День первый. Встречи
– …ич, согласно рекомендации вашего лечащего врача вас выпишут только через три дня.
– Из-за ваших заморочек мне здесь мариноваться ещё три дня? – мое терпение было далеко не ангельским, и оно стремительно подходило к концу, – мой курс лечения уже завершен. Зачем мне здесь торчать?!
Женщина в годах оторвалась от своих записей и устало взглянула на меня через очки.
– Чтобы удостовериться, что лечебный курс не оставил после себя никаких побочных эффектов, – заученно отчеканила она, – вы же сами не хотите, чтобы с вашим здоровьем что-то случилось?
Ого, похоже в ход пошли вкрадчивые угрозы.
– Чем же меня пичкали таким интересным в процессе вашего так называемого «лечебного курса»? – огрызнулся я в ответ.
– Спросите у своего лечащего врача.
– Где он?
– В отпуске.
– И как я должен его спрашивать? Номерок хоть дадите?
– Согласно моим трудовым обязанностям, я не вправе давать чьи-то «номерки», – она выделила последнее слово презрительной интонацией, – но вы можете полностью пройти свой реабилитационный курс, и тогда вам не потребуется разговаривать с лечащим врачом.
В повисшей тишине было слышно жужжание случайно залетевшей сюда мухи. Она билась об оконное стекло и так же, как я пыталась выбраться отсюда, в далекий солнечный день… Бесполезно. Этот разговор повторялся в различных вариациях уже раз семь, но ни к чему не приводил. Как бы я не пытался, какие подходы не пробовал (вежливый исчерпал себя две попытки назад) четырехглазый Цербер все также стойко стоял на страже неумолимого бюрократического аппарата. Прошедший сквозь адское пламя он повидал бессчетное количество подобных мне мятущихся душ. Я для него как муха…
– У меня к вам тоже возник встречный вопрос, – судя по интонации Цербера утомил мой натиск, – когда вы наконец освободите мой кабинет? Или мне вызвать сюда охрану? Похоже их содействие значительно облегчит ход дальнейших переговоров…
Уловив в её тоне угрозу на этот раз настоящую, я поспешно встал. Затеивать махач с вислоусым пожилым охранником, выглядевшим так словно, он познал все горести бренного мира в мои планы не входило.
– Не стоит вы и так все прекрасно объяснили, – быстро оттарабанил, – я уже ухожу. Всего доброго!
И даже дверь за собой закрыл. Ну может, приложив силы чуть больше необходимого. Да и «всего доброго» у меня по интонации прозвучало как «сгнить тебе живьем». Ну да ладно…
Покинув логово Цербера, я вышел в оживленный больничный коридор. Туда-сюда сновали люди то группами то поодиночке. Были слышны обрывки чужих разговоров, шагов – здесь царила совершенно иная атмосфера по сравнению с покинутым мною кабинетом. Я тихо влился в этот поток и пошел дальше. На пути мне попалась группа рабочих. Краем уха подслушав их разговор, я понял, что они переносили мебель из захламленной комнатушки. Стоящее рядом пыльное зеркало частично подтверждало их слова. Я заглянул в него. Из него недружелюбно зыркнул в ответ жилистый парень, одетый в футболку, джинсы и кеды. Его пальцы отплясывали какой-то диковинный танец, а затем резко сжались в кулак. Мне стоит лучше себя контролировать. Про лицо двойника можно было сказать – «себе на уме». Я бы такому зубную щетку не доверил. Не все в этой жизни можно выбрать…
Закончив самолюбование, я отправился дальше. В дальней части больницы был черный выход. Его не запирали. Даже такому как я была доступна крупица летнего дня. И никакой Цербер у меня её не отнимет. Скрипнула пружинами железная дверь и я оказался под бескрайним синим небосводом. Если немного пройтись можно найти старый клён и неприметную скамейку под его раскидистой кроной. Именно туда я и направлялся.
Развалившись на скамейке, я извлек из кармана помятую пачку сигарет. Согласно правилам на территории больницы курение было запрещено. Однако я находился на территории больничного парка. Здесь можно. До тех пор, пока не спалит кто-нибудь из персонала. А поскольку я тихий и скромный – мне можно. Здоровье превыше всего. Психологическое – особенно.
Сигаретный дым уносил с собой накопленное за день раздражение куда-то в небо. А я задумчиво разглядывал людей, спешащих по своим делам из-за железной ограды. Даже если мне и разрешена крупица летнего дня, это не означает, что мне дозволено больше. А летний день манил за собой на свои далекие просторы. Туда, где есть только солнце и синее небо.
Мне очень хотелось попасть туда, где не будет ни дурацких запретов, ни старой больницы-могильника, ни докторов, даже не понимающих от чего меня лечат. Но цепи долбанной бюрократии мешали. Если я перемахну через ограду прямо сейчас в тихой трехэтажной коробке советских лет останутся мои документы. Паспорт в их числе. Возвращаться сюда мне хотелось даже меньше, чем оставаться здесь. Поэтому вместо своего побега я просто сидел и курил. Последняя попытка прорваться через Цербера вышла не из удачных. Надо привести себе мозги в порядок, прежде чем предпринимать что-то ещё. Перспектива проторчать здесь ещё трое суток казалась какой-то извращенной разновидностью танталовых мук.
Я в очередной раз затянулся. Над моей головой неспешно плыли по своим делам редкие облака. Из-за ограды доносился рев далеких машин. Изредка ветер доносил обрывки чужих разговоров. Вдали бушевал целый океан жизни, а меня вынесло на этот унылый риф. Через три дня придет спасение, говорят. Как будто его так просто дождаться, не подохнув со скуки в процессе. Неожиданно к уже привычным звукам добавился ещё один. Шелест травы где-то за моей спиной. Я, конечно, тихий и скромный, но не сходить ли им куда-нибудь ещё? Шелест приближался… Заготовив матерную тираду я встал и резко развернулся, однако это оказались не те гости, которых я ждал…
Точнее гостья. Черноволосая девушка в летнем платье. Её зеленые глаза с любопытством рассматривали меня. Она выглядела настолько хрупко, что я аж поперхнулся заготовленной тирадой.
– Забыла чего? – я все-таки сумел выдавить из себя хоть что-то.
Склонив голову чуть влево, она внимательно изучала меня. Словно для неё я был какой-то экзотической зверушкой.
– Невежливо начинать беседу с вопроса, – казалось в её глазах плясал какой-то лукавый отсвет, – разве сложно поздороваться сначала?
– По твоему подкрадываться к незнакомым людям прямо эталон вежливости? – не удержался я от вопроса.
– А кто сказал, что я подкрадывалась? – легкомысленно пожав плечами она неспеша подходила в мою сторону, – просто проходила мимо по своим делам.
Мы находились в отдаленной части больничного парка. Конечно, при изначальной планировке здесь даже предполагалась пара выходов. Но они все были либо закрыты на замок, либо заварены наглухо. У меня было время это проверить. Куда она могла «проходить мимо»? Или она издевается?
– И куда же леди столь сведущая в правилах хорошего тона изволила направить свои стопы? – я попытался удержаться от сарказма. Не похоже, что у меня это получилось…
Вместо ответа она указала рукой на конечную точку своего путешествия. Которой оказалась скамья. Где я сидел полминуты назад. И все-таки она издевается…
Не тратя больше лишних слов, она чинно прошествовала мимо и уселась на дальней от меня части скамьи. У меня ещё оставалась недокуренная сигарета, да и возвращаться назад в серые коридоры не особо тянуло. Поэтому я плюхнулся обратно на скамью. Бросив искоса взгляд на свою гостью, я повнимательнее к ней пригляделся. Она сидела так словно меня не существовало вообще. Смотря в одной ей обозримые дали и безмятежно покачивая ногой.
– Так что ты забыла здесь? – вернулся я к своему первому вопросу. При подобном поведении сложно удержаться, не напомнив о себе.
– Покоя и уединения, – в её тоне впервые за всю нашу беседу промелькнула легкая нотка раздражения.
– Если это то, чего ты действительно искала, ты никогда бы не подошла сюда, – я затянулся сигаретой, – ты бы скорее просто прошла мимо. Так чего же ты ищешь?
Ответом на это стал долгий задумчивый взгляд, направленный на меня. Похоже молчание затягивается…
– Хочешь сказать, что если мы сидим рядом в это время, – казалось в её зеленых глазах пляшут маленькие черти, – то в чем-то мы похожи?
Я закашлялся от неожиданного ответа. Конечно, это всего лишь одно из моих предположений. Но здесь и сейчас из уст незнакомой девушки оно прозвучало довольно резковато. Казалось, довольная произведенным эффектом незнакомка ответила на мой вопросительный взгляд не менее странной фразой.
– Я медиум! – важно провозгласила она, – умею читать чужие мысли.
Бросив взгляд на мое озадаченное лицо, она звонко рассмеялась.
– Да у тебя на лице все написано! – теперь в её глазах плясал целый табун чертей.
Я явно не поспевал за ходом нашей беседы. У неё приятный смех.
– У тебя есть имя? – нужно было брать инициативу в свои руки. Таким темпами меня совсем затравят. – Или называть тебя загадочной незнакомкой? – не удержался я от подколки.
– Побольше пиетета в тоне и я на все согласна, – почти промурлыкала она.
– Прямо на все? – поинтересовался я с некоторым ехидством. Подобное предложение открывало немалые перспективы…
– Кроме умерщвления ежиков, – обезоруживающе улыбнулась она, убив своей улыбкой на корню весь мой мыслительный процесс.
– А при чем здесь ежики? – каким образом вопрос о её имени свернул на ежиков? Где же я прозевал этот роковой поворот?
– Они милые, – сказала она как нечто само собой разумеющееся, – значит они всегда уместны.
Логично. Может стоит зайти с другой стороны?
– Но почему же столь сведущая в правилах хорошего тона леди, – я отказывался признать свое поражение, – не хочет называть свое имя? В конце концов это просто невежливо…
– Ну надо же как-то скромной девушке сохранять ореол загадочности, – сказала она чуть извиняющимся тоном, – давай заключим сделку?
– Какую? – похоже я пробил брешь в её панцире алогичности.
– Ты вернешься сюда несколько раз, а затем я подумаю, – в её глазах плясали уже так хорошо знакомые мне черти, – стоит ли тебе доверить эту тайну...
Похоже меня развели. Испустив протяжный вздох, я уставился за ограду, делая вид что она испарилась мгновение назад. Получалось из рук вон плохо, до меня все равно доносилось её тихое хихиканье.
– Я тебе даже могу поблажку дать, – донесся до меня заговорщицкий шепот, – пока я тебе не назову свое имя ты можешь не называть мне свое. Я же уважаю чужие секреты…
– С чего бы мне выдавать свое имя каким-то незнакомкам? – не поворачиваясь откликнулся я.
– Ну-у-у ты так хочешь узнать, насколько я хороша в выдумывании кличек? – уже по довольному голосу можно ощутить, что она что-то задумала, – надо же как-то к тебе обращаться…
– И че говорят на этот счет правила этикета? – не удержавшись от яда в тоне я снова посмотрел на неё.
– Если хочется, но нельзя то можно, – на мой взгляд она ответила невиннейшей улыбкой, – и знаешь? Мы разговариваем какое-то время, а значит уже знакомы!
– По твоему этого достаточно для знакомства? – я вопросительно приподнял бровь. Похоже её броня алогичности непроницаема.
– А, по твоему, нет? – она с каким-то странным любопытством ещё раз меня осмотрела, – лови момент пока есть время. Возможно, завтра никогда не наступит.
Странно, но я не видел её ни разу, ни в больнице, ни здесь. Кого-то с её манерой поведения сложно забыть.
– Мы знакомы? – как бы я не старался её вспомнить у меня это не получалось.
– А ты помнишь другие наши знакомства? – отведя свой взгляд куда-то за ограду ответила она.
Почему-то при этих словах она казалась крайне далекой и немного печальной. Хотя минуту назад веселилась от души. Её присутствие оставляло странное впечатление. Словно она не принадлежала этому миру, была для него чужой. Или, наоборот, её окружали одни мертвецы.
…Что-то обожгло мне пальцы. Блядь. Сигарета догорела до фильтра, вырвав меня из размышлений. Отбросив с шипением окурок, я встал. Синее небо постепенно окрашивалось золотистым багрянцем. Близился вечер. Похоже мне пора. Даже если у меня закончился лечебный курс не стоит проверять насколько хватит терпения у врачей. Есть риск что их терпение окажется куда короче моего…
– Ладно тишины тебе и покоя, – неловко махнув напоследок рукой я приготовился уходить.
– А тебе тихих ночей, – последовал незамедлительный ответ.
– Э?
– Просто постарайся не выходить ночью в коридор, – она повторила с чуть виноватой улыбкой, – мало ли кто бродит в ночи?
Чем дольше я с ней общаюсь, тем более странной она мне кажется. Не в плохом смысле, но все же. От загадок безымянной девушки у меня начинает трещать голова.
– Я буду острожен, – пусть её слова казались пустыми, но её лицо отражало смесь каких непонятных мне эмоций. Не знаю, что они означали, однако от них не хотелось отмахиваться просто так.
Когда я был на полпути к монументальной трехэтажной коробке советских времен, мне в спину донесся односложный вопрос.
– Вернешься?
В лучах заходящего солнца её силуэт с заложенными за спиной руками и чуть склоненной влево головой оставался в памяти черным отпечатком. Хрупким и неподвижным. Только её летнее платье и длинные волосы развевались под напором мимолётного ветра. Она словно тянула меня назад предлагая остаться здесь ещё ненадолго.
Стряхнув заманчивое наваждение, я буркнул что-то невразумительное и утвердительно махнул рукой. Открывая тяжелую дверь, у меня промелькнула мысль что возможно не так уж все и плохо. Последние дни моего заточения пройдут куда веселее чем я предполагал. За спиной с лязгом захлопнулась дверь, отсекая меня от внешнего мира.
* * *
Прошел ужин, и я остался наедине с самым грозным врагом всех больничных пациентов, а именно – скукой. Моя палата находилась в конце коридора. Дальше была стеклянная дверь ведущая в следующее отделение. Несмотря на оживленность коридоров в палате я обитал один. Больница в целом и наше терапевтическое отделение в частности подверглись плану реновации. По крайней мере так говорили. Насколько я понял всю больницу хотели перевести в новое современное здание. Мне свезло оказаться здесь в самый разгар переезда. Из-за этого некоторые палаты были забиты полностью, а некоторые оказались полупустые. Поскольку никто из врачебной верхушки не хотел лишних проблем связанных с переселением пациентов туда-сюда, что получилось то получилось. Этому сопутствовал бардак по всему зданию. Мебель перетаскивали с места на место, сновали какие-то левые люди, медперсонал нервничал, оставшиеся пациенты тихо офигевали. Одним словом – жизнь у нас била ключом. Иногда гаечным по голове. После полудня все обычно затихало и становилось значительно тише и безлюднее. В итоге я жил в королевских хоромах с высокими потолками в гордом одиночестве. Большую часть вечернего времени я либо торчал в коридоре на диване, либо коротал в комнате отдыха пока её не закрывали на ночь. Раньше был телевизор, но он переехал в новое здание. Перспектива пялиться в темный потолок в пустой комнате меня уже ни хрена не вдохновляла.
Отыскав ручку и старый кроссворд в своей палате, судя по потертой обложке переживший несколько поколений пациентов, я завалился на свою кровать. Извечный тяни-толкай в поиске слов был не особо увлекателен. От медитативного процесса хотелось спать, но я мужественно продолжал. Если усну сейчас, то полночи просто проворочаюсь в кровати. Поэтому я попытался прикинуть чем займусь, когда выберусь отсюда. Для начала просто пройдусь по улице. После серых больничных коридоров, этого хотелось больше всего. Без всяких дурацких оград, идти куда глаза глядят. Впитывая свежий воздух и забывая этот болезненный больничный дух. Затем заняться чем-нибудь интересным. Неважно чем главное, чтобы оно не напоминало о больнице…
Я не удержался от горькой улыбки. Похоже от равномерного больничного быта у меня текут мозги и мне для счастья надо всего ничего. В раздумьях о своем будущем, я написал достаточно слов в клетки чтобы из букв можно было собрать скрытое слово.
«С», «В», «О», «М», «И», «П», «Н» … Я вписал последнюю букву в специальное отведенное поле. Че?..
ВСПОМНИ
Что-то было не так. От этого слова у меня появлялась какая-то глухая пульсирующая боль в висках. Казалось, в животе закручивается холодная тяжелая спираль. Словно пульсирующая в такт сердцебиению она росла, заполняя меня липкой жутью. А ещё тревога перед чем-то неявным, но отчетливо пугающим. Хотелось вскочить и бежать до тех пор, пока все эти ощущения не исчезнут…
Я пришел в себя уже в коридоре. Освещение там уже переключили на ночной более приглушенный вариант. Скрипела о чем-то своем ручка в руках у дежурной медсестры, заполнявшей отчетность при свете настольного светильника. В приглушенном полумраке коридора не было ничего пугающего. Тут царила довольно спокойная атмосфера, об которую мои страхи разбивались вдребезги. Даже если я подойду к медсестре то, что я скажу? «Добрый вечер до меня доебался кроссворд?»
Я снова глянул на кроссворд с злополучным словом который я до сих пор сжимал в правой руке. Что вспомнить-то? Больше не появлялось чувства паники. Только почему-то чесалась левая рука. К деньгам, наверное.
Отправив кроссворд в мусорную корзину, я начал готовиться ко сну. Там хотя бы не будет дурацких ребусов с неизвестным ответом. Проворочавшись в кровати какое-то время я уснул…
* * *
…Проснулся. Странное ощущение что что-то мешает. В туалет хочется. Раскрыл глаза – надо мной нависла тень. Мне потребовалось несколько мучительно долгих секунд, чтобы разобрать в черноте палаты неясные очертания капельницы. Исходящая от неё прозрачная трубка – катетер была воткнута мне в вену на руке. Привычным жестом выдернул катетер залепил вену лейкопластырем, оставляемым как раз для подобных случаев. Я вроде проделывал подобное раньше, поскольку ждать, когда про меня вспомнят, банально не хватало терпения. Встал. В голове помутнело, мир крутанулся вокруг своей оси. Сфокусировал взгляд на окне. За окном темно, похоже уже ночь. По-быстрому оделся – мне не хотелось лишний раз щеголять по больнице полуголым. А говорили, что мой лечебный курс закончился.
Коридор приветствовал меня мраком. Не горел даже светильник на посту у дежурной медсестры. Примерный план коридора я помнил, поэтому меня это не остановило. Конечно, отсутствие света напрягало, но похоже опять приключились какие-то неполадки с электричеством. Такое случалось иногда, из-за старости здания. «Да не устрашусь я долины смертной тени, ибо в ней обитаю лишь я», попытавшись приободрить себя подобным образом я выдвинулся вперед.
Ощупывая стену, я продвигался дальше. Сейчас, когда глаза привыкли к темноте, коридор начал приобретать смутные очертания. Казалось, ночью он вел не в привычные днем больничные палаты и кабинеты, а куда-то ещё. В далекие края, где никогда не горел свет… К счастью, моя цель оказалась достаточно близко, и я не успел закончить эту мысль. Туалет был намного светлее коридора. Через мутное окно сверху пробивался лунный свет окрашивая и без того невзрачное окружение в какие-то мертвецкие тона. Белая плитка, белый унитаз…
…Однако я не помнил, чтобы в туалете висело треснувшее зеркало. Точно посередине был нанесен удар чем-то тупым из-за чего все зеркало украшала паутина трещин. Старое больничное здание могло ветшать на глазах, но не до такой же степени. Не удержавшись, я выглянул в коридор. Там было все также безлюдно, словно все обитатели просто исчезли, не оставив даже воспоминаний о себе…
Что-то явно было не так. Я не мог точно указать на источник этого чувства. Просто что-то внутри меня уже кричало от этой атмосферы тихого бездонного склепа, в который обратилась больница за несколько часов моего сна…
…Шшшерк-шкряб…
В пустых ночных коридорах звук разносился очень далеко. Не уверен, что я смог бы точно сказать откуда он донесся. Спрашивать у безмолвных стен тоже не хотелось…Шкряб-шширрк… Словно кто-то неаккуратно затачивает что-то острое. От этого звука ныли зубы. В горле образовалось и застряла ледяная глыба…Вшерк-шрень… Некогда теплая кровь застыла в жилах. Ещё немного и я просто примерзну к полу. Настолько этот звук промораживал…Шреньк-шширх… Похоже источник звука приближался… С трудом оторвав от холодного пола ноги я попытался найти место поукромнее. Хотя что-то мне подсказывало что сбежать не выйдет. По крайней мере от звука. Встреча с тем, кто издавал подобные звуки явно не сулила ничего хорошего.
Быстро оценив обстановку, я как можно тише поспешил в дальний закуток. Там стояли пара медицинских каталок для транспортировки лежачих больных, какие-то тележки и коробки неясного назначения. Ноги не слушались. Если тот, кто издает звуки обладает зрением сходным с человеческим он ничего не увидит в захламленном темном тупике. Попытавшись отодвинуть каталку, я что-то задел. Что-то издало такой гулкий грохот, что на долю мгновения я оглох. Блядь. Я уже догадывался что будущее не предвещает мне добра…
…Шшарх! – в этом звуке слышалось какое-то темное ликование. Он близко.
Оставался только одно – скрыться в туалете, сделав вид что меня здесь никогда не было. Дверь оставил приоткрытой (если я её закрыл на шпингалет стало бы очевидно, что тут кто-то прячется). Сам укрылся за неровным силуэтом унитаза.
…Шкрямб-шшер… – донеслось из-за двери. Он там, где я был десять секунд назад. И ему явно не нравится его одиночество.
Медленно потянулись секунды, перетекающие в минуты. Казалось, каждая секунда высекает на моих напряженных нервах затейливую вязь. Когда каждый мой нерв украсит подобная вязь они рассыпятся на ветхие клочки, и я стану свободен от этого напряжения, свившего вокруг меня неподъемные оковы. Просто заору от ужаса и побегу. Не знаю куда лишь бы подальше отсюда. Подальше от этого могильного холода. Подальше от этого звука.
Не знаю сколько времени я провел на туалетном полу. Помню, что холод стал не только внутренним, но и внешним. Наверное, это привело меня в чувство. Здесь сквозило, а пол и стены промораживали до дрожи. Я не мог точно сказать, когда в последний раз слышал этот ебучий скрежет. Больше не хотелось трястись за свою жизнь, ожидая… чего? Я не мог сказать. Поэтому с трудом поднявшись я решил проверить маняще приоткрытую дверь, слегка поскрипывающую от сквозняка. Вдруг все это было плодом моего воображения? А на самом деле там все также идет обычная больничная жизнь? По крайней мере я хотел в это верить…
Не касаясь двери я попытался оценить то, что было видно из неширокой щели. Сдвинутая мной каталка и бардак в закутке остались на месте. Как будто там кроме меня никого не было. Приоткрыв пошире дверь, я заметил ещё кое-что. Похоже дали свет. По крайней мере красный огонек пожарной сигнализации горел. Значит все не так плохо можно будет включить свет и не найти даже тени от моих ночных страхов. Уже не заботясь о скрытности я наконец-то раскрыл дверь. Когда я осознал свою ошибку было уже поздно. Ведь днем там не было пожарной сигнализации. Пожарную сигнализацию не размещают парами. Словно человеческие глаза. Утилитарный электроприбор не может излучать настолько концентрированные эмоции безумия и злобы. Я смотрел на него. Он смотрел на меня…
День второй. Демон
…Ёбаный насрал, приснится же такое. Я проснулся лежа на своей кровати в палате. Разумеется, рядом не было никаких ночных капельниц, как и скрежещущих теней. Из коридора доносились привычные звуки утренней суматохи. Похоже скоро завтрак. Мне стоит поспешить, поскольку необходимо сдать кровь на ещё одни анализы до того, как перекушу. Это было мне на руку благо я хотел побыстрее забыть свой ночной кошмар. Вряд ли торчание в пустой палате мне в этом поможет.
Позавтракав, я отправился на свое старое место – скамейку под клёном. Мне не хотелось лишний раз тревожить незнакомку. Этим утром была на редкость безоблачная погода.
Придя на место, я привычно закурил и начал пялиться за ограду. Там все на другой стороне люди все также жили своей жизнью. Кто спешил, кто не торопился, задумчивые и беззаботные, весёлые и грустные… А все что мне оставалось – ждать. Чего? Выписки? Я и сам уже не был точно уверен…
– Эй, я тебя слышал! Выходи! – не оборачиваясь крикнул я. Моя реакция на тихий шорох была быстрой. Возможно, слишком быстрой…
– Мог бы притвориться, что удивлен, – донесся со спины знакомый голос с долей обиды, – как будто я тебя весь день тут жду…
Похоже моя затея предоставить незнакомке немного покоя с тихим треском провалилась. Главное не подавать виду…
– Опять прогуливалась мимо? – я скептически поднял бровь и передвинулся с центра скамейки на край.
– Вроде того… плохо спалось решила пройтись, – виновато улыбнувшись она приняла мое безмолвное приглашение, – правда по-дурацки получилось?
Я окинул её взглядом. Она такая же, как и вчера. Сидит на скамье закинув ногу на ногу. Далекая и хрупкая. Только сегодня она не смотрит на что-то находящееся за пределами моего восприятия, а прямиком на меня. Чуть наклонив голову влево. Похоже она сама не замечает своих привычек. Не сказал бы что беспокойная ночь на ней как-то отразилась.
– Ну мы встретились, – я почесал шею и отвел глаза, стараясь откровенно не пялиться на неё, – а значит все не так уж плохо…
Я глянул на неё искоса пытаясь оценить реакцию, но вместо ответа она беззаботно рассмеялась. Че я опять брякнул? Какое-то время мы просто сидели, ни один из нас не проронил ни слова. Я курил она думала о чем-то своем. А потом раздался вопрос, от которого вся беззаботная атмосфера развеялась как дым…
– Ты выходил ночью в коридор?
Четкий и твердый. Однозначный, подразумевающий в качестве ответа только да или нет. Смысл вопроса до меня дошел далеко не сразу. Потребовалось время чтобы взглянуть в её изумрудно серьёзные глаза. Почему-то мне показалось что, если я сейчас солгу, то утрачу что-то ценное. То, чего мне никогда не вернуть. Поэтому у меня оставался только один ответ.
– Да, – уже жалея о том, что вообще раскрыл рот ответил я.
– Вот как… – казалось она с неким разочарованием что-то обдумывает.
Я ожидал бури. Ожидал что от моего ответа случиться что-то плохое и этот безоблачный день обернется очередным кошмаром. И вместо этого «Вот как»? Поэтому удержаться от следующего вопроса было выше моих сил.
– Кто он? – одно воспоминание о его взгляде оставляло ощущение леденящей жути.
– Он? – это слово она произнесла с какой-то особенной интонацией, – то ли зверь, то ли демон. Сама не знаю…
– Демон? – в темноте его силуэт выглядел слишком человекообразным. Непохожим на зверя.
– Ты знаешь кто такие демоны?
– Пришельцы из иных миров? – брякнул я наобум.
– Не совсем, – собираясь с мыслями она сделала небольшую паузу, – демоны — это те сущности, которые отражают человеческие пороки. По крайней мере так думают люди. На самом деле люди выдумали демонов чтобы те несли бремя их грехов. Без людей не будет демонов. А без демонов, будут ли люди теми, кем мы знаем?..
Не таких ответов я ожидал. Мне было нужно что-то конкретное. Что-то что помогло бы избежать встречи с ним.
– А причем здесь он? – я предпринял попытку вернуть разговор в более предметное русло.
– Он потерялся. Мне кажется, – её губы скривились в грустную улыбку – и не может найти дорогу назад. Миры людей и демонов так далеки друг от друга.
– Ты относишься к нему как к старому знакомому, ну к демону, – попытался пошутить я. Судя по тому каким бешенством полыхнули её глаза попытка вышла не из удачных.
– Я не желаю иметь ничего общего с этой тварью, – она медленно процедила каждое слово, – и не советую тебе даже приближаться к нему.
От её резкой вспышки я опешил. Пламя в её глазах, полыхнувшее изумрудным светом, быстро угасло, но где-то в глубине остались тихо тлеющие угли. Демонстративно хмыкнув, она отвернулась. Но не ушла. Мне не нравился этот разговор. Он заставлял вспоминать то, чего я вообще не хотел помнить. Какого черта мы обсуждаем мои сны вместо того, чтобы говорить на нормальные темы? Молчание затягивалось словно петля на шее…
– Слушай, – прочищая внезапно охрипшее горло пошел я ва-банк, – а ты не хочешь сходить куда-нибудь? Ну после того, как все закончится? От этой больницы одно расстройство. Желудочное…
Я попытался как-то сгладить свою былую промашку. Впрочем, смотреть на её реакцию не хотелось. Поэтому я сидел и ждал, когда же наконец услышу скрип лавки и удаляющийся шелест травы. Её немного озадаченный голос стал для меня сюрпризом.
– Почему?..
– Ну тебе очень одиноко, – я старался звучать как можно жизнерадостнее – если ты обсуждаешь с каким-то малознакомым типом, всякую оккультщину. Может быть лучше сходим развеемся немного? Меня послезавтра выписывают, а тебя?
– Боюсь я здесь надолго, – тихо прошелестел её грустный голос.
– Не беда, дождусь тебя и тогда точно куда-нибудь сходим, – сколько она здесь ещё будет? Неделю? Две? Месяц максимум. Херня вопрос короче.
Затянувшись позабытой в суматохе сигаретой, я наконец-то взглянул на её. Почему-то сейчас она выглядела как-то потерянно все с той же смесью непонятных мне эмоций. Заметив мой взгляд, она поспешно отвернулась. Я опять ляпнул что-то не то?
– Слушай я тебя не тороплю, ответишь когда захочешь, – начал оправдываться неизвестно за что я, – даже если ты откажешься – все норм. Просто такие красивые девушки не должны выглядеть настолько одиноко. Это как-то неправильно…
Похоже смотреть на меня она явно не хочет. Дерьмо, как же это сложно… Устав от попыток подобрать правильные слова я попробовал зайти с другой стороны. Если она не хочет смотреть на меня почему бы не облегчить ей задачу?
– Уходишь? – раздалось почти неразличимое. Наконец-то последовала её реакция.
– Не-а, усаживаюсь поудобнее, – пояснил я свою возню, – если мы сядем спиной друг к другу тебе не придется делать вид что в том углу парка происходит что-то интересное.
Я не смог удержаться от шпильки. Карающим молотом её спина врезалась в мою да так что я от неожиданности чуть со скамейки не слетел. И что это было? Попытка суицида? С учетом того насколько хрупкой она ощущалась даже в подобном положении мне было сложно подобрать иной ответ…
–Осторожнее… – начал было я, но получив в ответ высокомерный «хм» умолк. Похоже она пришла в себя.
Сигарета подходила к концу. Затянувшись в последний раз, я прицельно метнул её в урну. Описав красивую дугу, окурок приземлился в полуметре от предполагаемой цели. И все-таки хорошо, что мы сидим спиной друг к другу. Некому увидеть мой позор…
– Ты когда-нибудь думал о небе? – неожиданно её затылок соприкоснулся с моим, – о том почему бескрайняя синева над нами одним своим безмолвием вызывает столько чувств?
Это она мне?.. Её мягкие волосы пахли далекими летними лугами. Я не был силен в ботанике, чтобы сказать наверняка. Но запах был определенно приятный…
– Когда я смотрю вверх я как будто исчезаю, – казалось её слова были адресованы кому-то другому, – настолько мои заботы и тревоги кажутся незначительными. Словно просто растворяюсь в синеве. А ты?
Я понятия не имел что отвечать на подобную робкую исповедь. Но что-то нужно было ответить. Иначе она так и останется в одиночестве.
– Я редко смотрю на небо, – я сделал небольшую паузу пытаясь сконцентрироваться на чем-то кроме её волос, – а все из-за того, что оно напоминает, насколько несовершенна жизнь внизу. Оно спокойно и величественно, а мы всегда к чему-то стремимся. Если мы станем настолько же спокойны как небо – значит нас все-таки настигла старуха с косой. Поэтому я редко смотрю вверх, это отвлекает.
Не знаю устроил ли её мой ответ. Но мы просидели так ещё какое-то время спина к спине, затылок к затылку. А за нами безмолвно наблюдало бескрайнее небо. Тишину нарушал лишь шепот листьев клёна на ветру, рассказывающих какие-то свои далекие истории. Её теплая спина и мягкие волосы навевали спокойствие и умиротворение, которых я даже не помнил, когда в последний раз ощущал.
– Тебе удобно? – в этот раз я разбил тишину.
– Ну я же не жалуюсь… – раздалось её недовольное бурчание.
– Но надо же было тебя как-то проверить, – я пожал плечами, – отсюда тебя не видно. Может быть, ты уже уснула?
– Если бы я заснула ты бы меня разбудил, – её голос сочился ехидством, – так сложно проявить хоть немного такта к покою леди?
– Я не могу быть вежлив с тем, чего не вижу, – мой ответ был настолько серьёзен насколько небо над нами синим, – поскольку я не могу оценить степень приемлемой вежливости. Тем более для леди у тебя очень крепкий хребет…
– А я только решила, что ты адекватный, – судя по тону она была крайне разочарованна во мне, – нормальный у меня хребет. Весь об твою дубовую спину расшибла…
Последняя фраза прозвучала особенно обиженно. Представив выражение её насупленного лица, я не удержался от подколки.
– Не дуйся, – я старался сохранить невозмутимость, – а то щеки из-за спины видать.
После чего я узнал ещё одну вещь о ней. У неё очень острые локти. По крайней мере этот удар в область почки вышел куда болезненнее чем предыдущий. Не в силах терпеть подобное насилие над собой я нашарил её узкую ладонь. Нужно было как-то обезопасить себя. Сомневаюсь, что слова будут эффективны. Её пальцы цепко обхватили мои. Держась за руки и ощущая чужую спину, мы продолжали сидеть. Похоже мне удалось заключить перемирие. Казалось, даже время исчезло, растворилось без следа в шелесте листьев старого клена. До тех пор, пока я внезапно перестал чувствовать её затылок.
– А ты любишь, – её затылок очутился у меня на плече, хитрые глаза смотрели в мои снизу-вверх, а дыхание щекотало шею, – держаться за ручки? Ещё бы и от обнимашек бы не отказался бы, а?
Её лицо было слишком близко… Не настолько обиженное какой она пыталась казаться. Похоже фасад моей невозмутимости обрушился, как только я заглянул в этот бездонный изумрудный омут озорства. Кровь мгновенно прилила к лицу. Но отвести взгляд оказалось непосильной для меня задачей. Похоже перемирие обернулось моей безоговорочной капитуляцией. Кто от кого прятал лицо?
– Ну ты вроде не возражала… – даже мне самому попытка протеста показалось жалкой.
На что она лишь показала алый язычок и рассмеявшись убрала голову с моего плеча. Её смех смывал все мои волнения, унося их туда, где они меня больше не тревожили. Здесь рядом с ней и вправду было очень спокойно на душе. Потянувшись, она встала. Я последовал её примеру. Оказывается, она всего лишь на полголовы ниже меня. Судя по солнцу наши посиделки неплохо так затянулись. Ближе к обеду мне нужно было пройти ещё один медосмотр. Как бы не опоздать…
– Вернешься? – заметив мой взгляд спросила она. Похоже это становится нашей маленькой традицией.
– Обязательно, – к таким глазам сложно забыть дорогу. Про назначенное свидание после всего этого я решил не напоминать. Её реакция оказалась слишком странной. Не стоит рушить безмятежную атмосферу. У меня ещё будет шанс. Я же обещал вернуться. С подобными мыслями я скрылся в больничном здании.
* * *
На медосмотре, проверяли реакции моего организма на различные побочные эффекты от лекарств. Просто осмотр на предмет аллергических реакций как я понял. Кровь я сдавал ещё до завтрака, а завтра должны были прийти результаты. Чего хотел увидеть врач, для меня так и осталось загадкой. Третью руку? Выросшую шерсть? Что, увидев врача и его методы диагностики я признаюсь в государственной измене? В любом случае заверив что со мной все в порядке он черкнул что-то у себя, а я отправился на обед. Разумеется, про ночную капельницу я не обмолвился ни словом. Не хватало проторчать здесь ещё одну неделю. Хотя если встречи с незнакомкой будут продолжаться подобная перспектива казалась не такой уж угнетающей.
После обеда согласно больничному плану, должен быть тихий час. На этот раз я продрыхал без сновидений. По-видимому, мое воображение исчерпало свои ресурсы за прошлую ночь. Затем снова серый быт больничного ожидания. Потом опять ужин. Устоявшийся круговорот больничной жизни вызывал только одно желание – валить отсюда без оглядки.
В больнице обитал самый разный народ, сведенный сюда каким-то своим недугом. Я и ещё трое сидели и резались в дурака. Не особенно увлекательное занятие, одинаково надоевшее всем четверым, но лучше вариантов не было. Карта мне шла. В перерыве случилось это:
– Народ, а кто чем по жизни занимается? – вдруг раздался вопрос от крепкого сбитого мужика, – Я Миха в автомастерской работаю.
– Серега – протянул руку парнишка субтильного вида, – то тут, то там по мелочи шелестю.
– Павел – ответил самый прилично выглядевший среди нас мужчина, – преподаю.
Казалось бы, обычное знакомство с целью немного потрепаться. Даже если бы я отмолчался это не вызвало бы особых подозрений. Только у меня от него лоб покрылся испариной и начали мелко дрожать пальцы. У них были воспоминания о до больничной жизни. У них были имена. У них было то, чего у меня не было…
Извинившись, я по-быстрому оттуда свинтил. Конечно, это вызвало пару странных взглядов, но больше ничего. Всякое бывает, порой болезнь, из-за которой попадают сюда может скрутить в самый неподходящий момент. Не знаю, что со мной случилось бы останься я там ещё ненадолго. От одного начала разговора у меня заболела голова, и появился мерзкий привкус во рту. Словно навернул чего-то горелого. И куча вопросов. Кто я? Почему я помню только события вчерашнего дня? Как будто перед ними была только непреодолимая рябь белых помех и больше ничего. Неужели то мутное отражение в зеркале — единственное что от меня осталось?
Лежа на своей кровати, я смотрел в темный потолок. То тут то там виднелись коричневые кляксы образующие на потолке целые созвездия. По-видимому, кому-то из больничных постояльцев стало скучно, и он закидывал вверх чайные пакетики. На какое-то время они прилипали к потолку оставляя после себя характерные отпечатки. Такая себе развлекуха, особенно для тех на чью кровать ночью шлепнется что-то мокрое. Однако даже у потолка было прошлое. Он помнил тех людей, которые здесь обитали. Пусть даже все что от них осталось – следы их дурости. В каком-то смысле я получался даже хуже молчаливого бетона. Ведь своего прошлого у меня не было. Хотя кажется адская головная боль себя окупила. Какие-то крупинки моей памяти возвращались. Жаль, что их было так мало.
Перевернувшись на бок, я решил для себя – завтра я сбегу отсюда. Возможно, там за оградой мне удастся вернуть свою память. Больничная атмосфера накладывала какое-то глухое чувство безысходности. Словно я лежал в гробу, в крышку которого вот-вот начнут забивать гвозди. Ещё немного и я что-то упущу, куда-то опоздаю. Чем быстрее мне удастся покинуть этот гроб, тем лучше.
Сконцентрировавшись на своем дыхании, я попытался уснуть. Что-то вроде сильно упрощенной медитации. Отвлекаешься от мыслей, следишь за тем, чтобы дыхание стало равномерным. Это помогало забыться от различного нервяка и по-быстрому заснуть. Судя по привычности, я часто проделывал подобное в той жизни, которая осталась за рябью белых помех. Надеюсь, завтра получится вспомнить больше.
* * *
…Опять. Опять я просыпаюсь среди ночи. Опять у меня из вены на руке торчит катетер. И опять надо мной возвышается капельница. Вытащив иглу из руки и залепив ранку лейкопластырем, я обратил внимание на ту емкость, из которой в меня что-то вливали. В темноте мало что можно сказать определенно, но похоже маркировка отличалась от общепринятой в медицине. По крайней мере я не помнил, чтобы на флакон с веществом наносили лишь один символ. Во всяком случае это не было похоже на известные мне буквы. Само вещество было мутным. В темноте оно казалось абсолютно черным. Не знаю, что это, но мне определенно не хотелось подобного внутри своего организма. Ночную тишину нарушал стук капель этой жидкости, выливающейся на пол из иглы, некогда торчавшей в моей вене. Хотя похоже был ещё один звук. Тихие механические щелчки. Отсчитывающие что-то ведомое лишь им.
Обратив внимание на ещё один источник шума я обнаружил старый механический будильник. Он и был источником механических щелчков. Когда я засыпал его здесь не было. Кто и зачем оставил его здесь? Чтобы разбудить меня? Чтобы привлечь кого-то? Или чтобы я заработал себе мигрень от всех этих вопросов?
В любом случае это было не так важно. Важно было то, что пока я спал в палату кто-то заходил. А значит оставаться здесь не безопасно. По-быстрому собравшись, я направился к выходу из темной палаты. Возможно, где-то там будет светлее? Слегка приоткрыв дверь, я попытался осмотреть коридор, насколько позволяло освещение. Пусто и темно в точности как вчера. Выйдя в коридор и ещё раз осмотревшись, я все так же не заметил ничего подозрительного. Только за столом дежурной медсестры было темнее чем обычно. Похоже там кто-то сидел. Я попытался бесшумно проскользнуть в противоположную от поста часть коридора – за стеклянную дверь ведущую в другое отделение. Однако скрыться по-тихому я не успел. Тень за столом вздрогнула и на меня обратилась знакомая пара красных глаз. От них веяло таким потоком эмоций, что даже от одного взгляда стыла кровь в жилах. Прогрохотал небрежно отодвигаемый стул. Следом за ним раздался знакомый лязг. Сноп искр ненадолго осветил его человекообразный силуэт. Похоже он что-то держал в руках что и служило источником звука и искр…
Последнее я уже осмысливал на бегу. Мне не особо хотелось оставаться в подобной компании. Поэтому я рванул за угол и припустил по полутемному коридору. Видимость оставляла желать лучшего, но выбора не было. Ориентировался в основном по памяти. Не знаю сколько я бежал, однако вскоре я осознал, что кроме моего хриплого дыхания в ночной тишине не раздавалось других звуков. Хотелось верить, что мне удалось стряхнуть преследователя с хвоста. Но учитывая события прошлой ночи я знал – рано расслабляться. Нужно сохранять бдительность и по возможности сбежать из здания. Здесь полно мест, где можно укрыться, в моем случае – нарваться на засаду. Он куда терпеливее чем я. В здании было три лестницы вниз и лифт. Хотя сомневаюсь, что он работает. Я находился на втором этаже. В больнице советского типа высокие потолки из-за чего всякая акробатика в виде прыжков из окон мало применима. Значит все что мне необходимо добраться до лестницы, а оттуда до ближайшего выхода. В теории все довольно просто.
Я шел по коридору стараясь издавать как можно меньше звуков. Судя по обстановке, добрался до места, где пересеклась два коридора. Днем это было довольно оживленное место. Ещё бы – здесь пересекались пути в приемный покой и лежачие отделения. А сейчас словно все это место застыло в ночной полудреме. Отсюда рукой подать до лифта и ближайшей ко мне лестницы.
Кроме моих негромких шагов ночная тишь оставалась ничем не потревоженной. Я миновал массивную потолочную балку. Справа у стены стоял брошенный кем-то при перестановке шкаф. Даже сейчас по всей больнице оставались следы так называемого «плана реновации». По-видимому, основная идея плана – «раскидай повсюду мебель ведь все уезжают убирать все равно некому» …
Я не сразу понял, что привлекло мое внимание. Не шкаф, что-то более неуловимое. Запах здесь отличался от обычного больничного. Отдавал чем странным. Пугающим…
Что-то мягко приземлилось за моей спиной. Я рефлекторно пригнулся. Что-то просвистело в считанных сантиметрах над моей головой. Что-то очень острое. Только преодолев метров десять пригнувшись я разогнулся и понесся ещё быстрее. Моя цель не изменилась. Я все также бежал к ближайшей лестнице. Не оглядываясь. Судя по разочарованному лязгу за спиной, я все ещё не один.
Согласно строительному плану, лестница на этом этаже закрывалась на массивные створки. На практике они были всегда распахнуты, насколько я помнил на них не было даже ручек. Моя фора оказалась не такой уж большой. Если так продолжится до выхода я не добегу. Нужно было выиграть время хотя бы немного, но выиграть. Подбегая к лестнице у меня в голове, родился план. Сделать вид что бегу вверх, а самому укрыться за ближайшей из створок. Если все выгорит у меня появится время. А значит будет шанс выбраться отсюда живым.
Выбежать на лестничную площадку. Пробежать громко пол пролета вверх. Садануть рукой по перилам. Тихо спуститься и юркнуть за створку. Прикрыть её так чтобы меня не было видно. Отсутствующая ручка двери в этом сильно помогла. Правда мне отсюда ни хрена не видно.
Через три секунды меня обдало смрадом. Стоя на месте, я наконец-то распознал этот запах. Так могла пахнуть кровь. Преследователь передвигался почти бесшумно. Без запаха я не уверен, что ощутил бы его присутствие, когда он промчался мимо. Мне нужно выждать хотя бы полминуты, а затем – вниз к спасительному выходу.
1, 2, 3, 4, 5… Дыхание неровное. Не могу успокоить. Здесь пыльно. …6, 7, 8, 9, 10… Не закашляться только бы блядь не закашляться. …11, 12, 13, 14, 15… Заткнул рукой себе рот и нос. Только бы не услышал. …15, 16, 17, 18, 19, 20… Похоже не услышал. Успокоиться. Нужно контролировать дыхание. …21, 22, 23, 24, 25… Кажется кровавым смрадом больше не несет. Сердце колотит набатом. …26, 27, 28, 29, 30… Лоб покрылся испариной. Сердце молотит сильнее …30, 31, 32, 33, 34, 35… Снаружи ни звука. Кроме пыли запахов нет. Ещё немного и сердце застрянет в меня в горле. ...36, 37… Блядь, больше не могу. Ещё немного и я точно ебнусь в этой темноте.
Осторожно приоткрыв створку, я выглянул. На лестничной площадке выше – никого. Оглянулся в коридор – никого. Можно вылезать. Когда я подошел к лестнице ведущий вниз раздался звук. Крайне неуместный в этих темных коридорах…
Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп, хлоп-хлоп…
Кто-то стоявший на лестничной площадке ниже аплодировал. Лунный свет, просачивающийся через окно, давал мало информации оставляя его в полутьме. Но даже так были видны очертания человеческой фигуры, стоявшей там, где заканчивался лестничный пролет. Она казалось бесформенной и укутанной в какие-то лохмотья. Он все ещё оставался в тени, а меня он видел превосходно. Ведь именно мое расположение выдавал лунный свет. Словно в гребанном цирке под светом прожектора меня приглашали выступить на бис.
Прекратив аплодисменты, фигура как по-особенному махнула рукой. Что-то вонзилось в перила, всего лишь в паре сантиметров от моей руки. В лунном свете переливы на лезвии объекта словно жили своей жизнью. Потертая рукоять. Короткое лезвие. Я не сразу опознал в объекте обычный армейский нож.
Фигура медленно повторила жест рукой. В следующий раз он не промахнется. Для него это как игра. Ничем хорошим для меня эта игра не кончится.
Я рванул в коридор. Оставались ещё другие лестницы. Я должен добежать, но них раньше, чем он до меня доберется. Этот коридор находился с лунной стороны. Я вижу, куда бегу. Он видит мою спину и бежит следом. Что-то просвистело справа и с глухим стуком ударилось о стену. Похоже он не так уж хорош в этом деле. Но расслабляться рано. Этот коридор чертовски длинный, а моя спина шире, чем мне бы хотелось…
Стук сердца. Свет луны. Горящие легкие. Холодный пот. Свист ножей. Гудящие ноги. Неумолимо приближающийся конец коридора. Так тянулись мучительно долгие секунды этой ночи…
Подбегая к лестнице, я едва успел отскочить назад – за спиной раздался уже знакомый свист и в полу уже торчала рукоять. Не успей я отскочить назад – моя нога была бы пригвождена к полу. Но момент был утерян я потерял разгон, и по инерции прыжка мне пришлось бежать дальше в тупик. Он остановился чтобы забрать нож. Похоже только из-за этого я все ещё его опережаю. Не потому, что у меня быстрые ноги, а потому что мне давали это сделать. Это не погоня. Это охота и меня загоняют в угол. Нужно было как-то сломать его тактику. Подбежать к ближайшей двери. Дернуть-толкнуть – заперто. Он выдернул нож из пола. Следующая дверь. Дернуть-толкнуть – заперто. Он примеривается к броску. Следующая дверь. Дернуть-толкнуть… я ввалился в какой-то полутемный кабинет. С глухим стуком в дверь что-то вонзилось.
Закрыть дверь и навалиться на неё. Замок, где этот долбанный замок? С другой стороны, последовал удар такой силы что меня чуть не отбросило на пол. Снова навалиться на дверь. Ещё удар сильнее предыдущего. Долго мне не протянуть. Должен быть какой-то выход из этого дерьма. Я бросил взгляд на окно. Однако увиденное там потрясло меня настолько сильно что на какие-то полсекунды я замешкался…
Из-за следующего удара дверь распахнулась настежь. Врезавшись в спину, она сшибла меня с ног. Я успел только выставить руки вперед смягчив свое падение на линолеум. Когда я попытался встать что-то схватило меня за ногу. И потащило во тьму…
День третий. Разлад
Солнечные лучи освещали безмолвную палату. Все что я мог – пялиться пустым взглядом в потолок. Не знаю сколько времени так прошло. Я лежу на кровати и никак не могу выбросить увиденное из головы. В окне был виден так хорошо знакомый мне клён со скамьей. Там озаренная лунным светом неподвижно стояла она. Казалось её силуэт нереален и всего лишь иллюзорный отсвет, застывший на границе света и тени. Заложив руки за спину, она смотрела на луну. Словно в ожидании лишь ей ведомого чуда. Мысли как тараканы на свету. Это же был сон?..
Отряхнувшись от навязчивых мыслей, я встал. Проще будет спросить у неё самой чем строить бесполезные догадки. Хотя она наверняка в своей обычной манере не ответит ни на один из моих вопросов. Значит придется быть настойчивее. Во сколько обойдется моя настойчивость я предпочел не думать.
Коридор был непривычно тих и пуст. Только пару раз я замечал движение вдалеке. Казалось, оно просто исчезало, когда я подходил ближе. Как будто далекие иллюзорные тени избегали меня. Или мне привиделось? Не могу утверждать наверняка. В любом случае больница была непривычно безмолвна. Куда тише чем должна была быть в это время суток. Я растворил дверь черного входа и оказался под бескрайним синим небом.
– Сбежать, а? – не смог удержаться я, вспоминая прошлый вечер. Тогда я думал, что все обойдется, что у меня все ещё есть время, что меня выпишут.
А сейчас я смотрел за железную ограду за которой не было ничего. Только густой серый туман. Он оставлял крайне гнетущее впечатление. Словно за ним ничего нет. Своим существованием он предвещал ничто. Пустоту, находящуюся за гранью жизни. На фоне солнца и неба его чуждость выглядела бельмом на глазу. Все на что меня хватило от подобного зрелища – дойти до скамейки под клёном и дрожащими руками зажечь предпоследнюю сигарету. Похоже события последних дней все-таки добили меня. На реакцию уже не оставалось сил.
А ещё долбанные вопросы без ответа. Что происходит? Как вырваться отсюда? Кто он? Кто я? Кто она?.. Неожиданно я ослеп. Темнота была теплой…
– Угадай кто? – жарко прошептал мне в ухо знакомый девичий голос.
– Ты, – сложно было ошибиться. Ведь кроме нас здесь никогда никого не было.
– Значит ты ничего не вспомнил? – обратившись в узкие ладони темнота спала с моих глаз.
– Вспомнил что? – происходящее начинало откровенно бесить – если ты что-то знаешь о моем прошлом тогда перестань говорить загадками. Тебе так сложно ответить прямо?
Вместо ответа она лишь неторопливо вышла вперед. Теперь кроме ограды от тумана меня разделял хрупкий девичий силуэт. Словно хозяйка этого тумана пришла проверить как он жил без неё. Стоит ей махнуть рукой – он последует её команде.
– Что для тебя воспоминания? – не оборачиваясь ко мне последовал вопрос. Она смотрела куда-то за пределы пустоты.
– Кусок себя, – не смотря на свое раздражение я все-таки ответил, – без которых этот мир слишком странный. Вспомню – хоть башка трещать перестанет.
– А что, если воспоминания не принесут тебе ничего кроме новой боли? – она развернулась ко мне лицом. У неё очень грустные глаза.
– Боль это всего лишь знак, что ты ещё не сдох, – сами собой вырвались слова, – только мертвецы не чувствуют боли.
Казалось, что я уже произносил это. Где-то в очень далеком отсюда месте. Но здесь и сейчас мне не хотелось, чтобы они звучали. Не могу вспомнить почему.
– Боюсь, эту боль тебе не перенести, – её губы сложились в мимолётную улыбку, – хотя с болью ты всегда справлялся лучше меня.
Опять двадцать пять. Смутные намеки и невнятные ответы. Однако кое-что я понял. Мы были в чем-то схожи. Не потому, что мы всегда встречались здесь, а потому что у нас у обоих не было имен. Только в отличие от меня она явно что-то знала и не хотела отвечать.
– Знаешь что-то о тумане? – затянувшись я указал в его сторону.
– Ты его заметил? – казалось её слегка озадачил мой вопрос, – он всегда был здесь. Больше – ничего. Я никогда туда не заходила.
– В смысле был? – некоторые её ответы были даже хуже обычных загадок, – ещё вчера там были люди. Меньше, чем позавчера, но были же. Что изменилось за два дня?
– Время уходит, – она пожала плечами – теперь даже для тебя это становится очевидным. Совсем скоро все закончится.
– Что закончится? – почему-то у меня было паршивое предчувствие. Оно у меня было ещё с сегодняшнего пробуждения. Только оно усиливалось. Как будто каждое её слово пробивало в моем животе сквозные холодные дыры.
– Наше время, – изумрудные глаза словно светились странным светом, подчеркивая тени глубокой усталости на её лице, – ведь больше у нас ничего не осталось. Возможно, завтра никогда не наступит.
На узком перешейке между голодной пустотой и мира ещё вчера казавшегося нормальным под сводами бескрайней синевы стояла она, говоря о завершении чего-то. Вся наша беседа вызывала чувство какого-то сюрреализма, от которого хотелось проснуться. Но на этот раз я не мог сбежать отсюда подобным образом. Означало ли это что происходящее являлось явью? Не знаю, но сигарета ощущалась вполне настоящей. Мои мозги были перегружены уже настолько что меня хватало только сидеть и курить, стараясь не обращать внимание на остальной неожиданно слетевший с катушек мир.
– Не спи, замерзнешь, – по-видимому заметив мое состояние обратился ко мне зеленоглазый глашатай нового мира, – сбежать не выйдет. Отсюда нет выхода. Были уже попытки…
– Когда-нибудь должно получиться, – я попытался сконцентрироваться на ней. Выходило плохо, казалось, вместо неё передо мной стояло чужое отражение.
– Обязательно, но не сегодня и не завтра, – она склонила голову чуть влево, – а сейчас почему бы тебе не обрести то, что ты ищешь?
Последний вопрос прозвучал откуда-то со стороны. Похоже я окончательно теряю связь с этой реальностью. Даже не знаю в какую сторону от неё бежать. Уснуть в кошмаре чтобы бежать от него. Что же там должно присниться?
– Не мы выбираем время сна, – словно красуясь, она подходит ко мне медленным шагом, – но мы выбираем какие сновидения повстречаем. Почему бы им не быть полными покоя и безмятежности?
Она близко. А я не могу пошевелиться. Как будто в мои кости залили свинца. Сигарета выпала. Пальцы не гнутся. Не могу встать. Не знаю почему, но у меня было чувство что происходит то, чего не должно происходить. Хотя откуда исходила угроза я не понимал. Не от неё точно. Как будто окружающий воздух просто изменился, пригвоздив меня на месте. Заметив мой взгляд, она лишь приложила свой указательный палец к моим губам.
– Отгрызу тебе уши, – игриво улыбнулось черноволосое создание, усаживаясь вплотную рядом, – и ни одна девушка тебя больше не полюбит.
– Мне не нужна любая, – приобняв её откликнулся я, – мне нужна ты…
Эти слова словно звучали где-то и когда-то, но вспомнить конкретнее я не смог. Все что я мог – тонуть в её запахе и тепле. Ведь это было единственное мое спасение загадок этого мира и его бесцветности. Как удушающий яд он размывал мои сомнения заставляя забывать что-то важное. То, чего я, наверное, боялся больше всего. Но это было неважно. Её бездонные изумрудные глаза смотрели только на меня. Она была рядом – все остальное становилось не заслуживающим внимания. Не знаю сколько мы так просидели, остальной мир просто исчезал, растворяясь в своей незначительности…
…Сквозь крону старого клена просвечивали лучи заходящего солнца. Похоже наступил вечер. Наверное, благодаря его внезапности я смог сконцентрироваться на чем-то кроме неё. Потребовались немало усилий чтобы просто отстраниться. Но казалось она и сама не против. Одарив напоследок озорной улыбкой, она встала. Затем встал я. Как будто это было каким-то негласным соглашением, между нами. Только сейчас напомнили о себе отсиженные ноги. До этого их как будто не существовало. Если за оградой не было ничего, значит у меня осталась только одна дорога. Там в видавшем виды здании хранилось что-то. Не паспорт, а что-то куда-то более важное для моего существования.
– Возвращайся! – донесся мне в спину звонкий девичий голосок. Не вопрос – утверждение.
Я не ответил. Если мое тело было чуть более отзывчивым то, наверное, я бы бежал без оглядки к далекому зданию…
* * *
И вот я в очередной раз иду по безмолвным больничным коридорам. Единственный собеседник – эхо моих шагов. По сравнению с прошлой компанией, наверное, похуже. Однако это не настолько пугало своей неестественностью. Кажется, я уже привыкаю к тишине коридоров. Хотя ночью не было такого сосущего ощущения пустоты где-то внутри. Говорить вслух я не решился. Не потому, что не с кем. Просто так оставалась иллюзия чужого присутствия. Если бы я сказал что-нибудь вслух, а в ответ прозвучит лишь эхо – давящее ощущение пустоты только усилится. Похоже все наконец-то переехали в новое здание, а про меня забыли…
Пройдя почти все здание насквозь, я убедился в полном отсутствии здесь кого-либо. Заодно заскочил в столовку в нашем отделении. Там все было так словно подошло время завтрака, но он сам так и не наступил. Стояла кастрюля с кашей, привезенная с больничной кухни. Словно все было как обычно, а в точности перед завтраком случилось что-то из-за чего у всех нашлись срочные дела, по которым все и разошлись. С таким-то видком из окна последнее было не удивительно. Чтобы как-то отвлечься от гнетущих мыслей заодно и перекусил остывшей кашей. Кто бы здесь не обитал они давно покинули это место. Из-за моего тщетного поиска ответов завтрак почти прошел мимо меня. Хоть где-то успел.
Однако определиться с дальнейшим курсом действий я так и не смог. Время ускользало. Чтобы перевернуть всю больницу вверх дном мне его явно не хватит. Скоро наступит ночь. Сегодня я не собирался ложиться спать. Не хотел, чтобы в меня закачали очередную дозу непонятного дерьма, пока я валяюсь в забытьи. Эта мысль и определила ход моих дальнейших действий.
Сперва я наведался в хирургическое отделение. Моей добычей стали два скальпеля. Один я сразу замотал в свежеобрезанною штору и заткнул за пояс джинс (на бедро чтобы не мешал при ходьбе), а второй понес в руке. Просто на всякий случай. Чем дольше я бродил по больнице, тем чаще начал подмечать какое-то смутное движение где-то на краю видимости. Иногда почти вблизи из-за чего, казалось, что кто-то следует за мной. Мягко говоря, подобное нервировало. В подобном состоянии я вряд ли сумел бы провести подробный обыск больницы.
Затем в приемное отделение. Беглый осмотр показал, что многие двери остались запертыми (особенно крепкие железные на которые я возлагал свои надежды), а те, которые были открытыми не были способны выстоять перед парой добротных пинков моего ночного гостя. С одной стороны, я не собирался сегодня засыпать, с другой мне стоило готовится к худшему. А худший сценарий предполагал его появление. Впрочем, поиски не прошли зря. Я раздобыл скотч и в одном закутке нашел простую деревянную швабру. Она мне была не особо нужна, а вот её увесистая палка вполне пригодилась на древко моего самодельного копья. Чтобы не нервничать зря завалил дверь в комнату тумбочкой. Звуки ломаемых «лап» швабры и отдираемого скотча разносились далеко по опустевшей больнице. Намного дальше, чем мне хотелось бы. Пришлось потратить целую кучу скотча чтобы примотать скальпель. Получившееся выглядело довольно неказисто, но со своей задачей должно справиться – нанести пару-тройку ударов до того, как я попаду на дистанцию удара ножом. Если не хочешь стать жертвой нужно стать охотником.
Первая часть плана завершилась успехом. Осталось найти место, в котором можно будет переждать до завтра. В конце концов завтра меня выпишут. Что бы это не означало. Увесистая тяжесть копья придавала уверенности в себе. Какие бы тени сейчас не напали у меня есть чем их угостить. Проходя по коридору мимо окна, я заметил, что в лучах заходящего солнца туман постепенно приближался к больнице. Он уже укрыл ограду. Похоже мне не удаться переждать ночь на улице. Встречаться с тем, что могло поджидать за ним мне категорически не хотелось. Значит придется искать укрытие где-то в самом здании.
Потерпев неудачу с приемным покоем, я отправился в отделение на третьем этаже. Проводить ночь на первом этаже не хотелось поскольку туман был слишком близко. Второй этаж меня не устраивал тем, что где-то там была моя палата, а мне хотелось держаться от неё как можно дальше. С подобной логикой ноги сами принесли меня на третий этаж. Здесь были в основном палаты и пара медицинских кабинетов, переоборудованных из палат. Чего-то с крепкими дверьми здесь не было. Значит непроходимую преграду придется сделать самому. Найдя небольшую палату с двустворчатой дверью (одна створка была почти постоянно закрыта на шпингалет), я решил обосноваться там. Потратив приличное количество времени, изрядно взмокнув от пота и неоднократно помянув чью-то мать, я наконец-то завершил свою фортецию. Вход в палату был завален кроватями и тумбочками – практически всей мебелью что имелась в палате. Так просто сюда теперь не зайти. Я старался не думать, как буду выбираться отсюда завтра. А за окном не спеша надвигалась ночь.
Я сидел на последней оставшейся кровати у стены, отперевшись на свое копье. Все-таки возведение баррикады было не настолько простым делом насколько мне показалось изначально. Скальпель, который до этого висел у меня на поясе лежал рядом на кровати. У окна стояла тележка со всяким медицинским барахлом. В суматохе забыл про неё, а затем закидывать такую тяжесть сверху у меня не осталось сил. В тишине горела лампочка без плафона на потолке. Пустая обстановка палаты явно не располагала к уюту, но по крайней мере я сделал что мог для своей безопасности. Казалось, пока у меня были заняты руки вся чертовщина куда-то исчезла, а сейчас с удвоенной силой тишина начала давить на меня будто мстя за долгое игнорирование её присутствия. В голову начали лезть нежелательные вопросы. Возможно, мне просто все предвиделось, и я сижу в каком-то бреду и ловлю глюки? Эту навязчивую мысль я старался гнать от себя подальше, поскольку если это так – мне придется выйти из палаты чтобы убедиться. Но я помнил, чем закончились подобные мысли в последний раз. Поэтому все что мне оставалось это сидеть, вцепившись в свое копье и ждать.
Неожиданно мое внимание привлек треск откуда-то сверху. Быстро вскочив на ноги, я бросил взгляд на источник звука. Но не увидел привычного потолка. Только свет. Спустя несколько секунд, когда ко мне вернулось зрение я оказался темной палате. До меня не сразу дошло что лампочка решила не гневить главврача, и сама отправилась в края вечной охоты. Отбой в больнице был для, всех в том числе и для лампочек. Шумно выдохнув, я ослабил хватку на своем оружии. Похоже нервы у меня уже совсем сдают. А ведь ночь только началась…
Поставив свое копье в угол, я осмотрел палату привыкшими к темноте глазами. Из-за темноты моя баррикада приобрела зловещие очертания. Казалось, подойди я ближе и в меня вцепятся торчащие в разные стороны ножки кроватей мстя за пренебрежительное отношение. Стряхнув дурацкое наваждение, я подошел к окну. Где-то там меня ждало будущее. Что-то ради чего я сейчас воюю со своей тревогой. Не знаю какое оно будет, но после всех передряг оно явно должно нести с собой что-то хорошее. Даже если ради него потребуется приложить немного усилий. Умирать или оставаться здесь я не собирался. Значит придется поднапрячься ещё немного. Забавно, но мое прошлое так и осталось для меня загадкой. Только изредка в моей голове вспыхивали отблески каких-то далеких событий. Как в последней беседе с безымянной девушкой. Наверняка, для человека с амнезией я воспринимал свое будущее с оптимизмом. Скорее всего за пределами этого здания ко мне наконец-то вернется память. После пережитого за последние три дня не думаю, что мои воспоминания сильно удивят…
Тук-тук-тук…
Сперва я подумал, что у меня глюки от нервяка. Стук раздавался снаружи. В дверь той палаты, в которой находился я. Тук-тук-тук. В этот раз стук прозвучал сильнее. Точно в дверь палаты. Я взял наизготовку свое импровизированное оружие и начал тихо подходить к двери. Дверь раскрывалась внутрь налево, а справа от неё было небольшое пространство. Баррикада не препятствовала удару копьём. Таким образом входящий в палату оказывался открытым для удара, даже если ему удастся оттеснить баррикаду. Последовал мягкий толчок в дверь. Затем посильнее. Я уже находился на заранее заготовленной позиции. Вопрос не том продержится ли баррикада. С учетом второй ночи я вообще не рассчитывал на её прочность. Вопрос в том сколько времени ему потребуется чтобы протолкнуть её в палату. За это время я должен нанести ему несколько успешных ударов. Если он кровоточит – то сдохнет. Бах-бах-бах. Его терпение явно на исходе. Последовал ещё толчок в дверь. Дверь задрожала, но выдержала.
Через какое-то время дверь перестала дрожать. Словно за ней никого не было. Шрень-шшарх. От этого звука веяло холодом и сводило зубы. Но больше меня напрягло то, что звук раздался не из-за двери. Прямиком из-за стены за моей спиной. Он знал, что я его жду.
Затем все стихло. Я простоял у двери ещё какое-то время. До тех пор, пока окончательно не осознал, что с другой стороны никого нет. Похоже прямой штурм откладывается. Рассчитывает взять меня измором? В любом случае рано расслабляться, осада продолжается.
* * *
Скрип. Скри-ип. Скри-и-ип.
Прошло уже некоторое время с нашего последнего столкновения. Скри-и-ип. Я сижу на подоконнике гоняя взад-вперед медицинскую тележку. Скри-и-ип. Звук выходил мерзотный, но так меня не застанет врасплох очередной лязг ножей из-за двери. Вроде у меня ещё оставалась в кармане сигареты. Вернее, осталась последняя. Здоровье превыше всего.
С некоторым трудом распахнув старое деревянное окно, я закурил. Ветер трепал видавшие виды занавески и морозил приятной ночной прохладой. Выдохнув облако дыма наружу, я потихоньку начал отходить от напряжения последних событий. Переживу эту ночь и все наладится. Жаль, что отсюда не видно старого клёна. Почему-то без него одиночество окутывало как вязкое одеяло. Интересно как там она? Я так не смог как следует разозлиться на неё. Не знаю почему. Но отчего-то у меня складывалось подозрение что она не желала мне прямого вреда. И вместе с тем забытье рядом с ней словно несло в себе угрозу. Тогда мне показалось что вечер наступил практически мгновенно. Было ли это искажением времени или моего восприятия? Это место оставляло слишком много вопросов. От этих противоречий мои мозги начинали искрить. Мне было ясно одно – она не хотела отвечать на мои вопросы.
Отложив всякие непонятки на потом я вспомнил ещё одно. Я так и не пригласил её на свидание. Наверное, вспоминать про это здесь и сейчас было неуместно, но на какую-то минуту мне стало действительно жаль упущенную возможность. Мир мог окончательно рехнуться, а упущенные возможности остаются с нами навсегда... Похоже ночной холод наконец-то добрался до меня. Я начинал подмерзать. Ненадолго осветив ночную тьму окурок завершил свой полет где-то в густом тумане. Последний уже взял больничное здание в прочное кольцо. Похоже идея не ночевать на первом этаже была верной. Надеюсь, он не будет подступать выше и рассеется к утру. Как я буду выбираться отсюда если он останется утром я старался не думать. В последнее время я обо многом старался не думать, поскольку если задумаюсь, то точно утрачу всякую волю к жизни. Слишком много вопросов оставалось без ответа.
С некоторым трудом закрыв старое окно, я взял копьё и плюхнулся обратно на кровать. Впереди ещё долгая ночь. Нужно быть начеку. Не знаю сколько времени я так просидел. Своим немигающим оком луна уже заглядывала прямиком в мое последнее пристанище. Кажется, я задремал…
…Сперва я заметил тень закрывшую собой луну. Откуда-то сверху. А затем раздался грохот выбитой рамы и осколки стекла разлетелись по всей комнате. В окружении лунного света и дождя из падающих осколков переливающегося стекла посреди комнаты разгибался он. Все это случилось за какие-то доли секунды. Мы находились на последнем – третьем этаже. Выше только крыша, которую я так и не проверил. Днем она была заперта. Эти мысли пронеслись у меня в голове пока я вставал с кровати, выставив вперед свое копье.
У меня наконец-то было достаточно времени и света чтобы разглядеть моего загадочного преследователя. Он был укутан в какие-то то ли бинты то ли лохмотья. Его тело украшали многочисленные порезы как новые от осколков стекла, так и старые… Кажется я понял почему его силуэт в темноте показался мне бесформенным. В его теле торчали ножи. Все в области торса, несколько в животе и в боках. До каждого из них он мог дотянуться рукой. Не похоже, чтобы ему они мешали. Его лицо было почти человеческим, но у него не было рта. Словно подобные излишества ему были не нужны. Пропитанный собственной кровью в окружении лунного света он одним своим присутствием погружал всю комнату в атмосферу какого-то ледяного безумия. Его взгляд сфокусировался на мне. Похоже он нашел то зачем пришел. А я попал в западню, которую сам же и соорудил. Отсюда некуда бежать Мне оставалась лишь ухватить покрепче древко и молиться. Молиться чтобы шероховатое оружие не выскользнуло из моих потных рук. Впрочем, я не хотел знать кто мог услышать мои молитвы отсюда…
Я стоял, чуть согнувшись правым боком к нему. Левая рука толкает копье – правая направляет удар. Главное – сохранять дистанцию. Шаг вперед, колющий выпад, возврат на исходную позицию. Он успел отшатнуться назад. Это хорошо, чем дальше он отступает, тем быстрее упрется в стену или вылетит в окно. Как радушный хозяин я должен приветить своего гостя. Шаг вперед, колющий выпад, возврат на исходную позицию. Он уже у стены. Дальше отступать некуда. Следующий удар его пришпилит. Шаг вперед, колющий выпад, возврат на исходную позицию… Он отскочил вбок к окну и попытался сократить дистанцию. Был бы чуть быстрее – напоролся бы грудью на мое выставленное копье. Колющий выпад с места и он у окна. Угловатые тени от рукоятей его ножей заплясали на полу. Похоже он не против полетать за сегодня ещё раз. И только сейчас он извлек из своего тела один из ножей. Из глубокой колотой раны сразу же потекла кровь, но он не обращал внимания на кровотечение. Я успел заметить, как он отставил ногу за тележку. Похоже зверь наконец-то обнажил свои клыки. Он явно готовится атаковать с отвлекающим маневром. Значит мне тоже пора заканчивать наши топтания на месте. Возьму его в движении, до того, как он сможет сократить дистанцию. Перехватив копье поудобнее, я приготовился к рывку.
Прогремела тележка, врезавшись во что-то позади меня. Я рванул, целя в его грудь. Решить дело одним ударом. Вопрос лишь в скорости удара. Эта секунда показалось мне вечной. Напрячь мышцы, а затем выпустить всю их энергию в один удар, в одно стремление – прикончить этого выблядка. Мой атака со свистом рассекла воздух… У меня промелькнула одна мысль – «опоздал», после чего откуда-то справа под аккомпанемент моих зубов мне в челюсть вошла рукоять ножа. Мир крутанулся вокруг своей оси. Почему-то я теперь смотрел в стену. Стена искажалась, плывя перед глазами. Я все ещё не выпустил из рук свое оружие. Судя по треску осколков стекла, он рядом. Аккурат за моей спиной…
Многие часто забывают, что копье – палка о двух концах. Судя по шумному выдоху за спиной – для моего врага эта истина оказалось внове. Я развернулся. Мой удар вслепую пяткой копья угодил ему в живот. Похоже боль он все-таки чувствует. Стоит подсобить и с другим его недугом – сделать ему новый рот. На шее, куда я направил острие копья.
Гребаный мир все никак не хотел прекращать свою круговерть. Наверное, поэтому я упустил начало его движения в полутьме… А затем я оказался на полу посреди битого стекла. Голень, в которую пришелся удар отдавала резкой болью. Я успел перевернуться на спину и нанести укол лежа. Шершавое древко обожгло мои ладони на прощание, будучи с силой выдернуто из моей слабеющей хватки. Когда я попытался отползти назад мне в грудь, прилетел тяжелый пинок. Пол врезался в спину забирая малейшую возможность двигаться и мыслить. Казалось, одним ударом из меня вышибло весь воздух. Все что я мог – пытаться тщетно ухватить хотя бы ещё немного кислорода. Краем затуманенного сознания я уловил что лежу рядом с кроватью. Где-то рядом был запасной скальпель. Похоже в этой суматохе он тоже свалился на пол…
На меня упала тень. Он кровенит сильнее чем в момент своего появления. У меня такое чувство, что скоро я пожалею, что он не прикончил меня быстро. Уже не оставалось сил закрыться от следующего удара руками. Я вообще не мог даже пальцем шевельнуть. Все что я мог смотреть как он извлекает из левой стороны торса трехгранный стилет. Спустя миг мою левую ладонь пронзила острая боль. Эта боль словно придала новых сил моему угасающему сознанию. Где-то рядом с кроватью валялся сверток с ножом. Нужно достать его. Стилет пригвоздил мою ладонь к полу. Правая рука не гнулась дрожала, но я все тянулся. Левую ладонь дергало болью как от тока. Ещё немного почти дотянулся…
Краем глаза я уловил движение. Он вытащил следующий нож. Почти тесак. В лунном свете его лезвие казалось тяжелым и бесконечно широким…
А затем все исчезло. Исчезла луна со звёздами. Исчезла ночь за окном. Исчезла больница вместе с палатой. Исчез он. Все что осталось – боль. Словно моя отрубленная рука стала центром мира, в котором существовала только боль. Извиваясь и пульсируя, она заполняла меня без остатка. Я исчезал в этой всеохватывающей боли. На её волнах мое сознание смыло куда-то в глубины непроглядного мрака…
День четвертый. Выписка
Если не засыпать – кошмары последуют в реальность. Я очнулся в луже собственной крови на полу. Перед глазами все плыло. Тело било крупной дрожью. Левой кисти не было. Как в кошмаре… Как в кошмаре. Блядь. Кровь вытекала. Блядь. Панически оглядев помещение, я нашел искомое рядом с опрокинутой тележкой у стены. Блядь. Ползти туда. Битое стекло хрустит. Блядь. Схватить медицинский жгут. Один конец в зубы, другим обмотать чуть выше раны… Блядь, даже не хочу смотреть туда. Настолько крепко насколько позволяют дрожащая рука. Блядь. Больно. Похоже кровь перестала идти. Пальцы не гнутся. Не могу завязать гребаный узел. Блядь. Соскочил. Замотать по новой. Узел. Готово.
Кое-как остановил кровотечение. Похоже он ушел. Баррикада снесена. Выход наружу открыт. Крепость пала. Ветер колышет занавески сквозь разбитое окно. С внешней стороны окна болтается что-то похожее на веревку. На том месте, где мою ладонь прибили к полу – ничего. Только лужа крови. Вся комната пропиталась густым смрадом крови. Похоже он забрал с собой мою руку… Мог бы и добить. Какое может быть будущее у однорукого калеки? Ведь ничто не будет прежним. Я теперь даже не смогу свое самодельное копье поднять. Он хочет поиграть? Поиграем…
С ощутимым трудом встав, я доковылял до столь далекого свертка со скальпелем. Вытащив скальпель, я похромал к выходу.
– Где ты прячешься пиздоблядское ссыкло?! Кончай тратить мое время и вылезай из своей помойной дыры, которую сам и высрал! Верни руку уёбок! – мой голос прозвучал в пустынных коридорах куда громче чем я рассчитывал. Плевать.
Правую ладонь, сжатую на рукояти ножа, жгло. Похоже там была пара царапин от разбитого стекла. Плевать. В ноги как свинца залили. Плевать. Лицо ноет глухой болью, дыхание отдает саднящей болью в ребрах. Плевать. Отсутствующая кисть тянет вниз как пудовая гиря. Плевать. Все тело словно разваливается с каждым шагом. Плевать. Мир неустойчив, вращается без остановки. Плевать. В текущем состоянии он прикончит меня одной левой. Плевать. Ведь ничто никогда не станет прежним. Было в этой мысли что-то неотвратимо-жуткое, по сравнению с чем мое текущее состояние – ебаное ничто. Нужно всего лишь найти этого уёбка и больше не будет этого давящего чувства утраты. Лучше сдохнуть чем жить так. Жаль, что у меня не хватит силы воли развязать жгут и просто подождать…
Вопя что-то плохо осознаваемое про красноглазого выблядка и его родословную, я уходил все дальше и дальше от места нашей последней встречи. Куда – не важно. Рано или поздно мы наткнемся друг на друга. В какой-то момент мир снова крутанулся и больничный коридор исчез. Вместо него я оказался в каком-то другом полутемным коридоре. Жарко, дым разъедает горло и легкие. Я кашляю и иду куда-то вглубь. Мокрая повязка на лице слабо спасает от жара. Но я упрямо иду… Мир померк я снова оказался в больнице. От хватки на рукояти ножа побелели костяшки. Уёбок хочет мне мозги засрать? Настолько зассал? Меня подобным дерьмом не проймешь…
Второй этаж. Спуск занял некоторое время, но все же я продолжаю искать. Зашел в наше отделение. Проверил свою палату. Только пустые коридоры и комнаты. Блядь, такими темпами я сам быстрее сыграю в ящик. Этого выблядка хрен найдешь, когда он нужен. Я посмотрел на нож в своей руке. Ему они вроде не особо мешали… Может завершить все самому? Мой взгляд зацепился за отражение на тусклом лезвии. Это я? Не припоминаю, чтобы у меня на лице был настолько глубокий ожог. Черное пятно почти полностью обглодало левую половину лица. Только глаз выделялся белком среди черноты. Когда я отвел взгляд в коридор, он был укутан непроглядным едким дымом. Из-за долбанного дыма, который, казалось, заполнил все, было не разобрать что именно горело. Прикрыв лицо рукой, я иду дальше. Жарче чем раньше. Похоже я приближаюсь к эпицентру пожара. Мокрая повязка уже не помогает. Ещё немного и меня уже станет не отличить от сухих досок, весело трещавших в огне. Разве что поору немного. Плевать. Где-то там было что-то намного ценнее моей шкуры. Пара подпалин её точно не испортит. А значит нужно идти в глубь искать… Искать? Я снова в больничном коридоре. Сижу на полу привалившись к стене. Что же я искал? Не помню… Нужно продолжать. Идти куда-то дальше в глубь…
Первый этаж. Как только я спустился здесь уже повсюду был дым. Как здесь найти хоть что-то? Ни хрена же не видно. Однако я уже утратил чувство направления. Не смогу найти путь назад. Стоит пореже вдыхать легкие уже почти доверху заполнены вездесущим дымом. Весь мой выбор – идти дальше или сесть и сдохнуть. Как раньше. Поэтому я продолжаю идти куда-то вперед. Уже не надеясь что-то найти. Потому что моя надежда уже давным-давно сгорела. Как потрескивают деревяшки обращаясь в угли, так и я шевелю ногами. Наше отличие лишь в том, что деревяшки стали здесь углями, а я был таким насколько себя знаю. Пустой безэмоциональной оболочкой у которой нет будущего. Рукав горит. Сбить огонь, продолжать. Без искомого я отсюда уйду только в могилу…
Не помню сколько продолжался этот ад. Жара была такая что я чувствовал, как медленно запекаюсь живьем. Горло саднит, так словно весь кислород обратился в наждачку. Кажется, я ещё звал кого-то. Дышать нечем голова кружится сознание меркнет. В ушах шумит. Мне уже немного осталось. Словно моя отсеченная рука открыла шкатулку воспоминаний закрытую целую вечность назад. Когда я знал кто я и куда направляюсь. Когда у меня были две руки. И теперь я застрял между непонятным настоящим и затуманенным прошлым… Похоже я уперся во что-то. На ощупь железное, вроде двери. Руки обожгло. Надавив плечом, я куда-то вывалился…
Я снаружи больницы у черного выхода. Небо непривычно хмурое, солнца нет. Я не помню здесь такого серого неба. Туман редеет. Казалось, здесь все застыло между днем и ночью в какой-то серой хмари. Похоже меня уже ждут. Заложив руки за спину одинокий силуэт стоял неподалеку спиной ко мне. Лишь слабый ветер колыхал её волосы. Я похромал в её сторону.
– Кто ты? – я приставил к её шее скальпель, рукоять которого все ещё была в моей уцелевшей руке. Так или иначе я получу свои ответы.
Она медленно обернулась. Словно не замечая ножа у горла её взгляд переместился на мою свежую культю.
– Больно? – спросила она с каким отстраненным любопытством. Как будто подобное может быть приятным.
– Кто ты? Отвечай! – её привычка отвечать вопросом на вопрос сейчас выбешивала как никогда. Так сложно ответить на простой вопрос?
– Настолько больно? – её взгляд обратился на мое лицо. У неё странный взгляд. Казалось, она сострадает и одновременно не понимает, чему именно. Грустно-недоумевающий.
Она не понимает, что мне достаточно надавит сильнее и ей придется куда больнее чем мне? Что её горло вот-вот украсит глубокий темно-алый порез, после чего все что ей останется – конвульсии предсмертной агонии? Это сделать куда проще чем кажется. Легкое движение руки и все закончится…
Я отбросил нож. Просто до меня дошла одна простая вещь. Если я продержу его в руке ещё секунду, то точно вскрою ей глотку. В этом было что-то неправильное. В её глазах было что-то узнаваемое. Словно на меня уже смотрели так когда-то. А если я не собираюсь её убивать, то и нож мне ни к чему…
Она все так же смотрела на меня. Как будто я со своими угрозами и ножами находился на другой планете. Слишком далеко от неё. Неожиданно её руки скользнули к моей культе. Я отшатнулся от неё как от огня. Мне не нужна была её жалость. Слишком уж это унизительное чувство, когда тебя кто-то жалеет. Теперь она выглядит ещё и раздосадованной. Не понимаю, как у человека может быть столько эмоций на лице одновременно…
– Я не буду трогать, – произнесла она с какой-то детской непосредственностью, – просто хочу посмотреть.
– Не замечал здесь афиш о выступлении цирка уродов, – похоже проснулась моя обычная язвительность.
– А знаешь почему? – сделав осторожный шаг вперед лукаво поинтересовалась она, – выступления проводятся, – театрально взмахнув у меня перед лицом руками она приближалась, – по-приглашениям-для-самых-преданных-фанатов, – последнюю фразу она выпалила на одном дыхании.
В этот раз она оказалась проворнее меня. Похоже усталость последних дней сжимает меня в свои неумолимые тиски. Тело и без того отдающего болью то острой пульсирующей то глухой отупляющей практически везде, было уже на пределе. С какой-то непонятной осторожностью она осматривала мое увечье. Впрочем, её хватка чуть выше локтя недвусмысленно давала мне понять, что лучше не вырываться. Иначе случится что-то очень плохое.
– Ты пробовал перевязывать аккуратнее? – она осторожно дотронулась до жгута.
– Не лапай, с твоей помощью он точно развяжется, – я попытался отмахнуться от её заботы грубостью.
Я вроде что-то слыхал про то, что перевязку нельзя держать дольше двадцати-тридцати минут. Иначе будет некроз пережатых тканей. Впрочем, я не знал, как по-другому обработать подобную рану и заткнуть кровотечение. Забавно, рядом больница, а я сдохну от того, что у меня сгнила рука.
– А вот и нет! Не развяжется! – все с той же детской непосредственностью объявила она. Перехватив мой недоумевающий взгляд, она самоуверенно улыбнулась, – я же осторожно. Значит – не развяжется.
Если на минуту взглянуть на ситуацию под другим углом – а насколько её текущее поведение типично для обычной девушки? Сомневаюсь, что вид свежего мяса вызывает у них подобную реакцию. Там ведь кость просвечивает…
– Слушай, а ты вообще в порядке? Как ты? – после пары моих вопросов идиотизм происходящего достиг небывалых высот. Искалеченный и покрытый кровью вперемешку с грязью парень интересуется у совершенно чистой и невредимой девушки в порядке ли она. Мы и вправду с совершенно разных планет.
Она немного переменилась в лице. Словно вспомнила что-то. Что-то тревожное. Но пыталась это скрыть от меня.
– Я-то? В полном порядке, – поспешно заверила она. – Только скучно здесь немного, – на этот раз она прозвучала как-то потерянно.
Пряча за спиной руки, она отступила назад на полшага. Но этого было достаточно, чтобы что-то исчезло. Будто серый мир ещё стал тусклее.
– Ты всегда ждала меня на нашем месте? – казалось, когда бы я не вышел наружу она всегда была здесь. Сперва это можно было списать на совпадение. Но здесь и сейчас подобное было маловероятным.
– А что, если я скажу – да? – воинственно вздернув подбородок она сердито глянула на меня, – мог бы и почаще выходить сюда. Нехорошо заставлять одинокую девушку скучать.
– А прошлая встреча?.. – та непонятная для меня угроза…
– Ты выглядел настолько испуганно и потерянно, того и гляди сбежишь, – самодовольно усмехнувшись она развела руками, – вот я и позаботилась, чтобы ты не убежал. – Тем более после моих слов ты стал нервничать ещё сильнее, – отведя взгляд в сторону добавила она намного тише. Почти на границе слышимости.
– Сколько же времени ты ждала? – её ответы только усиливали это чувство. Чувство иллюзорности этого мира. Реальными были лишь две вещи: дробящая сознание боль и усталость, пропитывающая все это место.
– Долго очень долго… – её улыбчивая маска треснула, обнажая за собой лишь смертельную изнеможённость, – кажется я уже не могу вспомнить, с чего все началось.
– Началось что? – похоже лед сдвинулся. Я наконец-то получал ответы.
– Наши встречи здесь, – её хрупкая фигура казалась совсем одинокой, – все чего я хотела когда-то чтобы они не заканчивались никогда. – Кто же знал, что вечность может быть настолько мучительна – закончила она как-то отстраненно.
– Притормози. Мы же здесь три дня, верно? – что-то определенно не складывалось.
Она взглянула на меня с какой-то странной смесью жалости и грусти.
– До них были ещё дни. А до них ещё дни, – слабо улыбнувшись она развела руками, – ты уже давно приходишь сюда. Жаль, что я не могу вспомнить все наши совместные дни. Сначала ты начал забывать, а теперь вот я. Наши воспоминания уже исчезают бесследно…
Дни, дни, дни… А за днем следует ночь. Скрип ножа входящего под ребро… Хруст ломаемых пальцев… Треск заживо сдираемой кожи… Не звуки. Ощущения. Я чувствовал это когда-то. Не могу вспомнить. Но ощущения были все ещё свежими. Не зарубцевавшимися. Подобные воспоминания отдали в висках острой болью.
– Тоже не помнишь? – явно заметив мое состояние поинтересовалась она явно огорченная. – Вечно ты запоминаешь только самое плохое, – слабый отсвет улыбки озарил её лицо.
– Скажи, что случилось бы если я не вышел в коридор той ночью? – с ощутимым трудом преодолев приступ головной боли, я задал ещё одни вопрос.
– У нас было бы больше солнечных дней под синим небом, – отсвет улыбки стал чуть ярче, почти сразу же угаснув, – это должно было когда-то закончиться. Но я хотела продлить это настолько долго насколько смогу.
У нее странное выражение лица. Губы сложены в улыбку, а глаза как два усохших бездонных колодца. Мертвые глаза. Жуткое выражение. Словно она старается скрыть свое отчаяние за улыбками. Ради чего? Вся эта ситуация была неправильной. Но одно я знал точно – она не должна была так улыбаться…
Сначала мне показалось что кроме боли и усталости в этом мире не было ничего настоящего. Но все же здесь была ещё одна действительно настоящая вещь. Тепло её улыбки. Даже если она была всего лишь иллюзией, созданной ею для меня. Она желала иллюзорной вечности вместе, а я желал, чтобы её улыбка была настоящей. В чем-то мы были неуловимо схожи. Ведь ради этого я отправился ради неё в какой-то горящий ад одну вечность назад? Который явно случился до наших встреч здесь… Чтобы в конце своего пути услышать вот это? Черта с два! Хотя я так и не смог вспомнить её имя, но это неважно. Мы успеем познакомиться снова в более подходящей обстановке. Чудес не бывает. Поэтому для их осуществления кому-то потребуется поднапрячься. Похоже мне придется подналечь. Опять.
– Мы валим отсюда, – ухватив её за руку безапелляционно объявил я.
Подобный поворот событий явно застал её врасплох. Я потащил её навстречу редеющему туману. Если где-то есть выход, то скорее всего там. Она не сопротивлялась, но очень странно на меня посмотрела. Так смотрят на юродивых пытающихся соорудить несокрушимый замок используя лишь воду из грязной лужи.
– Ты понимаешь, что это бесполезно? Отсюда нет выхода, нет пути назад, – от быстрого шага её лицо раскраснелось, взгляд становился откровенно раздраженным. Всяко лучше её предыдущего выражения лица.
– Прибереги дыхание. Возможно, идти придется долго, – легкомысленно отозвался я, прибавляя темп.
– Ты даже не знаешь куда идти! – её раздражение становилось все более осязаемым.
– По пути разберемся, – если у неё есть силы злиться, значит силы бежать тоже найдутся. Я ускорился ещё.
Было приятно сделать то, что я задумал уже давным-давно. Съебаться отсюда нахрен. Туман редел и становился все ближе. Больше он меня не пугал. Кому суждено быть повешенным тот не утонет. А ад я уже прошел. Так чего мне страшиться? Мы бежали, держась за руки. Хотя она вроде не поддержала мою идею, она все ещё сердито дышала рядом. Не пытаясь вырвать свою руку из моей. После всего случившегося я бы просто не выпустил её. Слишком долго я бродил в темноте, чтобы снова утратить её тепло навсегда. Подобная перспектива пугала намного больше всяких туманов. Мы бежали и каждый шаг отдавал острой болью в моем теле. Все-таки мои раны были серьёзнее чем я думал. Свой предел я уже пересек давным-давно. Все что меня толкало вперед – выражение её изнеможённого лица, которое навсегда осталось запечатанным в моей памяти. Кроме боли больше ничего не осталось. Чтобы её усталое лицо исчезло из моей памяти надо чуть-чуть поднажать. Боль исчезает, мир становится каким-то ватным. А затем ещё раз поднажать. Ведь скоро мы выберемся отсюда. Что-то беззвучно сломалось внутри… Туда, где все будет иначе… И беззвучно упало в черноту. Туда, где все будет хорошо. Мир становится красным. И ещё немн…
…Когда я увидел над собой её встревоженное лицо, то понял, что опять облажался. Ухватив молчаливо протянутую руку, я кое-как встал. Осмотревшись, я не заметил больницы, только туман, обступивший нас со всех сторон. Здесь не было даже травы. Только мертвая земля. Судя по всему, мы ушли довольно далеко.
– Когда ты наконец перестанешь причинять себе боль? – её усталые глаза отражали лишь мое изнеможённое лицо, – на это больно смотреть.
– Ничего ща отдышусь и двинем дальше, – я попробовал сделать шаг вперед, но вместо этого чуть не навернулся снова. Её рука крепко держала мою. Похоже без её помощи я даже стою с трудом.
– Тебе сложно не быть идиотом хотя бы пять минут? – наклонив голову чуть влево поинтересовалась она с ноткой усталой заботы.
Я молча пожал плечами. Какого ответа она от меня ждет если, судя по всему, про себя она уже все решила? Я бы все равно ляпнул какую-то глупость. Последую её совету помолчу и – кто знает? – может быть у меня выйдет сойти за умного?
– Но знаешь, – она неловко отвела взгляд, – спасибо! Спасибо за то, что попытался спасти меня, когда это было возможно. После всего случившегося я думала ты меня возненавидишь, вспомнив все…
На её лице снова воссияла улыбка. Одного этого мне хватило чтобы понять – мои усилия не пропали впустую. Не все ещё потеряно. Хотя я облажался с частью побега отпускать её руку я не собирался. Куда бы мы не вышли из этого тумана. Мир белел выцветая. Мы стояли поддерживая друг друга. Она бы не дошла до сюда, я бы не смог подняться без её помощи. Время таяло без следа. В какой-то момент я понял этого недостаточно. Недостаточно просто держать друг друга. Поэтому я обнял её настолько сильно насколько мог. Левая рука напомнила о своей неполноценности. Похоже она разделяла настроение. Не отшатнулась и даже не съязвила. А затем я впился в её податливые губы поцелуем. Настолько близко и крепко насколько возможно. Наше время здесь уходило безвозвратно…
* * *
– …!
Я снова бреду вслепую по горящему коридору.
– …!
Скоро отключусь, но все ещё выкрикиваю её имя, хотя сам его не слышу из-за кашля и рева пламени. Ведь потеряв её, я утрачу нечто важное.
– .и..а!
Похоже я все-таки потерял её здесь, не найдя ничего кроме ожогов и боли в легких. Все что мне остается идти следом за ней, куда бы она не направилась.
– Криста!
Мир меркнет, исчезая в непроглядной черноте дыма. Последнее что я чувствую знакомая боль. Это третий раз, когда я её ощущаю. Так болит рука, которую безжалостно отсекли от тела.
* * *
– Александр Викторович, ваш курс реабилитации закончен сегодня вас выписывают отсюда.
Что есть наши имена? Всего лишь напоминание о некогда совершенных ошибках. Я всегда их плохо запоминал…
– Ясно, – у меня тусклый голос. Как треск горящего дерева. Ведь никто не спасся. Чуда не произошло.
– Заберете документы и выписку, – женщина в годах была даже похожа на свою коллегу Цербера оттуда, – к обеду будьте добры освободить палату.
Она взглянула на меня строго и внимательно. Наверное, мой вид не внушал ей особого доверия. Я ответил ей тем же. Интересно что она видит в моих глазах?
– Ясно, – механически повторил свой предыдущий ответ. После чего встал. Это место содержит слишком много воспоминаний, здесь не стоит задерживаться дольше необходимого.
Покинув кабинет, я отправился в свою палату паковать манатки. Больничный коридор был намного оживленнее чем там. Он был настолько же серым, как и там. Хотя больницы почти всегда чем-то похожи. То ли серостью своих стен, то ли атмосферой ожидания, то ли запахом стерильности, то ли ощущением чуждого горя. На последнее обычно не обращают внимания. Ведь каждый приходит сюда со своим. Чужое никому не нужно чтобы обращать на него внимание.
Я вернулся в знакомое отделение терапии на втором этаже. Когда я вышел из комы две недели назад, от жуткой раны на руки остался лишь рубец на культе, а ожог, опаливший остаток моей левой руки и частично лицо, сошел на нет. Только левую половину морды малясь перекосило. Врачи говорили что-то про третью степень и поражение нервов, но на практике отсутствие руки мешало куда сильнее, чем малоподвижная половина лица. Поскольку я провалялся в коме почти три недели, процесс лечения я упустил. На курс реабилитации меня перевели в отделение терапии, благо в отличии от моего коматозного состояния я был дееспособен. Причина комы – отравление угарным газом, осложненное геморрагическим шоком. Или наоборот. Как это называлось меня слабо волновало. Ещё говорили, что к концу третьей недели мое состояние непрерывно ухудшалось. Согласно прогнозам к концу третьей недели началу четвертой я должен был отбросить коньки. В какой-то мере мне повезло – пережить в двукратном размере то, что могло отправить в края вечной охоты по отдельности – таким может похвастаться далеко не каждый. Однако я не считал это удачей что бы не говорили на этот счет другие. Я просто существовал по заведенному больничному распорядку. Мне больше не снились сны. Говоря откровенно, я даже не видел смысла в своем лечении. Вслух этого не говорил поскольку не хотел мешать работе врачей. Как мне говорили врачи, завершив курс реабилитации и немного отойдя от перенесенного шока моя жизнь наладится, но я не верил их словам. Ведь для них я всего лишь статистика, подобные слова они говорят всем. О моей жизни они не знали ничего.
Войдя в палату, я быстро собрал свои вещи. Благо их было немного. Пришлось написать длиннющий отказ от ответственности для больничного руководства чтобы заскочить за ними в свою квартиру. Близких у меня не было, приходилось вертеться самому. Мои сопалатники не обращали на меня особого внимания. Они привыкли что я брожу малозаметной тенью и ни с кем не контактирую. Со мной пытались наладить контакт, но я либо отмалчивался, либо отделывался односложными ответами. Они все равно не смогли бы сказать ничего нового. А разделять свою горечь с кем-то я не собирался. Максимум как мне хотелось поделиться ею – прижечь чужой ебальник или отхерачить кому-то лишнюю конечность. Судя по тому сколько пустых слов, произносили некоторые – лишних конечностей у них было завались. Поэтому я старался не общаться ни с кем лишний раз. Меньше раздражения – меньше проблем.
Собрав свои пожитки и сдав постельное белье, я отправился за выпиской и парой документов, находящихся в кабинете моего лечащего врача. Отстояв небольшую очередь мне удалось получить нужные бумаги. Конечно, я перекинулся парой ничего не значащих слов с лечащим врачом. Люди любили пустословить, приходилось делать вид что между нами особых различий нет. Я умел приспосабливаться при нужде. Загреметь в дурку мне совсем не улыбалось.
Переобувшись в раздевалке, я вышел через главный вход и сразу же отправился вдоль больничного здания. Туда, где был черный выход. На улице были последние летние дни, пока ещё теплые, но скоро станет холоднее. Здесь было все: синее небо, яркое солнце, старый клён, а в тени его кроны скамейка. Только Кристы здесь не было…
Закурив у черного входа, я остановился. Здесь часто собирались курильщики если судить по раскиданным тут и там окуркам. Так что на фоне других я не выделялся. С тех пор как я вышел из комы я ни разу не ходил туда, предпочитая курить у черного входа. Наше место теперь вселяло страх. Страх того, что если я подойду и сяду на скамейку, то буду ждать её. Не важно придет она или нет, но я буду сидеть и вслушиваться в шелест травы, делать вид что погрузился в раздумья в надежде что она попытается подкрасться ко мне. Если не получится – приду на следующий день. А потом ещё раз. И ещё… Все-таки мы встречались там не три дня, а намного-намного дольше. Там все было пропитано ей. Все на что меня хватило – прийти сюда, попрощаться издалека. Её тело так и не нашли. Однако если она была там со мной, означало только одно. Нет никакой надежды на то, что она находится среди живых.
Она знала. Знала с самого начала, что наша вечность закончится её уходом. Но все же она находила в себе силы приходить на наше место каждый раз и при этом улыбаться. Не знаю через сколько боли ей пришлось пройти, когда я предлагал ей встретиться после того, как все закончится. Не знаю сколько боли ей пришлось пронести через вечность. Хотя она наверняка про себя делала вид что ничего болезненного в её ощущениях нет. Чтобы отрешиться от них. Моя память о времени, проведенном с ней все ещё не вернулась до конца. Наверное, она желала разделить наши последние мгновения растянув их в вечность. Как и нашу совместную смерть. Но одна мысль умереть, сложив руки – вызывала у меня какое-то подсознательное отвращение. Поэтому я здесь, а она там. Однако я уже жалею, что так вышло. Смерть рядом с ней стала бы далеко не самым худшим что я испытывал в своей жизни.
Мы познакомились случайно примерно год назад. Она привлекла мое внимание своей инородностью. Словно она забрела сюда из другого мира. Таким было мое первое впечатление о ней. Я подошел предложил закурить она отказалась, и мы немного поговорили. По-видимому, я показался ей забавным. Её часто уносило в околофилософские дебри, а я сидел, пытаясь сделать умное лицо. Мои попытки не оставались незамеченными и вызывали у неё смех. Она приятно смеялась поэтому я не держал обид. Напротив – бывало время, когда мне хотелось услышать её смех ощутить тепло её улыбки. Казалось, её смех смывает даже боль. В момент нашего знакомства адская головная боль, мучившая меня с момента пробуждения исчезла. Наверное, я предстал не в лучшем свете перед ней в первый раз, но сделанного не воротишь.
Назвалась Кристиной. На мой переиначенный вариант её имени она не обижалась. За весь год наших отношений я толком ничего о ней не узнал. Ни о её близких. Ни о её фамилии-отчестве. Ни о её прошлом. Как она сказала с чуть виноватой лукавой улыбкой: «если ты узнаешь обо мне слишком много, то прекратишь встречаться». Перед её улыбкой я не смог устоять. Поэтому лишних вопросов не задавал. В конце концов я тоже не любил распространяться о себе. Не задавай лишних вопросов – не получишь ответов, которых предпочел бы не знать. Мне было приятно находиться в её обществе и разменивать его на какую-то ничего не значащую для меня истину, мне показалось глупым.
Чаще всего просто составляли компанию друг другу на прогулках. Несмотря на все наши различия в чем-то мы были схожи. Мы искали смерти, находя мимолётную отсрочку в обществе друг друга. Хотя я полагал что первым повстречаю старуху с косой. В отличие от меня Криста была более созерцательного типа.
Жизнь как лестница. Каждый успех – ступень вверх. Строя подобную лестницу из успехов человек забирается выше и выше. Но насколько бы не была высока лестница все всегда оказываются внизу. Мои ступени имели поганую привычку ломаться. Cлишком много ступеней построил вкривь и вкось, а через многие пытался перешагнуть. Все это повлекло за собой последствия. Больше я не тратил свое время на ступени-успехи. Предпочитал лететь вниз с огоньком. Ввязывался в сомнительные авантюры, развязывал драки, бухал и курил. Последнее только если были деньги. А все только чтобы бежать от ошибок прошлого от осознания что у меня нет никакого будущего в яркое полное эмоций настоящее. Ведь для подобных мне завтра никогда не наступит. Почему бы и не оторваться напоследок? Хотя подобное времяпровождение не вызывало особого отклика у Кристы, обычно она либо осуждающе молчала, либо в самом крайнем случае уходила. У неё было довольно отстраненное отношение к жизни, из-за чего её устраивала роль наблюдателя за этим горящим миром. В отличие от неё я предпочел бы накинуть хвороста в этот пожар. Слишком уж медленно он по моим меркам горел.
Это случилось полтора месяца назад. Как потом сказали в новостях произошло возгорание из-за неисправного газового оборудования в многоквартирном жилом доме. Я этих новостей не видел, провалявшись в коме. Но картина была следующей: я, выйдя на улицу перекурить, оставил Кристу с парой своих знакомых внутри. Знакомые были сильно поддавшие и кроме обычной мебели у них хранился кое-какой стройматериал. Что-то вроде затянувшегося ремонта на квартире… Завидев в окне на втором этаже языки пламени, я макнул забытый в кармане платок в ближайшую лужу и рванул наверх. Не смотря на мое отношение к жизни (а может быть благодаря ему) мне не хотелось смерти Кристы. Своей жизнью я не особо дорожил, а к боли был уже привычен. В конце концов кто-то же должен дожить до конца этого мира? Пускай это была бы Криста. Дальнейшее проходило в дыму и пламени. Как мне позже рассказали меня нашли напротив окна – обгоревшего, без руки и в отключке. Моих знакомых прикончило относительно быстро от огня. Их обгоревшие тела нашли. А Кристу – нет. Словно среди языков пламени и дыма я гнался за призраком. Хотя в некотором роде мы оба были призраками. Я предпочитал делать вид что живу. Она предпочитала делать вид что жизнь её не касается. Учитывая то, что кто-то вышвырнул меня в окно после отключки, похоже я кого-то нашел. Или я сам без чужой помощи вышел в окно? Моя память о времени проведенным в дыму так и не вернулась полностью. Последнее что я помню – это то, как сверху падает что-то тяжелое отсекая мне руку и её остатки охватывает голодное пламя. Где-то там в горящей хрущёвке из боли, страха и отчаяния одной хрупкой девушки возникло желание, из которого зародилась наша вечность…
Все что мне сейчас осталось в пропахшей пылью квартире это вспоминать. О былых делах, о былых ошибках. Ведь у однорукого калеки нет даже полноценного настоящего. Каждый раз натыкаешься на обрубок вместо руки. Хотя смерть меня не страшила, но раньше мне не хватало силы духа чтобы свести свои счеты с жизнью самому. Думал стоит просто ускориться и все закончится само. Так или иначе. А сейчас все изменилось – осталось ещё немного дозреть и все. Возможно даже вон тем армейским ножом с потертой рукоятью. Как-никак подарок из былых времен на годовщину, когда я стремился чего-то достичь. Даже сейчас этот нож одним своим существованием бередил воспоминания, причиняя боль.
Я не в первый раз проходил через подобный опыт. Три года назад случилось нечто схожее. Тогда впервые мир начал выцветать. В прошлый раз мне довелось потерять намного больше. Три жизни вместо одной. Банальная автомобильная авария, в которой исчезли трое людей с которыми как мне тогда казалось я пройду по жизни до самого конца. Решили устроить себе праздник отметив нашу крепкую дружбу, прошедшую сквозь года. Этот армейский нож всего лишь сувенир тех времен. Если я его выкину его, то у меня останется только боль. Жизнь забавная штука, вроде только что говорил с человеком шутил, смеялся, предлагал в следующем году отметить снова, а потом раз – и в лязге металла все обещания развеялись как дым. Два – очухиваешься под кучей трубок все болит. Три – тебе несут какую-то околесицу что все умерли, а ты везунчик выжил. Четыре – несмотря на все случившееся тебе нужно с этим жить. Какая удача нужна чтобы после всех обещаний прийти в себя в бесцветном мире? Наверное, в момент осознания этого, осознания что человеческая жизнь может оборваться в любой момент без следа оставив после себя лишь горечь воспоминаний я и начал поиск своей смерти. Чтобы не помнить. Чтобы мир перестал казаться долбанной выцветающей раскраской. Чтобы ещё раз почувствовать вкус к этой жизни. Однако мне удалось найти лишь пепел своей жизни, своих перспектив, своего будущего. Но я не сожалел об этом. Ведь единственное что по-настоящему способен обрести человек – смерть. Которая всегда следует по пятам за всеми живыми. Смерть, маячившая в иллюзорной дали, порой сокращает дистанцию настолько быстро, что по сравнению с этим мгновение может показаться вечностью. Жизнь всего лишь вспышка в черноте извечной пустоты. Нет смысла цепляться за подобное эфемерное понятие. В конечном счете из всех ощущений и иллюзий самой реальной остается боль. А значит пока я чувствую боль – я живу. Было бы глупо ждать большего от этой мимолетней жизни.
Не знаю, что Криста находила в моем обществе, но в её обществе я нашел очень странную вещь – забвение. Казалось, что в её обществе остальной мир просто исчезал, становясь ненужным для меня. Рядом с ней моя боль исчезала. Это было до пугающего схоже с другим чувством, от которого я бежал всю жизнь – бессилием. Только общество Кристы уравновешивало мои страхи. Наверное, поэтому мне удалось покинуть её вечность. Но её вечность была намного лучше чем то, что ожидало меня за её пределами. Воспоминания только резали меня изнутри, оставляя после себя лишь ещё большее ощущение безвозвратной утраты. Бессилия, которое в один прекрасный день пожрет меня, изнутри не оставив после себя ничего. В одном Криста была права – эту боль мне не перенести.
Криста ни разу не заходила ко мне в гости. Она больше любила находиться на свежем воздухе чем в моей пыльной берлоге. Но оставила после себя слишком много воспоминаний. Она хотела провести со мной вечность. Потихоньку эта вечность начала всплывать из пучин моей памяти. Иногда я выпадал из реальности на пару минут. Иногда даже на час. Но я заметил подобные выпадения с каждым разом становилась все длительнее. А если так, то зачем возвращаться в эту реальность? Ведь меня ждет только серый бесцветный мир полный остоебенивших рож, в обществе которых хочется нажраться в хлам, чтобы хоть как-то примириться с их унылостью. Несмотря на все старания моя Эвридика так и осталась там. Выбравшись сюда, я утратил ключ к её вечности. Там, где под кроной старого клёна между землей и бескрайним синим небом сидели на скамье спиной к спине парень и девушка. Все что у меня осталось – воспоминания о нашем времени, которого было столько что его тяжесть когда-нибудь переломит мне спину.
В который раз я вспоминал наши последние совместные мгновения. В который раз я закреплял свою старую клятву.
…Мир белел выцветая. Не было ни земли, ни неба. Белизна поглотила собою все. Остались только я и она. Да и мы исчезали. Я уже не видел её лица. Но очень хотел его увидеть. Поэтому я не выдержал и разорвал наш поцелуй. Что-то блестело у неё на щеках.
– Вернешься? – её голос дрожит. Наша маленькая традиция, прошедшая красной нитью через всю вечность.
На этот вопрос мог быть только один ответ.
– Обязательно вернусь.
...
День пятый. Полусвет
Я проверил часы на правой руке. Через полчаса все изменится. Все станет так как и должно быть. Ухватив поудобнее черный пакет, я пошел дальше. На улице был тихий осенний вечер. Холодало.
Здесь всегда было тихо и малолюдно. На этой отдаленной от городского шума набережной, было достаточно спокойно чтобы я смог найти здесь кратковременное забвенье. Раньше я любил пройтись здесь, привести свои мысли порядок. Стоило напоследок зайти сюда. Хотя я отчетливо понимал бессмысленность подобных действий. Ведь у меня осталось полчаса… Но стоило мне задуматься об этом, как я различил знакомый силуэт. Она шла ко мне навстречу. В кожаной курточке и джинсах, ничем не отличимая от остальных людей. Однако мое внимание она приковала сразу. Задорный перестук её невысоких каблучков по брусчатке лишь подчеркивал её существование. Она подошла ко мне снимая наушники. Когда до неё оставалось примерно три метра я остановился. Она сократила дистанцию, между нами, до двух.
– Привет! – наклонив чуть влево голову, она обратилась ко мне. Как будто ничего не изменилось.
– Привет, – у меня хрипловатый голос, – я скучал.
– Значит мы вовремя встретились, – звонко рассмеялась она, – ты же знаешь мы всегда встречаемся!
– Знаю, но в этот раз я скучал очень сильно, – рассеянно произнеся я, – догадывался, что скоро тебя встречу.
Кристина. Для друзей Криста. Криста. Мой крест. Единственное, о чем я жалел там в больнице, что так и не смог вспомнить её имя.
Я поставил пакет на землю. Выудил из кармана пачку сигарет. Выхватил одну губами. После чего засунул пачку обратно. Достал зажигалку. Зажег сигарету. Вернул зажигалку в карман. После чего затянулся. Даже простые вещи вроде курения даются сложнее, когда у тебя одна рабочая рука.
– Пойдем? – мотнув головой в сторону предлагаемого движения, предложил я.
– Я никуда не пойду, пока ты не избавишься от этого, – изобличительно ткнув пальцем в черный пакет у моих ног, объявила она.
В пакете лежал небольшой сверток, с парой проводков. Если нажать в определенном месте раздастся тихий щелчок. Примерно через три секунды, сверток исчезнет, усеивая окрестности осколочным дождем. Максимальный радиус поражения около тридцати метров. Слишком неудобный чтобы метнуть, слишком короткий запал чтобы оставить и уйти. Он был пригоден только для одной цели. Я не собирался проверять свою решимость. Мне был нужен однозначный результат. Проще говоря – самодельная бомба. Пришлось напрячь кое-кого чтобы раздобыть некоторые компоненты. За одно хождение по улице с подобной штукой мне грозит не кислый срок.
– Тебе обязательно все обострять? – затянувшись сигаретой поинтересовался я, – нормально же общались…
– Ты же знаешь, что иначе не будет? – нервно облизнув губы, она заправила прядь, – это настоящая реальность за которой не будет ничего?
Похоже она не разделяла моего спокойствия, даже улыбаться прекратила. Почувствовав укол вины, я на мгновение усомнился в своем решении. А затем меня снова накрыло волной воспоминаний…
…Он, держа мою голову, нежно как мать держит новорожденного, медленно подносит острие ножа к моему правому глазу. На сопротивление уже не осталось сил, сухожилия на руках перерезаны, из свежих разрезов все ещё вытекает кровь, вымывая из тела остатки жизни. Где-то на темном полу остался скальпель. Острие его ножа гуляло влево-вправо всего в паре сантиметров от моего глаза. Похоже он не может решить в какую сторону резать. Все что мне остается ждать. Ждать, когда от боли в вырезанном заживо глазу, я снова умру.
… Больно, больно, я ползу, пытаясь удержать свои потроха в рассеченном животе. Из-за острой боли даже не понимаю куда. Вдруг что-то большое и темное загородило мне путь. Пытаюсь поднять голову, но не могу слишком больно. Что-то с силой врезается мне в зубы. С такой силой что, кажется, я вижу, как они в кровавых брызгах разлетаются в разные стороны. И теперь я почему-то лежу на спине и смотрю на него снизу в вверх. Похоже мне не удалось удержать свои кишки там, где они должны были находится. Вокруг все красное. Последнее что я вижу, как черная подошва закрывает собой весь мир.
…За мной захлопнулась дверь черного выхода. Я сбежал наружу. Оставил его в больнице. Осталось где-то переждать ночь. В больницу я больше не вернусь… Но что-то определенно было не так. Кожа на руках ощущалась как-то странно. Она исчезала, обнажая то, что было внутри. Кровь. Мышцы. Кости. Блядь, мне нужно попасть назад. Я со всей доступной мне силой дернул дверь. Она не поддалась – кто-то держал её изнутри. Меня хватило ещё на один бешеный рывок. Ошметки правой руки так и осталась висеть на дверной ручке. Затем я упал. Похоже с ногами происходило то же самое… Я буквально таял в ночи расслаиваясь на куски. Без боли. В абсолютно мертвой тишине. Словно меня просто не должно было существовать ночью снаружи…
Иногда подобные воспоминания резко давали о себе знать, реалистичные и отвратительные. Иногда мне даже удавалась не блевать от них. Иногда нет. Впрочем, я уже научился подавлять рвотные позывы и с каждым разом это выходило все лучше и лучше.
У него не было имени. Он никогда не говорил со мной. Но иногда я ощущал его эмоции. Тихие отголоски его боли, поглощавшие весь мир. Про себя я называл его Зверем. Он не с самого начала появился там. Какое-то время её вечность принадлежала только нам двоим. Без имен, без прошлого только я и она. Тогда я действовал так словно у меня была какая-то память о прошлых днях. Хотя я не помнил ничего о ни о случившемся здесь, ни о своем прошлом. Впрочем, тот период в моей памяти все ещё оставался размытым. Появлению Зверя предшествовало одно чувство – привкус могилы на зубах. Наверное, поэтому он нашел дорогу туда. Та часть её вечности, когда пришел Зверь была наименьшей её частью.
Но к этому шагу меня подтолкнули не эти воспоминания. В конце концов это я научил Зверя пользоваться его клыками, а он научил меня находить удовлетворение и свежие эмоции в подобного рода вещах. Он никогда не был демоном, в буквальном смысле этого слова. Зверь всегда был частью меня.
А вот Криста была особенной. Она дарила особые воспоминания. Воспоминания полные сладкого яда, отнимавшего волю к жизни. Яда, свившего удавку на моей шее, вкус которого мне никогда не забыть, как бы я не пытался.
…Запах её тела. Вкус её губ. Нежность её кожи. Шелковистость её черных волос. Озорное веселье её глаз. Мы ведь не все время сидели и болтали на той скамейке под кроной старого клёна. Бывал и более тесный контакт. Её вечность была достаточно долгой чтобы мы углубили наши взаимоотношения. Для меня каждый день был новым, поскольку в моей памяти не сохранялись воспоминаний о прошлом. Мы встречались и проводили каждый день вместе словно в раю, а ночью меня настигал Зверь, игры которого заканчивались моей мучительной смертью. А затем все повторялось снова. И снова. Не знаю сколько раз это повторялось. Но я до сих пор вспоминаю новые дни и ночи. Когда я вспомню их все тогда, наверное, окончательно сойду с ума. Только в последние три дня в поведении Зверя что-то изменилось…
И самое главное её тепло. То, чего у меня никогда не было и больше не будет. От одной мысли об этом, меня окутывало какое-то глухое отчаяние. Пропахшая пылью пустая квартира казалась ещё более пустой. Я как-то поймал себя на мысли, что неплохо бы было отрезать что-то ещё. Просто чтобы хоть как-то отвлечься. Чтобы заглушить это отчаяние. Но какая-то часть меня понимала, что этого будет недостаточно. Будет недостаточно даже если я отрублю себе обе ноги. Для решения вопроса потребуется что-то более кардинальное.
И вот мы снова встретились. Была ли это судьба? Или её издевка? Сигарета уже наполовину истлела. Темные волны с тихим плеском разбивались о набережную. Я перевел взгляд на Кристу.
– Тебе ли говорить об реальном? — я стряхнул пепел, – так же что именно ты загадала? Когда мы в последний раз виделись в горящей хрущёвке?
– А что может пожелать скромная девушка вроде меня? – отсвет в её глазах сменился на лукавый, – заботы, спокойствия и тепла, – она сморщила носик, – впрочем тепла там оказалась многовато.
– И? – я помедлил, – ты опять не договариваешь… Уж здесь и сейчас могла бы и обойтись без своих вредных привычек.
– Ты и сам уже догадался чего я желала. После всего случившегося… – она на секунду замолкла, словно обдумывая что-то, – просто хотела, чтобы наша последняя встреча растянулась как можно дольше. А ты перестал цепляться за свои воспоминания. Они все равно только мучали тебя. Я же не очень многого хотела, верно?
– Забвение в иллюзорной вечности, а? – неудивительно что в какой-то момент я начал постоянно забывать прошедший день. Воспоминание о своей смерти ведь относится к плохим вещам? Наверное, да… Однако кое-что не складывалось.
– Ты же загадала ещё что-то? – я не мог сказать точно что. Но у меня было предчувствие. Слишком уж быстро она сдалась. Словно за словами она пыталась что-то скрыть что-то важное.
Её зеленые глаза распахнулись от возмущения. Если бы я знал её чуть хуже, уже попытался бы что-нибудь брякнуть в свое оправдание. К сожалению, я её знал достаточно хорошо, поэтому я терпеливо ждал.
– Ну-у-у была ещё одно желание… – после затянувшегося молчания она набралась решимости ответить, – я хотела, чтобы ты всегда мог меня видеть.
Её последняя фраза прозвучала куда громче первой. Почему-то она слегка покраснела. Я все ещё не мог состыковать её слова с произошедшим там.
– Знаешь… У меня ведь тоже бывают сомнения, – она ответила мне чуть виноватой улыбкой, – смешно ведь получилось, правда? Потребовалось всего-то открыть газ и подождать. Метнуть из-за дверного проема спичку, по-быстрому закрыв дверь. А затем просто ждать у раскрытого окна, наслаждаясь последними мгновениями, – она устало выдохнула словно отпуская что-то, – а потом вламываешься ты, начинаешь орать мое имя и метаться из стороны в сторону выпучив глаза. Страшно было, капец…
Заложив руки за спину с доверительной улыбкой, она что-то мне рассказывала…
– Какого хрена тебе вообще пришла в голову идея взять и закончить все вот так? – её слова казались каким-то бредом. В попытке хоть как-то прояснить эту дикость я вдохнул ещё сигаретного дыма.
– Мы же обсуждали это, в наших встречах много раз, – она устало взглянула вверх, словно прося у безмолвных небес ниспослать ей терпения, – я думала, увидев огонь ты все поймешь. Поймешь, что у твоего солнца случился перегрев и оно решило угаснуть насовсем. Но ты оказался дураком неспособным к логическим выводам, – последние слова прозвучали с какой-то обидой.
Пару раз на наших городских прогулках я как-то назвал её «моим солнцем». Почему-то она очень смущалась при этом и пыталась это скрыть. Сейчас она явно хотела как-то поддеть этим…
– Хочешь сказать ты сама опять что-то придумала, обиделась, а потом выкатываешь на меня телегу в духе: «ты виноват»? – если в словах мог бы содержаться яд, тут бы все утонуло в моей желчи, – для начала могла бы предупредить. Не знаю че там у тебя за сомнения, но могла бы просто рассказать о них чуть раньше…
– Как ты рассказал тому бедняге о своей боли? Ему твой рассказ влетит в крупную сумму у стоматолога, – она пристально взглянула на меня, – или тому которому ты сломал руку? Или которому ты чуть не свернул шею? Ведь это только те, которые я видела…
– Тебя в это время рядом со мной не было… – начал было я, но осекся. Не потому, что меня мучила вина. Уёбки получили по заслугам. Им всего-то нужно было не смотреть на меня и мою боль сверху-вниз. Словно они что-то об этом знали. Судя по их глазам после того, как я закончил они узнали много нового о боли. В подобных делах слова излишни. Наглядные примеры самые доходчивые. Я всего лишь взял на себя смелость продемонстрировать глубину их заблуждений. Причиной моей запинки было другое. Ни тогда, ни при пожаре я не видел Кристу.
– Понимаешь теперь? – с каким-то отстраненным любопытством она разглядывала меня, – какой девушке понравится, когда её игнорируют? Какой девушке понравится, когда её не могут найти на самом видном месте? Как тогда при пожаре? И вместо доблестного «спасения» дело оборачивается фарсом. Одной левой слепой рыцарь ловит потолочную балку и засыпает. От удивления что он не смог удержать эту тяжесть…
Её некогда звонкий голос сейчас звучал надтреснуто с каким-то надломом, словно с глухой насмешкой надо мной. Черти в её широко раскрытых глазах кружились в зеленом пламени безумного шабаша. Я затянулся своей сигаретой. Что я мог ей ответить на это? Что я пытался? Что у меня дерьмовая удача? Забыл зайти к окулисту?..
– Хотя знаешь? Я ведь не боялась. Там среди огня было ничуточки не страшно. Было спокойно и тепло… До тех пор, пока не приперся ты, – устало выдохнув она прикрыла глаза пригасив свое неукротимое пламя, – вот тогда стало страшно. Страшно, что хрупкая дама не сможет дотащить своего слепого рыцаря до столь близкого подоконника. Но все же смогла, однако рыцарь задергался и вывалился наружу, испортив весь момент. И вот как с тобой после этого нормально общаться?
– Ну спасибо… – я озадаченно почесал нос большим пальцем. Не так все это должно было пройти не так…
– Жри меньше! – рявкнула она, наверное это прозвучало бы грозно не будь в её тоне столько обиды, – так страшно было… Везде этот дым, и ты в отключке. Неподъемный как сборник трудов по истории коммунизма. Мог бы нормально все сделать, а не как обычно…
Странно это все обернулось. Никогда бы не подумал, что так часто теряю её из вида. Я молчал. У нее прерывистое дыхание. Ей не просто дались эти откровения. Лишь сухие умирающие листья шептали о своей угасающей жизни. Затяжка за затяжкой сигарета подходила к концу.
– Ты помнила все это пока мы были там? – разбил тишину я. Надо было сказать хоть что-то иначе стена молчания, возникшая между просто погребет меня под своим весом.
– Когда поняла, что не могу вспомнить наши первые дни там, – она откашлялась, продолжив уже привычным спокойным тоном, – сожаление притягивает сожаление… Окончательно вспомнила все, когда увидела твою руку…
– Когда же ты загадала свое желание? – в этом вопросе не было нужды, однако молчание казалось слишком гнетущей альтернативой.
– Примерно тогда же когда ты решил вывалится в окно, – нехотя откликнулась она, – но знаешь, что странно? Ты же сейчас видишь меня. Хотя не должен, – она ткнула в черный пакет у моих ног – это ведь Он тебе подсказал? Ты меня не видишь, когда ты с Ним…
– Ты про Зверя? Он вытащил меня сюда. Зачем ему уходить отсюда? – ещё одна затяжка, ещё одно мгновение спокойствия в этой буре, – просто если развалить все до основания, рано или поздно мы бы встретились снова. Типа как круг замкнется. Все станет как должно быть.
– Или не замкнется, и ты просто умрешь, – похоже она снова закипала, – по твоему я зря тащила тебя до окна? Было так удобно что тебе понравилось?
– В любом случае игра стоила свеч, – я легкомысленно развел руками, – ты здесь. А значит я не зря вышел сегодня погулять.
– Насколько тебя хватит? – несмотря на её раздражение она пыталась увещевать меня, – Он предвестник конца. Ты бы мог просто забыть о Нем, попытаться начать нормальную жизнь.
– Сказала мне та которая минуту назад рассказывала мне о своей провальной попытке суицида, – парировал я её обвинение, – такие вещи невозможно забыть навсегда. Если даже у тебя не вышло то, что уж говорить про меня? Это ты сомневаешься. Не я. Пока я ощущаю боль – я жив. Я же рассказывал тебе об этом…
– Но ты не можешь быть настолько же непрошибаем как Он! – казалось моя последняя фраза подлила бензина в её костер раздражения, – это Он мог тебя надоумить. Просто забудь Его навсегда! У тебя же живые глаза…
Забавно она это сформулировала. Возможно, просто потому что я смотрел в этот момент на неё? Рядом с ней я мог попытаться вспомнить каким был три года назад. До той траурной годовщины, после которой я начал методично сжигать мосты ведущие к моей прежней жизни. Они все равно были лишь напоминанием об утрате. В память о былых днях я сохранил лишь одно – ножи. У каждого из них было свое имя и история. Было предназначение – помнить. О былом. О моих друзьях. О наших надеждах и обещаниях. О боли. Я так и не смог забыть их. Воспоминания жгли ледяным пламенем изнутри. Окруженный этими воспоминаниями я три года вел свой обреченный поход против всего мира. Только ножи могли пригодится на тех тропах, которыми я следовал. Ещё боль. Разделить её с окружающими доказав, что я не один её чувствую и я все ещё реален – помогало ощутить себя живым. Остальное было неважно. Я или снова ощущу кратковременный азарт жизни или отправлюсь в могилу. Меня устраивали оба варианта. Зверь – всего лишь воплощение подобных устремлений. Впрочем, временами у него были свои устремления отличные от моих. В такие моменты он просто напоминал о нашей боли, проворачивая ножи-воспоминания внутри. Или нанося более точечные удары. Как там с моей левой рукой. Боль у нас была общей. Именно она связывала нас вместе…
В этом плане Криста была особенной. С ней всегда было легко. Слишком отрешенная от окружающего мира, слишком погруженная в свой мир, слишком беззаботная. По крайней мере я знал её именно такой. Однако она бродила теми же тропами что и я. Что же вынудило хрупкую девушку оказаться в подобных местах? Не знаю. Но я был уверен в одном – спрашивать у неё напрямую было бы довольно грубо. Возможно, мы были более схожи чем могло показаться на первый взгляд…
Сигарета догорела до фильтра. Я отбросил бычок в сторону. Скрестив руки на груди, она смотрела на меня с вызовом, словно между нами проходила дуэль, на которую я запамятовал принести свое дуэльное оружие. Похоже дело движется к концу…
– Даже если мне удастся избавится от него то, что останется от меня? – меня хватило на горькую усмешку, – пустую оболочку неспособную даже сдохнуть самостоятельно?
– Но мы много провели времени. Вместе и без него… – кажется она так и не поняла меня.
– Даже там я пытался вырваться наружу. Особенно когда тебя не было рядом, – где-то на подсознательном уровне я понимал иллюзорность нашей вечности. В ней было что-то обволакивающе-пугающее. Чем дольше я находился там, тем отчетливей это ощущал. Пока её не было рядом я всегда искал путь наружу. Бывает наши желания исполняются не так как задумывались изначально…
– Если бы ты не позвал Его ничего бы не закончилось бы! – если взгляд мог срезать кожу, мое лицо было бы исполосовано на ремни. Впрочем, подобный взгляд её только украшал. Яростный, настоящий, живой…
– Он сам пришел. На запах смерти. Иначе я бы умер, – я неопределенно пожал плечами, – или ты хочешь сказать, что добивалась моей смерти? Я не то, чтобы сильно против, но предпочел бы принять её в открытую без всяких иллюзий. Особенно рядом с тобой…
Забавно что монстру вроде Зверя концепт боли и смерти знаком лучше, чем той, кто излучал столько жизненного тепла. Вряд ли он преследовал какие-то свои цели. Для него происходящее было игрой. И ему не нравилось, когда про него забывали. Если бы я умер он последовал за мной. Часть не может существовать отдельно от целого. Не знаю, что её смутило больше – известие о моей возможной кончине или мое признание. Я всмотрелся в её живые глаза. И где-то в зеленом пламени я заметил странный блик далекой эмоции. Страх. Мне доводилось видеть подобную эмоцию в чужих глазах. Странно, за все время нашего знакомства впервые вижу, чтобы она чего-то боялась…
– Эй может перетрем обо всем этом в более удобном месте? Как раньше? – мне не нравился её страх. Чужой страх выманивал Зверя. Сейчас он крепко спал внутри меня. Я не хотел сравнивать силу её желания и чутье Зверя. Нужно сменить обстановку. Нужно дать ей время, пока я потерял её здесь навсегда…
Я протянул к ней левую руку. Совсем как раньше. Она отшатнулась. Лишь одиноко реял на ветру пустой рукав. Блядь, постоянно забываю, что у меня теперь нет кисти.
– Зачем? Прошлого не вернешь… – её насмешливая горечь обратилась ядом, – хотя ты-то всегда будешь жить прошлым. Вместе с Ним. У вас двоих это так хорошо получается…
– Прошлое – часть нас. Как Зверь часть меня. Как ты предлагаешь жить без него? В этом бесцветном мире… – чего она боится? Явно не за себя…
– Тебе настолько скучно без своего урода? – она презрительно фыркнула – чувствуешь, как сквозняк гуляет по заброшенному чердаку?
Опять. Опять она пытается что-то сделать со мной своей насмешкой. Пронять? Уязвить? Заставить почувствовать что? Я не понимал. В конце концов меня всегда привлекала её живость. То, чего у меня никогда не было. Она всегда горела подобным светом привлекая к себе мотыльков вроде меня. Рядом с ней даже я чувствовал себя живым, а не очередной серой тенью этого мира. Я помнил её тон во время нашей последней встречи. Она действительно была мне благодарна там за мою тщетную попытку её спасти. Что изменилось за время нашей разлуки? И она боялась чего-то… Похоже выбора у меня не осталось. Отставить левую ногу назад согнув в колене. Оттолкнуться. Два с лишним метра это не дистанция. Полсекунды спустя моя уцелевшая рука крепко обхватила её запястье. Она была теплой…
– Э?
С каким-то ошеломлением она смотрела туда, где соприкоснулись наши руки. Словно не веря своим глазам. Однако она явно ощущала мою руку.
– Но как? – она взглянула ошалелыми глазами на меня. Больше там не было страха. Только зеленый океан бескрайнего изумления.
– Не только ты умеешь загадывать желания, – я попытался ободряюще улыбнуться, – я ведь тоже кое-что загадал пока искал тебя во время пожара.
– Что же ты загадал? – с какой-то странной робостью поинтересовалась она.
Я знал. Знал, что если потеряю её там, то у меня больше не останется ничего. Как три года назад. Этот страх и толкнул меня в объятия пламени. В моих действиях не было намека на героизм. Только память о случившимся три года назад. Злоба только родившегося Зверя на весь белый свет, заставляла меня хоть как-то продолжать цепляться за остатки этой жизни. Все остальное разлетелось мертвым металлом в аварии. Если бы подобное повторилось, не знаю, что случилось бы на этот раз. Возможно, устроил бы напоследок самую кровавую бойню, на которую я был способен. Одно мне было известно наверняка – больше меня в этом мире ничего не держало…
– Ещё раз ощутить твое тепло. И не отпускать никогда, – на последней фразе я закашлялся. Вдруг у неё другие планы на этот счет?
– Всего-то? Мог бы загадать что-то толковое… – казалось она крайне разочарованна во мне. Но это было не важно. Важно, что страх в её глазах рассеялся без следа.
Вместо ответа приобнял её и прижал к себе настолько крепко насколько позволяло мое увечье. Не смотря на начавшееся увядание природы её волосы все ещё хранили запах далеких летних лугов. Она все ещё горела тем жаром как там. Как и в момент нашей первой встречи. Криста всегда была особенной. Её свет мог видеть только я. Её тепло мог чувствовать только я. Её эмоции предназначались только для меня. Усомнится в её существовании было намного хуже измены. И это был единственный грех, который я не был готов взять на свою душу. Остальной пустой серый мир мог сгореть в синем пламени. Зверь обитал настолько далеко от Кристы что просто не замечал её. Его клыки были нацелены только на остальной мир.
– Как насчет провести вместе ещё пару солнечных дней? – поинтересовался я у черноволосой макушки. Отсюда не было видно её лица. Сейчас она была на редкость тихой.
– Можно и побольше… – откликнулась она задумчиво куда-то в мою грудь, – хотя знаешь? Думаю, я не против ещё одной вечности…
– Прошлой не хватило чтобы что-то изменить, – Зверь все ещё остался со мной. Однако пока я её видел он словно исчезал на какое-то время. – Думаешь в этот раз получится?
– Значит проведем вместе вдвое больше. Или втрое, – она подняла свои лукавые глаза на меня. На какое-то время я просто утонул в искристом океане её зеленых глаз…
– …Я больше не собираюсь убегать. Честно-честно, – выдернул меня в реальность её звонкий голос, – останусь с тобой ещё ненадолго.
– Ты не хуже меня знаешь, чем может закончится наша следующая вечность, – несмотря на все червячок сомнения грыз меня изнутри, – случившееся однажды всегда может повториться.
Кто будет в этот раз? Опять Я? Или она? Только последнее вызывало у меня некоторую тревогу…
– Конец – всего лишь другое название для начала, – на мои опасения она лишь показала язычок, – всегда можно начать сначала. Или ты испугался?
Верно. Для неё словно никогда не существовало смерти. Поэтому она шла по жизни без опаски. Словно она никогда не принадлежала этому миру…
В этом жестоком мире, где слова и убеждения обрывались вместе с жизнью породившего их человека, не было ничего кроме пустоты. Здесь повсюду царила смерть. Тихая и незримая она обесценивала все порождаемое человеком. Смысл на что-то надеяться, когда все что тебя окружает лишь пустые устремления, ложные обещания и иллюзорных успехи? Я не желал иметь ничего общего с подобным миром. Все что ожидает человека в этом мире это смерть наедине со своей болью, горечью и бессилием. Отрицание этого, отрицание что наши надежды и устремления, оборвавшиеся три года назад, были бесплодны породило страх. И вот так из страха смерти родился Зверь. Если не хочешь боятся сам стань воплощением чужих страхов. Он не давал никаких обещаний и надежд. Он предлагал всего лишь разделить эту нехитрую истину со всеми остальными серыми тенями бесцветного мира. Ведь только ощущая подобное они становились почти как люди. Со своим лицом. С живыми эмоциями. Хоть как-то освещая этот угасающий мир. Для Зверя это не было безумием, скорее эмпатией. Способом показать, что он все ещё часть этого мира, а не одна из блеклых теней. Только так мы могли контактировать с этим миром. Подобным Зверю созданиям не нужен был рот, поскольку он предпочитал выражать свои мысли другим путем. Клыками, например. Однако мне временами приходилось контактировать иначе. Нужно было как-то продолжать жить обычной жизнью оставаясь при этом вне подозрений. Хотя чем дольше все это длилось тем отчетливее я понимал тщетность своих попыток. Смерть неизбежна. Так к чему продлевать свою агонию?..
Я встретил Кристу год назад после того, как сжег все мосты к своей прежней жизни. Думал, что ещё немного и моя остановочка. Но ей удалось приковать мое внимание. На бескрайней выжженной пустоши среди осколков иллюзорного будущего под непроглядно серым небом я нашел что-то не вписывающее в картину известного мне мира. Серые тени словно не обращали на неё внимания предпочитая обходить десятой дорогой. Зато обратил я. Для меня она горела как маяк, видимый за многие километры. За прошлый год только свет этого маяка держал меня на плаву. Свои дела с этим миром я уже завершил. Мне не хотелось задерживаться здесь. Содержимое черного пакета было моим запасным билетом отсюда, заготовленным задолго до нашей встречи.
Здесь в долине смертной тени стояли я и она. Только мы были реальны на фоне серой хмари. Казалось, она горела настолько ярко что даже я на её фоне выглядел серой тенью. От неё всегда исходило такое сияние словно она была единственным живым человеком среди мертвецов. Живее меня с моей болью и мира за моей спиной. Каждый раз, когда я спрашивал её «не больно ли тебе?» она беззаботно отвечала «нет». Кем же она была? Этот вопрос я предпочел оставить при себе. Так ли важна истина? В любом случае мне хватало своих знаний…
– Земля Вояджеру-1, как слышите, прием? – в мои мысли неожиданно вторгся звонкий девичий голос, – взлетная полоса готова ждем вашего сигнала!
Я все ещё смотрел прямо в её хитрющие глаза. Она притворно вскинула брови.
– Ты опять мёртвыми ежиками голову забил?
– Какими ещё на хрен «мёртвыми ежиками»?
– Я же медиум, помнишь? – она победно вздернула носик, – понятия не имею, о чем ты там думаешь, но для меня твоя голова выглядит под завязку наполненная мёртвыми ежиками.
– Твое восприятие очень странное, – устало выдохнул я, – даже по меркам медиумов.
– Но оно ни разу меня не подвело, – в её глазах заплясал лукавый отсвет, – сейчас, например, оно подсказывает мне что ты кое-что забыл…
– Я уже забыл то, что я забыл. А затем снова забыл, – я попытался как можно глубокомысленнее ускользнуть от её ловушки.
– Свидание! – возмущенно выпалила она, с независимым видом отстраняясь от меня. Похоже моя мудрость глубоко уязвила сердце простой девушки. По крайней мере вид у неё был именно такой. Её выдавали только хитрющие глаза.
– И сколько раз я тебя приглашал? – начало нашей вечности так и осталось для меня укрытой завесой забвения.
– Не помню, – как ни в чем не бывало невинно промурлыкала она, пряча за спиной руки, – но один раз точно был.
– Мне казалось, что у девушек с памятью на подобные вещи получше будет, – я задумчиво почесал затылок, – или я чего-то о тебе не знаю?
– Будешь подначивать – вспомню десять, – она мстительно сощурилась – если не понравится свидание, – вспомню сотню. Так и будешь меня развлекать всю жизнь. Но на этот раз прощаю…
Похоже мне только удалось увернуться от выстрела в упор. При условии, если он не был предупредительным в воздух…
– Одно свидание значит? – шестеренки в моей голове пришли в движение. За год нашего знакомства мы просто шлялись по городу и за его пределами. Чего-то гордо именующегося «свиданием» у нас никогда не было. Значит это должно чем-то отличаться от привычной, между нами, рутины…
– Для начала одно, – поправило меня бессовестное зеленоглазое создание, – может мне не понравиться? Придется второй раз пробовать, – отведя взгляд в сторону и немного покраснев она смущенно добавила, – или наоборот понравится? Ты же не откажешься?..
Наверное, я как-то должен был её приструнить. Но сейчас подобное было выше моих сил. Слишком уж она была уязвимой…
– Ладно-ладно, – я выставил вперед ладонь признавая свое поражение, – только придумаю куда…
– А давай вместе придумаем? По дороге? – почти сразу воссияв улыбкой она нетерпеливо дернула меня за правую руку, – пойдем. Или ты тут корни решил пустить? Не то чтобы я против, но это было бы очень неудобно…
Я оглянулся. Там за моей спиной молчаливо ждал своего часа черный пакет.
– Ты иди, – я второй раз мотнул головой в сторону предлагаемого движения – а я догоню.
Но она не сдвинулась с места.
– Слушай, а ты не злишься? – чуть потупившись она смотрела себе куда-то в ноги, – я же много нехорошего тебе сделала. А не сделала ещё больше. Там…
– Пока ты рядом это не имеет значения, – наверное первый раз за все время её отсутствия я искренне улыбнулся, – у тебя будет время искупить все за что ты чувствуешь вину.
– Правда? – казалось она ожидала от меня большого.
– Я часто тебе лгал? – уложив её выбившуюся прядь на место, я повторил, – ты иди, а я сейчас с мыслями соберусь и догоню.
Одарив меня на прощанье белозубой улыбкой, она упорхнула. А я остался наедине с черным пакетом.
Даже сейчас у меня было время активировать механизм. Закончить все здесь и сейчас. Не приумножать противоречия своей жизни. Сделать тот выбор, который я должен был сделать три года назад. Не тянуться к тому, чего мне никогда не достичь. Раствориться среди серых теней этого мира без следа. Не пытаться сделать вид что отличался от своих друзей. Ведь если бы наши обещания имели силу мы должны были умереть вместе. Не оправдывать свое существование «памятью» о них. Никакая память не сделает их живее. Они никогда не могли вернутся ко мне. Жаль, что я постоянно искал себе оправдания. Как сейчас, например. Криста верила, что этот мир реален. Если она останется здесь, а я уйду дальше – ей будет одиноко. Да и я, наверное, буду по ней скучать… Но я знал, что мои отговорки и оправдания ничего не изменят. Раньше или позже мы обязательно встретимся…
Я подошел к пакету. Раньше, когда у меня было две руки, я бы смог удержать Кристу и его. А сейчас приходиться выбирать. Какое-то время я как завороженный смотрел на него. А затем резко схватив за ручки – метнул его в темные воды. Я знал, что это решение дорого мне обойдется. Ценой может стать очередная неконтролируемая выходка дремлющего пока Зверя или закономерные последствия моих сожжённых мостов. Конечно, кое-какие меры для подобных случаев я уже принял. Но их никогда не бывает достаточно. Беда всегда заходит в гости незваной. В который раз я меняю из-за неё свои планы... Почтив память пакета минутой молчания, я взглянул туда, где меня должна была ждать Криста.
Она все ещё ждала меня там. Заложив руки за спину и склонив голову чуть влево, в лучах заходящего солнца она казалась далеким миражом. Лишь ветер колыхал её длинные волосы. Не потороплюсь – исчезнет, как я и опасался. Она всегда была на редкость своевольна. Я ведь серьёзно поверил, что там состоялась наша последняя встреча.
– Ты вернулся, – объявила она когда я наконец-то подошел к ней, – как и обещал.
– Не делай вид, что ты тут ни при чем, – развел я руками, – или ты ждала подвоха?
– С тобой всегда нужно быть начеку, – деланно насупилась она, – так и норовишь поставить в тупик величайшего из медиумов.
Похоже мы вернулись к тому, что было. Это навевало ностальгию. Меня беспокоил только один вопрос…
– Так в чем ты усомнилась тогда? Перед пожаром? – услышав мой вопрос она отвернулась. Почему-то у неё слегка покраснела шея.
– Ни в чем! И вообще это дело прошлое, ясно? – у неё очень оживленная реакция на этот вопрос. Даже по её меркам.
– Точно?
– Да блин точно! – несмотря на её резкий тон она упорно не хочет смотреть на меня.
– Ну как скажешь, – я ничего не понял, но сделаю вид что понял. Наседать на леди все равно некрасиво.
Дав ей пару минут прийти в себя, я рискнул задать следующий вопрос.
– Пойдем?
– Куда? – судя по интонации она все ещё дулась на меня за что-то.
– Я думал ты задаешь направления… – начал я, но осекся, поймав её сердитый взгляд, – для начала куда глаза глядят, а там по обстановке. Какое приключение начинается с определенности?
На этот раз её устроил мой ответ. Однако договориться с направлением нам удалось не сразу. Похоже наши глаза опять смотрели в разные стороны…
И вот мы снова идем куда-то. Вместе. Но со мной нет привычной боли. Ведь в этом жестоком, безумном, бесцветном мире полном чуждых игр рядом со мной идет Криста. Мой ангел обманчивого света. Верный проводник в нашем совместном путешествии по выжженным пустошам, пролегающий среди серых теней этого бесплодного мира. Путешествия, длящегося год и одну вечность. Не знаю где окажется финальная точка нашего пути. Однако я иду вперед и держу её теплую руку. Шаг за шагом. Туда откуда нет возврата.
Перевод: Гвоздеглаз