1
Жанна была в комнате не одна. Она поняла это сразу, как только мутные волны бредовой дремы вытолкнули ее в реальность.
Тело колотил озноб, мокрая от пота простыня липла к спине. Захлестнула волна тошноты, Жанна свесилась с кровати и сплюнула в ведро горькую желчь. С губ тянулась нитка слюны, она сорвала ее, вытерла ладонь о кровать и огляделась.
Он стоял в углу, скрытый тенями, но когда за окном проехала машина и фары сквозь приоткрытые жалюзи осветили комнату, Жанна смогла увидеть бледное, рыхлое тело.
Она вскрикнула, попыталась встать, но потеряла равновесие, свалилась с кровати, перевернув ведро с рвотой.
И старик, будто по команде вышел из угла. Медленно, переваливаясь, пошел к Жанне. Спутанная седая борода опускалась почти до лобка.
— Не надо… — хотела сказать Жанна, но изо рта не вырвалось и звука.
За стариком из темноты стали выходить другие. Голые, бледные они окружили Жанну.
Старик присел перед ней на корточки, покачал лысой бугристой головой и тихо сказал:
— Мы будем кушать тебя вечно.
2
Жанна проснулась в кровати от яркого, режущего, словно бритва, солнечного света. Она попыталась сесть, но со стоном рухнула обратно. В комнате воняло кислым перегаром и потом.
В кресле у окна сидела Света, водила пальцем по экрану смартфона.
— Привет, — прохрипела Жанна.
Сестра отложила телефон.
— Проснулась? Тебя к зеркалу отвести? Хочешь на красавицу поглядеть? Сколько уже хлебаешь?
— Дня три.
— Жан, я все понимаю, сегодня годовщина, но ты подумала, как алкоголь может повлиять на реабилитацию? И ты же не запойная… — Света опустила глаза. — Я понимаю, годовщина, но…
— Что ты здесь делаешь?
— Я… хотела заехать с утра за тобой, посмотреть, как ты. И ты превзошла все ожидания. Мне пришлось тебя на кровать затаскивать с пола! А ты даже не проснулась! Как думаешь, Антон хотел бы тебя такой видеть?
— Нет, но Антона здесь нет.
— Я знаю. И мне жаль.
Жанне все-таки удалось принять сидячее положение, невыносимо ныла культя, во рту стоял привкус рвоты.
— Можешь воды принести?
— Конечно. Слушай, может, врача вызвать, прокапаешься и…
Жанна закатила глаза.
— Свет, не трахай кукуху, без тебя все болит. Воды принеси.
Сестра кивнула и ушла на кухню. Жанна откинулась на кровати и прикрыла глаза, за веками вспыхивали яркие молнии, отдающиеся громовой болью в затылке и культе. Она вспомнила вчерашний кошмар и поежилась. Лицо старика из сна казалось знакомым. Таким…
— Держи, пьянота.
Жанна схватила стакан и принялась жадно пить, не обращая внимания на ноющие от холодной воды зубы. Напившись, он отставила стакан и косо улыбнулась.
— Спасительница моя. Матронушка, а не поможешь еще до сортира дойти?
Света выставила средний палец.
— У тебя руки нет, а не ноги.
— Ты так жестока. Дрянь. А мама всегда тебя больше любила!
— И правильно делала! Она знала из кого толк выйдет!
Сестры рассмеялись.
После душа и пары таблеток обезболивающего полегчало, в голове прояснилось. Света, несмотря на протесты сестры, принялась хозяйничать, заварила крепкий чай, сделала бутерброды. Жанна приоткрыла окно, впуская в пьяную духоту комнаты весенний воздух.
— Давай к нам. – предложила Света. — Хоть на неделю. Игорь будет рад тебя видеть. С Кирюхой понянчишься…
Жанну перекосило. Она встала, отвернулась к окну, прижала культю к груди и прикусила нижнюю губу, стараясь не расплакаться. Нет, не сейчас. Не при Свете.
— Жан, что я… О, прости. Я дура. Мне не следовало…
— Все нормально.
— Мы справимся, — тихо сказала Светка. — Медицина сейчас такая, что ничего невозможного нет и…
— Свет, слушай, тебе лучше уйти. Я позвоню. Правда. Позже.
— Жан…
— Пожалуйста. Потом, Свет.
И сестра ушла. Когда за ней хлопнула дверь, Жанна разрыдалась.
* * *
Окончательно головная боль ушла к вечеру, зато пришла привычная ноющая тоска и тревога. Жанна лежала на кровати, пялясь в мерцающий телевизионный экран, пытаясь заглушить мысли голосами ведущих. Не получалось.
Момент аварии Жанна почти не помнила. Яркая вспышка слева, боль, темнота. Удар пришелся на водительскую сторону. Антон умер мгновенно. КАМАЗ буквально смял маленькую «Киа», протащил несколько метров и впечатал искореженный металл в столб. Затем был год, прошедший в вязком, как грязь, тумане. Больничные коридоры, врачи, тихие голоса и громкие рыдания. Казалось, что во время аварии Жанна потеряла не только руку, ребенка и способность рожать, но саму душу, искру, что придавала всему значение. Что осталось только тело, двигающееся по инерции из одной больничной палаты в другую.
Света всегда была рядом. Света пыталась помогать. Поддерживала и сейчас деньгами, обещала помочь с работой, но Жанна не могла признаться сестре, что в тот день она умерла вместе с Антоном и нерожденным малышом. Не осталось ничего. Только тоска. И страх.
Безотчетная тревога перед годовщиной аварии появилась несколько месяцев назад и с каждым днем все усиливалась.
Жанна пыталась говорить об этом с психологом, но та, молоденькая блондинка, лишь лениво пожимала плечами:
— А что вы хотите? Это нормально. Такой страх вполне оправдан. Первый год – самый сложный. Но после годовщины должно стать легче. Считайте это рубежом, который надо пережить.
За несколько дней до годовщины Жанна начала пить, но и это не помогло, она вливала в себя водку, пока не засыпала, впадая в тревожные алкогольные полусны, но и в них был лишь страх. Ни капли облегчения. Сегодня, спустя ровно год после аварии, он не ушел, не отступил, лишь смешался с тоской, и теперь не хотелось даже пить, подмывало открыть окно и выть в ночь.
Сработал таймер и телевизор погас. Жанна вздохнула и потянулась к мобильнику, лежащему рядом.
К херам гордость. К херам все.
Она нашла в телефонной книжке номер Светы и набрала.
После продолжительных гудков в трубке раздался сонный голос.
— Что-то случилось, Жан?
— Прости, что так поздно, но я… Свет, мне… нужно… Можно я завтра к вам приеду?
— Конечно! Я подготовлю комнату… И.. Да, конечно!
— Я не знаю, останусь или нет. Просто хочу посидеть с тобой и Игорем. Как в старые добрые. Поговорить. Знаю, я бываю свиньей и…
— Заткнись. Слушай, а давай сейчас?! Игорь за тобой заедет.
— Нет, все нормально. До завтра. Свет, я...люблю тебя.
— Вау, неожиданно! Кто там на проводе?! Немедленно верни мою сестру! — Молчание. — И я тебя, Рыжок. И я тебя.
Жанна сбросила вызов и улыбнулась. Рыжок. Так Светка всегда называла ее в детстве, а Жаннку это бесило.
Она прошла на кухню, приоткрыла окно, закурила, глядя на мелькающие внизу огоньки машин.
Кто-то коснулся левой руки Жанны. Она вздрогнула и подняла культю на уровень глаз. Руку ампутировали по локоть, но теперь неизвестный нежно водил пальцами по несуществующему предплечью, словно по клавишам пианино.
Жанна взвизгнула и упала на задницу, выставив перед собой обрубок. Теплое и мокрое тронуло ладонь.
Язык, поняла она, меня лизнули.
Палец взяли в рот и начали посасывать.
Жанна провела правой рукой над обрубком. Ничего. Пустота. В первые месяцы она постоянно ощущала фантомные боли, но то, что происходило сейчас было иным.
Левую, давно сгнившую в биояме, руку теперь лизали по ощущениям с десяток языков, обсасывали пальцы, слегка прикусывали.
На ухо прошептали:
— Мы будем кушать тебя вечно.
Большой палец укусили, сотни зубов вгрызлись в несуществующую плоть, и Жанна, крича, подскочила, побежала в прихожую, откуда ей навстречу из темноты вышел старик. Он улыбнулся, демонстрируя окровавленные зубы.
Жанна снова упала и поползла назад.
— Что не так, милая?
— Прекратите! Больно…
Теперь прихожая полнилась голыми людьми. Они что-то передавали друг другу, облизывали, мяли, кусали. В окровавленном ошметке, сквозь накатывающие приливы невыносимой боли, Жанна с ужасом узнала собственную руку.
— Перестаньте! Прошу! Хватит! Хватит!
Старик тихо напел странно знакомую мелодию, толпа исчезла, и Жанна перестала чувствовать ампутированную руку.
— Ты сама нам ее отдала, забыла? Кроме того, обещала кое-что еще…
— Кто вы? Что происходит? Помогите! Кто-нибудь!
Старик понимающе улыбнулся.
— Не помнишь? Ничего. Я помогу вспомнить.
Он навис над Жанной и узловатым указательным пальцем коснулся ее лба.
Спустя несколько мгновений, она вскочила на ноги и кинулась на кухню, схватила нож, попыталась ударить себя в шею, но левая, мертвая, несуществующая рука перехватила запястье правой, сжала до хруста, Жанна выронила оружие, опустилась на колени и заплакала.
Пес стоял рядом, поглаживал бороду и улыбался.
— Теперь помнишь?
Жанна помнила.
3
В искореженной машине пахло кровью. Жанна не могла пошевелиться. Она сумела только слегка повернуть голову к Антону, но увидела не мужа, а изорванный, будто пропущенный через мясорубку, кусок плоти, сочащийся кровью.
Вся левая половина тела превратилась в боль. Горячее текло по лицу Жанну, по шее, по спине, по внутренней стороне бедер.
Вытекала жизнь.
Где все? Почему никого нет?
Ночь, дорога была пустая, но это ведь почти центр города! Кто-то должен уже прийти. Врачи, полиция, зеваки. Кто-нибудь! Почему так пусто?!
Жанна снова попыталась пошевелиться, но грудь пронзили лезвия, в боку провернулись сверла, и он сдалась.
Я не хочу умирать.
Но ты умрешь.
Ты уже почти мертва.
А ведь только все начало складываться, столько всего впереди. Это несправедливо, это просто, блядь, несправедливо. Антон, ребенок. Как так?
Это несправедливо!
И где болевой шок? Почему просто нельзя потерять сознание, а нужно терпеть? Почему все не так, как показывают по телевизору, пишут в книгах?
Кровь заливала глаза, дорога, видимая сквозь свернутую раму лобового стекла, двоилась, казалась мутной, как в красном фильтре.
Просто. Не. Хочу. Умирать.
«Тогда призови псов», — вспыхнула в голове мысль такая очевидная, что Жанна удивилась, как раньше не могла до этого додуматься.
«Призови псов дорожных. Псов с голосами сладкими. Голосами мягкими. С кожею гладкою…Они вытащат из тела железо, которое тебя убивает, исцелят пробитую печень и легкие».
Это простое и очевидное решение, меж тем, почему-то пугало Жанну, всё в ней противилось этому. Так нельзя. Так неправильно.
Ты агонизируешь. Скоро не останется ничего. Призови псов. Скорее! Разве ты не чувствуешь? Ты истекаешь!
Жанна попыталась сплюнуть кровь, которой полнился рот, но та лишь полилась на подбородок.
— Призываю…псов, — слова стеклом резали горло, — с голосами…сладкими…с голосами мягкими, с кожею гладкою. Призываю псов дорожных.
И они пришли. Зрение немного прояснилось, и Жанна увидела, что по дороге идет толпа абсолютно голых мужчин и женщин. Они остановились на почтительном расстоянии от искореженной машины. Вперед вышел старик с лысым черепом и длинной бородой.
— Здравствуй, милая, — его голос действительно был сладок и мягок, как домашний мед.
— Спасите…
— Конечно, милая, конечно.
— Спаси…
— Где ты работала? — вдруг спросил Пес. — В торговле, верно? Тогда должна знать, что за все надо платить. Давай сразу к делу.
— Я…
— Ты отдашь нам свою руку. Она и так в не лучшем состоянии, милая…
— Да…
— Но это не все. Через год мы придем за ногой. Не за твоей. За Кирюшиной. И если ты нам ее не отдашь, мы будем есть твою руку снова и снова, обгладывать кости, а когда она снова обрастет мясом, повторим. Понимаешь, милая?
Кирюша… кто это… Она не знала никаких Кирюш и не хотела знать. Пусть боль уйдет… Пусть…
— …да… — выплюнула Жанна со сгустком крови.
Старик развернулся.
— Хорошо. Ты молодец.
Затем встал на четвереньки, вскинул голову к небу и завыл. Остальные подошли ближе, мужчины и женщины, нет, псы, опустились на карачки, окружили машину. И взвыли.
А боль стала уходить.
4
Жанна прикрыла рот ладонью.
«Что ты натворила»?!
Пес стоял, молча, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Тени за его спиной шевелились, в них то и дело мелькала белая плоть.
— Что мне делать? — прошептала Жанна.
— Выполнить обещание.
— Так нечестно, — она медленно встала. — Это нечестно. Я не знала, не могла знать. Он тогда еще не родился, Светка тогда еще не родила! Я не могла знать! У него еще имени не было! Не могла!
— Милая, ты что, никогда не читала сказки? — Пес рассмеялся. — А обещанное нужно выполнять.
— Заберите лучше меня. Целиком.
— Этого ты не захочешь, поверь.
Пес шагнул вперед, нежно взял Жанну за горло, и вместе с этим ее левую руку охватил огненный вихрь. Такой боли она не испытывала никогда в жизни. Тогда, в разбитой машине, на грани агонии, изломанная, зажатая металлом рядом с мертвым мужем, она мечтала лишь о том, чтобы страдания исчезли, но где-то в глубине, нутром, она понимала, что они не навсегда, мучениям придет конец, пусть даже и с последним вздохом.
Но то, что она чувствовала сейчас… не имело и, казалось, не могло иметь конца. Она тонула в океане боли, без надежды вынырнуть или даже на мгновение потерять сознание.
Мы будем кушать тебя вечно.
И они ели. Снова и снова вгрызались, рвали, царапали, раздирали, срывали кожу, вытягивали нервы, ломали кости, а потом с упоением пожирали. И так снова. Снова. Снова.
Сквозь мутную пелену Жанна видела лишь миролюбивые глаза Пса. Она не чувствовала, как ее сжатые зубы крошатся, стираясь друг об друга. Не ощущала, что ногтями расцарапала ладонь правой руки почти до мяса.
Псы ждали ответа.
Жанна не могла издать и звука.
Старик убрал руку и Жанна, словно мешок с картошкой, упала.
Мир без боли был тих и так прекрасен. Она лежала на полу, прижавшись лицом к холодному кафелю, без сил пошевелиться, боясь поверить, что ад кончился.
Пес терпеливо ждал.
Наконец, она подняла голову, с трудом села и кивнула.
— Умница!
Пес налил Жанне стакан воды, который она немедленно осушила, помог встать.
— Ты не расстраивайся, милая. Тебе не повезло, понимаю. Все у твоей сестры есть, а у тебя теперь не осталось ничего. Нет, ты любишь ее, конечно, но завидуешь все-таки. Признай, милая, ведь так? И муж красивый, а твой в мясо превратился. И ребеночек здоровенький, а твой по ногам стек. А захочет, еще одного заведет, а у тебя теперь внутри лишь гниль да черви остались. Ничего, и с одной ножкой ее Кирюша проживет.
Жанна почувствовала, ей хочется в туалет, внизу живота забурчало, холодное потекло по ногам, посыпалось на пол. Она опустила голову. На полу в мутной воде копошился спутанный клубок дождевых червей.
Смогла простонать:
— Зачем?
Пес вскинул бровь.
— Зачем…я уже согласилась…хватит. Просто перестань.
— Кирюша ее и с одной ножкой проживет, — повторил Пес. — А ты такой боли не заслужила. Пойдем, я кое-что покажу.
И он, словно галантный кавалер, взял Жанну под руку и повел в прихожую. Вместе они вышли в подъезд. Ровный желтоватый свет на мгновение разгорелся еще сильнее, а затем неспешно потух.
По лестнице Пес с Жанной спускались в кромешной темноте. Скоро она потеряла счет этажам, а ступени все не кончались. Сильно завоняло бензином и она, неожиданно для себя, вспомнила, что в детстве обожала этот запах. Детство показалось невыносимо далеким, не воспоминание, а просто сон, которого, возможно, никогда и не было, прошлое утонуло в боли, в нескончаемой агонии.
После нескольких минут пути лестница резко оборвалась, а тьму прогнали десятки костров.
Нет, не костров, — увидела Жанна.
Пылающих машин.
Пес с Жанной оказались на широкой трассе, по бокам которой стройным рядом тянулись искореженные автомобили, многие из них горели, освещая асфальтовую дорогу и потертую белую разметку. Были там и мотоциклы, и грузовики, Жанна заметила даже пару велосипедов. За дорожными отбойниками плотной шторой висела тьма.
Пес повел Жанну вперед. Левую руку теперь не рвали на части, а нежно гладили. Тело будто обернули мягкой ватой, каждый шаг давался легче предыдущего.
И скоро костры осветили нечто.
Тварь лежала посреди дороги, среди горящих автомобилей, и отдаленно напоминала собаку. Но лишь отдаленно. Безглазое, огромное существо, состоящее из частей человеческих тел. Конечности шевелились: руки сжимались в кулаки, ноги сгибались в коленях, тут и там торчали языки, которые слегка подрагивали на ветру. Существо с чавканьем подняло морду.
Старик отпустил Жанну, ноги подкосились и она упала.
Псы выходили из-за спины, собирались в кучу, высокая худая женщина с обвисшими грудями бережно, как драгоценность, несла руку Жанны, подошла к собаке и протянула ей подарок.
— Теперь ты станешь частью большего! — Обернулся старик. — Частью семьи. Боли больше не будет, обещаю.
Жанна заскулила.
5
Игорь уехал на работу, Киря заснул, и Света возилась на кухне. Она как раз закончила чистить картошку, когда в дверь позвонили. Сполоснув руки, вышла в прихожую и распахнула дверь.
Удар обдал холодом, Света покачнулась, опустила голову и с удивлением увидела рукоять ножа, торчавшую из груди.
В дверях стояла Жанна, волосы растрепаны, под глазами синяки, а на шее чернеет след от руки.
— Рыжок… Ты что…
Света сделала шаг, а потом силы исчезли, тело стало невесомым, в глазах потемнело, и она рухнула на пол.
Жанна переступила через сестру и прошла в комнату. Беззвучно работал телевизор, детская кроватка стояла в углу комнаты. Кирюша спал. Жанна улыбнулась, аккуратно достала ребенка, покачала, затем положила на диван, и стянула с мальчика комбинезон. Младенец проснулся и захныкал.
— Тс-с-с. Все будет хорошо.
Жанна понюхала маленькую ножку, лизнула пятку. От кожи ребенка приятно пахло детской присыпкой и молоком.
Она взяла детские пальчики в рот и укусила. Раздался вой.
Как вкусно.
Жанна начала кушать и уже не смогла остановиться.
Автор: Алексей Искров