Случилось все в то время, когда я работал журналистом в желтой газетенке. Да, 90-е были крайне смутным временем. А смутное время, как известно, очень сильно действует на людей. Именно в такие времена и начинаются разброд и шатания, буйным цветом расцветают всяческие экстрасенсы, маги и прочая шушера.
Наверное именно поэтому тогда и пользовалась таким безумным спросом желтая пресса. Заголовки в духе «Саблезубые пингвины в метро напали на пенсионера», «Известный маг-предсказатель – Дмитрий Пупырышкин, предсказывает конец света в четверг», «Крокодил, пролезший через канализацию, сожрал семью из четырех человек» и «Инопланетяне похитили жительницу Большого Парнокопытцево пятый раз за неделю, после бутылки водки», сносили простым обывателям башню.
Большая часть этого бреда, конечно, ваялась тут же, на коленке. Но приходилось и побегать за действительно крышесносными сюжетами. Как известно, журналиста ноги кормят. Даже такого, каким я был тогда. Когда фантазия иссякала, на помощь приходили большие друзья белочки и зеленых чертей, которые, по вполне определенным причинам, и «видели» большую часть «мистики» и неведомых существ. Именно их чаще всего посещали «инопланетяне» и им являлись Лох-несское чудовище верхом на снежном человеке.
Короче, работа хоть и интересная, в первое время, но довольно утомительная. Я как раз вернулся с одного такого интервью в знатном зажопинске, когда меня подловил один из наших главредов с новостью, что мне снова нужно куда-то двигаться.
— Будет бомба, — увещевал меня Максим, цепко держа за локоть, чтобы не сбежал.
— Макс! Ну серьезно? Вампир? Я сегодня уже пообщался с чуваком, на которого из колодца оборотень напал, на деле оказавшийся старым тулупом. Надетым, кстати, на еще зимой пропавшего свояка. Кстати, там только он и не блевал от запашины. Менты вообще отказались из машины вылезать.
— Зуб даю, история стоящая. На понедельник в печать поставим, всем башню сорвет. Представь только заголовок – Упыри в нашем городе. Внимание! Они могут быть вашими соседями.
— Представляю, — вяло отозвался я, понимая, что от новой поездки не отвертеться.
Осенний вечер особенно располагает к мрачным размышлениям, коим я и предавался, сначала отстояв несколько часов в пробках, потом покружив дворами и, наконец, с трудом втиснув свою колымагу в крохотный закуток, по молчаливому согласию сторон, считающийся парковкой возле искомого дома.
— Да твою же… — с чувством выругался, ощутив, как со случившегося тут же дерева сорвалась крупная капля прошедшего недавно дождя и юркнула за воротник. Встряхнулся, как крупная собака. Окинул взглядом обшарпанную пятиэтажку, с нужным мне адресом. — Да уж, самый рассадник вампиризма.
На вампирское логово это убогое строение было похоже примерно так же, как и я на миллионера.
Нужный подъезд был не заперт, лампочек на этажах тоже не было. Так что, подняться на нужный этаж было тем еще квестом. По пути вступив во что-то мягкое, я сначала получил инфаркт, а лишь потом опознал, в отозвавшемся тихим стоном теле, то ли очередного наркомана, коими в те времена был богат любой большой город, то ли бомжа. По крайнйе мере больше никаких признаков протеста он не проявлял, на чем я счел инцидент исчерпанным и отправился дальше.
Нужная дверь была такая же обшарпанная, как и все вокруг. Двери мне открыл вполне бодрый мужичок неопределенного возраста.
— Здравствуйте, — мрачно поприветствовал я владельца недвижимости. – Я журналист от газеты…
— Знаю, знаю, — неожиданно уверенным голосом отозвался тот и посторонился, пропуская меня в квартиру.
Ну ничего так. Бедненько, но чистенько. Без особых изысков. Проведя меня на кухню, собеседник предложил чаю, сам, впрочем, воздержавшись. Выложив свои орудия труда я, впрочем, решил не тянуть кота за сфинкс и приступить к делу.
— Так говорите, вы… — щелкнула кнопка диктофона. Не в силах всегда полагаться на технику, часть заметок я всегда записывал в блокнот. Диктофоны, бывает, сбоят. В этом плане бумага надежней. А учитывая специфику моей работы, бумага все вытерпит. Спросите у туалетной.
— Вампир, да, — устроившись на стуле напротив, собеседник сверкнул на меня взглядом поверх очков.
— Конечно-конечно, — быстро согласился я тоном, которым добрый психиатр беседует с шизофреником в период обострения. На всякий случай окинул внимательным взглядом само помещение и собеседника. Кувалды в обозримой близости не было, ножей тоже, как и молотков, а одежда мужчины не топорщилась спрятанным под нее топором. Всякое бывало. Кто-то даже пытался грабить нашего брата, в силу собственного сумасшествия или уверенности, что все журналисты — богачи. – И давно у вас это началось?
— Право слово, юноша, нет необходимости говорить со мной, как с психом с коими, учитывая специфику вашей работы, я уверен, вы успели наобщаться, — морщинка пролегла между бровей собеседника. Я присмотрелся к нему внимательней. Ну да, не особо смуглый, но надо же поддерживать легенду. Возраст определить сложно, не меньше тридцати, но и не больше пятидесяти. Одет как и все здесь. В речи присутствует акцент, но мои познания в языках не настолько богаты, чтобы определить его точно. Когтей не наблюдается, слюни не капают, клыки не торчат… вроде. Топор… ах да, на этот предмет я его уже осматривал. С виду, да и по манерам… нет, не работяга, скорее работник НИИ, библиотеки, возможно, лингвист. Интеллигенция – одним словом.
— Прошу прощения, — откинувшись на спинку стула, я пошарил по карманам, нашел пачку сигарет, выложил на стол, но не закурил, не получив однозначного разрешения. Не слишком прилично даже в нашем обществе курить в присутствии тех, кто категорически против этого. – Но поймите и вы меня, как разумный человек – разумного человека. Ваше заявление звучит несколько… фантастически.
— Прекрасно понимаю, — показалось или теперь в его голосе появились знакомые мне нотки «доброго доктора»? Поднявшись со своего места, мужчина дошел до одного из шкафчиков, достал из него и поставил на стол пепельницу, открыл форточку и вернулся на стул. – Наверняка у вас много вопросов. Но, давайте я начну по порядку. Итак, имя я сказал свое настоящее. Не то, под которым живу уже вторую сотню лет. Да, меня действительно зовут Роберт. Фамилия, я полагаю, особой погоды не сделает, так что опустим ее.
Так же, полагаю, что мое детство и отрочество тоже не будут особо интересны вашим читателям. Перейдем к главному. Когда началась Великая Война, в то время мы еще не знали, что это будет первая из великих войн, так что, вам она наверняка известна как Первая Мировая, я был призван на фронт и зачислен, как и многие медики, в Норфолкский полк. Да-да, тот самый, первый дробь пятый батальон которого позже стал известен на весь мир своим исчезновением. Я был частью первого батальона. Мы боролись с германцами во Франции.
Да, война. Может, сейчас это и кажется героическим или романтичным, но на самом деле война это грязь. Грязь, кровь, смерть и боль. Много боли. Пока именитые медики боролись за жизни раненых в госпиталях, до которых враги не добирались, я и мои, скажем так, коллеги… мы были практически на передовой. Летящей пуле или снаряду, как и врагу с оружием в руках, абсолютно все равно солдат перед ним или медик. Мало тех, кто вернулся с войны без своего набора ран. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. В какой-то мере мне повезло больше чем остальным, в какой-то – меньше. Я вернулся с войны, но не выжил.
— Это как? – до сих пор все было более-менее логично. Я не слишком хорошо знал хронологию Первой Мировой. Ну, по крайней мере, явных нестыковок до сих пор в рассказе не было. Монголы верхом на штурмовых слонах не попадались. Хотя на чем тогда воевали турки?
— Это? – собеседник изогнул бровь, вновь сверкнув глазами поверх очков. Они ун его зеленые? Даже салатовые, я бы сказал. Странно. Линзы? – Это… это довольно банально. Ничего такого, что показывают в современных фильмах. Никто не подкрадывался под покровом ночи, чтобы тишком вырезать спящий лагерь. Вампира я встретил там же, на поле боя, никогда не думал, что даже такие как он… я, страдают альтруизмом. Он был ранен, настолько ранен, что я ничем не мог ему помочь на месте, а уж о том, чтобы дотащить человека с развороченной грудной клеткой до полевого госпиталя, не могло быть и речи. Единственное, что я мог, так это прекратить его мучения. Даже помню, что я ему тогда сказал «все будет хорошо», да уж…
Едва я опустился на землю рядом, распаковывая полевой чемоданчик, как умирающий, как я думал, тут же с силой вцепился рукой в волосы. Дальнейшее я помню лишь обрывками. Боль, накатывающая слабость. А потом уже я лежу на земле, а незнакомец копошится в моем чемоданчике.
— Так ты медик, — бросил он сквозь зубы. – Плохо… хотя тут – кому как.
Прежде чем потерять сознание я успел отметить про себя, что от ран незнакомца не осталось и следа, рваная одежда, густо заляпанная грязью и кровью, позволяла увидеть, что не осталось даже шрамов.
Когда я очнулся, было темно… темно и тихо. Ни одной живой души вокруг, хотя мертвецов было много. Слух постепенно возвращался, и вскоре стал различим шум боя, где-то в стороне. Похоже, наши отступили. Рядом валялись стеклянные осколки, в которых я с трудом, но опознал раздавленный шприц. Не помню, как доставал его. Может, все это привиделось?
Быстро осмотрев себя в меру возможности, я не нашел ран, ни следов от пуль, ни от осколков снарядов. Возможно, контузия. В любом случае, сначала надо вернуться к своим.
Описывать свой обратный путь я тоже не вижу смысла, но к своим я вернулся, что было по возвращении, тоже не особо интересная информация. Но вот, следом, довольно быстро понял, что что-то не так. Сначала казалось, что изменилось все вокруг, лишь чуть позже дошло, что изменился я сам. Думаю, вы уже догадываетесь, как именно.
Странно это – понимать что спишь, но не помнить как заснул. Тогда я впервые и услышал голос во сне. Не было ни картинки, ни образа, лишь темнота и голос. И этот голос из темноты говорил со мной, рассказывал о правилах новой жизни. Рассказывал, что я всегда буду спать на рассвете и закате, этого не изменить, таковы правила. Рассказывал, что солнечного света можно не бояться, но слишком долгие солнечные ванны чреваты ожогами, про раны, кровь, осторожность и, конечно же, смерть.
Вижу, вам интересно как это – убить такого как я? Скажу сразу – для этого придется очень постараться. Ни солнце, ни осиновые колья, ни серебро вам тут не помогут.
Собеседник рассмеялся и опустил подбородок на скрещенные пальцы.
Я потягивал чай, задумчиво смотря в окно за его спиной. Вопросов действительно было много.
— Так вы британец? Как же вас занесло в нашу тьмутаракань? Признаться, никогда бы не подумал, что вы иностранец.
Собеседник снова улыбнулся, сверля меня взглядом.
— Россия большая страна, тут легко затеряться. Можно менять города, не позволяя другим жителям замечать, что время идет, а ты не меняешься. Переезд раз в двадцать-тридцать лет дело утомительное, но не слишком сложное. После того, что произошло, я уже не мог вернуться домой.
— А как же… кровь?
— Увы, это необходимость. В условиях фронта добывать ее было не сложно. Достаточно привыкнуть. Сначала было довольно сложно переломить себя, свои убеждения, свои принципы. Казалось… что это мерзко. Но… людям свойственно привыкать ко всему. В мирное время сложней. Я знаю, о чем вы подумали, но – нет. Нет необходимости нападать на прохожих, а потом долго думать куда незаметно деть обескровленный труп. Это было бы слишком заметно. У медицинского образования есть свои плюсы. Чуть-чуть здесь, чуть-чуть там, предварительно убедившись, что человек не вспомнит этот момент. Жертва обычно и не подозревает, что ее немного «ограбили».
— Гипноз? – холодный чай лежал комом в желудке и отказывался рассасываться, наоборот, словно собираясь в комок.
— А как же, — мужчина рассмеялся. – Без него было бы слишком много суеты.
Однако разговор затянулся. Я глянул на пустой блокнот. Только первая пара строчек была занята заметками по Первой Мировой. Надо бы раскопать информации на этот предмет. За одно и проверить. Слишком уж гладко звучал весь рассказ для сумасшедшего. Может, его и можно будет пустить в тираж.
— Так вы говорите, что вы такой не один, и, вполне может быть, что где-то есть еще один?
— Не один, юноша, далеко не один. В каждом городе есть такие как я. Просто вы никогда не обращали внимания.
— И вы уверены, что они не будут против этой публикации? – я привычным жестом запихнул блокнот и диктофон обратно в карман.
— Даже если бы я назвал имена, и где их искать, вам никак не помогла бы эта информация. Если мы не хотим, чтобы нас нашли, нас не найдут. Кстати, если вы вдруг решите вернуться и что-то уточнить, меня здесь уже не будет. Эту квартиру я… позаимствовал у знакомого как раз для этого случая. Правда, он вряд ли об этом вспомнит, — собеседник снова улыбался, наблюдая, как я обуваюсь. Правда, ботинки отчего-то отказывались сотрудничать, и натягиваться на ноги.
— А если мне потребуется информация? – ботинки и ноги все же пришли к соглашению, теперь я замер у приоткрытой двери в подъезд, где на площадке снова шевелилось что-то мягкое и мычащее.
— Если это будет что-то важное, я сам свяжусь с вами.
Дверь за спиной закрылась, оставив меня наедине с наркоманом-бомжом, темнотой и странным ощущением, что кто-то в этом мире свихнулся. Если я – это будет очень печально.
К утру я отправил материал Максиму, чтоб уже было подвигом, так как в блокнот я ничего не записал, а диктофон, как оказалось, благодаря какому-то неведомому багу, записал только мой голос, и совсем уже было собрался спать, когда, стянув свитер, обнаружил на сгибе локтя след от инъекции или капельницы. Спать расхотелось, по спине прокатилась волна холода. «Твою мать!»
Пришлось звонить Максу и все же выковыривать его из постели. Только для того, чтобы узнать, что контактов Роберта не было. Не было телефона. Только адрес. Как бы ни хотелось возвращаться в ту хибару, пришлось снова одеваться и ехать.
Машина не завелась, на такси денег не было, пришлось потрястись в общественном транспорте. До нужного дома я добрался в еще более скверном настроении, чем вечером. На нужный этаж взлетел почти не касаясь ступеней и только на крыльях ярости. Однако дверь мне открыл рослый бугай, за спиной которого маячила женщина с ребенком на руках, второй прижимался к ее ноге. Похоже, семейство собиралось на завтрак.
— Где Роберт?
— Какой еще Роберт? Обкурился? – бугай одной рукой ухватил меня за куртку, а второй закрыл за собой дверь, вытащив меня в подъезд. Совсем охренел, нарик?
— Мужик, средних лет. Вчера был! – разжать его пальцы не получалось.
— Е****ся? Какой еще мужик? Иди проспись, алкаш, — с этими словами он и спустил меня с лестницы.
Так что… в редакцию я вернулся слегка помятым и с аммиачным флером, после приземления в лужу на площадке. Макс был в восторге от материала, которого, впрочем, я не разделял. Меня мучили подозрения и вопросы.
Может, мужик и в самом деле был просто психом. Может, они с бугаем договорились меня разыграть? Может, даже с Максом. Может, след остался от укуса какой-нибудь блохи. Может, это все лишь фантазия больного человека. А если — нет?
В конце концов, об этой истории мне удалось забыть. Жизнь текла своим чередом. Постепенно издательство пришло в упадок, пришлось искать другую работу. Короче, пришлось вертеться и думать о выживании, а не о психах и мистике.
Так все и шло бы, если бы на днях мне не пришло мыло, от которого я почему-то не смог отмахнуться, как от всего остального спама. «Здравствуйте. Думаю, нам снова есть о чем поговорить. Роберт».