забавный. Он, молча, проковылял к незнакомке, и та взяла его на руки. И тут я всё окончательно понял. Это девушка и есть мой проводник, древний разум, который я изгнал из своего мира, разбив артефакт ключ и не позволив открыться порталу. И дух поезда избрал свой необычный способ, чтобы помочь мне убедить её.
– Я знаю, зачем ты пришёл. – Она вновь подняла на меня свои звёздные глаза. – Он сказал мне. Дух поезда. Он был очень убедительным. – Она улыбнулась и потрепала щенка за мясистые щёчки. – Я не держу на тебя обиды, я ведь тоже была не совсем права, втянув тебя на Путь Избранного. Да-да. Многое переосмысливаешь, когда обретаешь… тело. И чувства. И эмоции. Я даже тебе в чём-то благодарна, ведь именно с твоей помощью я смогла прочувствовать всё это.
Я молчал. Просто не имел понятия, о чём и как можно беседовать с древнейшим могучим разумом, хотя и в облике молодой хрупкой девушки.
– Я помогу тебе. Только у меня условие. – Она встала, одной рукой прижав к себе щенка, а другой, расправляя платье. – Ты оставишь мне щенка?
– Д-да. Конечно. На здоровье! Я думаю, он и сам не против.
– Тогда закрой глаза и приготовься шагнуть за пределы светового круга. – Теперь её голос звучал твёрдо, и в нём сквозила сила.
Я послушно подошёл к границе нашего круга, за которой была тьма и движение каких-то неясных теней, приземистых и угрожающих, и, закрыв глаза, замер, ожидая её дальнейшие распоряжения.
– Шагай!
Я занёс ногу и в последний момент вспомнил наставление Проводника: «Ни на мгновение не забывай своего заклинания! Это очень важно, иначе переход может не получиться!». В мозгу автоматом закрутилось годами заученное четверостишие: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы. Едет поезд запоздалый…». Нога опустилась, и всё вокруг вдруг перестало существовать…
* * *
Сквозь дремотный туман доносится стук колёс, тело раскачивается ему в такт. Привычные звуки едущего поезда. Но непривычно спокойно на душе, никакого страха и тревожности, и мозг молчит, не крутит свою зацикленную мантру, просто потому, что нет необходимости. До ушей доносятся приглушённые голоса людей, смех, шаги, и совсем рядом – звон ложечки по стеклу. Я открыл глаза и увидел, что лежу на верхней полке в купе вагона, за окнами светит осеннее солнце, а за столиком сидит миловидная девушка в простом синем платье, и перемешивает чай в стакане с подстаканником. Она подняла на меня глубокие чёрные, словно ночное небо, глаза, и, заметив что я проснулся, улыбнулась.
— Доброе утро, Влад. Долго же ты спишь.
Рядом с ней на постели, свернувшись калачиком, дремал чёрный щенок шарпея. Во рту у меня пересохло. Я всё вспомнил. До мельчайших подробностей.
— А как ты?.. Ты же… Я что, уже вернулся? У нас получилось?
— Да. Ты в своём… нашем мире. Ведь он и мой тоже. Благодаря тебе я тоже смогла сюда вернуться, и решила стать твоей спутницей, ведь как-никак ты мой Избранный. И кстати, — она улыбнулась очень милой улыбкой и на мгновение её глаза вспыхнули сотнями звёздных искр, — мы так и не познакомились. Меня зовут Стелла.
* * *
Теперь мы путешествуем вместе. Я, и два древних сверхразума из других измерений. Стелла сидит напротив меня и с наслаждением прихлёбывает чай с лимоном. А ведь ещё недавно она была способна уничтожить большую часть человечества, по крайней мере, так говорил Проводник, теперь же с восторгом удивляется вполне обычным вещам, словно ребёнок, и это пугает меня больше всего, а вот мой страх перед поездами исчез полностью, будто его и не было никогда. Кроме того, почему-то ни у кого не вызвало удивления моё длительное отсутствие на своём месте, так же как и не возникло вопросов по поводу новой пассажирки с собакой. Билет у неё тоже оказался при себе, оформленный по всем правилам, и я подозреваю, что тут не обошлось без вмешательства духа поезда, который теперь под видом щенка едет с нами. У него уже и кличка есть, по крайней мере, Стелла зовёт его Велиалом. И теперь я на все сто процентов уверен, что от них никуда не денусь, ведь с Пути Избранного так просто не сойти. Ну, что ж, будем путешествовать вместе, по крайней мере, теперь не так одиноко будет в моей жизни, и подозреваю, что в ней теперь всё переменится. А вот в какую сторону будут эти перемены, время покажет.