С появлением интернета, бумажные газеты начали умирать. Однако, еще десять лет назад, нельзя было и минуты пройти по улице, чтобы не наткнуться на ларек, полный свежей хрустящей макулатуры. Газеты были повсюду и рассказывали обо всем. Рубрика бесплатных объявлений, обычно, была на последней или предпоследней странице. Что бы разместить объявление, было достаточно позвонить в редакцию и надиктовать свое сообщение. Само-собой, этим пользовались многие — и те, кто хотел что-то продать, и те, кто хотел пошутить и даже те, кто ничего не хотел, просто набирая номер и диктуя бессмысленное нагромождение из слов и междометий. Тем не менее, я любил этот раздел нашей региональной газеты.
Однажды, как всегда, попивая утренний чай и готовясь к короткому, но утомительному походу на работу, я листал тонкие, норовящие порваться листы последнего номера и как всегда остановился на последнем разделе. Какой-то шутник уже третий день подряд размещал там новенькие, еще не печатавшиеся анекдоты, и я не без интереса прочел парочку, когда мой взгляд остановился на коротком объявлении, состоящем всего из пары фраз:
103.12:00. не подходи к двери.
Числа, ничего собой не представляющие, на первый взгляд, привлекли мое внимание, оборвав улыбку, от предыдущей строки, где Вовочка в очередной раз блестяще провел Марию Ивановну. 103 — моя квартира. 12:00 — время. Зубы заныли, от подступающего беспокойства, но я быстро справился с ним, сообразив, что в нашем, пусть и небольшом городке — сотни квартир под номером 103, и это объявление, скорее всего, специально было составлено так, что бы напугать сонных дураков, вроде меня.
Окончательно успокоившись, и допив свой чай, я отправился на работу, и быстро забыл о злосчастном объявлении.
Вечер подступил как всегда неожиданно. И беспокойство вернулось, хотя я еще долго не мог вспомнить причину, по которой, сидя перед телевизором на любимом диване, я никак не мог согреться, хотя и накинул на ноги плед. Входная дверь, светившая мне в висок светом из дверного глазка, словно наблюдала, а стрелка настенных часов, тем временем неумолимо приближалась к 12.
Без 1 минуты полночь, я понял, что больше не могу думать ни о чем кроме двери. Газета, смятая, лежала в углу, но, как на зло, объявление по-прежнему красовалось на самом видном месте, предупреждая меня – «не подходи».
— Кто бы ни подошел — не открою. – Думал я. — Пусть даже милиция. Поднявшись, я прошелся по комнате, что бы размяться, но это не помогло. Тем временем, за дверью, послышалось странное шуршание, словно кто-то аккуратно расправлял помятый полиэтиленовый пакет. Я замер, зачарованно смотря на то, как свет из дверного глазка тускнеет: кто-то стоял прямо за дверью.
Не подходи— припомнилось мне. Что это значит? Ведь из-за двери мне не смогут ничего сделать. Может, неизвестный имел в виду
не открывай— но я и так бы не открыл...
Некто, стоящий за дверью, перестал шуршать. Он не стучал, и не приближался. Просто стоял, и это было хуже всего. Если бы прямо сейчас я услышал угрозу, или обещание освежевать меня живьем, мне было бы легче, по крайней мере, я знал бы что делать.
Кто же это? Безумный маньяк, кровожадный монстр, да хоть сам черт из преисподней. Если узнаю — мне станет лучше, ведь так? Сердце уже билось где-то в районе горла, и я чувствовал подступающую тошноту. Это был страх.
На цыпочках, я подошел к двери и, глубоко вздохнув, взглянул в глазок.
Не подходи— было моим последним воспоминанием. Кругом было темно и пахло лекарствами. Больница. — Догадался я.
Две женщины (медсестры?), сидящие где-то поблизости перешептывались, но я слышал каждое их слово:
… — обширный инфаркт, давление так подскочило, что едва не разорвало сердце... — странно, что инсульт не схватил, как все остальные.
— Остальные? Их что, много?
— Много — почти все. Сегодня утром стали поступать в морг. У всех кровоизлияния — в коридорах родственники находили. Говорят, падали возле двери с воплями, держась за сердце, а на лице — ужас. Этому повезло — эластичные сосуды. Будь он постарше…, а впрочем — один черт, с таким повреждением сердца без пересадки долго не протянет.
— И правда. — Ответил через секунду второй голос. — Молодой. А волосы все седые...
Я открыл глаза, и даже это мизерное усилие лишило меня большей части сил. Я не мог шевелиться или даже позвать на помощь. Я не помнил, что увидел тогда, но понимал одно — я не подошел бы к двери, не прочти я тем утром то объявление.