Карандаш скользил по бумаге, оставляя черный, неряшливый след. Линии соединялись, складывались, наслаивались друг на друга. Антон пару раз случайно смазал рисунок, оставляя отпечатки пальцев, но выходило все равно неплохо.
Силуэт, словно сотканный из глубокой тени, нарисованный схематично. Уже не «палка, палка, огуречик», как получалось раньше. Мальчик послюнявил карандаш и продолжил рисовать.
Ему понравится. Каждый рисунок приближал его появление. Чуть больше, чуть реальнее. Иногда даже можно было услышать его шепот.
Теневое пятно под кроватью довольно шевельнулось.
* * *
Летели годы. Рисунки становились все детальнее. Старые и новые усеивали стену вместо плакатов со знаменитостями, превращая комнату в логово одержимого фанатика. Антон старательно вычерчивал когти, шипы, длинный сегментированный хвост и рога своего лучшего друга.
Родители давно не обращали внимания на эти странности, лишь раз отведя мальчика к психологу. Но ничего необычного тот не нашел. В школе тоже все шло хорошо – одни пятерки, так что и нечего было переживать. Все в детстве страдали подобной ерундой, не так ли?
Но каждый вечер друг приходил из тьмы под кроватью, ласково сжимал плечо узловатой, когтистой ладонью и шептал в ухо: «Еще. Рисуй еще, этого недостаточно».
И он рисовал.
* * *
Мальчик стал юношей, закончил школу с отличием и поступил в художественную академию. Он участвовал во множестве выставок, занимая призовые места. Талант рос и развивался. И каждый раз, когда он приходил домой, голос поправлял его: «Не зазнавайся. Рисуй лучше».
Друг уже сам перехватывал руку Антона, добавляя штрихи и детали. Обучал, как правильнее и аккуратнее вести инструмент, как избавляться от лишней грязи и рваных линий. Карандаш сменился на уголь, затем на черную гуашь и масло. Холсты становились больше.
Художник рисовал на заказ красивые портреты и пейзажи, друг ему помогал, исправляя мелкие огрехи и добавляя натурализма, но взамен просил новых своих изображений.
Больше черного. Игольчатая шерсть. Оскаленная пасть, усеянная множеством загнутых по-акульи зубов. Улыбку друга стоило увидеть.
* * *
Идеально. Антон Иванович, кряхтя, отложил кисть. Огромный холст, едва поместившийся в мастерской, был закончен. Друг впервые его похвалил. А вот и он.
Ткань вспучилась, истекая чернильными потеками. Изнутри, продавливая нарисованную реальность, выползал шедевр. Подобно новорожденному младенцу, он вырывался из тканевой плаценты, и крик его был подобен реву сотен глоток.
Он ступил на деревянный пол, истекая масляной слизью. Он дышал шумно и рокочуще, выпуская клубы графитовой пыли из ноздрей. Он был ужасен и прекрасен одновременно.
— Ты хорошо потрудился.
Творец, улыбаясь, махал рукой вслед своему лучшему другу.
Друг шел в город.
* * *
Художник смотрел на далекое зарево пожаров, и огонь отплясывал яркими бликами в его полуслепых, потускневших глазах. Друг давно ушел, оставив его в одиночестве. Антон Иванович поднял небольшой холст, водрузил его на мольберт, и достал краски.
— Сегодня я нарисую пейзаж.
Он замешал на палитре ярко-зеленый оттенок и начал рисовать по памяти весенний лес.
Автор: vnm1