Одним светлым, апрельским утром, Виктор Иосифович, тихий и милый старичок, задушил свою жену, семидесятидвухлетнюю Тамару Леонидовну.
Такое случается. Старики, зачастую, ощущая скорую смерть, будто пытаются её приблизить. Переходят дорогу на красный свет, сбегают вниз по эскалатору, провоцируют драки, рискуют жизнью. Но совсем другое дело – освободить от тяжбы преклонных лет своего ближнего. Тут нужно мужество и великодушие. Виктор Иосифович в избытке обладал и тем и другим.
Будучи большим поклонником водки «Деревенька», он проводил часы досуга в кругах единомышленников, целыми днями прозябая под убогой геометрией гаражной крыши. Виктора Иосифовича любили. Он был веселым, подвижным стариком с массивной челюстью и объёмной шевелюрой седых, как пепел волос. Во время застолий он любил рассказывать истории из детства. Его любимой была история о том, как он, в одиночку принимал роды у соседской коровы. Пуповина обмотала шею теленка, но Виктор справился и закончил операцию успешно. Природа и вправду одарила Виктора очень сильными руками, потому что даже разменяв восьмой десяток, он с легкостью мог подтянутся около ста раз, даже не запыхавшись. Но, как говорил Гете: с большой силой, приходит большая ответственность.
В мире началась пандемия. Людей на улице становилось все меньше. Собутыльники Виктора, даже самые скептично настроенные, стали пропадать. Жены и дети загоняли их домой, опасаясь за их жизни.
Какое-то время Виктор Иосифович коротал дни в гараже, наедине с самим собой. Перед каждой рюмкой он крестился и выпивал за здоровье всего рода человеческого, а выпив, поднимал затуманенные глаза на выцветшее изображение Христа, висящее в углу. «Позволь хоть молодым пожить» – шептал он пересохшими губами и плакал от тоски. Вот, какой огромной души человек.
Позже и его загнали в тесную квартирку, в которой он, как голубь в клетке, скучал по свободе и подолгу всматривался в горизонт.
Его жена, Тамара Леонидовна, очень трепетно относилась к вирусу. Даже дома ходила в маске и перчатках, мыла руки каждые десять минут и тяжело вздыхала, смотря телевизор.
– Витя, иди руки помой. Этот вирус надо в зародыше уничтожать!
Виктор реагировал матом, но подчинялся. Видя это, старушка не унималась и продолжала методично нагнетать, пока однажды, не перешла черту.
– Водка ослабляет иммунитет, – заявила она, держа в руках три бутылки «Деревеньки», заранее опорожненных в унитаз. Глаза Виктора Иосифовича наполнились ненавистью и вспыхнули. Не помня себя, он повалил старуху на пол и сомкнул мускулистые руки на её дряблой шее. Сначала Тамара пыталась сопротивляться, но поняв, что это бесполезно, покорно поддалась и затихла.
Виктор отдышался.
– Скончалась старушка… – корректно заметил он и поднялся с пола.
Дни бежали один за другим. Во время карантина, пожилым людям было запрещено покидать дом даже для похода в магазин, поэтому, избавится от тела было невозможно. Конечно, Виктор Иосифович и не думал о всяком мраке, вроде расчленения… Он бы просто завернул Тамару в ковер и тихонечко закопал у подъезда. Но вместо этого, Виктор Иосифович перетащил усопшую в спальню, положил на кровать и прикрыл одеялом. Получилось натурально.
Однажды, в полдень, раздался дверной звонок. Виктор затаил дыхание. Думал переждать. Но нет, звонок, короткий и настойчивый, не переставал звучать в панельном мавзолее. Старик на цыпочках подполз к двери и заглянул в глазок. На лестничную клетку стояли мужчины, в масках и фуражках.
«Гебня!» – испугался дед, но потом подумал и успокоился. В дверь продолжали звонить.
– Старик, открывай, тебя видно, – прокричал один из полицейских.
Виктор, вдруг, вспомнил, что у нет глазка. Чтобы сэкономить, он купил дверь с дефектом. На месте глазка зияла сквозное отверстие, толщиной в ладонь. Виктор подчинился и открыл.
Полицейских было двое. Один, высокий и пахнувший антисептиком, представился Алексеем. Его отличал подавленный и меланхоличный взгляд. Под маской были различимы очертания аккуратного носа и четкого подбородка. Второй, назвавшийся Семеном, был небольшого роста, имел до безобразия кучерявые руки и длинную шею. Он был похож на дворового мальчишку, с избытком гормона. Голос его был высоким, выговор – шепелявым.
Все трое стояли в прихожей, разглядывая друг друга.
– Как себя чувствуете, нормально? – начал Алексей.
– Жив, и на том спасибо, – философски высказался Виктор.
– В чем-то нуждаетесь?
Виктор задумался. Он, вдруг, поймал себя на мысли, что очень нуждается в килограмме груш и двух бутылках портвейна, но, почему-то постеснялся говорить об этом полицейским.
– Живете один? – спросил Семен, покосившись на кроваво-красный, шерстяной берет, лежащий на полке в прихожей.
– Одному тяжело. Жена моя…
Виктор запнулся
– Что жена?
– Совсем уже старая, ё-моё, – отвечал Виктор, начиная потеть, – Лежачая. Ухаживаю, оберегаю…
– Она в спальне? – спросил Алексей. – Нам бы и с ней поговорить.
– Так она спит. – парировал Виктор.
– А чего глаза открыты? – со снисходительной улыбкой осведомился Семен, вероломно открыв дверь спальни.
Виктор вытер пот со лба носовым платком. Все трое вошли внутрь. Тамара лежала в той же позе, всматривалась в потолок пустыми глазами и, будто едва заметно улыбалась.
– Приветствую, хозяйка!
Тамара молчала.
– Как вы здесь, не стухли ещё? – сострил Семен.
– Дед, – в пол голоса заметил Алексей, – А чего она бледная такая?
– Так она это, стахановка! Всю жизнь на рудниках. Сталин, зверюга, всю кровь выпил.
– Гори в аду, палач народа, – тихо отозвался Алексей и выпрямился. Глаза его наполнились влагой.
– Бабуля, вы нас не бойтесь. Это обыкновенный плановый обход пенсионеров. Мы вас этому сраному вирусу в обиду не дадим. Как никак, на страже гражданского сна! – разыгрался Семен.
Тамара Леонидовна всё так же хранила молчание.
– Чего не отвечает? – покосился на Виктора Иосифовича полицейский, – Глухая?
– Как в сорок седьмом взрывом на предприятии накрыло, так ещё и слепая, – горько ответил старик.
– Боже, какая доля! – вскрикнул Алексей и бросился к кровати. Бесшумно опустившись на край, он крепко обнял Тамару. – Ты жива ещё, моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет…
Алексей плакал. Он, вдруг, вспомнил об оставленной далеко позади, в Саратове, матери. Как давно он ей не звонил…
– Ребята, вы это, – внезапно заревновал Виктор Иосифович, – не тревожьте старуху. Дейте спокойно свой век дожить. Намучалась...
Алексей пришел в себя. Освободив Тамару из объятий, он горячо поцеловал её в губы. С трудом поднявшись он вернулся к товарищам.
– Ладно, вижу, что вы в норме. Пойдем мы, – сказал Семен.
– Я провожу.
– Прощайте! – напоследок крикнул Алексей, – Бабушка, умоляю вас, живите вечно!
Все трое синхронно поклонились до земли.
– Дед, – говорил Алексей, поправляя маску в зеркале прихожей. – Ты дай старушке одеяло, что ли. А то холодная, как лёд.
– Старость не радость, – устало ответил Виктор. События сегодняшнего дня его очень утомили.
– А почему вы в наш пансионат не поехали. Всех пенсионеров нашего района туда отправили.
– Да как-то денег не нашлось…
– А хотите, мы вам двоим выбьем бюджетное местечко? – оживился Алексей, – У меня там жена работает. Дело одного звонка!
– Не надо беспокоится, ребятки. – оборонялся Виктор, – вы идите, мы как-нибудь сами здесь.
– Ничего подобного, – не унимался Алексей. – Как можно быть таким безответственным! О себе не думаете, так о супруге заботились бы. Сейчас поедете с нами в пансионат. Осмотритесь, выберете себе корпус. Вечером вашу жену перевезем.
– Нет, не надо, – запаниковал Виктор, – она здесь хочет. Ей тут удобно.
– Чушь! А ну поехали с нами!
Алексей, на фоне душевной тоски совсем утерял границы и взял Виктора Иосифовича за локоть. Старик чуть не плакал. Всё этот вирус, будь он не ладен…
– Ребята, оставьте его.
Все трое повернулись. В коридоре стояла Тамара Леонидовна. Волосы её были распущенны, осанка прямой, а голос нежным.
– Оставьте его. Мне тут хорошо…
– А говорил, стахановка, – расстроился Семен.
– Как вам угодно! – Благородно сказал Алексей.
Виктор Иосифович оцепенел. Тамара смотрела прямо ему в глаза. Он помнил этот взгляд. Точно так же, шестьдесят лет назад, в деревне, на него смотрел мокрый, новорожденный теленок.