До пещеры мы топали долго. Тропинка, едва заметная в зарослях, вилась вдоль берега быстрой, но мелкой реки с темно-красной водой. Было жарко и душно. Густой запах измятой травы и влажной земли забивал ноздри. Басовито звенели осы, летучая паутина липла на лица, а последнюю треть пути тропа бежала по косогору с уклоном в 45 градусов, что отнюдь не добавляло бодрости. И чем дальше мы шли, тем сильнее становилось мое раздражение, потому что путь был не только тяжелым. Он был знакомым, отлично знакомым. Но Макс обещал сюрприз. Поэтому я шагал, душил злобу и молчал.
Я не выдержал, когда мы подошли к лазу. Низенькая дыра в отвесной стене песчаника, «кишка» метров тридцати длиной, по которой можно пробраться только ползком, толкая перед собой рюкзак. Я уже делал это раньше, как минимум раз десять.
— Это, что ли, твой сюрприз, Макс? — прохрипел я, утирая с лица пот. — Какого хрена мы сюда приперлись?
Сэмка, Арвен и Змей уставились на меня с недоумением. Конечно, они-то здесь впервые. Но меня чего ради Макс тащил? Зачем секретничал целую неделю, напускал туману? Чтоб еще разок сводить меня туда, где я разве что шашлыки не жарил?
— Это пещера «Петля», — пояснил я, обращаясь почему-то к Сэме. — Излазана вдоль и поперек. Сто раз я тут был, нет в ней ни черта интересного.
— Уверен в этом, Бренди? — ухмыльнулся Макс. — Зуб даешь?
Не люблю я Макса. Вроде бы козырный парень, что называется, все при нем: высокий, жилистый, грудь как дубовая доска, черный пояс по контактному каратэ, литр водки в одну харю без последствий, балагур и весельчак, каких поискать. Девчонки штабелями валятся. А вот... даже не знаю. Что-то в нем есть такое, недоброе. Вот Сэмку, светлую душу, изводит вечно своими подколками — зачем? Позы эти киношные «я с рюкзаком в камуфляже на обрыве» — зачем? Мачизма добирает? Или, может, это я завидую просто... Не знаю. Сказал ему:
— Нах тебе мой зуб. Забьемся? На коньячок? «Петлю» я как свои пальцы знаю. Хочешь, с закрытыми глазами пройду и вернусь.
— Все, Бренди, попал ты на коньячок, — смеется Макс. — Имей в виду, я пятилетний «Ахтамарчик» уважаю. Сейчас такое покажу — ахнете.
Вот опять понты — «Ахтамарчик», «пятилетний»... Ладно, май с ним. В конце концов, «пещерник»-то Макс куда как покруче меня. И проводник отменный (подрабатывает гидом на пешеходных маршрутах), и выживальщик, словом, с ним не пропадешь. Я еще подумал — он, должно быть, загодя в «Петлю» сходил и приготовил какую-нибудь инсталляцию, что-нибудь вроде шаманских масок по стенам или там самодельных рисунков древних людей. Дешевка, но девчонкам нравится. Так и быть, не буду ни ему, ни им удовольствие обламывать.
— Бренди, — спрашивает Сэм, — а почему пещера называется «Петля»?
Я не успел ответить, влез Макс со своими прогрузами. Нравится ему над Сэмкой шутить, потому что она наивная. Чего ни скажешь — всему верит. Оттого она и Сэмка, Сэм Гэмджи, садовник из «Властелина Колец», добрая, смешная девчонка семнадцати лет, такое пухлое рыжее чудо в хайратнике. По мне, так это все равно что ребенка обидеть. А Макс рад стараться — подпустил в голос хрипотцы, сделал рожу кирпичом и завел:
— Вообще-то, Сэм, полное название пещеры — «Петля мертвеца». Знаешь почему? Потому что раньше, когда здесь добывали кварцевый песок для изготовления стекла, частенько случались обвалы. И вот иногда заваленные шахтеры, мучаясь от удушья, сводили счеты с жизнью — знаешь как? Делали на короткой веревке пару скользящих петель — снизу и сверху. В одну петлю башкой, — он показал как, — а другую на согнутую ногу. Потом садились у стеночки и ногу резко так — ххэк! — разгибали. Все, понеслась душа в рай.
— Правда, что ли? — охнула Сэмка, и глаза у нее сделались как блюдца.
— Правда, Сэма, — торжественно и мрачно кивнул Макс, а Змей поддакнул:
— Правда, Сэма, правда. А река Волга раньше называлась Итиль.
— А город Астрахань — Итилиен, — добавила Арвен. — Правда, Сэма, правда.
Это, насчет Итиля и Итилиена, старая подколка вообще-то, специально про Сэму. Ну что, шутка состоялась. Эти трое стоят, ржут, вот пидоры. И Сэмка с ними смеется, но видно, что как-то ей не сильно весело. Не радует в компании за клоуна быть. Меня такое зло взяло.
— Иди ты в жопу, Макс, со своими шуточками, — говорю. — Не верь им, Сэм. «Петля» называется «Петлей» из-за планировки. Сначала длинный коридор — «веревка» — раньше он, конечно, был выше человеческого роста, но за двести лет здесь осыпалось все. Потом кольцо с короткими ответвлениями, где песчаник рубили. Пещерка маленькая, простенькая, неудобная. Не знаю, что нам тут Макс показывать собирается. Ладно, Дерсу Узала, веди уж, не томи.
Затянули капюшоны на «штормовках», полезли внутрь.
В пяти метрах от входа было уже холодно. И темно. И страшно. Знаю, что ничего опасного в этой «кишке» быть не может, разве что песку за шиворот насыплется, но пробирает нешуточно. Особенно когда повернешься вдруг неловко или зацепится рюкзак, и все — застрял. Лежишь носом в холодный мелкий песок, еле-еле ворочаешься и чувствуешь над собой все эти каменные метры и тонны. Впереди меня Арвен сопит, сзади Змей. Что Змея на приключения потянуло — могу понять. Персонаж вроде Макса, а ля голливудский мачо. Но если у Макса и так по пуду уверенности в каждом глазу, то Змей пожиже будет и оттого самоутверждается. А вот что понесло Арвен — убейте, не скажу. Трется она с ролевиками, с туристами, вроде бы даже с байкерами, но все это не всерьез. Может, минутная блажь, может, какой-то протест. С ее внешностью, с ее манерами да с ее родителями не по пещерам на пузе лазить — в дорогих ресторанах с «папиками» сидеть. Эльфийская принцесса, одним словом.
Макс подождал, покуда мы все выберемся в зал, отряхнемся, достанем фонари, и уверенно повел нас в дальний конец пещеры. Завел в один из коротких тупичков: пустой крохотный зальчик, на стенах копоть, несколько маленьких ниш с потеками, куда ставили свечки поколения романтично настроенных туристов. Потолок куполом, стены вогнутые — когда-то тут сидел, как жук в норе, горняк с киркой, выскребая кругом себя породу насколько доставали руки. На полу старые окурки и мятый пузырь из-под лимонада. Никаких сюрпризов нет и в помине. Мы уставились на Макса. Он ухмыльнулся, сказал:
— Ну-ка! — протиснулся к стене и что-то, нагнувшись, с усилием поддел — толстый кусок фанеры, присыпанный песком и мусором.
За фанеркой открылась черная дыра, и туда, во тьму, тут же прыгнули торопливые лучи наших фонариков. Девчонки дружно ахнули. Я сказал насмешливо:
— Никак сортир рудничный? — но и сам понимал, что хохма впустую, просто чтоб Макса позлить. И Макс тоже понял, только подмигнул с намеком, мол, «помнишь про коньячок?» Очень уж густая тьма была в яме. И еще холодом оттуда дохнуло. Не морозом, как на дворе зимой, а подвальным таким сырым холодом, ощущавшимся даже в стылой пещере. Большое пространство было внизу. Большое, пустое, старое. Неизвестное. Никогда я не слышал про «второй этаж» в «Петле».
— Угу! — гукнул Макс в дыру. Эхо вышло слабеньким. — Ну что, пионеры, готовы? Термуху все взяли? Я предупреждал! Кто не взял, сам себе ёжик! Утепляемся и вперед. Но — за мной.
— А что там, Макс? — опасливо протянула Арвен. Понятно, забоялась эльфийка. Это вам не по знакомым пещеркам лазить, там впереди что угодно может быть. Мне и самому стало, прямо скажем, неуютно.
— А хрен его знает, милая! — жизнерадостно отвечал Макс, в темпе натягивая под свитер тонкую мериносовую термуху «норвег». — Не поверишь — сам еще туда не лазил! История такая: приезжаю сюда в прошлые выходные. Признаюсь честно, хотел просто так вас подурачить, сделать тут «алтарь черного спелеолога» для красоты и всякие прочие декорации. Вдруг гляжу — дыра в полу. Помните, на той неделе ливни были? Вот, видимо, какая-то подвижка в пластах после них случилась, и открылась эта дыра. Я быстренько нашел фанерку, замаскировал все как было. Так что сейчас мы с вами пойдем туда, где самое меньшее двести лет не ступала нога человека! Страшно даже подумать, что мы там можем увидеть. Готова ли ты к ужасным кошмарам, Сэма?..
Сэмка что-то буркнула в ответ, не разобрать что. Присев над самой дырой, я сбросил вниз камень размером с кулак, прислушался. Судя по звукам, булыжник пролетел совсем немного, потом ударился обо что-то и покатился, подскакивая. Значит, ни воды внизу, ни песка — скорее всего твердый камень и наклонный ход после короткой отвесной шахты. Хм. Вниз-то оно выйдет удобно. А как наверх?.. ага, понял. Макс привязывал альпинистскую веревку-«десятку» к середине толстого метрового бруска. Я заметил, что по длине троса через равные промежутки вывязаны узлы — простейшая, надежная и достаточно удобная лестница. Этап подготовки-планирования на «пять», ничего не скажешь, проводнику зачет.
— Кто на страховке останется? — спросил я его.
— Какой страховке, Бренди, дружище? Не ты ли давеча говорил, что «Петлю» с закрытыми глазами пройдешь? — хохотнул Макс.
— «Петлю» пройду. Только там внизу уже не «Петля», — говорю. — Береженого бог бережет.
— Значит так, — Макс посерьёзнел и выпятил подбородок. — Во-первых, не учи отца детей делать. Я веду новичков, и я за них отвечаю. Поэтому: если мы спускаемся и видим, что нашей команде приключение не по уровню — тут же командую подъём. Это раз. Два: тому, кто останется на страховке, будет «а» — страшно и «бэ» — скушно. Народ, кто-нибудь хочет стра-ашно скучать? Никто не хочет. Из этого, Бренди, следует «вэ»: если ты так за нас боишься — вот ты нас и подстрахуй. Мы слазим недалеко, а ты постой на стрёме, лады?
— Мы тебе потом расскажем, если там чего интересного, — добавил Змей. Солидно так сказанул, будто у него походный опыт против моего поболе будет. Раза так в два. Ну и Арвен хихикнула, как же.
Ах ты ж б...лин горелый. Плюнул я и полез в нору третьим.
Поначалу там так и вышло, как я ожидал. Почти отвесный провал с каменными стенками, уже не песчаник, а что-то потверже, вроде сланцевых пород, и затем метров пять наклонного лаза под полста градусов. Я считал на веревке узлы. Вышло общей сложностью метров восемь, может, девять. Потом под ногами возник ровный сухой песчаный пол — даже спрыгивать не пришлось. Выпрямившись в рост, поднял руку и нашарил таки потолок, но дальше он, похоже, поднимался куполом. Узкие лучи налобных фонариков не давали полной картины, поэтому, когда из лаза последним появился Змей, Макс включил большой ручной прожектор.
— Ох ни фига ж себе... — восхищенно выдохнула Сэма. Змей изумленно матернулся, я присвистнул. Было от чего.
— Это, ребятки, уже не выработки, — торжественно объявил наш героический проводник. — Это, ребята, Карст.
Заглавная буква в слове «карст» слышалась отчетливо.
Не помню я научное определение этой штуки. Что-то вроде «совокупность явлений и процессов...», в общем, мудрено. Если по простому, то карст — это адский лабиринт, который вслепую прокладывает в каменной толще непрерывно текущая вода. Карстовые пещеры могут быть небольшими, а могут тянуться на километры. В них могут быть озера и реки, может быть своя флора и фауна. А может и не быть. Но так или иначе, неразведанная карстовая пещера — мечта спелеолога. Эта была вроде как большой. И непохоже, чтоб разведанной. Из пещеры, где мы спускались, вели три лаза. Один, в полметре над полом справа, типичный «шкуродёр». Второй, сильно слева, был вовсе не лаз, а широкий провал в полу, и к нему ни один из нас, даже блондинка Арвен, близко подходить не стал. Уклон был к этой яме, градусов в пять, а из самого провала слышался шум бегущей воды. Подземная река, третий этаж «Петли», да глубоко, по звуку судя — боже упаси в такую дырку провалиться, верная смерть. Третий ход, как нарочно, как раз прямо по курсу. Хоть и узкий, протиснуться только боком, но высотой со стандартную дверь, даже повыше малость. Роскошь, а не проход. Конечно, первым делом мы сунулись туда, но буквально через десяток метров стены сошлись клином, оставив щель — самое большее котенку протиснуться. Остался «шкурничек», узкий, как барсучья нора. На первый взгляд сомнительно, чтоб кто-то, кроме барсука, туда пролез. Но в пещерах бывает такое, в основном со страху или от азарта, что оглянешься назад и диву даешься — и я только что через вот это прополз?! Так и в этот раз. Проползли. И дальше стало легче.
Помню, прежде чем в эту трещину просочиться, оглянулся назад, и что-то меня неприятно цепануло, нескладушка какая-то. Но я в тот момент сразу не понял, что именно, а дальше не до того стало. По правде сказать, я и забыл через пять секунд про эту непонятку. Представляете, какой это адреналин — идти с риском для жизни в темноту, в неизвестность, находить всякие подземные потаенные удивительности и к тому же чувствовать себя первооткрывателем всей этой красоты? Если представляете, и если вам от этого в кайф — значит, вы прирожденный «пещерник». На какое-то время мы все забыли обо всем на свете, кроме одного: вперед. Лабиринт оказался действительно большим, очень разветвленным, многоуровневым. И мы, хотя всячески избегали шахт, распоров и проходов с сильным уклоном, спустя час уже основательно заглубились.
Что мы видели? Долго описывать, да и бесполезно. Кто в пещеры не ходок, тот не поймет, сколько слов не потрать. А для тех, кто с опытом, скажу так: не «Млынка», конечно. Но и не «Жемчуга». Местами красиво было, а главное — все здесь было наше и только наше, что называется, «нецелованное». Арвен знай своим «никоном» щелкала.
Макс в очередной раз показал себя молодцом: как выяснилось, он захватил с собой светящиеся маркеры и целый пакет двенадцатичасовых ХИСов зеленого свечения. Каждую пройденную развилку он старательно помечал ХИСом и стрелкой. Каждые десять минут проводил перекличку. Грамотно вел группу, можно сказать — заботливо. Правда, и хохмочки свои фирменные наверху не оставил. В одном из залов мы нашли мерзость. Потолок пещеры и часть стен были сплошь покрыты живым ковром из слепых пещерных насекомых, бестолково ползавших туда-сюда и друг по дружке. Что-то вроде златоглазки, но крупнее и гнуснее на вид. Несколько тварей, вспугнутых светом фонарей, вспорхнули и кружились в воздухе, пара опустилась мне на рукав, я сбил их щелчком. Наша эльфийка, конечно же, воскликнула с отвращением:
— Фу, ну и гадость! Макс, что это? — а Макс рад стараться.
— Ооо, вот этих штук, Арвен, опасайся, — завел шарманку. — Пещерные мухи-кровососы. Эти еще мелкие. А попадаются такие же, но крупнее и со жвалами. Стоит им почуять теплокровное животное или человека, облепляют стаей и вгрызаются в кожу. Мгновенно проедают чуть ли не до костей, да еще и личинок откладывают в мясо. Если много таких — а их, видишь, как много — человеку через десять минут капец.
— Повторяешься, Макс, — буркнул я. — В «Лосином острове», помню, у тебя воробьи-убийцы были. В затылок клевали между вторым и третьим позвонком и высасывали мозг.
А Максу все фиолетово. Комплекс сверхполноценности. Только подмигнул, бросил на угол активированный ХИС, и полезли дальше.
Пролезли совсем недалеко. Еще полсотни метров вверх-вниз по несложным трубам, и все мы хором ахнули. И я тоже. Я на Макса не глядел, но, уверен, рожа в тот момент у нашего проводника самодовольная была по самое не могу. Неразведанный лабиринт сам по себе штука мощная, а тут еще такая красотень.
Пещера размерами не впечатляла, так, на глаз, квадратов сорок. Но в остальном... Полусфера с ровным полом, настолько правильной формы, что создавалось впечатление рукотворности. По стенам и потолку почти сплошь кварцевые «щетки» — в лучах наших налобников они заиграли таким сиянием, которое дает разве что хрустальная люстра. Один вход. И прямо напротив входа посередине зала лежал огромный валун, гранитная линза, явно выпавшая из свода пещеры. Иссиня-черный, блестящий, плоский, похожий на гигантскую черепаху. Поверхность пола кругом него сплошь покрыта причудливыми наплывами солей, искрящимися в отраженном свете, но сам камень совершенно чист, будто недавно отполированный.
Арвеновский «никон» блицевал в режиме стробоскопа.
— Вау!
— Вот это да!
— Потрясающее место, Макс. Спасибо тебе.
Последняя реплика, если что, была моя. Совершенно искренне вырвалось. Макс бухнул к стенке торбу и ответной репликой все мое восхищение обосрал.
— Да не за что, Бренди, «Ахтамарчик» с тебя. Все, народ, здесь врастаем на полчаса. Обеденный перерыв и обратно.
...— Смотри-ка, Сэм, у тебя две тени.
— И точно.
— Так свет с двух сторон падает, вот и теней две.
Не, думаю, нифига, ждем мастерского прогруза. Ну давай уже, чо. Мастер и не подвел.
— Не все так просто, Сэм, — морда ящиком, тон серьёзный. — Есть такое поверье у «пещерников»: если у тебя появляется вторая тень в месте Силы, то со временем твоя тень начинает становится тобой, а сам ты развоплощаешься, истончаешься, как маленький кусок масла, который размазывают по слишком большому куску хлеба. И однажды хоп — нет тебя, а есть только твоя тень на стене.
— Как назгул, ага, — скучно кивнула Сэма. — Итиль, Итилиен.
— Да мы все верим, Макс, сто пудов, — сказал Змей, глотнув сока из пачки. Похоже, уже и его максов креатив утомил.
— Змей, ты сарказм мод офф сделай, — ответил Макс. — Хозяин этого дела ужасть как не любит. Может и наказать. В лесу запутает, закружит. А в пещерах похуже, подземный мир к пришельцам суров. Хорошо еще, если просто заплутаешь. А то может сделать так, что, к примеру, полез ты в «шкурник», и вроде как с виду места хватает, все норм, да? А потом вдруг чувствуешь, что ни взад, ни вперед хода нет. И стенки ме-едленно сжимаются на тебе, как каменные челюсти. Вот тебе уже дышать тяжело... чувствуешь, как ребра трещат...
— Макс, — говорю. — Заебал.
Щас, думаю, я тебе ответку выдам. Твоей же монетой.
— Вот ты, — говорю замогильным голосом, — от своего бутера шматок откинул Хозяину и питева ему плеснул, как всегда делаешь. А знаешь такое поверье у «пещерников»: если в месте Силы от одного куска и от одного глотка с Хозяином поделиться, то не отпустит тебя пещера. И будешь ты ее вечным слугой, и впредь будешь покидать подземелья только ради того, чтобы завести туда на погибель новые жертвы Хозяину...
Не, ничем не проймешь мужика. Лыбится в ответ. Радостно так, можно сказать — лампово.
— Знаю, — говорит, — это поверье. Так ведь ты, Бренди, тоже духу местности всегда отстегиваешь. Сейчас, кстати, тоже. А представь, что камень этот — алтарь древних людей, посвященный темному богу. Когда-то на нем совершались кровавые жертвоприношения. Но потом магия ушла из нашего мира, а божество, забытое своими почитателями, с незапамятных пор терпеливо ждет в глубине живой крови...
И вот тут Сэма выкинула штуку. У нее ножичек был маленький, такой, корявый, на ролевой манер собранный, типа из деревенской кузни. Вот этим ножичком она себе резанула по подушечке большого пальца. И припечатала порезом к валуну.
Дальше был ужас.
Ужас помню, а вот что там именно случилось, не очень. Выпал из восприятия отрезок времени, может, минута, может — час, не знаю. Пришел в себя в каком-то тупичке, вжимаясь спиной в камень, мокрый как мышь под термухой, в кромешной тьме. Трясущимися руками включил налобник. Слава уж не знаю кому, он заработал. Весь лабиринт гудел на инфразвуке, временами переходящем в утробный рев, мелко вибрировали стены. Я знаю, в пещерах паниковать, бежать очертя голову — последнее дело. Я побежал наобум, пригибаясь, втискиваясь в узкие ходы, то и дело обдираясь макушкой о низкий потолок. И кричал на бегу, звал Сэму, Змея, Макса, хоть кого-нибудь. Увидел электрический проблеск. Пошел на свет.
Там была Арвен, я ее узнал по длинным светлым волосам, ухоженным и расчесанным. И она была еще жива. Во всяком случае, лежащее навзничь тело двигалось, в дерганом ритме сгибались ноги и руки, бешено моталась голова. Луч налобника бил в низкий свод. Я рванул «молнию» на штормовке и принялся остервенело хлестать курткой по жадно шевелящейся мерзости, укрывавшей Арвен сплошь, словно бархатным покрывалом. Вокруг меня взметнулась живая шелестящая метель, и я увидел лицо нашей эльфийской принцессы. Нет. Не увидел. Не было у нее лица. Была кровавая маска — без губ, без глаз, без носа. Распахнулась черная щель рта, но наружу вырвался не крик, а глухое жужжание сотен крылышек. Что-то укусило меня в шею, в щеку, в запястье — как сигаретой прижгло.
Отмахиваясь штормовкой, я пробежал через зал к светящейся палочке ХИСа. Арвен уже не спасти, но я хотя бы вырвался к размеченному маршруту. Вот снова маркер, и стрелка на повороте. Ага, здесь уже совсем недалеко. Два зала вперед, короткий, на два корпуса, знакомый «шкурничек», и все. Может быть, остальные уже там? Если нет, придется вернуться. Макс и Змей выберутся сами, а вот Сэм...
«Шкурничек» показался мне куда теснее, чем в прошлый раз. Я с трудом «ввинтился» по пояс. Полное впечатление, лаз впереди был чем-то забит. Обвал? Подвижка пласта? Что за черт?
— Макс, это ты? — едва слышно донеслось через каменную толщу. — Бренди? Ребята, помогите. Вытащите. Зажало, с-сука...
— Змей?.. Сейчас, погоди. Ты далеко? Рука не достает...
— Бренди, не лезь, поздняк метаться... Не могу... Дышать не могу. Давит... Как крысоловка, блядь... Макс, сволочь, куда ж ты завел... Ты ж знал, падла... Мама, больно как...
И всё. Я пытался пробиться вперед — бесполезно. Назад... еле-еле. С трудом выскребся из лаза, кричал в дыру, звал. Долго звал. Ни звука в ответ. Змей — всё. И я, наверное, теперь тоже — всё. И Сэмка. И Макс. Хотя...
Вот тогда я вспомнил, что меня цепануло на входе. И еще кое-что вспомнил. И все понял.
«...пещерные мухи-кровососы. Эти еще мелкие. А попадаются такие же, но крупнее и со жвалами. Стоит им почуять теплокровное животное или человека, облепляют стаей и вгрызаются в кожу...»
« ...к примеру, полез ты в »шкурник«, и вроде как с виду места хватает, все норм, да? А потом вдруг чувствуешь, что ни взад, ни вперед хода нет. И стенки ме-едленно сжимаются на тебе, как каменные челюсти...»
«...знаешь такое поверье у »пещерников«: если в месте Силы от одного куска и от одного глотка с Хозяином поделиться, то не отпустит тебя пещера. И будешь ты ее вечным слугой, и впредь будешь покидать подземелья только ради того, чтобы завести туда на погибель новые жертвы Хозяину...»
Ну и — да, там он и был, когда я вернулся. В том зале с черным камнем. Я вошел, ободранный, морда дикая и в крови — все же макушкой диранулся конкретно — а Макс сидел, скрестив ноги, свеженький, ничуть не пуганый, у этого хренова валуна. У алтаря, чего уж. Пил чай из термоса.
— О, Бренди! Чай будешь?
— С-сука... — просипел я.
— Ну как хочешь. Садись, брат. В ногах правды нету. Хотя, скажу тебе, нет ее и выше.
Я подошел и сел рядом. Хотя больше всего хотелось вцепиться ему в глотку, но знал — бесполезно. Он бы меня одной левой уделал, даже с места не вставая.
— Ну, теперь по законам жанра положено объяснение между героем и злодеем, — сказал он с вечной своей ухмылочкой.
— Сволочь. Ты ведь наврал, что не спускался сюда, — сказал я. — Был ты здесь. Мне бы раньше сообразить. Когда веревку с узлами увидел — ровно в длину спуска обрезанную. Нашел эту пещеру, этот камень... алтарь. Наверное, ты в тот раз еще нормальный был. Плеснул Хозяину, колбаски с бутера на землю кинул... да? Как мы всегда у костров делаем. Только в этот раз по-настоящему все вышло.
— Молоток, — ответил он ровно. — Объяснение отменяется, герой сам все понял. Про себя тоже понял, да?
— Зачем, Макс? — беспомощно спросил я. Он пожал плечами и отхлебнул чая из крышечки.
— Ну вот так карта легла, дружище. Смирись. Сука-судьба... Зато мы с тобой одной крови теперь, прикинь?
— Арвен и Змей всё, — сказал я. Словно надеялся его устыдить. Он молча кивнул: знаю, мол.
— А Сэмка?..
Макс показал пальцем прямо перед собой, на стену пещеры, освещенную его «петцлевским» налобником.
«...и однажды хоп - нет тебя, а есть только твоя тень на стене...» Капюшон анорака откинут, козырек бейсболки торчит вихром и короткий хвостик сзади — привет, Сэм. Сгорбленная тень вяло подняла руку: привет, Бренди.
— Она?..
— Живая, — охотно кивнул Макс. — Иное, понимаешь ли, агрегатное состояние. Знали бы мы язык глухонемых, можно было бы даже пообщаться. Во выкинула номер, да? С кровавой жертвой? Не ожидал от нее. Ну Сэмка, в тихом омуте черти водятся...
— Она на хишках эльфом всегда выходила, — зачем-то сказал я. — Ритуалы всякие красиво делала, амулеты плела. Один раз мастером по магии была. Все говорила, жалко, мол, что магия ушла из Средиземья вместе с Кольцом Всевластья... Что теперь, Макс?
— А ничего, — серьезно сказал Макс. — Там сейчас «шкуродерчик» расслабится, будет проход свободный. Мы сейчас можем пойти и спокойно наружу выйти. И жить как жили. Коньячок кушать, девочек тискать, ипотечку платить. Ну раз в год услышишь... Это такая штука, как бы объяснить. Вроде вампирского зова. Тогда собираешь группу...
— Я понял. Можешь не продолжать.
Мы помолчали. Потом я сказал:
— Ладно. Раз такие дела, налей мне чайку, что ли. А то трясет всего.
— Это с непривычки, — покровительственно ухмыльнулся Макс. — Держи кружку. Чай у меня с медом и имбирем, бодрит обалденно. И термос, кстати, зацени — мегавыживальщецкая штука. Шесть часов прошло, а не остыл ни разу...
— Реальная вещь, — легко согласился я.
И с левой руки плеснул ему в глаза полную кружку кипятку. А когда он рефлекторно зажмурился и вскинул руки, изо всех сил ударил правой. Это был единственный шанс, и я его использовал — загнав ему под челюсть стальной колышек от палатки так, что острие вышло в затылок.
...Проход на волю действительно открыт, можно выходить. Там снаружи солнце, теплынь, запах мятой травы и быстрая речка с красной водой, но все это теперь не для меня.
То, что осталось от Арвен и Змея, я сбросил в гудящий провал в самом первом зале. Макса тащить не стал, ну его на хер — он так и остался лежать мужественной мордой в черную каменную линзу: надеюсь, Хозяин будет доволен. В пещере тишина. Сэмка в круге света машет мне рукой со стены и показывает большой палец — жалко, батареи в фонаре помаленьку дохнут. Но на то, чтобы все это записать, слава богу, света хватило. Получилось, боюсь, в манере «лаборант» — писать одно удовольствие, читать сущее мучение — да и ладно. Какая разница.
Теперь главное. Блокнот я кладу в козырный выживальщецкий термос Макса, на котором пишу «SOS». Термос будет рядом с лазом в этот проклятый карст. Внимание тем, кто найдет мои записи! Эта пещера опасна для жизни. Настоятельно прошу завалить в нее вход, залить бетоном, взорвать — что угодно.
Чтобы к моей просьбе отнеслись максимально серьезно, мое тело найдете внизу. Не хочу пить коньячок, тискать девочек и раз в году отвечать на Зов. Долго думал — как. Вспомнил — спасибо, Макс, за креатив. «...знаешь как? Делали на короткой веревке пару скользящих петель - снизу и сверху. В одну петлю башкой, а другую на согнутую ногу. Потом садились у стеночки и ногу резко так - ххэк! - разгибали. Все, понеслась душа в рай...»
Так и найдёте.
Соавтор: Непальская домохозяйка