Это мне брат рассказал. Он лет шесть назад служил в морском флоте, и было это всё в городке Новоозёрное, что близ Евпатории. Это военный городок, но ночью нельзя пройти в часть даже через КПП, там никогда не бывает чужих. Там плац — всё это закрытое, ограждённое место, и только море, и всё вокруг перекрыто и охраняется, то есть «враг не пройдёт». Да там и спрятаться негде — я знаю, я же ездила на присягу.
Тральщик, на котором служил брат, стоял последним у причала. Справа от него, метрах в десяти — высоченное ограждение из плит, которым заканчивается причал, а за ним — только море, и там эти корабли все стоят. В ту ночь там был только их маленький тральщик «Мариуполь», вернувшийся из учений, больше никаких других кораблей не было.
Так вот, брат рассказывает, что стояли они с другом на вахте. Было около двух часов ночи, в три они должны были смениться. Тут Мотор (такая была кличка у друга) кивает в сторону осторожно так и говорит тихо:
— Я не понимаю, меня что, «глючит»?
Брат смотрит и видит, как со стороны плит, которыми заканчивается причал, бредёт человек. Ростом под два с половиной метра, но он как-то сутулится, весь в лохмотьях, ободранный, волосы такие неряшливые по пояс, и от ноги у него тянется какая-то цепь, а к ней что-то привязано и волочится по асфальту с тяжёлым звоном. Ну, солдаты подняли начали по уставу обращаться к нему — стоять на месте, как попал сюда, документы, пропуск, то, это… А человек идёт, как будто не слышит, сам сгорбленный такой, и бормочет одно и то же: «Как же так? Я тяну, а оно не тянется. Я ведь тяну, а оно не тянется. Как же так?». Всё время повторяет эти слова и не реагирует на моряков. Моряки к тому времени уже изрядно поиспугались и закричали ему — будем, мол, стрелять. Ну как это? У них вахта, а тут какой-то посторонний гражданский забрёл. Да и куда он идёт? Всё ведь перекрыто.
Так вот, друг уже хотел выстрелить (не в мужика, а в воздух — мол, тревога; им можно это было сделать после какого-то предупреждения), а мужчина в этот момент остановился, замер, потом развернулся и пошёл прямо на них. Брат и Мотор тут уже и вправду решили стрелять на поражение — и будь, что будет. Мужик, весь перекошенный, хромой и в лохмотьях, с цепью на ноге, медленно так и уверенно на них шёл. И всё бормотал это своё: «Я тяну, а оно не тянется». И просто шёл к ним. Друг уже прицелился, и тут на брата что-то нашло. Он сам не понял, зачем сказал:
— Мотор, не надо, он не отсюда…
Брат даже не понял, что он имел в виду — просто выпалил это в панике. И это существо — или человек, не знаю — остановилось у самой воды. Моряки едва не кричат о страха, а пришедший этот стоит напротив них — голова всё так же склонена, и они не могли его лицо увидеть — и бормочет уже громче. А потом резко развернулся и пошёл влево вдоль причала. Поскольку во время вахты пост покидать нельзя ни при каких обстоятельствах, брат и Мотор не поняли, куда делся мужик. Просто там никуда и не денешься — впереди всё перекрыто, а рядом море. Они слышали, как он прошёл ещё сколько-то там метров, и цепь эта тянулась позади, а потом всё пропало: и шаги, и бормотание, и лязг от цепи.
Боцман потом сказал, что это существо иногда, очень редко, возникает там, но оно просто проходит мимо. Если стоит больше кораблей, то он вдоль всего причала проходит, и все, кто на вахте, его видят: он проходит вдоль и исчезает. За все два года службы брат видел его только однажды — больше он с ним не встречался.
Брат вот что теперь думает: может быть, существо искало какой-то помощи — может, потому и показывалось там, дефилируя вдоль всего причала. Ему что-то было нужно. Жаль, что никто не выяснил.