Меня зовут Артём, и то, что я пережил, до сих пор не укладывается в голове. Не в том смысле, как кошмар не укладывается в реальность — нет. Всё было до боли реально. Даже слишком. Словно само зло, древнее, пахнущее сыростью и гнилью, вдруг решило пройтись по моей судьбе босыми, острыми, как иглы, пальцами.

Началось всё с того, что я нашёл… нет, не «нашёл» — взял, украл, можно сказать, одну старую вещицу. Она пылилась на чердаке у прабабушки в деревне, куда я приехал после её смерти — помогать с разбором дома. Я тогда даже не понял, зачем сунул эту уродливую куклу в рюкзак. Деревянная, вырезанная явно вручную, с одним единственным глазом, уставившимся в пустоту. Второго глаза не было — даже следа от него. На ощупь — холодное, потрескавшееся дерево, чем-то пахнущее... то ли мокрой землёй, то ли старым могильником.

В ту же ночь мне приснился сон.

Я стоял в бесконечном лесу, стволы деревьев тянулись ввысь, как костлявые пальцы умерших, а меж ними шёл кто-то. Высокая, худая фигура — слишком длинные руки, слишком тонкая шея. Она не касалась земли — просто двигалась, как дым, размыто и бесшумно. И был у неё один глаз. Огромный, зияющий, как чернильный омут в пустом лбу. Он пульсировал — не светом, а небытием. Всё, на что он смотрел, начинало исчезать. Звук. Цвет. Воля.

Я проснулся в холодном поту. Сердце колотилось, как пойманная в банку мышь. Стены комнаты, казалось, дышали — старыми, потемневшими обоями, на которых проступили пятна, точно силуэты вытянутых рук.

Той же ночью, в уголке моего зрения, я заметил, как шевельнулась тень. На стуле у окна, где я оставил куклу, теперь кто-то сидел. Тот же силуэт, что и в сне — вытянутый, нелепый, как будто натянутый на каркас из проволоки. Он шевельнул головой, и я увидел… глаз. Один-единственный глаз, сверкающий, как капля дегтя в луче луны. Он смотрел прямо на меня. И я не мог отвернуться.

С того дня началась череда мелких бед. Будто невидимая рука стала медленно затягивать мне петлю на шее. Сначала разбился телефон — сам, без падения. Просто треснул, как лёд на реке. Потом сгорел ноутбук. Потек потолок. Пропали деньги со счёта. Потерялась работа. Всё, к чему я прикасался, либо ломалось, либо исчезало. Люди, с которыми я говорил, смотрели мимо. Голос в трубке начинал фонить, как радио из другого мира.

А потом появились звуки.

Шорохи за стеной. Царапанье по полу. Скрежет ногтей — длинных, костяных — по двери. Иногда что-то постукивало по окну. Пальцем. Медленно. В ритме биения сердца.

Я понял, что Лихо — это не сказка. Это не миф, не образ. Это сущность, древняя, злопамятная, как сама тьма. Оно выбрало меня. Оно… селось мне на плечи. Я буквально чувствовал его: тяжесть за спиной, в затылке, как будто кто-то стоит у самого уха и дышит мне в волосы.

Когда я решился избавиться от него, уже было поздно.

Я отнёс куклу обратно в деревню, в тот же самый дом. Чердак встретил меня запахом плесени и сырой древесины. Но как только я положил куклу обратно на место — раздался треск. Прямо надо мной лопнула балка. Пыль, сучья, старая паутина осыпались на меня, а среди них — рука. Худая, длинная, покрытая серой, почти пергаментной кожей. Она опустилась с чердака и легла мне на плечо. Острые ногти вонзились в куртку. Я едва не вскрикнул, но… не смог. Горло сдавило. Холод заполз в грудь, как живое существо.

Лихо не хотело уходить. Оно прилипло, как сырой саван.

Я вернулся в город, сломленный, будто выжатый досуха. Друзья перестали со мной говорить — «он изменился», «у него взгляд стал, как у пустого окна». А я просто видел Лихо. В отражениях. В тенях. В зеркале оно иногда смотрело не туда, куда смотрю я. Оно стало частью меня.

Ночами я слышу, как оно шепчет. Оно знает мои страхи. Оно питается ими. Я не сплю. Я не ем. Я не живу.

И тогда я нашёл старую запись. Древний способ, как можно передать Лихо другому. Надо подарить вещь, с которой оно связано. С условием, чтобы тот принял её добровольно.

Ты читаешь это. Ты держишь в руках бумагу, в которую я завернул ту самую куклу. Возможно, ты уже почувствовал: воздух стал тяжелее, свет померк, будто лампа дрожит. Это не техника. Это — глаз. Он уже смотрит.

Прости меня. Правда. Но я хочу жить.

Теперь оно с тобой.

Не буди Лихо, пока оно тихо.

Но, боюсь, ты уже разбудил.