1.
Двери входного шлюза, зашипев, раздвинулись в стороны – и впустили в камеру новенького, ошалело моргающего, испуганного, взъерошенного.
— Что это такое? – новенький посмотрел по сторонам. — Как это понимать?
— За что? – спросил его человек, полулежавший на откидной койке. Он даже не посмотрел на вошедшего.
— В каком смысле? – новенький заморгал. – Ты кто?
— А ты кто? – человек потянулся, затем сел, спустив ноги на пол. Одет он был в белую бесформенную рубаху и штаны из такой тонкой ткани, то и дело прилипавшей к телу. Новенький, впрочем, был одет так же. – Не просто так же ты здесь.
— Я – заключённый Эдуард Винстон, меня…
— Винстон? Аххаха! – человек вскочил с койки и зашагал к нему. – Серьёзно, Винстон? Как сигареты? Ну, тогда я Честер. Рад знакомству, — он протянул новенькому руку.
Винстон отшатнулся и стал опять смотреть по сторонам.
— Где я? Меня должны были сегодня казнить, я думал…
— Вот и казнили, — Честер развёл руками. – Вот он, твой гроб. Восемь на шесть, постели выдвижные, мусоросборник, — он кивнул на шлюз, — вон там. Сбежать невозможно. Выйти из комнаты – невозможно. Она не пропускает ничего, ни радиацию, ни любую известную науке материю или энергию… Тебя к нам за что?
Винстон отвёл от Честера взгляд, затем подошёл к стене, провёл по ней рукой. Из стены с глухим жужжанием выехала его постель.
— Я военный пилот, уже двенадцать лет как, — он сглотнул. – Был то есть — военным пилотом. Я в сражении участвовал, у седьмого пропускного. Повредил бот, попытался укрыться в астероидах, но двигатель серьёзно повредило, почти выжгло. Мы с напарником там больше двух месяцев пробыли. Одни камни кругом, — он бросил взгляд на Честера, затем, покачав головой отвернулся. – Когда у нас закончилась еда…
— А-а, напарника сожрал? Ну, так тут таких…
— Он первый на меня бросился! – закричал Винстон. – Я говорил об этом на суде, а они меня не слушали! Он попёр на меня с отвёрткой!
— Ого, — Честер зевнул. – Ну-ну, полегче уже. Здесь тебе не суд, здесь уже всё решено. Короче, ты тут навечно. Еда подаётся вот так, — он нажал на кнопку, и из стены выполз шланг. – Жрать сокамерников не придётся. Да и не получится.
— Я и не собирался тебя есть. Я что, больной?
— Ага, ага. Не больной. Твой-то напарник тоже, наверное, так думал, на корабле-то. Короче, сиди теперь, терзайся муками совести, пока она ещё есть, потом уже пытки будут, но ты пока привыкнешь…
— Какие пытки? – вздрогнул Винстон. – Почему пытки?
Честер хохотнул и рухнул на выпавшую из стены кровать.
— Ночью, парень, — он как-то тяжело, беззвучно вздохнул, — всё будет ночью. Уже скоро.
2.
Когда погас свет, Винстон не стал закрывать глаза. Честер отказался что-либо объяснять, просто игнорируя все вопросы, а затем повернулся к стене и кажется, замер. Винстон чувствовал себя неуютно.
«Это логично, — подумал Винстон. – Люди боятся смертной казни, но её не существует… просто пожизненное в такой вот комнате… Так и убивать никого не придётся, и родственники жертв чувствуют себя…»
Потолок вдруг полыхнул белым и превратился в огромный сияющий трёхмерный экран, из которого на Винстона смотрели тысячи звёзд. С заколотившимся в груди сердцем он стал ждать обещанные Честером пытки, но больше ничего не происходило. Пошевелившись, Винстон вдруг понял, что при помощи движений может управлять этим странным экраном – он приблизил к себе одну звезду, рассмотрел планеты, её окружавшие. Затем аккуратно вращая головой — осмотрелся. Ничего. Все стены и пол тоже были теперь нескончаемым звёздным небом. Винстон будто бы стал одной маленькой точкой в огромной галактике…
— Суки, — отчётливо сказал невидимый в темноте Честер. – Твари.
— Что? – Винстон летал по космосу, приближая к себе планеты. Потоки атмосферы пошевелили его волосы на макушке, когда он, прорвавшись сквозь них, полетел над бесконечным тёмным океаном. – Почему ты так говоришь? Это прекрасно! И здесь так каждую ночь?
— Да, — ответил Честер. – Они оставляют тебе фантазии. Но ты не выйдешь отсюда. Никогда не увидишь этого сам. Понимаешь?
— Да какая разница? – устройство в стенах позаботилось даже о создании запахов, и теперь, пролетая над бушующей тёмной водой неведомой планеты, он чувствовал у себя во рту солёный привкус моря. – Всё равно это прекрасно!
— Нет, — засмеялся где-то Честер и вдруг перешёл на визг, — нееееет!
Визг был настолько громким, неприятным и долгим, что Винстону пришлось заткнуть себе уши. На самой громкой ноте звук оборвался и наступила тишина. Винстон убрал руки от ушей, огляделся. Вокруг был тот же космос — от визга его вышвырнуло обратно к звёздам..
— Психопат, — сказал Винстон, но Честер не откликнулся. – Псих чёртов.
Остаток ночи он летал в чужих галактиках, проносясь сквозь астероидные пояса и подлетая к Солнцу так близко, что всё вокруг превращалось в газовое полыхающее безумие с миллионом оттенков синего и белого. Засыпая, он улыбался, чувствуя на щёках свет сразу всех солнц в галактике.
3.
— Где мы вообще? – спросил Винстон за завтраком. Трубка из стены выдавила что-то, похожее на сосиску. Винстон рассмотрел её и аккуратно надкусил. Съедобно.
Несколько секунд Честер непонимающе смотрел на него, затем нахмурил брови и хмыкнул.
— А, ты об этом… мы на корабле, — он откусил от своей “сосиски” ярко-зелёного цвета. — Летим в космосе.
— А… куда?
— А никуда. Кругами летаем. Точнее — спиралями, космос же. Таскаемся туда-сюда вокруг жилых систем. Убийц и каннибалов вроде тебя с планет да станций собираем.
— Не понимаю…
— Покупаем, точнее. За энергию, — он вдруг посмотрел на Винстона с жалостью. – Эх, парень. Лучше бы ты в камере повесился.
— Ну, знаешь, тут не так уж и плохо… — Винстон лёг на свой лежак, подтянул к себе свою трубочку и засунул её в рот. – Вкуснотень! Курицей отдаёт!
— Это всё не настоящее. Весь этот космос, — Честер махнул рукой, – просто генерация, компьютерная программа, сканирующая тебя, вытаскивающая твои образы, мысли, запахи, эмоции… Это просто твоя фантазия. Всё остальное теперь принадлежит им. Свобода, жизнь… смерть.
— Не так уж и всё плохо, — повторил Винстон. – А так только по ночам? Фантазии?
— Да, — буркнул Честер.
— А почему так? Почему не круглосуточно?
— Люди, — Честер с застывшим взглядом смотрел на потолок. – Не выдерживают… если круглосуточно…
Затем он отвернулся к стене и замолчал. Винстон некоторое время подумывал, а не спросить ли — за что тут сам Честер, но потом передумал и решил слегка подремать. Он не хотел тратить ночь на обыкновенные сны, когда в его власти была целая галактика…
4.
Винстон нашёл в своём космосе Землю, опустился на неё и ходил теперь по улицам Рима. Всё было точно таким же, как он себе и представлял. Люди реагировали на него — улыбались, махали руками, предлагали еду, отдающую немного курицей. Одна смуглая итальянская девчонка с маленькими торчащими грудьми сделала ему минет прямо на улице. Это было даже лучше, чем в реальности. При жизни он так и не смог накопить на Рим, да и на Земле бывал всего дважды, но теперь это его уже не мучало. Рим и все земные страны ждали его каждую ночь.
Честер всё так же днём хмурился, а по ночам так же отвратительно кричал. Вопил он жутко и гадко, ломая кайф от любой прогулки. Винстон вообще стал замечать, что его сосед какой-то странный. Имя своё настоящее не сказал, и за что тут сидит тоже. Только бормочет себе под нос какие-то бредни…
Прошёл уже где-то месяц, а к ним в комнату, как и предупреждал Честер, никто так ни разу не зашёл. Они по одному пользовались мягким непрозрачным «куполом» для справления своих нужд, но делали это нечасто – разноцветные “сосиски”, подаваемые через шланг из контейнера с бледной жижей были не только очень калорийные, но и, видимо, почти безотходными. То, что получалось на выходе, выглядело почти так же – белая жижа, медленно всасывающаяся в стены туалетного «купола».
Винстон уже не стремился постоянно задавал вопросы. Ему нравилось путешествовать в космосе, пробовать новые напитки и свежих женщин, и, даже если всё это было только его фантазией, это не мешало ему наслаждаться процессом. Он даже побывал в своём детстве. При этом оказалось, что время в этих фантазиях можно слегка, но замедлять – как будто уходить в себя. Каждую ночь он ждал теперь с нетерпением, как свидания с любимой женщиной, которой у него никогда не было. Честер всё больше злился, на вопросы теперь лишь огрызался, а иногда даже пытался разломать стену или кровать. Один раз он почти оторвал шланг подачи еды – так сильно его тянул, что шланг растянулся почти до человеческого роста. Но шланг выдержал и не порвался. В отличие от Честера, который после этого устроил истерику, взбесившись настолько, что у него на губах выступила пена из пузырьков слюны, которую он перестал сглатывать.
«Достался же мне сокамерник, – злился Винстон. – Зачем он мне вообще здесь нужен? Я мог бы и один здесь быть, сдалось оно мне…»
Честер не разговаривал уже два дня, лишь пялился в стену да иногда по ночам вопил. Винстон даже стал опасаться за свою жизнь, и именно тогда-то ему и пришла в голову одна интересная мысль — как ему обезопасить себя от такого сумасшедшего под боком.
«Такой, глядишь, ещё и первый прыгнет», — размышлял Винстон, разглядывая затылок отвернувшегося Честера. – Уж лучше я тогда первый».
Винстон часто так размышлял,и в армии, и даже до неё. Он всегда бил первым.
— Честер, — спросил он сокамерника как-то вечером. – Ты как вообще, в бога-то веришь?
— В Бога? – Честер повернулся к нему. – В того, что на небе?
— Ну да.
— Нет. Не верю я ни в какого бога, — Честер отвернулся. – Бога нет.
Шея у Честера была тощая, жилистая. Винстон решил, что он справится — и аккуратно опустил ноги с койки.
— А зря, — сказал он, медленно поднимаясь. — Говорят, что после смерти душа попадает к нему, и ты становишься абсолютно свободным, ты можешь…
Честер захихикал.
— Летать по космосу, жить в фантазиях? – он кивнул на потолок. – Типа того, что ли?
— Ну, вроде этого, да, — Винстон сделал несколько шагов по направлению к Честеру и оказался за его спиной, прямо над ним. – Ты ведь не хочешь здесь находиться, да? Тебе было бы лучше… улететь отсюда куда-нибудь, да?
— Если бы я мог, — всхлипнул Честер. – Если бы был способ…
— Один есть, — Винстон размял ладони, присматриваясь к его шее. – Вскоре тебя здесь уже не будет, дружище, скоро…
— Не будет? – Честер вскочил на ноги и, обернувшись на вздрогнувшего Винстона, расхохотался. – Хочешь меня придушить? Ты что, ещё не понял? – он ткнул пальцем в стены. – Эта хрень не пропускает ничего! Ни-че-го! Ты здесь навечно, лопух! Не до своей смерти, ты здесь навсегда! Будешь жрать эктоплазму, и выделять, выделять, выделять!
— Ты чего, — Винстон, холодея, отступил от Честера, и вдруг увидел сквозь его тело стену. – А ну прекрати…
— Ты хотел знать, где мы находимся? – Честер пнул ногой стену, и стена под его ногой как будто вспыхнула на секунду. – Мы – источники дешёвой энергии, придурок! Нас покупают, а затем продают!
Он взвыл, выгнулся, сжался – и вдруг взлетел вверх размытым пятном света, ударившись в одну стенку, затем в другую – те вспыхивали и не спеша угасали, будто остывая, а Винстон вдруг увидел, как на экране, в том месте, в которое ударился Честер, появилась картинка. Огромный, чёрный корабль, летящий по отсталым звёздным системам, собирающий ещё живых людей – и сотни тысяч маленьких комнаток внутри него, в которых бились и бились такие же Честеры и Винстоны, и ещё многие другие, бывшие уже лишь мутным подобием солнечных зайчиков. Обернувшись, Винстон их увидел – почти прозрачных, измученных несвободой, поломанных, с застывшими в крике лицами, распахнутыми ртами, подобиями людей, и они бились и бились и бились о эти стены уже много, очень много лет.
Что ты им уже показал? — рассмеялся Честер, от которого осталась только улыбка и покрасневшие глаза. — Что ты им отдал уже из себя? Сколько фантазий, памяти, людей?
Я… — Винстон поморгал, пытаясь вспомнить город, в котором так много гулял в последнее время. Это был какой-то античный город, но название и сам вид его ускользаоли, будто струи песка под пальцами… Спарта? Афины? Что-то греческое… — Я помню космос и…
— Космос всегда остаётся! — Честер поднялся вверх, закружился в вихре всполохов. — В итоге остаётся только космос и ты сам. Ты выковыриваешь себя по частям — и сжигаешь им на потеху, пока не остаётся только пустота и огни в ней…
Я помню, что мне было… — Честер отвернулся, посмотрел по сторонам. стараясь найти хоть одну подсказку на произошедшее с ним в этой комнате за последние… недели? Месяцы? — Мне было хорошо… Я был везде!
Добро пожаловать на Летучий Голландец, придурок! – хохотал сверху сгусток энергии с лицом Честера. – Души висельников и предателей по сотне на комнату искупают свои грехи, выпускают всех своих демонов! И мы здесь с ними до самого конца!
Винстон, наконец, смог повернуться так, чтобы увидеть свой внутренний космос — который, оказывается, всегда был здесь, внутри его головы. И с ужасом увидел, как внутри его сияющей чернотой головы зияют огромные пустоты, будто кто-то выдрал часть его души, залил часть рельефа сознания тяжёлым слоем беспамятства, под которым скрылось всё, что с ним происходило и даже то, что не происходило — а лишь мечталось когда-то в прошлом…
Нет… — пробормотал он. — Они не могут отобрать у меня всё…
И в тот же момент, как Винстон это произнёс — то понял, что они и не собирались забирать всё, что есть воспоминания, которые останутся с ним до самого края вечности. Воспоминания, которые и привели его в эту комнатку. Воспоминания, которые он больше всего от себя гнал. И теперь эти тёмные, копошащиеся в сознании черви пробирались в пустоты, образовавшиеся в его памяти, воображении и фантазии — и захватывали всё больше и больше освободившегося пространства. И тогда Винстон понял, что в итоге эти образы, наполненные червями в глазницах и хрустящими на зубах пальцами будут везде и ничего уже кроме них не будет, и что он сам выдернет из себя всё лишнее и впустит червей туда, где раньше был свет. И тогда он, наконец, понял и изо всех сил заорал и, попытался расцарапать себе лицо, и вцепился в него ногтями, и вдруг понял, что ни лица, ни ногтей у него уже давным-давно нет.
5.
— Чессинг? — неуверенно спросил Эш.
— Чего тебе, малой? – Чессинг, вздохнув, открыл глаза. Новенький сидел за пультом и удивлённо рассматривал показатели. –Сказано же было – не тревожь.
— Тут какие-то сбои, по-моему. Такое количество энергии из одного блока…
— Где? – Чессинг подкатился к пульту и наклонился над ним. Приблизив один блок, он ухмыльнулся. – А-а, ясно…
— Что ясно? -Тут энергии как блоков из двадцати!
— Ну да, ну да, — Чессинг распределил энергию по двум соседним полувыпотрошенным сборникам, затем на два часа раньше включил в блоке со сверхнагрузкой синхэкраны, которые должны были отражать часть энергии внутрь и тушить разброс энергоколебаний до среднего порядка, заявленного в инструкции носителя. – Это просто новенький подгорел. Энергии – пока до фига, а мозгов – ни грамма. Он так мог надорваться и в Тишь уйти лет на семьдесят, с прямыми показателями. У нас иногда такие потом выходят из Тиши – мама не горюй! – Он нажал на пару клавиш и заулыбался. – Зато он только что принёс нам восемь тысяч чистой прибыли, прикинь? Вот это выработка! Больше, чем его сосед за последние четыреста циклов! Вот за это мы и любим новеньких!
«Странно, — подумал Эш, работавший здесь всего второй месяц, — почему он говорит о блоках как о живых существах? Не понимаю».
— Не спи, — сказал Чессинг, указывая на панель. – Скоро швартоваться и за новой партией лететь. Проверь готовность экипажа захвата.
— Понял проверить, — сказал Смит и стал проверять готовность экипажа захвата.
Корабль без иллюминаторов подползал к очередной планете и экипаж был полностью готов к захвату.