Эту историю я расскажу от первого лица. Так, как мне рассказал её мой однокурсник, с которым всё это произошло. Рассказ был подробный, и, похоже, искренний. Я не нашёл происшедшему никакого рационального объяснения. Так что слушай, Анон, и сам решай: что же это было.
На третьем курсе я, наконец-то, свалил из общаги, и снял комнату у одной старушки (батя договорился через знакомых за недорого). Я был идеальный квартирант: безвылазно сидел у себя в комнате за компьютером, музыку слушал через наушники, не ругался с соседями и чистил после себя унитаз ёршиком. Даже курить я выходил на улицу – так что этот грех мне прощался. Два месяца я прожил у бабки безо всяких происшествий. А потом случилось это…
Была зима, ударили морозы, и как-то засидевшись допоздна в инете, я пошёл покурить перед сном. На улицу выходить не хотелось. И я решил по-быстрому курнуть в подъезде. Стоя внизу, возле двери, я достал сигаретку, и начал чиркать зажигалкой.
Да, совсем забыл. Коротко опишу обстановку: обычный подъезд пятиэтажной хрущёвки. Грязный, воняющий мочой и подвальной сыростью. С разбитыми дверьми и обожжеными почтовыми ящиками. Ночью там стоит непроглядная темнота: лампочки вывернуты, а фонари у нас на улице гасят после полуночи. И, да, на лестничной площадке первого этажа, где висят почтовые ящики, дверей нет – потому что первый этаж занимает продуктовый магазин.
Было около двух часов ночи. Я почти наощупь спустился с третьего этажа по лестнице вниз. Была кромешная темнота. К лестнице, ведущей на площадку первого этажа, я стоял в пол оборота, прислонившись к стене. В подъезде был только я один.
Чирканье зажигалки разорвало тишину, и сноп искр на мгновение высветил исписанные стены лестничного пролёта, ступени, и площадку первого этажа. Не загорелась. Похоже, заканчивался газ. Я на всякий случай потряс зажигалку. Выждал пару секунд. Чиркнул снова – и меня как будто током ударило, а спину обдало ледяным холодом. Краем глаза я вдруг заметил, что на лестничной площадке кто-то есть. Следующие несколько секунд были самыми страшными мгновеньями моей жизни: невыносимо пугающей была темнота – но ещё страшнее было увидеть то, что она скрывает. Ноги моментально стали ватными, и я не то что бежать – даже двинуться не мог.
Я судорожно крутнул колёсико зажигалки. Новая короткая вспышка… На лестничной площадке, спиной ко мне, стоял человек. Это была девушка. Я успел разглядеть беспорядочные пряди тёмных волос, струящиеся по спине, тоненький силуэт, и очертания её нагого тела. Густой волной накатил страх. Что-то внутри меня орало от ужаса, от того, что здесь, сейчас, в этой темноте не должно было быть никакой девушки. Бешено колотилось сердце и тряслись руки. Я судорожно чиркал зажигалкой, и в коротких вспышках света, как в свете стробоскопа, было видно что она поворачивается ко мне.
Я замешкался на несколько секунд. Возможно, я даже на пару мгновений потерял сознание от ужаса. Но палец, как будто живший своей жизнью, вновь чиркнул зажигалкой. Внезапно, громко пшикнув, она сработала. Заплясал огонёк, и обжёг мне палец. Но боль не прогнала наваждение: касаясь рукой перил, как будто намереваясь сойти ко мне, передо мной стояла девушка. За несколько секунд я успел хорошо рассмотреть её. Наверное красивое, когда-то, лицо было изуродовано: заплывшие чернотой глаза, разбитые в лепёшку губы. Стройное тело покрыто синяками и порезами. Какая-то нелепая, болезненная поза. Неестественно вывернутая рука. Она была похожа на изломанную, истерзанную куклу. И мне вдруг совершенно ясно стало, что она – мёртвая.
Две-три секунды, плясал живой огонёк. И вдруг – погас. Тьма ударила глазам как плётка. Из груди моей вдруг вырвался тонкий, заячий вскрик, и я, стряхнув оцепенение, рванулся из каменного склепа наружу, на улицу, в метель.
Там, в холодной режущей круговерти снега и холода я вновь ощутил реальность и себя. Там меня встретили два припозднившихся алкаша из соседнего подъезда. Полуживого, трясущегося, они увели к себе. Человеческая речь успокоила меня. А обжигающая водка и чифирь развязали язык. Мой рассказ заставил собеседников помрачнеть. Оказывается, два года назад, магазин на первом этаже нашего дома выкупил какой-то чурка. Однажды, под наркотой, он, вместе с парой своих соплеменников, затащил в подсобку молоденькую продавщицу. Звери всю ночь надругались над ней. А когда изнасилованная, растерзанная девочка потеряла товарный вид – её просто забили до смерти, а тело вывезли за город, и скинули в канализационный коллектор недалеко от химзавода.
Вот и вся история. Я съехал с квартиры на следующий день, и вернулся в общежитие. Я теперь смертельно боюсь тишины и одиночества. Я никогда не зайду в тёмный подъезд один. Я с содроганием смотрю на темноволосых девушек с длинными волосами, распущенными по спине. Но самое страшное, чего я боюсь до дрожи в коленях, до потери сознания – это… чирканье зажигалки. Мерзкое, невыносимое шуршание колёсика по кремню – и перед глазами встают страшные слайды, навсегда отпечатавшиеся в моей памяти… Она смотрит на меня. Её губы шевелятся. Что шепчет она? Может быть, моё имя…
Альтернативная концовка
Две-три секунды, плясал огонёк. И вдруг — погас. Тьма ударила по глазам, из груди моей вырвался вскрик, и я, стряхнув оцепенение, рванулся к двери наружу. И тут моя нога в темноте наткнулась на что-то — наверное, сломанные перила — и я, наверное, споткнулся, потому что больше ничего не помню.
Помню, что очнулся лежащим на зассанной лестнице, меня расталкивала какая-то бабка. Не знаю, сколько я там пролежал — на улице к тому моменту уже рассвело. Жутко раскалывалась голова, в помутнённом сознании мельтешили образы каких-то мерзких снов. Всё тело болело и, как я позже обнаружил, была сломана нога — видимо, при падении. Я поковылял в квартиру, а когда немного оклемался, попездовал в травмпункт.
Сотрясения не было, но с того дня мне становилось только хуже — головные боли не отпускали, я подолгу не мог уснуть, просыпался ночью. После пережитого я не мог оставаться в той квартире, переехал обратно к родителям, и они стали замечать, что я странно себя веду — разговариваю во сне, выхожу ночью на балкон. Хотя я этого нихуя не помню. Иной раз сижу и вижу какой-то мельтешение краем глаза — повернусь, а там нет ничего. Или стою у зеркала, смотрю на себя — лицо вроде моё, а вроде и чужое, глаза будто не мои. И, сука, не даёт покоя тот кошмар, впервые приснившийся мне в подъезде...
В какой-то момент я решился пойти к доктору, а тот отправил меня на обследование. С психикой, сказали, всё в порядке, но потом... короче, нашли в мозгу у меня опухоль. И оперировать её, вроде как, нельзя — есть риск не проснуться после операции, или проснуться так, что не захочется и просыпаться. Так и живу.
Доктора говорят, что галлюцинации, кошмары, проблемы со сном — это всё опухоль, давящая на мозг. А то падение, там, на лестнице — это, мол, был первый звоночек.
Но я вот думаю — ни намёка на опухоль до того дня у меня не было. Ни головных болей — ничего. Я ведь ясно помню, как я стоял в тёмном подъезде и чиркал зажигалкой. И видел ту, что зовёт меня в моих снах, её лицо угадывается мне в моём отражении.
Могла ли это быть галлюцинация?..
Альтернативная концовка 2
...Бешено колотилось сердце и тряслись руки. Я судорожно чиркал зажигалкой, и в коротких вспышках света, как в свете стробоскопа, было видно что она поворачивается ко мне.
Мне бы бежать без оглядки... Но я с упорством обречённого всё пытался добыть огонь — как будто пламя могло разрушить этот кошмар. Внезапно, громко пшикнув, зажигалка сработала. Заплясал огонёк, и обжёг мне палец. Но боль не прогнала наваждение. Наоборот, я отчётливо увидел всё. Касаясь рукой перил, как будто намереваясь сойти ко мне, передо мной стояла Она. Я успел рассмотреть запавшие глазницы, лохмотья кожи вместо лица, перекошенный рот, нелепую, болезненную позу и вывернутые конечности. Девушка была похожа на изломанную, истерзанную, мёртвую куклу. Но она смотрела, смотрела на прямо на меня. И как будто пыталась что-то сказать.
Две-три секунды, плясал живой огонёк. И вдруг — погас. Мрак хлестнул по глазам как плётка. Ужас, наконец, достиг предела. Ударяясь о двери, я бросился вон, и выскочил на улицу.
Хватая ртом ледяной воздух, я мчался сквозь ночь. Ужас гнался за мной, хватая костлявыми лапами. И лишь где-то далеко, возле автостоянки, в круге тёплого жёлтого света под фонарём, было спасение от него.
Помню, как колотился в будку на стоянке, как ввалился в открытую дверь. Помню изумленные глаза заспанного охранника. Он — простоватый, но видавший виды мужичок средних лет, отпоил меня чаем. А затем, добродушно расспросил о том, что же пригнало к нему по морозу тощего очкарика в куртке, трико и кроссовках на босу ногу. Мой рассказ заставил его помрачнеть.
Он долго молчал, о чём-то думая. А потом рассказал, что два года назад, магазин на первом этаже нашего дома выкупил какой-то чурка. Однажды, вместе с парой своих соплеменников, он накидался винтом, и закрыв магазин, затащил в подсобку молоденькую продавщицу из ночной смены. Звери всю ночь надругались над ней. А когда растерзанная девочка потеряла товарный вид — её просто забили до смерти, а тело вывезли за город, и скинули в канализационный коллектор недалеко от химзавода. Самое страшное, что её крики слышали соседи с верхнего этажа. Но никто даже не подумал вызвать милицию... Тело, объеденное крысами, нашли только через три дня. А чурки куда-то испарились, и, наверное до сих пор делают свой чёрный бизнес в какой-нибудь Москве.
Вот и вся история. В будке сторожа я просидел пока не рассвело. А днём съехал с квартиры, и вернулся в общежитие. Там шумно, грязно — но мне теперь там спокойнее. Я теперь смертельно боюсь тишины и одиночества. Я никогда не зайду в тёмный подъезд один. Я с содроганием смотрю на девушек, особенно на продавщиц в магазинах. И, конечно-же, я бросил курить. Ведь самое страшное, чего я боюсь до дрожи в коленях, до потери сознания — это... чирканье зажигалки. Мерзкое, невыносимое шуршание колёсика по кремню — и перед глазами встают страшные слайды, навсегда отпечатавшиеся в моей памяти... Она смотрит на меня. Её губы шевелятся. «Отомсти» — шепчет она. Боже, боже, ну почему она выбрала именно меня?!