— О, что это за магазин? — Кристина показала на неприметную дверь.
— Конфискат, — прочитал Алексей, — у неплательщиков вещи отбирают, потом продают. Можно зайти, в принципе. Но, самое лучшее скупается приставами.
— Давай зайдем. Мало ли, вдруг что хорошего перепадет.
«Действительно, квартиру надо обставлять, только купили, — подумал парень, — а с другой стороны на новый год сколько уже ухнули. Подарки всем, жратва».
— Ладно, только на пару минут.
В магазине пахло канцелярией, каким-то официозом, государственным учреждением, как если бы военные захотели построить магазин хозтоваров по ГОСТу пятидесятых годов. Бытовая техника, убитые компы, потрепанная мебель... Ладно, хоть одежды нет. Интересно, трусы с чиркашами они тоже описывают?
Из размышлений парня вывел голос жены:
— А откуда к вам товар попадает?
Лысый грузный продавец, вздохнув, посмотрел поверх очков:
— В основном за кредиты отбирают, за долги. Кстати, тут шкаф привезли вчера. Уже третий раз к нам попадает. Причем, все время под Новый год. Последняя владелица повесилась 31 декабря. Имущество отошло в наследство дочери, а у той куча кредитов, долги за свет. И вот он третий раз у нас. Красавец. Сам бы взял, да некуда.
Продавцу было откровенно скучно сидеть на работе тридцатого декабря, когда народ лениво бродит по торговым центрам, но такую нужную недорогую лавку обходит стороной. Одно хорошо — сын планшет подарил, теперь можно книги читать, кроссворды разгадывать. Хоть как-то время проходит.
— Леш, посмотри, шкаф-то неплохой. И в прихожку как раз впишется. Давай возьмем. Все равно ты заказывать собирался. Ну?
— Ну что за глупости? Домой ты его на себе потащишь? — молодого мужа ничуть не порадовала перспектива ставить бэушную мебель в новой квартире.
— Молодой человек, вы адрес запишите, а я его на своем грузовичке доставлю. У меня рабочий день в девятнадцать заканчивается. Возьму недорого. И на этаж затащить помогу. Подарок будет супруге.
Сын работал в салоне сотовой связи и научил пенсионера, которому на старости лет не сиделось дома, впаривать ненужное дерьмо. Он называл это «маркетинг». А тут и маркетинг, и шабашка. Жене подарок возьмет.
— Ладно, уговорили, берем, — хотя шкаф этот Алексею был нужен, как собаке пятая нога.
Какое-то непонятное чувство глодало его всю дорогу до дома. Даже елку забыли купить. А завтра уже Новый год.
На другой день с утра начались хлопоты. Елка, майонез, мандарины, лед для шампанского. Подай-принеси. Жена орудовала на кухне, как «Энерджайзер». Оставалось только вовремя подать нож и сбегать в магазинчик за недостающими продуктами.
— Зай, а где ботинки? — Алексей в очередной раз собирался в магазин, решив непременно посидеть в парке с бутылочкой коньяка. Взять четвертушку, залить в бутылку с колой и просто посидеть без суеты, посмотреть на людей, на детишек.
— Ты же их сам в шкаф поставил, мне некогда, картошка закипает.
Какая к чертям, картошка? Дверцы тихонько скрипнули, надо смазать, не хотел же брать рухлядь с рук. Пусто. «Да черт с ним, пойду в кроссовках», — решил он.
На улице некстати обратился бомж с просьбой дать два рубля, трубы горят, ну что ж ты не человек что ли, Новый год же.
Алексей был человеком и дал целый полтинник.
— Браток, спасибо тебе, братишка. Век не забуду, только портал не открывай, вынеси его нахрен.
— Я тебя сейчас вынесу, алкаш, — злое ворчание само вырвалось из груди. Нигде расслабиться не дадут.
За льдом пришлось пилить в гипермаркет у метро. Дался ей этот лед. Кинули бы шампанское в морозилку... Нет, надо, чтоб как у людей. Где она, кроме ресторанов, видела эти ведерки со льдом для шампанского? И любит вроде Алексей жену свою, но иногда она бесит.
У входа в потребительский рай стоял размалеванный клоун. Увидев его, обрадовался. На лице, что ли, написано, что человек мягкий, не пошлет?.. Бежит раздавать свои листовки.
— Здравствуйте, не хотите поучаствовать в новогодней лотерее? — рука в белой перчатке протягивала билетик.
— Сколько? — в голосе Алексея слышалось нетерпение, смешанное с гневом.
— Для вас бесплатно. У вас портал.
— Что у меня?!
— Ничего, ничего. Берите. И для жены не забудьте.
— Ну спасибо.
— С наступающим вас, Алексей Петрович, — прокричал клоун уже на бегу, помахивая желто-зеленой шляпой.
«Откуда он меня знает? Может, учились вместе? Да и черт с ним, еще из-за клоунов не заморачивался».
Быстро отоварившись, Алексей побрел в парк, где все-таки выпил свой бич-коктейль прямо на детских качелях. Ментам либо было плевать, либо они и не подумали, что в колу мужчины добавлено запрещенное на улице спиртное. На душе от выпитого стало хорошо, приятное тепло разлилось по телу. Можно идти домой.
Подготовка к празднику прошла успешно. В одиннадцать вечера супруги сидели нарядные за праздничным столом. Муж ждал боя курантов, чтобы подбросить под елку подарок от Деда Мороза — карту на пятнадцать тысяч в ювелирный салон. Жена ждала того же, но чтобы сказать, что она беременна.
— Хороший был год, — улыбка играла на нежном лице.
— Да, мы поженились, купили квартиру. Давай за то, чтоб следующий был не хуже.
Они сели рядом на диван и просидели так, обнявшись, до самого выступления президента.
Но вместо президента появился клоун. Внезапно появился гребаный клоун.
— Дорогие соотечественники!
— Это что еще за хрень? — Кристина начала щелкать каналы, но везде было одно и то же лицо. Мерзкий клоун.
— Да я ж его сегодня видел. Ну да, и шляпа желто-зеленая. И этот нос, будто прирос. Точно он.
— Алексей Петрович, я вижу, вы меня узнали? Ну что ж, тогда сразу перейдем к делу. Портал у вас открыт, лотерейные билетики я вручил. Алексей Петрович, достаньте их и вручите один супруге.
Парень не чувствовал себя Алексеем Петровичем. Сейчас он был растерянным напуганным мальчиком. Достав из куртки билетики, один вручил жене и сел на диван. Сердце замерло.
— А вот то, что вы оставили открытым шкаф, это очень даже хорошо. Алексей Петрович, Кристина Олеговна, вас есть уникальная возможность поучаствовать в новогодней лотерее. Вашего согласия не требуется. Шкаф-портал уже у вас в квартире. Билеты на шоу в руках. Добро пожаловать в игру. На каждый удар курантов будет предложен конкурс, всего их будет двенадцать. А теперь, — клоун взял и просто вылез из телевизора, — теперь в шкаф. Все в шкаф!
Так и знал, заторможенно думал Алексей, пока их, как котят, за шкирку вели к шкафу, что покупка бэушной мебели до добра не доведет. Сильные руки клоуна закинули безвольные тушки в шкаф. Упали супруги уже на уличной сцене.
Ярко светит летнее солнце. Шелестит листва на деревьях. А вокруг сидят полуразложившиеся люди. Самый сохранившийся труп пожилой полной женщины с багровым рубцом на шее обиженно хлопал глазами.
— Опять? Но я же умерла.
На нее шикают. Сердобольный мужчина с вытекшим глазом объясняет остальным:
— Прошлогодняя, еще не привыкла.
Из ниоткуда появляется клоун уже в черном плаще. Если присмотреться, на черной ткани можно заметить бурые пятна. Но Кристина и Алексей не смотрят. Алексей вспоминает молитвы. Кристина беззвучно рыдает. Им страшно. Им невероятно страшно. Карта из ювелирки так и не попала под елку. Милый так и не узнал про ребенка. Узнает ли? Лучше не думать.
— Ну-с, голубчики! Что же вы приуныли? На дворе у нас что?!
Последний вопрос обращен к зрителям. Но зрители молчат. Им нужно только одно. Свобода. Пусть даже в забвении. Не вылезать каждый год из могил. Не сидеть, не смотреть на очередных несчастных.
— Правильно! Новый год!!! И сегодня у нас очередная новогодняя лотерея! Позвольте представить ее участников! Кристина Олеговна, в девичестве Иваницкая, по мужу Федотова. Кристина Олеговна, не жалко было менять такую красивую фамилию на такую простую?
Девушка еле выдавила сквозь слезы:
— Отпустите нас, пожалуйста. Что мы вам сделали?
— О-хо-хох, Кристиночка, ну как же мы вас отпустим? Никак нельзя, никак! А кто в лотерейку будет играть? А вы, Алексей Петрович, что скажете?
— Пошел нахер, гребаный клоун, — Алексей еще хранит гордость, пожалуй, это единственное, что удерживает его на краю истерики.
— Зря, дорогой, зря, — черный плащ развевается, — возможно, это стало бы вашим последним словом перед такой почтенной публикой. Вытягивайте фант! Что же у нас тут? О, коридоры страха! Повезло вам, ребятки, повезло. Тут все фанты, кроме одного, это коридоры страха. И только один гарантирует вам быструю смерть. Но вы же умирать не хотите? Вижу, что не хотите. Итак, всего будет двенадцать этапов, на каждого по шесть. Но все двенадцать проходить вы будете вместе! Вэлкам!
Мир снова меняется. Перед супругами офисный коридор. Двенадцать дверей. С обеих сторон коридора тупик.
— Что делать? — в глазах Кристины отчаяние.
— Не знаю, можно сидеть здесь, но кажется мне, ни к чему хорошему это не приведет.
— И вы совершенно правы.
Перед ними из ниоткуда возник клоун, восседающий на кожаном кресле с огромной спинкой. В руках плетка.
— Вперед, голубчики, вперед. Выжившему достанется приз. Если хоть кто-то выживет.
Алексей открыл первую дверь, и откуда-то издалека раздался первый удар курантов.
— Приступайте к уборке, господа. Новый год, а у вас не прибрано.
Через секунду клоун растворился в воздухе, оставив после себя лишь жуткий запах тухлятины.
Стены комнаты усеяны крючьями с нанизанными на них внутренностями, с потолка стекает кровь, на полу лежит тухлое мясо, весь пол усеян им. Кристина отшатнулась от увиденного и уперлась в холодную каменную стену. Холодная стена там, где была дверь.
— Замурованы, — в ужасе прошептала девушка.
Алексей молчал. Где-то должен быть выход. По логике этого ублюдка, раз он затеял игру, выход должен быть. Он осмотрелся. Стены с крючьями, потолок в крови. На полу мясо. Сырое тухлое мясо. Именно на него намекнул крашеный подонок, попросив их убраться. В кусках червивой плоти парень увидел такое, от чего его затошнило. Человеческий палец, ухо, кости. Берцовая кость тоже явно принадлежала человеку.
— Это как «Фактор страха» или что-то подобное. Нужно преодолеть брезгливость и разгрести это.
— Я не прикоснусь, нет...
Девушку вырвало, едва она представила, что к ЭТОМУ придется прикасаться.
Алексей же попробовал раскидывать красные вонючие куски ногами в домашних тапочках, от чего последние намокли, пропитавшись кровью и гноем. Преодолевая брезгливость, он взял берцовую кость и начал методично сгребать разлагающееся, шевелящееся месиво в угол. Прежде чем увидел углубление в полу, он успел вымазать костюм и трижды блевануть.
— Мы пропали. Тут замок. Что будем делать?
По своим ощущениям, он провозился не меньше пяти часов, устал и жутко хотел есть. Жена к тому времени успела успокоиться и наблюдала за ним из относительно чистого угла камеры.
— Если есть замок, должен быть ключ, — подала она слабый голос. Вечернее черно-синее в полоску платье успело жутко испачкаться, несмотря на все старания. Когда-то оно казалось желто-голубым, но это было давно. Долгих пять или шесть часов назад, когда они сидели в комнате перед телевизором и провожали старый год.
— И где же этот ключ?
Пол практически чистый, в горе мяса нет ничего, Алексей в этом уверен. Что остается? Остается только мясо на крючьях, но все они висят выше его роста.
После десяти минут уговоров, супруга согласилась сесть на шею мужу и снять все куски плоти. Содрогаясь от омерзения, она брала каждый кусок за куском, щупала и не находила ключа. Ее рвало на голову мужа, платье из черно-синего давно стало желто-бурым, а она искала и искала. Наконец заветный ключ был найден в висящей над бывшим входом трахее или еще какой кишке. Супругам было не до анатомии. Им хотелось поскорее покинуть ужасную комнату.
Люк открылся со скрипом и захлопнулся за ними с грохотом, который еще долго раздавался эхом в ушах.
— Иди следом за мной, держись за пиджак, — Алексей уже смирился с новым положением вещей и просто шел вперед, думая, как выжить и, желательно, убить шутника, который неизвестным способом запихнул их в этот ад.
Супруги спустились в ярко освещенный огромный зал. На столах стояли блюда, люди во фраках и вечерних туалетах прогуливались меж столами, пили вино, вели светскую беседу.
К ним повернулся полный господин, давешний продавец из «Конфиската»:
— Ба, кого я вижу? — лицо его расплылось в непритворной радости. — Прошли первый раунд? Рекомендую перекусить, восполнить силы.
Парочка жадно накинулась на еду. Гороховый суп-пюре, бифштексы, а главное, вода! Вода, которой не было все эти долгие часы ада. Кристина хлебала суп, Алексей допивал третий стакан вишневого компота. Окружающие смотрели с интересом и сочувствием.
Но тут все стихло, начала подниматься портьера, и за ней оказалось огромное зеркало. В нем отразился зал, покрытый паутиной, трупы в истлевшей одежде и грязные супруги, жадно поедающие червивые человеческие останки. Продавец преобразился в клоуна.
Алексей, оторвавшись от компота, на секунду обратил внимание на изменения в атмосфере, но снова пригубив стакан, увидел в нем вонючую жижу, в которой плавали сытые толстые пиявки. Их он принял за вишневые косточки.
Кристина хлебала из тарелки гной, а в руке держала женский наманикюренный палец, жадно обгладывая куриную, по ее мнению, косточку.
Очнувшийся первым Алексей сматерился, увидев, что ел он, как из мертвой головы жадно выгребал мозг, как жена с аппетитом ест белесый гной. Только он захотел встать из-за стола, как преобразившийся в клоуна продавец сказал:
— Не разочаровывайте жену. Вам все равно придется съесть все, что на вашем столе. Пока не покушаете, никуда не пойдете.
Из стула поползли змеи, тут же обвив все его тело. С женой происходило то же самое, но находясь под гипнозом, она продолжала с аппетитом уплетать яства. Сейчас в ее руках был двигающийся глаз, зрачок в ужасе расширялся и сужался до того момента, как благоверная впилась в него острыми зубками и оттуда не брызнула кровь. Но парню было не до этого. Змеиные тела, обвившие его тело, настойчиво управляли его руками и челюстью. Чтобы не задохнуться, невольно приходилось глотать предложенное клоуном. Уже и Кристина очнулась. В перерывах между порциями она пыталась кричать. Слезы текли из глаз, но сопротивение было бессмысенно. Глядя друг другу в глаза, супруги униженно давились мозгами, кишками, салатами из живых опарышей, протухшей кровью в бокалах.
— Ну что, детки, насытились? А теперь пора на пробежку.
И змеи поволокли безвольные осоловевшие тела к двери в дальнем конце зала. Гонг ударил в очередной, третий раз.
Супруги стоят в коридоре и молча смотрят вперед. Их гложет стыд, отвращение, как к себе, так и друг к другу. Их изрядно вырвало, но это не помогло. Приступы тошноты накатывали снова и снова. А сзади них начал подниматься шум от топота десятков ног. Обернувшись, Алексей увидел толпу крестьян, как их изображали в учебниках по истории зарубежного средневековья. С веревками, вилами и баграми, они бежали, корча лица в злых гримасах.
Переглянувшись, жертвы рванули что есть сил вперед. Дыхание уже с хрипом вырывалось из груди, но толпа не отставала.
Кристина вскрикнула. Резкая боль пронзила ногу:
— Леша, помоги! Нет! — девушка в бессилии зарыдала. Оглянувшись и оценив ее состояние, парень рванул вперед еще быстрее. Вперед, скорее. Как же он хотел жить, он цеплялся за шанс, предоставленный случаем, в надежде, что жена задержит толпу, пусть даже ценой жизни. Вот уже конец коридора. В стене есть дверь. Надо скорее туда.
За дверью уже ждал клоун.
— А ты молодец! Не ожидал! А как ты клялся в любви, как боготворил! Но вовремя оценил приоритеты! Уважаю.
Насмешник смотрел с презрением и улыбкой на рыдающего парня.
— А плакать не надо. Не маленький. У меня есть хорошая новость. Тебе осталось всего три тура. Двенадцать — это же на двоих, а груз жены ты с себя сбросил. Молодец, — клоун потрепал парня по щеке.
— Ступай в лабиринт, заодно и успокоишься. Я добрый клоун. Я такой же, как ты.
И толкнул за новую дверь. Новый коридор, на этот раз извилистый. Серые стены давили, словно пресс, на каждой стене фото жены в рамочке. Вот они идут по пляжу в Египте, радостные и влюбленные. Вот она на работе. На следующем фото она в роддоме на акушерском столе. Алексей посмотрел на дату снимка. Десятое августа две тысячи шестнадцатого года. То есть... тот год, который сейчас начинается. То есть...
— Нет, не может быть.
— Да, сынок, да.
Из-за очередного поворота вышел отец в черном костюме, накрахмаленной рубашке.
— Папа, но ты же умер.
— Не здесь, сынок, не здесь. Здесь папка живой, с тобой.
Он успокоился, как в детстве, когда был маленьким мальчиком и папка брал его в парк кататься на каруселях и есть мороженое. Тогда мир был большим, интересным.
Вспомнилось, как сломал ногу, а папка тащи на себе до больницы и на обратном пути покупал волшебный сундучок с мини-конструктором «Лего». Или когда первый раз попробовал пиво в двенадцать лет. Потом папка разбился на трассе Пенза — Копейск, и они остались вдвоем с мамкой. А потом и мамка ушла.
Алексей выполз из воспоминаний и осмотрелся. Отец настойчиво подталкивал сына к обрыву.
— Я тебя породил, я тебя и убью. На кой внука мне не сохранил, подонок?
— Папа, это же я, Алеша, — ему стало страшно, как в те редкие моменты, когда отец напивался и ему сносило крышу. Как-то он поймал белую горячку и бегал за ним с железной кружкой, пытаясь ей убить. Кажется, смешно, но нет. Это страшно. Очень страшно. Сейчас у мертвого отца были такие же глаза. Глаза, полные безумия, и он повторял, как заведенный:
— На кой мне внука не сохранил-то, выблядок?
Сбросив оцепенение, парень толкнул отца в пропасть, но образ развеялся, и перед ним стоял клоун в ненавистном плаще и желто-зеленой шляпе.
— Что ж ты папку-то так, а?
— Да пошел ты, пидор!
Слезы душили так, что спирало дыхание. Образ, успевший в памяти покрыться пылью, снова ожил, боль утраты, как будто утихшая, заиграла новыми красками. Эх, папка, папка. И что тебя понесло в Копейск...
Он бежал, не разбирая дороги, не видя вокруг себя трупов, пытающихся схватить за плечо, привидений, цепного трехголового пса он просто пнул со всей дури, чтоб не мешал. И вот новая дверь. Новый удар курантов.
А за дверью мощеная городская площадь, европейские средневековые домики и толпа.
В центре толпы на чистом пятачке куча дров вокруг столба, к которому привязана девушка в черно-синем или желто-белом платье. Он до сих пор путался с цветом.
— Вы обвиняетесь в колдовстве и наведении порчи, а также в предательстве мужа. Признаете ли вы свою вину?
— Нет, — раздался спокойный голос жены.
— Вызывается свидетель по делу номер шестьсот шестьдесят шесть!
Супруги, находившиеся по разные стороны толпы, выдохнули в один голос:
— Витя?!
Алексей, расталкивая толпу, пробился ближе, чтобы лучше видеть и слышать.
— Свидетель, поведайте нам, что вы делали в ночь на пятое февраля две тысячи пятнадцатого года от Рождества Христова?
— Ну, они че-то с Лехой поссорились, она ко мне приехала. Ну а я че, теряться не стал. Друг-то всегда придет на помощь в трудную минуту, — он ухмыльнулся, — ну и прочистил ей дымоход, чтоб не тосковала.
— Свидетель, вы свободны. Приговор вынесен. Сжечь ведьму!
Как так? Неуспевшая разгореться злость погасла и уступила место страху за любимую. Второй раз он ее не бросит. Он ее вытащит! Алексей бросился вперед, но его схватили, заломали руки и привязали ко второму столбу. Тут же появился клоун.
— Лешенька, не глупи. Ты, конечно, можешь спасти супругу, но тогда ты окажешься на ее месте. Ты этого хочешь? Хочешь гореть заживо?
— Н-нет, — заикающимся голосом прошептал парень.
— Ну вот, а зачем тебе жена-шлюха? Мы принесем ее в жертву, а ты посмотришь.
— Н-но там... — Алексей вспомнил про нерожденного ребенка.
— Так ты хочешь гореть заживо?
— Нет-нет-нет! Не меня, не надо, — по штанам потекло мокрое, теплое. И спереди и сзади. Трындец дорогущему костюму, мелькнуло на грани сознания.
В это время палачи из числа добровольцев начали разводить костер. По лицу любимой текли слезы. Это были слезы раскаяния и слезы ужаса перед неизбежным.
Огонь охватил сперва ноги, вздыбив платье приоткрыв черные трусики, прекрасные икры, которые Алексей не раз целовал покрылись волдырями, а потом и обуглились. Невероятный крик оглушал площадь. Казалось, еще минута, и девушка потеряет сознание от боли, но палач каждые несколько минут подносил к носу длинную трость с намотанной на конце ваткой, и жертва открываа глаза. В них виделся укор, но вместе с ним и любовь. Когда нижняя половина тела сгорела полностью, смерть смилостивилась над страдалицей и прибрала ее к себе.
Алексей беззвучно зарыдал. Он вспомнил вечер, подготовку к празднику, ту радость, что неизбежно охватывает людей перед боем курантов, влюбленные глаза жены. Сейчас на него смотрит искаженная болью обугленная гримаса без волос с вытекающей и тут же загустевающей кровью. Глаза полопались. Ничего больше не осталось. Он пуст. Сожжен дотла, как его жена, его половина. Тут он вспомнил, как они поссорились из-за какой-то ерунды и она уехала в ночь, как он волновался и как она вернулась утром, пьяная, со взглядом побитой собаки и тут же отправилась в душ. Он тогда не придал значения, но сейчас понял. Понял, откуда этот взгляд, почему Витя тогда не откликнулся на его предложение побухать, «пока моей нет», и зарыдал еще сильнее. Снова раздался спаренный бой курантов. Ах да, клоун вычел долю жены из общего числа дерьма, которое им пришлось расхлебывать.
— Ну вот, мой друг, баба с возу, кобыле легче. Не так ли?
Клоун сидел в абсолютно белом кабинете и пил ароматный кофе.
— Ну не кручинься ты так, — сказал он забавным голосом, — осталось всего одно. Выбрать себе путь. Вот три двери. Выбирай. За каждой из них новая жизнь. Согласись, неплохой подарок на Новый год.
Алексей молчал. Он не мог сказать ни слова. Только глядеть в холеное раскрашенное лицо и в пустоту глаз.
— Что я должен сделать?
— Просто открой любую дверь и все.
* *
Куранты отбили последний раз, и зазвучал гимн России. Старый приемник, найденный Лехой-бичуганом, отчаянно барахлил, да и сам Леха что-то стал хворый. Вот раньше добывал больше всех, весь коллектор иной раз мог напоить. Но не тот уже Леха, не тот. Сегодня до прохожего докопался с каким-то порталом. В коллектор пришел семь лет назад, нормальный пацан бы. А тут, походу, кукушкой тронулся. Ну что там за крики? Радоваться надо, а они кричат, словно режут их.
В соседнем доме загорелась квартира на третьем этаже, двушка. Ох ты ж, ешкин кот. Там же Кристина Олеговна живет. Семен знал ее, как добрую девушку, а имя-отчество узнал случайно, посмотрев квиток, когда коллектор затопило и он ночевал в подъезде. Всегда булочку купит, сигарет, такая добрая девчушка, и тут на тебе.
Толпа выскакивала из дома, собиралась на площадке, и Семен пристроился с краю, чтоб не вонять на народ. Что он, без понятия, что ли? Эх, хорошо, Леха не видит. Не стоит ему говорить. Он всегда с болью провожает эту красавицу. Влюбился, видать, но куда бомжу до дивы. Через двадцать минут приехали пожарные, все затушили, вынесли тело. Говорят, только шкаф в прихожей уцелел. Жаль, баба хорошая была. Мужика только так и не нашла.
А на другой день Леха-Бичуган сошел с ума. Я, говорит, Алексей Федотов, уважаемый человек, начальник коммерческого отдела. А потом как зарыдает. «Сожгли мою голубушку, солнышко мое ненаглядное».
Но вот то, что произошло на девятый день, Семен никому и никогда не расскажет. А на девятый день нового две тысячи шестнадцатого года он увидел такое, отчего протрезвел на раз. Укладываясь спать, он почувствовал запах горелого мяса. Наверно, глюки. Откуда тут мясу взяться? Леха-бичуган, центровой кореш, возле трубы спит, бормочет что-то.
Скрипнула дверь. Неужто менты нагрянули?
— Леха, фишка!!! Фишка, Лешенька, вста... — крик застыл в глотке Семена, и он только открывал рот, хватая воздух. В комнату вошел натуральный женский труп в черно-синем платье в полоску.
— Кристина Олеговна, — в ужасе пробормотал бомж.
Кристина же не обращала на него ровным счетом никакого внимания. Она шла в угол к Бичугану, распространяя вкусный запах шашлыка. И за это чувство голода, некстати проснувшееся, Семен готов был убить себя. Перед ним сгоревший труп, а он нюхает и думает про мясо.
— Леша, вставай, Леша.
Бичуган проснулся и вместо того, чтоб отшатнуться от трупа, попытался его обнять. Поехал от спирта, не иначе. Эх, семь лет назад он нормальный был.
— Зайчик?! Ты жива? А я? Как я тут оказался?
Он с самого нового года жил двойными воспоминаниями. Не мог понять, как в больном мозгу бомжа могла возникнуть такая живая фантазия, что он успешный человек, что живет с любимой девушкой. И вот на тебе. Значит, и про клоуна правда?
Леха начал побеждать Алексея и потянулся к бутылке. Жена влепила звонкую пощечину.
— Соберись, тряпка, мы еще не закончили дело, — голос вырывался из груди с клокотом.
— Какое дело? Мы проиграли, — по грязным щекам бомжа текли слезы.
— Мы должны уничтожить шкаф, чтоб больше никто не пострадал.
— Я должен уснуть, и все. Не мешай.
— Дебил, тебе хорошо, ты скоро сдохнешь, а мне вечность ходить на их проклятую лотерею, как те зрители. И, кстати, я в ту ночь не у Вити была. А у подруги. Вити вообще в городе не было.
Семен готов был поклясться, что увидел в своем друге того мажора, до которого тот докопался на днях с порталом. Именно в этот миг глаза Лехи вспыхнули и совсем иным голосом, которого никто за семь лет не слышал, он крикнул:
— Сеня, топор!
Бомж подал единственный топор, которым они кололи доски на растопку. И это было последнее общение его с Лехой-бичуганом. Через месяц он замерз неподалеку от психушки. Но такая его нищенская доля. Жильцы злополучного дома стали жаловаться на невыносимую вонь из сгоревшей квартиры. Кто-то из бабушек вызвал участкового. Печать сорвали и обнаружили в квартире расчлененный труп клоуна. Убийцу, говорят, так и не нашли. И злополучный шкаф больше нигде не появлялся.
Автор: SectorCBAT