Расскажу вам свою историю. Правда или нет – я не берусь утверждать, но дед, который поведал ее мне, был вполне крепким, на психа не смахивал, да и остальные его уважали.
Я тогда только закончил журфак и отчаянно нуждался в работе. Так получилось, что мои работы вроде бы хвалили, но мест как-то нигде не было, а быть внештатным сотрудником мне не позволяло советское воспитание. Однако, времена были непростые – начало 90х – и кушать хотелось. И когда подвернулось место в местной желтой газетенке, писавшей больше всякую ерунду о встречах с призраками и о людях, похищенных НЛО, я согласился. Хоть какие-то деньги, все же.
Некоторое время я писал бредовые заметки о разной паранормальщине, но фантазия не бесконечна, и редактор посоветовал мне поспрашивать людей.
— Ну вот моряки, например. Они суеверные люди. Или же шахтеры, особенно с секретных разработок. Думай, стажер, думай!
А идея была совсем неплоха. Город у нас промышленный и до моря близко. Шахты теперь почти все закрыты, но бывших рабочих осталось еще много, и они потихоньку спивались по кабакам и рюмочным. За бутылку они наверняка смогут поведать мне пару-тройку леденящих душу историй, а что еще нужно начинающему журналисту?
Однако, все оказалось не так просто. Почти никто не хотел ничего рассказывать, несмотря на предложенную выпивку. За два часа я стал счастливым обладателем душераздирающей истории, как неизвестный мне Митька Голубин по пьяни влез в тупиковый коридор и пробил головой одну из подпорок. Полноценную статью из этого не выжмешь, и я как мог уговаривал работяг вспомнить что-то еще.
— А ты вон, деда Ефима спроси! – внезапно сказал один из мужиков, указывая в дальний угол.
Там у стены сидел сгорбленный старик, смолил беломорину и иногда прикладывался к бутылке дешевого пива, стоящей перед ним на столе. Слезящиеся глаза деда Ефима смотрели на дымные завитки, и казалось, что он думает о чем-то.
Я и еще двое мужиков подсели за его стол, и пока я выставлял последние две бутылки, шахтеры объясняли старику, по какому я вопросу. Он смотрел на меня изучающее некоторое время, и сейчас взгляд у него был совсем не стариковский, а такой пронзительный и ясный, будто все он про меня знает уже.
— Вот оно, значит, как. Чего-нить пострашнее тебе, значит, подавай. Шустрые вы, молодые. Страх-то у вас перед глазами творится, каждый день. А вы мимо проходите и ищете другое. Ну да будь по-твоему. Давай, записывай.
Дед Ефим сел поудобнее и стал рассказывать.
У шахтеров работа такая, что каждый день как последний. Никто не знает, когда откроется провал, ведущий в пещеру с темной подземной рекой, или лопнет над твоей головой деревянная подпорка, погребая под породой и тебя, и твоих друзей, и еще хорошо, если насмерть сразу, а не запрет в каменном мешке, где придется медленно сходить с ума и умирать от жажды и безумия в кромешной тьме. Поэтому люди-то все суеверные, внимательные, со своими приметами. Раньше-то шахты работали не там, где сейчас – а в невысоких горах подальше к западу, туда еще ведет заброшенная одноколейка, ее еще дети зовут Чертова колея, и рассказывают небылицы, будто бы в полночь едет по ней с лязгом черный паровоз, и забирает пассажиров к шахтам, и те уже не возвращаются. Ну, обычные детские байки, чего там. Я сам одно время машинистом на той линии был, возил шахтеров, возил руду. Когда шахты еще работали, много груза было, много работников. И вот был у нас один такой, Серега Иванов. Обычный работяга, как и все, ну может резковат только. Рубил, как все, пил, как все, семья была, как у всех. А как-то раз такая штука случилась. Был он в отпуске, а я смотрю – в вагон лезет, и еще дети с ним, и сам какой-то дерганый, а дочка вообще плачет. У мужиков спросил, так они рассказали, что решил Серега детям работу свою показать, пока выходные у него. Вроде со мной на шахты приедут, а пока я буду рудой загружаться, погуляют, и потом назад.
Вообще не положено было, но с Серегой ссориться не хотелось, кулак у него тяжелый был. Ну я и решил тогда, что никто не узнает.
Приехали, пока загрузили руду, пока я дизель прогрел – зима же – не возвращается Серега. Я уж посигналил – не выходят. Ну, думаю, и ладно, вечером заберу. Некогда мне их ждать, график же.
А вечером мужики говорят, что тоже Серегу не видели, и детей его не было нигде. Когда потом искать кинулись нашли, конечно. Серегу нашли, удавился на подпорке нерабочего тупика. Там тогда провал в реку открылся и шахту закрыли. На входе загородки были и знаки предупреждающие, и все сдвинуто и сломано. А на полу след, как тащили тяжелое. Как менты потом сказали, детей он в реку сбросил, и их теперь не найти. Оказывается, жена Серегина его бросила, улетела куда-то, в Москву или Ленинград, не помню уж.
Так вот, с того и началось. Сперва тихо, а потом уж и в голос говорили, что видят мужики Серегу в забое. Фонарь его горит, и шум идет, и силуэт видно – а как подойдешь, так пусто, только руда добытая в вагонетке. Пугались, конечно, а потом научились распознавать, вроде как – если Серега работает, то хорошо, богатая жила. А если просто так стоит в туннеле, руки повесил и вроде как на пришедших смотрит – то валить надо. Либо провал вскроется, либо взрыв, либо обрушение. Стали даже ему приносить хлеб, водку, конфеты. Ставили в пустой каске на развилке, чтоб вроде как помогал.
Ну я-то разговоры те слышал, но не особенно верил. А сам однажды напоролся, да. Глупый был, молодой.
Вез я шахтеров на утреннюю смену. Сумерки еще, только-только светает. Смотрю – впереди на путях движение какое-то. Свет врубил – а там дети бегут, мальчик и девочка. Причем зима, морозно, а они полуголые, босиком и вроде в каких-то рубашках. Мальчишка быстрее бежал и тащил девочку за руку. Я по тормозам ударил, все боялся не успеть, а дети-то и исчезли. Подождал немного, ну а как быть – у меня ж график! Тронулся дальше, медленно так. И снова вскоре увидел их. Бегут как будто прямо ко мне навстречу, а ближе не становятся. Мальчик рукой машет, а девочка кричит что-то, не разобрать. Я тогда чуть не умер от страха, ведь не верил же в чертовщину разную. Ну и проехал дальше, зажмурился и на тихом ходу… Привез шахтеров, забрал прошлую смену. Те еще говорили, что сегодня Серегу не видно и не слышно. А когда уже назад ехали, отошли прилично, грохот такой раздался, словно бомбят. Оказывается, газ рванул, и главную шахту погребло целиком. Больше двухсот человек погибло там тогда.
Потом вскоре жилы иссякли и старые шахты совсем закрыли, теперь вот на новых разработка. Говорят, уже лет десять как старую колею разобрать хотят. А я все думаю, если пойти туда и посмотреть, бегают ли там дети по путям, ждут ли поезда...