Страшно подумать до чего могут довести неосторожно сказанные слова. Но насколько бывает ужасно, если мы не просто говорим, но оставляем расписку невесть кому. Нет, речь не идёт о продаже души и договоре с тёмными силами из самых глубин преисподней. Однако, что-то общее в этом есть. Зло ведь любит, когда его приглашают, зовут, идут на контакт.
Как в том случае, когда сердобольная старушка решила прикормить расшалившегося домового, а потом вынуждена была делить жилплощадь с бесом-сладкоежкой. И смех и грех, да.
Только это не относится к истории Павла Скрябы, моего сокурсника и убеждённого агностика. Мораль и суеверия в его умной голове были разведены по разные стороны баррикад. Он со свойственным своему возрасту равнодушием смотрел на окружающий мир и делил его на понятное и то, что еще предстоит понять и объяснить. Нет мистики, но есть идея, суть которой — человек верит в то, во что хочет верить.
Паше было двадцать два года. Старше всех в группе. Так вышло, что из-за болезни он пропустил поступление в институт. Но благодаря тому же самому недугу не попал в армию. Лечение было дорогостоящим и проходило большей частью за рубежом. Потом он долго готовился с репетиторами и всё-таки смог зачислиться на дневное отделение переводческого факультета.
Парню было не очень комфортно на первом курсе. Он уже успел пожить взрослой жизнью, поработать, попутешествовать и посмотреть на мир, как ему казалось. А эти вчерашние выпускники школ еще сохраняют детскую наивность и глупость. Дружба как-то не ладилась поначалу.
Понадобилось пережить первую сессию, чтобы все углы сгладились, и Паша избавился от своего предубеждения в отношении сокурсников.
В частности, он стал общаться со мной. Возможно, я был его первым другом из той беспокойной и суетящейся под ногами малышни. Это чувствовалось и в том, как Паша общался, и его иронии относительно моих поступков и слов. Тяжёлый в общении человек, но интересный. Чем же он так привлекал?
О, для меня Скряба был как гуру в плане женской психологии. Не сказать что pick-up мастер, но по сравнению с робким мальчишкой-ботаником — почти что киношный Алекс Хитч.
Дуэт у нас сложился забавный. Сколько приключений того бесшабашного времени хранит моя память. Хватило бы на пару романов и десяток повестей, не считая сотни анекдотов.
Однако, я отвлекаюсь от истории, с которой хотел вас познакомить.
Случилось это на исходе третьего года обучения. Мы перевалили символический экватор зимой, и летняя сессия казалась делом решенным и, скорее, условностью на пути к диплому. Но реальность тем и отличается от представлений о ней, что бьёт больно и по голове. Экзамены оказались неожиданно тяжёлым испытанием. С курса отчислили человек пятнадцать, и двое были из нашей учебной группы. Разумеется, настроение было скорее подавленное, даже когда в зачётке стоял свеженький штамп о переводе на четвёртый курс. И тут новая радость – недельная «производственная практика» на благо родной Alma Mater. Самое обидное, что под такой формулировкой скрывалась обычная трудовая повинность и бесплатная работа дворником, уборщиком, грузчиком, ремонтником в стенах института. Если ребята из платного отдаления вежливо указали на отсутствие подобной обязанности в своих договорах, то бюджетников погнали без разговоров. К нам разве что надзирателей не поставили, а так вполне себе рабы.
Нас с Павлом и еще пару ребят с параллельного потока как «физически пригодных» для тяжёлого труда отправили в первый корпус разбирать и готовить к переезду на время ремонта все находящиеся там кафедры. Старое здание еще дореволюционной постройки следовало просто снести и строить новое. Но оно входило в перечень охраняемых объектов культуры. Поэтому нужно было его освободить от имущества института и восстановить. И делать это нужно было как можно скорее. Корпус был в плачевном состоянии. Из пятидесяти аудиторий и кафедр открытыми числились всего пятнадцать. Остальные помещения были забиты всяким старьём и хламом, который накапливался там десятилетиями. Некоторые кабинеты были замурованы, а окна, выходившие на улицу, заколочены досками. Зловещий склеп, а не храм науки.
Так мы и встретили первый июльский день – разбирая старьё и ломая закрашенные в тон стен двери, чтобы вытащить на свалку горы всякого истлевшего барахла.
— Знаешь, Дим, я бросил ту «четвёрку».
— Не понял?
— Ну, ту блондинку. Тебе понравилась, ты сказал – «четвёрка».
— А-а…эмм… зря, – изрёк я, но Паша был иного мнения.
— «Четвёрок» много, мне нужна «пятёрка», самая лучшая, понимаешь, Дим?
— Типа того, я бы сейчас и от «тройки» не отказался, чем здесь ишачить…
Парень звонко рассмеялся.
— Ирония — это твоё, Димас.
— Не люблю это прозвище… Папаха!
— Эй! Это наезд?– Паша нахмурил брови, изображая праведный гнев.
— Вы, двое! Лучше помогите оттащить шкаф от двери, — мы заглянули в аудиторию №56. Среди нагромождения столов и стульев, завалов из книг и старых методичек, у противоположной стены стоял Андрей Лях и, матерясь от души, пытался опрокинуть старый советский шкафчик. Шкафчик не поддавался и как мог скрипел, оставаясь на прежнем месте.
— Лях, твою лях… зачем он тебе? – спросил я и стал пробираться к товарищу.
— Тут дверь!
— Да ладно! Откуда? – Паша недоверчиво сощурил глаза и, обгоняя меня, пошёл к тому месту, где стоял Андрей.
— Это склеп, мужики, – добавив драматизма, пошутил я.
— Не исключено! Дим, помогай…
Мы втроём навалились на шкаф и опрокинули его на пол.
Дверь отличалась от тех, что мы встречали до того. Она отличалась от стандартного входа в лаборантскую. И больше походила на какой-то лаз для коротышки.
— Похоже на техничку или бытовку, — глубокомысленно изрёк Паша, осматривая дверцу.
— Ну да, или вход в склеп полутораметрового деканчика-вампира!
— Уже не смешно, Дим. Давай откроем и посмотрим, что там. Андрюх, сходишь за молотком?
— Ок, без меня не открывать.
Андрей выбежал из аудитории и топая, как стадо слонов, понёсся к завхозу за молотком.
— Отлично, Дим, а теперь откроем эту гробницу, — Паша улыбнулся своей самой хищной улыбкой и стал ногой выламывать дверь.
— Паш, ты же послал парня за молотком…
— Да, послал. Нам же не нужны лишние глаза, Дим. А вдруг там что-то стоящее… Помоги отломать эту доску.
Мы стали по очереди пинать хлипкую дверцу, пока не выбили с петель одну из створок. Сейчас можно по-разному представлять, что тогда произошло. Но я запомнил то странное чувство тоски и грусти, навалившееся внезапно, стоило только свету скользнуть в проём и рассеять притаившуюся тьму.
— Фонарик бы…
— У меня на мобильнике есть. Пошли. Иди за мной и осторожно, доски могли прогнить.
Паша, как обычно, изобразил лидера. А я – уступил ему в этом.
— Ты смотри, Дим. А это и в самом деле склеп! Вон и гроб. Что это…
— Стол?
В центре небольшой комнатушки стояла классическая советская парта. Воздух был затхлый и сырой. Свет диодного фонарика скользнул по чёрным от плесени стенам. Окон у этого помещения не было. Вход только один. Но размеры совпадали с обычной аудиторией. Потайной кабинет вызвал в нас небывалый интерес.
— Красота… — протянул Паша изучая стену, — тут была дверь! Но её замуровали и окно тоже заложили кирпичом. Помнишь? В этом месте как будто не хватает окна. А разрыв между аудиторией №56 и №57 много больше обычного. Тут что-то не так. Тайна, дружище, покрытая мраком!
— Эта плесень на потолке. Странная какая.
— Похоже на сажу или копоть, но тут определённо избыток влажности. Изучим стол?
— Да ну его, пошли, скажем завхозу.
— К чёрту завхоза! – Паша подошёл к столу и стал светить на него. — Хо-хо! Смотри, это же соцсеть каменного века.
Я заглянул через плечо товарища и невольно улыбнулся. Вся парта была расписана и расцарапана сердечками и фразочками типа «Витя+Маша=?».
— У кого-то было много друзей и ограниченный ресурс стены для сообщений…
— Точно, Дим. Смотри, а это прямо крик души. Одинокая комсомолка желает познакомиться…
— Где? – я вглядывался в рыжую столешницу, исписанную сотнями почерков.
— Вот тут, — Паша ткнул пальцем в надпись, которая привлекла его внимание.
«Мне грустно и одиноко. Напиши мне…»
— Одиночество не знает времени, амиго, — Паша сунул мне в руку свой телефон и быстро вышел обратно, но скоро вернулся и стал шариковой ручкой царапать своё послание.
— Зачем?
— Ну, по приколу. Или ты думаешь, что она мне ответит? Эта барышня давно уже нянчит внуков и получает пенсию.
— И что ты ей напишешь?
— «Привет. Не скучай, детка!»
— Оригинально… — я закатил глаза.
— Ну всё. Пошли. Делать тут нечего. Вынесем ее, когда разберёмся с мусором в 56-ой.
Мы вышли, когда в аудиторию с молотком в руке забежал Андрей.
— Парни, вы чего... ну, блин, дождаться не могли.
— Сори, Индиана Джонс, наука не стоит на месте. Ты долго искал молоток!
Паша ухмыльнулся, но, заметив разочарование в глазах Андрея, ободряюще добавил:
— Там всё равно кроме плесени и голых стен ничего нет. Хочешь, возьми мой телефон и подсвети себе, если есть желание самому убедиться.
— Давай… — Андрей исчез в проёме, а через пару минут он вернулся и, улыбаясь, выпалил: — Прикольный стол! Всё как у нас: «Мне скучно... бла-бла…» «Привет! Не скучай, детка», «У тебя есть девушка?»… Хах!
— Что? – брови Паши пошли вверх.
— Говорю, там переписка на столе. Совсем как у нас.
Паша сорвался с места и снова полез в потайную комнату. Когда он вернулся обратно, то внимательно посмотрел на меня и Андрея.
— Если это прикол, то один из вас ну просто находка для Петросяна.
— Ты о чём, Паш?
— Комсомолка ответ написала…
Я нервно усмехнулся. Судя по общему замешательству, розыгрыш был чьим угодно, но только не нашим. Но чьим тогда? Мы, возможно, первые лет за тридцать открыли эту дверь.
— Лях? Твоя шутка?
— Ты о чём? – Андрей непонимающе уставился на меня.
— Я не при делах. У меня и ручки с собой не было. Паш, может, это ты нас, суеверных крестьян, тут морочишь?
— Ну да… только она тем же цветом и почерком свой ответ написала. Ерунда какая-то. Может, мы не заметили вторую часть послания, и это совпадение? Я напишу еще разок, и посмотрим, что будет. А дверь снова закроем шкафом. Завтра придём снова и проверим, договорились?
Так мы и поступили. Паша написал ответ для незнакомки из прошлого. Потом мы подняли на место шкаф и привалили его к проходу в комнату. Остаток дня прошёл вполне нормально.
Дома в спокойной обстановке я еще раз всё обдумал. В произошедшем с нами было слишком много непонятного. Но подозревать мистическую природу явления казалось глупым и пустым занятием. Если это не призрак или портал в параллельный мир, то, скорее, похоже на розыгрыш. В этом ключе я рассуждал долго, пока не решил, что только Павел и мог весь этот спектакль устроить, чтобы меня высмеять. Мол, смотрите, какой Дима тёмный и дремучий — в духов и всякую ересь верит.
Я собирался ложиться спать, когда позвонил мой друг. Голос его был непривычно слабым и звучал глухо, хотя связь была устойчивой и хорошей. Паша просил прекратить «глупые шутки».
— Какие ещё, нафиг, шутки? Время первый час ночи! Это ты заканчивай свои приколы!
— Дим, это не я. Я ей написал, но ответы не мои! Это она отвечала! Она, эта сука нашла меня!
— Успокойся. Кто тебя нашёл?
— ОНА!
— Ты сходишь с ума или заигрался вконец… Паш, до завтра.
Сбросить вызов так просто... Совесть не мучила меня. Игра затянулась, и такое общение только нервировало и раздражало. Тогда мне представлялось очевидным, что всё это часть интриги, задуманной моим одногруппником. Но время расставило всё по своим местам.
На следующий день Павел не вышел на практику. На телефон он не отвечал. Тогда мы с Андреем решили сами отвалить шкаф и глянуть на «волшебный стол в тайной комнате». Смешно, но не до смеха стало, когда я подсветил столешницу и прочёл то, что нацарапал наш герой любовник:
«Нету, давай встретимся вечером?»
И под ним ответ.
«Хорошо.»
— Не нравится мне эта канитель…
— А мне нравится, Андрей? Это тот же почерк, что и в начале. И надпись старая. Как так? Что это за место такое вообще? Почему этот стол здесь закрыли?
— Эй, сопляки! А ну марш отсюда! – от грубого мужского окрика мы чуть не подскочили на месте.
Завхоз не стеснялся в выражениях, цветасто расписывал, какие ждут проблемы и разборки в деканате тех, кто суёт свой нос куда не следует. Шок прошёл быстро, и пьянчуга Евгений Викторович по большому счёту только смешил своими выпадами. Выбравшись обратно в 56-ую, я внаглую заявил, что комнату нашли только что.
— Закройте её.
— Там стены все в саже… — подал голос Андрей.
— Проводка сгорела, не было денег на ремонт, и её закрыли, — не моргнув глазом, выпалил завхоз, — оставьте всё как есть, парни, вы же не хотите проблем, так? Я всё сам доложу декану.
По всему было видно, что мужчина нервничает. Он постоянно вглядывался в зияющую дыру за нашими спинами, силясь разглядеть что-то в темноте. Его покрытый оспинами лоб блестел от капелек пота. Казалось, что не будь здесь ещё кто-то кроме него, Викторович сорвался бы в дурной крик и убежал из аудитории. Хотя, это лишь мои ощущения. Ведь на словах завхоз не показал страха, скорее беспокойство.
— Евгений Викторович, мы должны очистить все помещения, — с нажимом проговорил Андрей.
— Да, разумеется! Вот и идите. А здесь делать нечего. Там всё равно ничего нет, кроме стола…
— Откуда вы знаете?
— Пошли вон отсюда, сопляки! – мужчина побагровел от ярости.
Мы предпочли не злить мужика и ушли. К слову сказать, оставшиеся дни отработки нас никто не трогал. Можно было всё время сидеть на лавочке, курить во внутреннем дворике или зависать в столовке. Не иначе как улыбка судьбы за всю эту чертовщину. А вот исчезновение Павла всполошило институт не на шутку. Куратор курса позвонила его родителям и после недолгого разговора вызвала всех, кто знал парня, к себе на беседу. Разумеется, очередь дошла и до меня.
Баба Клава, как её звали студенты, строго и с пристрастием пытала меня минут сорок. Задавая странные вопросы, суть которых сводилась к проблемам и психическому здоровью Павла Скрябы. Конспиратор из Бабы Клавы, как из дерьма пуля. Очевидно, что у Паши была попытка суицида…
Вот как бывает.
Увидеть друга я смог только после летних каникул. Он вышел на учёбу, но от прежнего человека не осталось и следа. Парень исхудал, осунулся, взгляд был, как у побитой собаки. Он нервно оглядывался и вздрагивал от резких звуков. На расспросы о случившемся в начале июля отвечал неохотно и односложно.
Жалкое зрелище стал из себя представлять некогда очень уверенный мачо.
Корпус, в котором мы наводили порядок, закрыли на ремонт. Реконструкция велась почти два года. И старое здание института открыли только к нашему выпуску.
История потайной комнаты оставалась манящей тайной.
Я уговорил Пашу снова туда наведаться. Всего-то пройтись до 56-ой и посмотреть на новую планировку. Он поначалу отказывался, но в итоге согласился на минуту заглянуть в тот корпус, но только чтобы от него «отстали и перестали мучить тупыми вопросами».
Ремонтные работы только закончились, пахло свежей краской, всюду была строительная пыль и кучки типичного для подобного места мусора, неиспользованный стройматериал был разбросан по углам.
— Ты смотри… 56-ая и 57-ая не изменились. Размеры те же, если не меньше. Выходит, что комнату так и оставили, — мы стояли посреди пустой аудитории, и проникающий в окна свет ослеплял нас, заполняя всё пространство помещения.
— Да, не удивительно…
— Ты так и не рассказал…
— О чём? О том, как ты бросил трубку и даже не попытался мне помочь?
— Паш, я не знал, что у тебя такие серьёзные проблемы…
— С головой? Ты это хотел сказать?
— Остынь, я понятия не имею, что с тобой случилось! Может, теперь расскажешь?
Павел уставился на ровную белую стену в том месте, где два года назад мы обнаружили странную дверь. Парень помолчал и, по-прежнему не глядя на меня, рассказал нечто не поддающееся логическому объяснению:
— Если так охота знать, то там что-то есть. Призрак или дух, я в этом не силён. Оно или она там всегда было и ждало, пока с ним заговорят. Помнишь, я написал на столе? Так вот, тем же вечером началось что-то странное. Я поздно возвращался домой. От метро пришлось идти пешком. Сумерки и безлюдная дорога. Вдруг слышу сзади шаги. Обернулся, вижу — идёт девушка. Лица не разглядеть, но фигурка — твёрдая «пятёрка». Короткое коричневое платьице, волосы уложены пучком. Взгляд отвёл в сторону, прикидываю, как начать знакомство – обернулся к ней, но никого на дороге нет. Пустырь, и некуда было ей деться, понимаешь?! Она исчезла. Но мне-то что, тогда не испугался и пошёл домой. Родителей не было – уехали на дачу. Думал расслабиться, посмотреть киношку, выпить пивка…
Но тут шум на площадке и звуки, словно дверь открывают. Проверил — ничего особенного, может, послышалось, а может, соседи громыхали.
Но эта тварь… она уже была в моём доме. Мне всё время мерещилось, что кто-то стоит за спиной и вздыхает. Тогда решил позвонить тебе, но ты даже не стал меня слушать! Сон не шёл, и до кровати я сподобился дойти только в третьем часу ночи. Выключил свет, лёг, слышу… Дверь в комнату открылась со скрипом. Лёгкие шаги приближаются ко мне. Она откидывает одеяло и прижимается сзади! Лёгкая, невесомая и одновременно холодная, как кусок льда. Я боялся пошевелиться. Но когда услышал, как она зовёт меня, то просто сошёл с ума! Подорвался с места, как ужаленный кинулся включать свет. Дальше совсем бред…
— Ну, раз начал рассказывать, то договаривай.
— Включил свет и вижу, что спал я на столе в той комнате. Стены чёрные… а на парте стоит девушка и… затягивает на шее петлю. Верёвка просто висит в воздухе. Она смеётся беззвучно. Я отключился. Пришёл в себя в больничке, сказали, что я бродил по городу как сомнамбула и пытался прыгнуть под машину. Был не в себе, верещал бабским голосом что-то невнятное, кричал, что у меня свидание. Отец хотел в дурку меня отдать на лечение. Но передумал. И знаешь что?
— Что?
— Я чувствую, что эта тварь там…
— Ты псих.
Паша молча развернулся и вышел из аудитории. Мы больше не разговаривали, и после института дружеские отношения быстро сошли на нет.
Правда или ложь, бред или пугающая реальность? За свою недолгую жизнь я видел вещи и пострашнее. Но это уже другие истории.