С летним отпуском в том году меня прокатили: «Это ж самый рабочий период, сам понимаешь, без тебя не справимся!» — и действительно, нагрузка оказалась повышенной. Но при всей горячке жизнь стала однообразной. Дом, дорога, работа, дорога, дом. Каждый день как из ксерокса. Со своей — уже бывшей — по зиме ещё расстался, новую не завёл, поэтому вечерами время уходило лишь на пожрать и уснуть перед плазмой с таймером. В выходные — а они не каждую неделю случались — дрых в счёт недельного недосыпа. Осенью запарка чуть снизилась, но у меня уже катилось по колее. И так тошно в результате стало — не то стресс, не то депрессняк. От мыслей хоть об одной из жизненных составляющих — дом, работа, дорога в оба конца — просто выворачивало.
Столкнулся как-то случайно с Павлом, тот мне:
— На тебе лица нет. В запое, что ли?
— В забое.
Вкратце обрисовал ему ситуацию.
Павел сразу въехал:
— Понятно. Отвлечься тебе от всего привычного нужно. Хоть и ненадолго, но основательно. В цирк сходи. Или на каруселях повертись.
Я на правах старой дружбы объяснил, куда ему самому сходить нужно и на чем там повертеться. Советчик хренов.
Павел не обиделся:
— Ну, карусели — это кардинально. Давай так. Пересечемся, возьмёшь у меня ключи от дачи, дуй туда на выходные. И не очень далеко, и смена обстановки. Дача наша тебе надоесть ещё не успела?
Я ему:
— Подожди. Один, без вас?
— Почему один? Можешь захватить кого-нибудь с собой. Только презервативы там не разбрасывай, а то я с женой потом не объяснюсь. Будешь уезжать, полотенца и прочий текстиль сунь в стиралку, дверцу ее не закрывай. Котёл газовый на автомате, дом тёплый. Если электрики свет временно вырубят, он после перезапускается на раз-два, я по телефону объясню, как. Гарантирую, мы внезапно не нагрянем.
— Да с вами веселее было бы.
— Понимаю, но мы туда почти все лето, половину весны и сентябрь катались. Ты ж мою знаешь — хозяйственная: прибей, вскопай, покоси, переделай. Мне эта дача к концу сезона — почти как тебе работа.
Я на той даче бывал, конечно. Годом раньше почаще, в следующем — разок, на майские. Непривычно без Павла, но предложение заманчивое. Подумал и согласился.
Короче говоря, не в ближайший уик-энд, а через неделю я с выданными мне ключами с утра заехал в «Ашан», загрузил в багажник готовой еды, мяса, вискарь, мешок угля и поехал. С собой никого не взял — неловко было на чужой территории тусу устраивать.
Добрался. Дача у Павла в старом садоводческом товариществе, участок его отец ещё при Брежневе получал. Раньше такое считалось неугодьем, зато теперь — это место, где природу ещё бульдозером под коттеджи не зачистили. Проезды в товариществе узкие, тупиковые. Вокруг садоводства ограда, рабица на покосившихся бетонных столбиках, с двух смежных сторон внутрь вдавлена: лес напирает. Участки по шесть соток. Домики, наверное, раньше были одинаково простенькие, а сейчас многие хозяева сменились, что-то перестроили. Получилась мешанина: кое у кого вполне современные теремки, а у кого-то сарай с окнами, и забор железной спинкой от кровати починен. Есть даже пара-тройка хором с размахом — там, похоже, фундаменты по размерам участков вырыты.
У Павла усадьба из двух построек. Дом в два этажа — низ кирпичный, верх в сайдинге, деревянная терраса. И что-то вроде большой беседки из кирпича: с одной стороны у неё жаровня-мангал, с другой — хозяйственная пристройка. Все это половину участка занимает. На оставшемся пространстве — полоска грядок, крохотная лужайка, кусты и несколько деревьев вдоль забора. Ну, ещё площадка для автомобиля, плиткой выложена. Забор из профиля на металлокаркасе, метра два с половиной в высоту.
Когда я приехал, дом был закупорен: электрические рольставни опущены, сейфовская дверь на все замки заперта. Я это родовое гнездо вскрыл, ставни на окнах поднял. Сначала было неловко по чужому жилищу самостоятельно ходить, что-то трогать, в ящиках с посудой копаться. Но приспособился я быстро. Днём развёл огонь в наружном очаге, сварганил барбекю. Пообедал в беседке: холодновато, зато на свежем воздухе. Завернулся в пледы: они в доме на вешалке у двери были. Сидел себе, курил, вискарь захваченный потягивал. Красота, только сети почти нет, интернет на букву «Е». Морось посыпалась, но в беседку не залетала.
К вечеру перебрался в дом. Хотел телевизор посмотреть, но сигнал плохой, изображение со снегом, звук шипит. Плюнул, выключил. Постель себе на диване устроил. Совсем стемнело, я прилёг, хотя ещё не поздно было. Без интернета, без телевизора. Вот тут-то и началось.
Я, наверное, впервые во взрослом возрасте в одиночку вне цивилизации остался. Не представлял даже, какая там тишина. За окнами чернота, освещение вдоль улочки не зажглось, окрестные дома явно пустые, не видны и не слышны. Я полежал немного, и стало мне неуютно: осознал вдруг, что я тут — единственный живой человек, пожалуй, на довольно большой территории. И, в принципе, помощи мне ждать не от кого. А по какому поводу помощь? Ну, не знаю. Если вдруг что. Тут в голову полезло: снаружи чернота, а я со своим уютным торшером в окне как на ладони. Не то мишень, не то приманка. Повертелся на диване. Самому смешно было бы от таких переживаний... если б не страшно.
Встал, запечатал дверь сейфовскую на все замки, там ещё задвижка — её тоже, рольставни опустил до упора, сначала на первом этаже, а подумал — и на втором. Сел на диван, подождал, снова встал. В кухне взял два ножа — один большой поварской, другой для овощей, узкий, зато острый, как финка. В кладовке у лестницы нашёл молоток. Придвинул к дивану стул и все это оружие уложил, чтобы под рукой было. Помаялся в тишине. Правда, тишина тоже с сюрпризами. Это ж дом, то скрипнет где-то, то в трубе булькнет. Хоть и понимаешь, что звуки естественные, но непроизвольно дергаешься. Но задремал: не всю же ночь караулить.
Проснулся, когда водичка во мне стала выход искать. На телефоне половина третьего. Сходил в туалет, вернулся, лёг. В тишину вслушиваюсь. И тут надо мной так легонько: бряк! Твою ж мать!.. Я приподнялся, покрутил головой. Это уже не перекрытия остывают, что-то совсем рядом. А рядом — окно, почти в изголовье, и похоже по звуку, будто планочки рольставня сместились. Задел их кто-то, что ли? Замер, лежу. Ничего не происходит. Я немного успокоился, решил, что показалось. Тут опять: бряк! Но приглушенно. Поясню: на первом этаже передняя, кухня, две комнаты, санузел. Наверх из передней лестница с перилами, там небольшой холл и ещё три комнаты. Везде окна. И новый звук вроде бы от ставня, но уже на другом окне. Меня в пот бросило. Кто-то пытается внутрь попасть? А как он к дому подобрался? Через забор перелезать — железом нашумишь. Ворота отъезжают со скрежетом, а я ещё задвижку на них опустил, она в гнездо со скрипом вошла. Я ж не в отключке валялся, услышал бы. И потом, кто это? На дачах, конечно, поворовывают. Говорят, цыгане на ценностях специализируются, кавказцы — по металлу, азиаты тащат все подряд. Но уж если во двор пробрались, то машину мою видели. Зачем связываться с хатой, где кто-то есть?
Опять: бряк!
У меня сердце уже из грудной клетки ломится. Позвонить 112 и сказать, у меня снаружи окна трогают? Бред, и слушать не станут.
Снова бряк, и теперь явно со второго этажа. Это вообще непонятно. До нижних окон можно дотянуться. А к верхним не подобраться, если только не влезть на крышу террасы, но она тоже металлическая, грохоту будет! Но ведь брякают и верхние окна с противоположной стороны, а под ними вообще пусто, даже карниза нет. Мистика какая-то.
И понеслось: пауза, бряк, пауза, бряк. С разных сторон. Потрогушки. Мне потом уже сравнение в голову пришло: похожим образом моток скотча ощупывают, когда ищут, где подцепить. Когда сверху забрякало, я хотел с ножом под лестницей спрятаться: если кто-то вломится и станет спускаться, я его по сухожилию на ноге полосну. Но передумал: с таким же успехом могут мне и в тыл влезть, через окно внизу. Лучше уж дождаться, когда за ставень основательно возьмутся. Не понимал я только, почему снаружи больше ничего не слышно: гравий не хрустит, доски не скрипят. И лестницу никто не волочит. А как ещё на второй этаж влезть? По стволу дерева? Так они все удалены от дома. Тут я зачем-то представил, как дерево перебирает корнями, покидает своё место, подползает поближе и шарит по дому ветками, и меня чуть не стошнило от такой жути.
Главное, я не мог решиться, что делать дальше. Нажать на брелок сигнализации? Машина гуднет, помигает фонарями. Может, спугну кого, а может, наоборот — пойдут на приступ, чтобы свидетеля не оставлять. По той же причине ставни не приподнимаешь, не выглянешь: пока лишь примеряются, а поймут, что раскрыты — атакуют. Рольставни, конечно, вещь хорошая, но абсолютной защиты не гарантируют.
Понемногу паузы сократились, а брякало порой по два раза подряд: будто снаружи терпение стало кончаться. Я сидел с ножом и молотком в обоих кулаках — впал в какое-то отупение. Кажется, ещё звякнула ручка на входной двери, но я не уверен. Помню, потом переключились на ближайшее к мне окно. Ставень даже не трясся, просто было ощущение, что к нему прижались — будто знали, что я именно здесь.
А затем все прекратилось.
Я просидел в задраенном доме часов до десяти утра. Свет в окна не проникал, полное впечатление было, что ночь не кончается.
Первый ставень я приподнял очень осторожно на втором этаже, с той стороны, где фасад без террасы: чтобы никто затаившийся в стекло не бросился. Всего на полметра его сдвинул. Выглянул в щель: ничего. С другой стороны — аналогично. Прошёл по кругу внизу — все чисто. Вышел во двор, с ножом и молотком. В первую очередь осмотрел машину — в порядке. Дорожки и траву — без ущерба. Деревья — все на своих местах. И фасад...
У дома на втором этаже шесть окон — по три с обоих фасадов. На первом — восемь, распределённых по всем четырём стенам. Ставни я приподнял чуть-чуть, поэтому на них были видны следы: два снизу, один сверху. Никаких человеческих рук, никаких маленьких ладошек с когтями, просто кляксы грязи, как от земли. На одном окне грязь была размазана — за ним я и ночевал. Вчера ничего похожего на ставнях не было, я же осматривал хозяйство по приезду.
Я собрался, как на пожаре. Слава богу, посуду помыл ещё вечером, с наведением порядка после себя не затянул. Перед отъездом выгреб только золу и остатки углей из мангала: накануне они были горячими. Запер все, выгнал машину за забор. Когда вешал замок на ворота, задрал голову и снаружи увидел четвёртый след: на втором этаже была чёрная полоса, точно от угля из жаровни. Это был фасад без выступов. Стартовал я, как коп, с камнями из-под колёс. Гнал, пока не выбрался на трассу.
Отдавая ключи, поинтересовался у Павла, не бывало ли, что на дачи пытались влезть прямо при жильцах. Тот про такое не слышал. Его семейство вообще все беды в этом отношении обходили стороной. Стал меня расспрашивать. Я рассказал о призрачной осаде, он мне не особо поверил. Предположил в шутку, что я вызвал недоверие у домового. Я напомнил, что ломились снаружи, Павел пожал плечами: значит, у лешего.
Мы попрощались.
Я вернулся к себе и ещё две ночи вздрагивал от любого шороха. Слово «дача» теперь слышать не могу. Хрен его знает, кто вокруг этих выселков бродит.
А Павел и его семейство приехали на дачу встречать Новый год. Оттуда он и позвонил мне с претензией: кому-то из домочадцев, севшему на диван, едва не вонзился в задницу овощной нож. Я отверг обвинения и посоветовал расспросить домового.
Отвечая так, я был, конечно, неправ, но чувства вины при этом не испытал.