...Створки метродверей схлопываются за моей спиной.
Машинисты, работающие на этих двух линиях, получают прибавку к зарплате. Никто не задумывается, почему — все кажется очевидным. Закрытый тоннель, невидимые платформы, психологическая нагрузка. Всё объяснимо.
Как никто не задумывается и над тем, почему закрытые станции расположены так странно.
«Московская», — оживает динамик над головой.
Предыдущая — Парк Победы, следующая — Звёздная. На зеленую ветку я не суюсь никогда, добираясь любым наземным транспортом. Там целых шесть станций подряд. На синей — три, и ещё одна на противоположном конце. Можно рискнуть, особенно когда опаздываешь. Можно понадеяться на авось. Во всяком случае, пока мне везло.
Почему они больше не строятся? Тут тоже есть рациональное объяснение, его же не может не быть. Технические недоработки, нужно конструировать новый подвижной состав.
Почему на Приморской пассажиров до сих пор не выпускают и не впускают в первые две двери вагона? Длина платформы, разумеется. Только длина платформы, которую, конечно, не могли спроектировать иначе. Видимо, с тех пор, как перекрывали входы в первый вагон почти на всей линии, длина платформы увеличилась. Верно?
Почему за Ломоносовской заброшенные тупики и перегоны, выходящие на поверхность, где сталактиты свисают с потолка, отгорожены от путей и выходов не просто металлическими щитами — а бетонными пробками?
Много слов, которые призваны отвлечь от всего лишь трех главных вещей.
Первая известна очень многим. Метрополитен Санкт-Петербурга — самый глубокий в мире.
Вторая — только тем, кто интересовался закрытыми станциями. Створки дверей можно открыть как автоматически при подходе поезда, так и с пульта управления для машиниста. Любую дверь — ключом с платформы. Если же вы выйдете из тоннеля к станции, то пытаться раздвинуть эти черные, тяжелые, металлические двери бесполезно. Бесполезно на всех платформах, какую силу ни приложи.
А третья становится понятной, если сопоставить первые две и вернуться к самому началу. К тому, как расположены станции.
Ведь чем сильнее хищник — тем больше у него зона охоты. Один километр, два. Пять. Десять. Одна станция. Три. Шесть.
Рельсы постоянно освещены — но в тупиках и заброшенных тоннелях нет света. Он никому не нужен там, где в бетонные пробки уходят обесточенные провода, а в полу не проложены рельсы.
Вы можете сказать, что я параноик. Но когда в одном из последних поездов вы входите в почти пустой вагон — смотрите на других пассажиров. И на всякий случай бросьте взгляд в зазор между створками станции и дверями.
Ведь вы тоже можете увидеть аккуратную, почти изящную многопалую конечность, которой хватает доли секунды для того, чтобы снова скрыться в темноте. И которая небрежно и беззвучно, можно сказать — нежно увлекает за собой, протаскивая в самом широком месте, субтильную девушку-подростка, оцепеневшую от ужаса.
Я подобрал ее наушники, и теперь они хранятся у меня дома. Напоминанием о том, что я не свихнулся.
Надеюсь, что к тому времени, когда начнут строить новые закрытые станции, я уеду отсюда навсегда.
Автор: Роланд