Вообще-то живём мы неплохо. Община сформировалась устойчивая, полноценная, самостоятельная, обладающая всей необходимой инфраструктурой и достаточной для успешного функционирования численностью. Уже почти десять лет назад мы возникли на месте того, что когда-то являлось типичным посёлком городского типа. Даже вожди наши расположились там же, где был местный муниципалитет. Есть у нас и прообраз колхоза или фермы, называйте, как хотите. Так или иначе, там выращивают овощи и скот, чего достаточно для пропитания. Иногда наиболее сильные и подготовленные представители нашего сообщества ходят в рейды по остаткам мира ушедшего, хотя прошло уже столько времени, что искать нечего. Зато речка есть, как источник пресной воды. Кстати, последнее время мы пытаемся восстановить местную ТЭЦ, но, очевидно, что для этого надо восстанавливать всю производственную цепочку вплоть до раскапывания угольных шахт, так что в этот проект я не очень верю. Пока пользуемся всяческими генераторами там, где без электричества не обойтись.
Впрочем, всё это быт, хотя быт и на удивление спокойный по сравнению с тем, какой апокалипсис нам предвещали в произведениях прошлой культуры. На мой взгляд, случившийся в действительности сценарий пересказывать было бы попросту неинтересно для читателя, но я это всё же сделаю.
Мир рассыпался спокойно и быстро, без лишней суеты. Начало конца общества никто не заметил. Какие-то учёные в каком-то крупном заграничном институте доказали отсутствие смерти. Не бессмертность, нет: тело человеческое продолжало умирать как и всегда. Полноценно понять то, каким образом было доказано это самое «отсутствие» я никогда не пытался, но, насколько мне ясно, обоснование заключалось в доказательстве существования метавселенной или что-то около того. Личность человека не исчезала, а перерождалась, но не по буддистскому, а какому-то более замороченному и, что видимо, оказалось важным, абсолютно научному принципу. Я не вникал. Точно знаю, что это «открытие» не задержалось на всеми забытых сайтах с коллекциями конспирологических теорий, а сразу оказалось самым первым и самым громким новостным заголовком. Люди шумели, спорили, осуждали, радовались и унывали. В реакции человечества разглядывался полный спектр эмоций. Одни заявляли, что это должно было привести к переходу к новой культурной парадигме, другие ожидали всяческих революций во всяческих сферах человеческой деятельности, третьи отвергали такой прогресс и окончательно уходили в религию.
Понять можно: смерть, как никак, сопровождала нас всегда и везде, не стесняясь присутствовать при любых наших радостях и невзгодах. Она нас очень любила, а потом взяла и ушла. Лично мне казалось, что меня спустя какие-нибудь 35 лет счастливого брака бросила жена. Неизбежно пришлось пересмотреть все свои потребности, смыслы и ощущения. Таким пересмотром начали заниматься и все остальные. Отсутствие смерти как новостной повод, между тем, начал постепенно отходить на вторые, третьи планы, а потом и вовсе забылся. И жизнь продолжила свой ход, теперь уж точно бесконечный для каждого из нас.
Никто не обратил особого внимания на то, как резко взлетела статистика самоубийств по странам «первого» мира. Потом к самоубийству начали обращаться различные медийные персоны, каждый из которых считал обязанностью записать видеообращение, в котором заявлял о бессмысленности своего бытия. Те, кто поумнее, говорили, что им интересно приоткрыть завесу тайны смерти биологической и посмотреть, что их ждёт впереди. Потом начали стреляться и вешаться политики. Страны мира «третьего», в свою очередь, начали одна за другой либо превращаться в оплоты воинствующих верований, либо гибнуть в кровавых кризисах и воинах.
Я тогда быстро понял и на примере себя самого в том числе, что отсутствие смерти неизбежно приводит к отсутствию страха. Это ведь, всё-таки, единственное препятствие перед выстрелом из ружья в грудину.
Люди смирились с бессмертностью. Смирились в любопытной форме. Начали появляться дикие банды, члены которых так же, как и остальные, не боялись умереть. У одиночной неорганизованной преступности тоже начался свой разгуляй. Со временем происходящее приняло масштаб катастрофический. Человек, осознавший, что его сущности и памяти ничего не угрожает, не боялся не только умирать, но и убивать, ведь все остальные точно также были в безопасности и последний моральный ограничитель был снят. Государственные аппараты государств больших и маленьких сначала, конечно, противодействовали: вводили комендантские часы, использовали силовые структуры и армии. Только смысла слушать приказы тоже не было, поэтому долго противодействие не продолжалось. Правительства были похожи на тонущих в реке жирных пьяниц: неловко, беспомощно и даже забавно барахтаясь на водной глади, они неизбежно принимали свою участь и быстро оказывались на дне. Столько силы, столько веса и всё зазря.
Человек превратился в костёр, который кто-то распалил у дерева, и огонь вот-вот планировал перекинуться на листву, а после спалить увядающий лес окончательно. Но ветки в этом костре были всё же сырые.
Тут и там появлялись люди, обычно харизматичные лидеры, которым удавалось убедить своё окружение, что смерть — есть. Им удавалось внушить людям страх, который они уже давно позабыли. Одни обращались к откровенной лжи или теориям заговора, взывая к сопротивлению против «мирового порядка», который решил убить нас посредством отказа от смерти. Другие взывали к приземлённой логике и ранней человеческой философии, нет, мол, начала без конца, а если дано нам начало, то и конец неизбежен. Религия тоже сыграла свою роль: большинство верующих хоть и оказалось не такими уж и верующими на практике, но среди них не могло не оказаться свято уверенных в собственной правоте.
То, что я хочу объяснить, лишь звучит как парадокс. Мне оно представляется абсолютно логичным.
Возвращение смерти вернуло жизнь. Вот и я, хилый и болезный ребёнок, похоронивший за свою жизнь почти всех, о ком мог бы написать, вернул себе страх и вернул себе смерть. Никакое доказательство «отсутствия» не вернуло мне ушедших близких, например. Так я и попал сначала в то, что было просто мелкой стаей, а в последствие выросло до целой общины радикальных сторонников умирания и смерти как окончательного решения всех человеческих вопросов. А так как умирать было страшно, мы начали заниматься тем, что получается у людей не хуже, чем разрушать.
Стройку и созидание в прошлом мире назвали бы процессом наивным и глупым. Но страх был сильнее любых вариаций нигилистических и гедонистических идей в самых их изощрённых формах. Важно то, что возвращение смерти вернуло нам не только страх. Как минимум для нашей общины нет больше степных разбойников, сумасшедших в своей жестокости мародёров, разномастных убийц и бандитов и всего того остального, что в погоне за бессмертностью своего «я», которое люди когда-то постеснялись называть в своих научных открытиях душой, нашло лишь только отсутствие жизни. А мы решили жить.
Я, руководитель маленького литературного кружка, очень хочу, но боюсь умереть. Моя возлюбленная, медсестра в нашем госпитале, очень хочет, хоть и боится умереть. Она лечит желающих умереть и воспитывает моих детей, которые только знакомятся с идеей смертности и пытаются её осознать, а не проигнорировать.. Мы все неизменно верим в абсолютную и бескомпромиссную смерть. Некоторые из моих друзей верят в Рай и Ад, но и туда путь вечно живым закрыт, посему без смерти никак не обойтись.
Мы честные люди. Наша настоящая жизнь закончится нашей настоящей смертью.
Тем и счастливы!