Не судите строго, я даже не знаю, действительно ли у меня есть повод для опасений, но выговориться нужно.
Начнём с того, что я расскажу, где проходит моя дорога на работу: если идти от остановки мимо городского ВУЗа, то в один прекрасный момент ты проходишь под железнодорожными путями. Высокие бетонные колонны, постоянный грохот проезжающих составов, падающий на тебя снег – зимой – или песок – летом. Само по себе это место довольно колоритное, и если идти там в то время, когда стайки студентов ещё или уже не снуют, то становится иррационально жутко.
Теперь вы примерно представляете, где я хожу.
А теперь представим то, что однажды практически под самым сводом, упираясь в насыпь, рядом с железной дорогой появляется киоск. Ничем не примечательный киоск. Сначала он ничем меня не заинтересовал, просто был виден периферийным зрением, и вывеска с абсолютно дурацким дизайном «СКАНЕР КОПИР» меня ну никак не цепляла. Так прошёл, наверное, год, а потом в моё внимание попали чёрно-белые ориентировки о пропавших людях, которые крепились к этой самой вывеске. Всё бы ничего, но я время от времени волонтёрю с Лизой, поэтому не прочитать их было бы кощунством. С фотографий на меня смотрели жизнерадостные – судя по году рождения – студенты.
На следующий день вместо ориентировок на той же вывеске появилась загадочная надпись. Вернее, совершенно не загадочная, просто удивительная для меня своим акцентом: «КОНФЕТЫ ИЗ КАЗАХСТАНА ОЧЕНЬ ВКУСНЫЕ». Чего греха таить, сладкое я люблю. И казахские конфеты довелось поесть лет тридцать назад, с тех пор как-то в Казахстан попасть не удавалось, да и конфеты оттуда на глаза не попадались. Теперь эта вывеска мозолила мне глаза каждый раз по пути на работу. Поэтому нет ничего удивительного, что через полгода произошло моё поражение: киоск всё же меня заманил.
Первое, что бросилось мне в глаза – отсутствие внутреннего освещения. Несмотря на погожий день, в помещении царил полумрак, а в отсветах из окна было видно парящую в воздухе пыль. Второе – то, что не было внутри никаких витрин. Только распечатка с видом конфет, пара пустующих стеллажей (с пылью, да), да стол в конце вытянутого павильона. Сканер и копир там ожидаемо были, стояли порознь вместо привычных мне МФУ. Ладно, может, бюджета не хватило или так выгоднее – не моё это дело, такие услуги мне не нужны.
— Здравствуйте, — говорю я, чтобы выманить продавца на рабочее место. — Извините. Здравствуйте!
«А в ответ – тишина», как пел Высоцкий. Пришлось покричать ещё немного; продавец появился прямо перед моим выходом оттуда.
— Вам конфеты? — интересуется мужчина неопределённого возраста. То есть, он мог оказаться как моим ровесником, так быть немного старше или младше. Всё впечатление портил его безвкусный вид: мятая рубашка, торчащая из-под не менее мятого свитера, короткие взъерошенные волосы, молочные усики и очки, словно сбежавшие из восьмидесятых. Так как он попал прямо в яблочко, пришлось прошествовать обратно, чувствуя себя крайне глупо. Может, человек спал там, а я мешаю?
— Да, — говорю, — конфет хочу. Казахских. Какие есть?
Продавец ожидаемо показывает на абсолютно нечитабельный чёрно-белый лист А4, где, как уже сказано, были налеплены фотографии конфет в упаковках. Вышел из-за стойки, ведёт меня к распечатке, да на неё показывает:
— Такие есть.
Чувствую себя ещё глупее. Вроде зрение на твёрдую единицу, а всё равно ничего не понятно. И пока я вглядываюсь, продавец шуршит пакетом, выкладывает на запыленные полки отрезанные и хорошо заветренные половинки конфет. Думал, что мне это поможет? Как будто я разбираюсь в казахских конфетах! Допрос с пристрастием, кстати, ничего не дал – внятно объяснить разницу двадцати одинаковых половинок этот переросток пубертата так и не смог. Ладно, я так и на работу опоздать могу, беру первые попавшиеся. И пока продавец взвешивает на пробу грамм двести, я обращаю внимание на то, что на его стол садится оса. Нет, она не летит на сладкий запах конфет, она появилась буквально из ниоткуда и начала обхаживать рабочий стол со сканером и копиром.
— Оплата наличными? — интересуется мужчина, щурясь и разглядывая меня через толстые линзы в роговой оправе.
— Нет, по карте, — отвечаю я и лезу доставать зарплатную карточку. Краем глаза я вижу – или мне показалось – что выражение лица напротив становится ликующим. Ровно до того момента, как продавец замечает осу.
Кажется, оплата его больше не волнует – он выходит из себя, начинает материться в пустоту, потом кроет матерным русским эту самую осу... Легонько хлопает ладонью, оглушая, но не размазывая. Судя по шевелению лапками, насекомое ещё было живо. Тут-то и произошло то, что меня смутило: взяв её за крылышки, продавец отправляет осу себе в рот и просто проглатывает. Да, просто проглатывает. Его не смутил ни мой офигевающий взгляд, ни то, что оса была жива. После этого он вновь смотрит на меня и начинает монолог:
— Ненавижу ос. Всегда приходят, топчут мои конфеты, едят моё мясо и злорадствуют. Получите, суки, я буду жрать каждую из вас, чтобы вы перестали сюда летать.
Чертыхался он ещё некоторое время, суть всего была примерно такой же. Время капало, постепенно приближая меня к штрафу за опоздание.
— Извините, можно расплатиться? — скромно напоминаю я о себе, но с первого раза отвлечь его от ненависти к осам не удалось. У меня появилось ужасное ощущение, что пыльный полумрак киоска засасывает меня под гипнотизирующий монолог.
Наконец-то. Продавец вспоминает про меня. Достаёт терминал и снова смотрит на меня каким-то ошалелым взглядом.
— У меня, — говорит, — скоро мясо будет. Настоящий фарш. Из Казахстана! Буду торговать котлетами и точно заживу хорошо. Главное, чтобы осы не приходили.
Я молчу, считая про себя секунды и глядя на терминал в ожидании чека.
— Таких котлет Вы точно не пробовали, — продолжает продавец, игнорируя вылезшую чековую ленту. — Особое мясо, сами нигде не найдёте.
— Да, спасибо, я зайду позднее, тороплюсь, — пытаюсь отмазаться я.
— Учишься? — с приятным бумажным звуком чек отрывается и остаётся в руке продавца. Я смотрю на чек, продавец смотрит на меня, отводит взгляд в сторону и снова начинает ругаться на осу. Я, если честно, никаких ос не замечаю, но понимаю, что мне жизненно необходимо сделать одну вещь.
— Чек отдайте, — не прошу, а требую я, повинуясь мимолётному чувству небезопасности, и тут же оправдываю себя, — я веду контроль расходов.
— Значит, чек забираете? — с какой-то тоской в голосе переспросил продавец, глядя на протянутую в ожидании руку. Чек перекочевал ко мне, будучи влажным. Не знаю, как вы, а я крайне не переношу людей с потеющими ладонями. Не доверяю им, что ли.
Поблагодарив продавца, я шагаю по вытянутому пустому павильону, слушая эхо собственных шагов и крепко сжимая чек в руке. За моей спиной раздаётся хлопок и громкий звук сглатывания, после чего мужчина снова ругается на ос и кричит мне вслед:
— Особое мясо! Из Казахстана! Вы нигде такое не найдёте!
На улице оказалось тепло, свежо и солнечно – хороший контраст с этим чёртовым киоском. Конфеты оказались ужасно невкусными, поэтому я сплавляю их коллегам.
А на следующий день я ухожу в отпуск. Забываю и про работу, и про странный инцидент с осами... Ровно до тех пор, пока не выхожу работать снова. Периферическое зрение ловит ориентировки на вывеске – их стало больше. Рядом с киоском появилась будка «Кофе с собой», которой раньше не было, это я помню хорошо.
Следующим днём вывеска бросается мне в глаза: «СКАНЕР КОПИР МЯСО И КОНФЕТЫ ИЗ КАЗАХСТАНА ОЧЕНЬ ВКУСНЫЕ». Неуютное чувство вновь посетило меня — в голове всплыл и тот продавец с дурацкими усиками и устаревшими очками, и таинственная ненависть к осам. Вспоминаю о своём прошлом визите и, следуя интуиции, просто прохожу киоск быстрее. На работе сосредоточиться не получилось, нечто иррациональное и неправильное зудело в голове.
Порывшись в карманах, нахожу тот чек и понимаю, что именно побудило меня его забрать: моя фамилия. Да, в павильоне стоял тот самый тип более старых терминалов. Чек я рву на мелкие кусочки и кидаю в несколько урн на работе – чтобы точно никто нигде его не нашёл.
Продолжаю ходить на работу мимо, жалея, что нет своего автомобиля. То и дело в глаза бросаются новые ориентировки студентов, но я не смотрю на них. Стараюсь слушать музыку, смотреть на грохочущие поезда или просто отворачиваюсь в другую сторону. Ближе к зиме начинает казаться, что из тёмного проёма окна на меня смотрят через глупые очки в роговой оправе, но даже краем глаза я никого там не вижу. Стрёмное ощущение.
По весне начали таять большие сугробы, которые, кажется, всю зиму никто не убирал. Воздух рядом с киоском наполнился запахом гнили. Для тех, кто думает, что он «сладковатый», скажу: нет, воняет так, что глаза слезятся. Ну, думаю, холодильника в павильоне не было, может, странный продавец хранил это мясо в сугробах? Там точно не будет ос.
Ещё через пару дней сносят кофейный киоск, а на месте фундамента зияет выдолбленный бетон.
Перестаёт пахнуть тухлятиной. Ориентировки ещё некоторое время бросаются в глаза, а потом... Потом вывеска мертвеет. Выцвела, выгорела, да и осталось на ней только «СКАНЕР КОПИР», и я, плюнув на возможное опоздание на работу, заглядываю в окно. Никого. Пусто. Иду дёргать дверь – закрыто. Ожидаемо закрыто.
Чувство смутного беспокойства отпустило меня. Но иногда, проходя мимо опустевшего киоска, я думаю: что было бы, оставь я чек тому странному продавцу?
Автор: Gothkidu