— Так вот ты какой… Так вот я какой… — смотрела она на улыбающегося молодого мужчину с потертого черно–белого фото и размышляла про себя. — …была…
На погосте Мясного бора стояла тишина. Минута молчания здесь длится целую вечность. Деревья, кусты, пожухлая трава – все они согнулись, склонили свои головы над могилами павших солдат. Только ветер, неловко так, еле слышно гонял по земле опавшую листву.
Тишина… Не поют здесь птицы давно, эдак с 1941–го года. Был здесь недалеко когда-то великий кровавый бой. Тысячи, тысячи убитых полегли в неравной схватке, а многие из них до сих пор остались в тех болотах, и война для них еще не окончена.
Вахта памяти… Молодые ребята несут на своих плечах красные бархатные гробы, но в них нет веса. Истлевшие кости, обрывки формы… Похороны с почестями только через 70 лет. Спи спокойно солдат, ты свое отвоевал, но время твое еще настанет…
— А вы, девушка, чего одна здесь? — подошел к ней седой пожилой мужчина. — Не из волонтеров ли? Да вроде и одежда-то не поисковая. Али к родственнику?
— К родственнику… — вздохнула она, оглянувшись на могилу за спиной. — Давно искала, знаете ли…
— Ааа, к Ивану, чай? — проследил за взглядом девушки старик, и сощурил глаза: – А вы кто ему будете?
— Я… — она склонила голову и задумалась. — Так… Правнучка…
В воздухе повисло молчание. Ненадолго.
— Ну вот, Ванька, не зря ты жизнь прожил, — выдохнул мужчина, — не впустую и жизнь отдал… Вон детки какие у тебя, оказывается… Жаль, в сырой земле лежишь и не знаешь…
«В сырой земле лишь кости…» — подумала она.
Ветер пробрался за воротник пальто. Она поежилась. Нос порозовел от холода, а руки уже не грелись. Ноги гудели от долгой ходьбы на каблуках, да еще и глина хорошим слоем пристала к подошвам.
— Милая ты моя, ты поди и замерзла, ты проездом здесь?
— Ага, автобус еще не скоро. Уезжаю вечером. Обратно надо, в Ленинг… — она тут же оправилась, — в Санкт – Петербург.
— Так пойдем ко мне, я здесь недалеко живу. Согреешься, чаю попьешь, — предложил ей дед, — а там я тебе и про Ивана расскажу.
— Так вы его знали?
— Пойдем, девочка, пойдем…
Вдалеке прогремели выстрелы и протяжный гул пронесся по всей округе. Почести отданы, гробы опустились в землю. С кладбища уходили двое, а в след им с фотографии смотрел паренек…
— Ваню я знал, друзьями мы были, познакомились на фронте, — уже дома за чаем, начал свой рассказ старик, — и оба застряли в Мясном бору… Вторая ударная армия… Погибла почти вся… Я не смог, не успел…
Она молчала. Покорно слушая и допивая чай. Девушка посмотрела в глаза старика, и в голове ясно промелькнули картинки:
«Ночь 25 июня 1942 года. Вражеское кольцо почти сомкнулось над Второй Красной ударной армией. Снабжение продовольствием прекратилось, некоторые начали таскать мясо с трупов, чтобы хоть как-то продержаться. Надежды не было. Оставался только узкий коридор к своим, который был завален трупами в несколько слоев. Танки шли прямо по ним, и гусеницы вязли в месиве тел. Остатки трупов забивали все, машины буксовали, а танкисты прочищали гусеницы железными крюками.
— Лёшка, выбираться надо из этого котла. Коридор закроется, нас прибьют. Никто не выживет! Ты держись давай, слышишь?! — я дрожащими руками прижимал кровавую рану друга.
— Вань, — хрипел он, — ты посиди со мной, а потом иди… Не дойдешь со мной, погибнем оба…
— Ах ты, черт! А ну давай… — я встал и подтянул его к себе, пытаясь водрузить на себя. Запрокинув его руку себе за шею, я медленно потащил его из ямы.
Недалеко раздавались взрывы и выстрелы, непрекращаемым потоком. Немец бил яростно и жестоко. Живучесть, упорство советских солдат, казалось, вывело его на такой гнев, что он бросил все свои силы, чтобы стереть их с лица земли.
— Ваня… Брось…
— Тихо! Дойдем!
— Ваня…
Я упорно шел вперед. Мы тащились по трупам, увязая в этой кровавой каше. Ноги почти не двигались, идти было больно и трудно, но я не сдавался. Впереди показались кусты и еле видный маленький островок земли.
— Давай, Лех, садись… Передохни… Давай, посмотрю, что там у тебя, — осторожно усадив его, я поднял рубаху и нащупал там много липкого и горячего. — Ууу… Ну ничего, ничего. Немножко осталось, доберемся…
— Дружище, а может мы последний раз видимся… — начал он, глотая влажный болотный воздух, — давай хоть посидим, поговорим, как-будто нет ничего. Дом… Мать…
— Родина – наша мать! Слышишь?! И мы выберемся! Прорвемся к своим! А там с подкреплением зададим жару этим фашистам! — разгорячено выпалил другу я. — Чтоб не ступали больше по нашей земле! А там и домой вернемся! Сено свежее с покоса, будем валяться да жен своих тискать! Ну–ну, ну… Родной ты мой, ты только держись… Вспомни вкус молока парного, свежего! Смех детишек вспомни! Хочешь умереть тут, в этой грязи, не отбив еще одному немцу зад?
— Немцу? — устало хмыкнув, посмотрел на меня Лешка. — Отбить ему все – это всегда пожалуйста…
В это раз он сам ухватился за меня, но только я собрался подняться, как услышал немецкую речь. Я швырнул друга к куче трупов и сам лег рядом, распластавшись по земле.
— Лежи, не шевелись, — шепнул ему я, чуть–чуть приподымая голову и пытаясь разглядеть маячившие фигуры. В темноте почти ничего не было видно. Вдруг раздалась оглушительная стрельба и до боли знакомые крики «Ура!»
Я встал. В голове промелькнула надежда.
— Эй! Мы здесь! Есть раненый! — не боясь быть подстреленным кричал я. — Э-э-э-эй!
Перестрелка продолжалась, накатывая мерзким гулом вперемешку со взрывами. Я подхватил уже еле дышавшего друга и поковылял вперед. Надо было идти к своим, во что бы то ни стало.
— Сюда! Здесь двое! — замаячили впереди размывчатые фигуры. — Быстрей! Поживей!
— Всё, Лёха, добрались… Ура… — вздохнул я и подтолкнул его к нашим солдатам, которые тут же подхватили еле шевелящееся тело.
Выстрел. В глазах моих потемнело и последнее, что я услышал, это разочарованный хрип друга:
— Ваня…»
— Миленькая, ты чего задумалась? — спросил ее старик. — Чаю еще будешь?
— Да, конечно, — кивнула девушка.
Руки у деда затряслись. Он осторожно взглянул на меня и спросил:
— А вам откуда известно об Иване? Как вы его нашли через столько лет?
— Через архивы… — смутно отмахнулась она, — но вы… Не вините себя… Так должно было случиться. Это не ваша вина… Но почему вы остались здесь? А не уехали обратно в Санкт–Петербург?
— Это слишком тяжелая память для меня, — вздыхая, начал он, — мы с Ваней дружили, о многом мечтали. Он был веселый, не унывающий парень. После войны я вернулся сюда. Ване «повезло», он не попал под комбайн, когда трупы не хоронили, а просто перекапывали… Его похоронили солдаты… Присыпали землей. Я с трудом нашел его и перезахоронил уже как подобает.
Старик поднялся и достал из шкафа фотографию.
— На вот… В память о своем деде…
На фотографии на танке сидели двое. А один, почти свисая с дула, цепляясь за него локтем, улыбался искренней и светлой улыбкой. Как будто и нет войны…
— Спасибо… — девушка взглянула на пожилого мужчину и его пронзило как-будто что-то до боли знакомое, — это для меня очень ценно…
Она улыбнулась, спрятала фотографию и приподнялась из–за стола.
— Спасибо вам, Алексей… Спасибо за такую беседу и… За победу спасибо…
У старика пробежала слеза, он обнял девушку и сказал:
— Ты мне тоже как родная, ты так похожа на Ваню… Ты… Ты, если что, приезжай! Я всегда буду рад! А то у меня никого нет, да и помру я скоро… Телефон свой оставлю… А уж Ванька, он должен был жить… Должен…
— Тебе сколько годков, милая? — встрепенулся он.
— 23… — тихо сказала она и добавила: — Исполнилось летом… В июне…
Старик сморщился в тоске. Последняя фраза дала ему по больному месту. Он отодвинулся от девушки, поднял глаза к потолку и тихо произнес:
— Прости меня, Ваня…
Девушка прошла к выходу и на мгновение остановилась перед дверью. Она обернулась на старика. Широко улыбнулась до боли знакомой улыбкой и произнесла:
— Прощаю…
Она стояла на автобусной остановке, улыбаясь и думая о своем. Неожиданно из кармана затрезвонил телефон.
— Алло.
— Здравствуйте, это Галина! Хочу поинтересоваться, как там у вас дела? Нашли могилу?
— Да и даже больше…
— В каком смысле?
— У меня был друг. Он жив, удалось узнать, как я умерла… Как же все странно в этом мире, Галина…
— Расскажете по приезду. Там посмотрим ваше состояние. Фобии и обрывки прошлого не должны вас больше беспокоить. Как вы сейчас себя чувствуйте?
— Галина… Из меня, как будто белый голубь вылетел…
Она положила трубку. В душе было неимоверно легко, тело ощущало себя по-новому, как с чистого листа, готовое писать еще одну судьбу.
Автор: Индиго
Источник: strashno.com