Мы любили заброшки. Я и мой лучший друг Матвей, лазили по ним с самого детства, наверное, как и любой мальчишка. Сначала по полуразвалившимся сараям, потом по недостроенным домам, только вот наше увлечение не прошло бесследно. В итоге, к семнадцати годам мы уже не могли сказать точно, в скольких заброшенных зданиях побывали. Все никак не забуду некоторые из этих мест. В них было реально жутко, даже страшно, да так, что волосы дыбом вставали. Я могу рассказать пару — тройку интересных историй, и сегодня поведаю о последней вылазке.
Адреналин от исследований подстегивал меня и Матвея искать ещё более жуткие заброшки, именно эта тяга привела нас к Зениграду. Я нашел его, перерыв весь интернет вдоль и поперек. Через разные форумы сталкеров и диггеров я выискивал крупицы информации, чтобы потом, собрав все воедино, найти это место. Военная часть времен СССР, была заброшена шестьдесят лет назад, неподалеку от неё подземное хранилище, непонятно какого назначения.
Ходили слухи, что несколько человек пропали бесследно в этом подземелье. Так же якобы внутри видели призраков, творилось что-то необъяснимое, паранормальное. Потом объект неожиданно забаррикадировали, перекрыв входы. Это меня и привлекло.
Поскольку я был глуп и молод, то решил, конечно же, ехать туда. Сперва Матвей отнесся скептически к такому путешествию, потом я все же уговорил его. Он тот ещё авантюрист, только всегда тяжело заставить его двигаться в нужном направлении. Он как товарняк — если сдвинулся, остановить сложно.
Через сутки езды на электричках, мы были на станции «Аннушкино» близ поселка Кордон. Оттуда пошли на восток, и спустя час ходьбы по красивому осеннему лесу, стояли у бетонного столба с проржавевшим почти до дыр указателем. На нём бледными буквами виднелась надпись «Военная база 141 — Зениград».
— Интересно, что это название значит? Почему её вообще закрыли? — Матвей разглядывал покосившиеся от времени деревянные казармы, заросший диким плющом проходной пункт с забитыми окнами. Я тоже смотрел на все это. Не знаю, чем меня так привлекали подобные места, может быть историей, хранившейся в каждом из них.
— Да мало ли почему её могли прикрыть. В инете, когда я искал инфу, говорили, что тут часто кончали жизнь самоубийством, не только срочники, даже офицеры. Мистика в общем.
— Это я люблю, это по нашей теме! — потёр руки мой друг, глазея на разруху. — Но все равно не Припять. Ну ниче, скоро придут наши дозиметры, до зимы ещё успеем сгонять.
Он был одержим чернобыльской зоной отчуждения. Много читал про катастрофу, много смотрел обо всем в интернете и очень хотел попасть туда сам.
— Конечно сгоняем. А пока мы здесь, давай искать подземку. Мы уже близко, чую. — Я двинулся вперёд, Матвей последовал за мной.
Через несколько минут, в подтверждение моих слов, уперлись в сетчатые ограждения, натянутые по периметру. Разрезать сетку было нечем, поэтому мы шли вдоль, осматриваясь по сторонам, в надежде найти лазейку. Бетонные сваи полуразрушены или наклонены, а рабица отчего-то была темно-рыжей. Повсюду висели таблички, выцветшие не за один десяток лет. Некоторые гласили «ОСТОРОЖНО. ОПАСНЫЙ ОБЪЕКТ» и «СЕТКА ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ», некоторые невозможно было прочесть из-за коррозии. Я не сомневался, что мы найдем отверстие в ограждении, так и случилось.
Ещё когда мы подходили ко входу, у меня по спине пробежали мурашки. Это место вызывало необъяснимое волнение, сердце забилось чаще.
Трава вокруг была жёлтой, листва деревьев, ещё не опавшая, уже засохла. Тогда я списал это на время года, не придав должного значения, о чём жалею по сей день.
Металлическая дверь у входа в хранилище вскрыта, за ней массивная, герметичная, со штурвалом затвора. Поскольку я был крупнее своего друга, да и физически лучше развит, то попробовал открыть, тот не поддался ни на миллиметр. Налегли вместе, дергали с рывка — штурвал словно врос в дверь.
Помню, в голове тогда пронеслось: «Не хочет кто-то, чтобы мы заходили внутрь, ох не хочет».
— Надо искать запасной вход, наверняка ж эта дверь не единственная? — Матвей скинул рюкзак и уселся на жёлтую траву. Достал из кармана телефон, уставился в него, как будто искал ответов на экране. — Связи нет.
— Похер на связь. Ты слышишь гул? Тихий такой, глухой? Или мне кажется?
— Нет, — прислушался товарищ. Достал из рюкзака бутылку с красноватой жидкостью, сделал пару глотков, протянул мне. Я тоже выпил немного, скорчив гримасу. Это оказался клюквенный морс, который я не любил с детства.
— Зачем ты взял кислятину? Лучше бы чая холодного налил, с лимончиком. Или хотя бы сахару насыпал в бутылку.
— Ты не шаришь, валенок, морс — полезная штука! — он улыбнулся, поднявшись с земли, отряхнул штаны от грязи.
Оглядевшись вокруг, мы поняли, что забором огорожена довольно приличная площадь. Конечно же это неспроста, было решено в первую очередь обойти вдоль ограждения.
— Что-то тут не так, — меня не покидало чувство опасности. Раньше оно никогда не было так обострено.
— О чём ты? — удивленно обернулся друг.
— Пока не понял. Тревожно, место это… не здоровое.
— А что здорового было в других подобных местах? Например, в котельной при психлечебнице?
— Котельная — это та ещё жесть, — отмахнулся я.
Почти уже отчаялись найти запасной вход и решив, что действительно, подземка законсервирована, пошли назад, но тут взгляд Матвея случайно зацепился за вершину неприметного холмика. Пригорок был покрыт пожухлым кустарником, но с той точки, где мы стояли, виднелся кусок железяки. При ближайшем рассмотрении куском оказался развороченный люк, удерживаемый гнутой арматурой. Вниз уходила ржавая, тонкая лестница, неизвестно на какую глубину. Мы с другом решили, что первый должен спускаться я, так как тяжелее. Выбирать не приходилось — затея все таки моя.
Лестница жутко поскрипывала под моим весом, Матвей, время от времени, что-то выкрикивал, но его голос запутывался в узком лазу, отражаясь от стен — ничего не возможно разобрать. Я боялся дышать, пыль свербела в носу, очень хотелось чихнуть. Когда нога коснулась твердой поверхности, я наконец облегченно вздохнул.
Посветил вверх, в надежде что Матвей увидит сигнал — можно спускаться.
Стены круглого тоннеля уходили вдаль, и нам тоже предстояло идти туда. Слышался тихий, глухой гул, как на поверхности, только чуть отчетливей. В застоявшемся воздухе витал неприятный, кисловатый запах.
Матвей спустился уже в респираторной маске и я вдруг понял, что должен был поступить так же. Что угодно могло поджидать меня при спуске, а я опрометчиво забыл о защите дыхания. Надел маску и подтянул лямки потуже.
Мы обменялись неким подобием плана действий. На самом деле в него входило лишь медленное продвижение вперед, ни на шаг не отходя друг от друга.
Два луча от наших налобных фонарей бегло прыгали по стенам, выискивая неизвестно что. Те были увешаны мертвыми, обвисшими червями технологических кабелей, тянущихся вглубь туннеля. На потолке паутина и странная чёрная растительность, местами свешивающаяся до пола.
— Ты тоже это видишь? — не выдержал я, когда в третий раз увидел мелькающую в лучах фонарика тень.
— Что? — пробурчал Матвей, уставившись на меня.
— Ну, не слепи! Впереди что-то есть.
— Да крыса небось. Я тоже думал, сначала, — его перебило громкое шуршание из темноты. — Ну, говорил же.
Только это была не крыса. Вслед за шуршанием мы услышали звуки шагов. Сперва медленные, они постепенно ускорялись, отдаляясь от нас. Потом все замерло.
— Это же не человечьи шаги? — спросил мой друг шепотом. — Мать твою!
Он достал из рюкзака ручной фонарь и направил мощный луч вперед, рассеяв пыльный мрак. И тут я увидел. Кто-то или что-то стояло на границе света и тени. Я чувствовал, что оно смотрело на нас, но как только я направил свой фонарь, чтоб осветить нечто — оно сместилось в сторону и исчезло. Матвей ничего не видел и я постарался убедить себя, что мне померещилось.
Мы продолжили путь по катакомбам военного объекта. Изредка с потолка плюхалась толстая капля воды, растекаясь эхом по круглому помещению. Тоннель постепенно сужался и вскоре мы уже шли по обычному коридору. На одной из стен Матвей подсветил настенный телефонный аппарат. Трубка, висевшая на проводе, немного покачивалась. Мы молча переглянулись.
Коридор вывел к небольшому залу, свет моментально выхватил из темноты дверной проем. Входная дверь валялась рядом. Кроме этого прохода мы ничего не нашли.
— Пойду первым, — решил я. Матвей остался за спиной.
— Ну и заброшка, а? Жуткая… представь только, если наши фонари вдруг погаснут? — его голос странно искажался в узком месте. В добавок ко всему, я не переставал думать о том существе, что наблюдало за нами из темноты.
— У нас есть запасные. И два заряженных аккумулятора.
— Вот ты зануда, а? Испортил всю атмосферу.
Дальше шли в тишине, прислушиваясь. Я так не хотел вновь услышать чужие шаги. Или шорохи, или ещё что…
— Больше идти некуда? Что за..? — растерянно пробормотал мой друг, когда мы вышли в коридор с тупиком и несколькими запертыми дверьми, тянущимися по обеим сторонам. Стены были обиты металлическими пластинами.
— Может мы пропустили какой-то проход? Надо вернуться назад, — а сам стою, как вкопанный и сдвинуться не могу. «Не ради этого мы сюда тащились», — думаю.
— Смотри! — Матвей уже был у дальней стены, — Тут можно по вентиляции попробовать пролезть. Может даже в одну из комнат получится.
Я подошел, глянул на отверстие, которое он отметил лучом фонаря. Матвей всегда находил подобные лазейки.
— Ты издеваешься? Я туда не пролезу…
— Зато я — вполне. Хотя бы просто посмотрю, куда ведет. Помнишь военный госпиталь в Александрове? Там подобная система была, пролез же!
— Ты уверен, что хочешь это сделать? Может ну его нах…
— Сам же меня уговорил ехать, теперь, будь добр, помогай. Надо сорвать защиту. — Матвей скинул рюкзак, ухватился руками за угол, дернул и решетка моментально поддалась, с треском рухнув на пол. Друг прикрикнул от радости: «Да тут полно места! Подсади!»
— Ну что там? — с нетерпением кричал в отверстие в стене. Матвей не отзывался, а мне было немного боязно оставаться одному в глухом бункере. Я накручивал себя: «То существо и сейчас наблюдает за мной где-то из тени. Может оно только и ждало, пока я останусь один».
Гул стал отчетливее, когда это случилось, я не заметил. Теперь он давил на уши, я заткнул их, но звук не пропал. Не пропал! С самого начала гул был только в моей голове. И я понял, что меня насторожило на поверхности. Такая же гробовая тишина, как внизу. Ни жужжания насекомых, ни чириканья птиц, ни завывания ветра. Только постепенно нарастающий гул в ушах. Я сразу же вспомнил мифы о том, что тут пропадали люди, про призраков и паранормальное. Из мыслей меня выдернул грохот за стеной, а затем мат Матвея.
— Егор! Егорыч! Я в одной из комнат. Ты там ещё? Я упал, прикинь. Конструкция не выдержала, мать её. Вроде ничего не сломал. Пробовал дверь отпереть, не вышло. Тут ещё есть одна, щас её проверю. И ещё бочек полно всяких…
— Вылезай! Надо уходить, слышишь? — Матвей мне не ответил. Защипало в глазах, я попробовал проморгаться, но стало только больнее. Из бокового клапана рюкзака достал салфетки, протер глаза, надеясь, что это что-то исправит.
Дальше все было как в тумане: в глаза будто воткнули раскаленные ножи, боль ударила в мозг, одновременно с этим за дверью заорал мой друг. Я никогда не слышал, чтобы он так кричал. Его голос срывался несколько раз, он набирал дыхания и снова вопил. Потом все затихло.
— Матвей! Мотька! Ты жив, отвечай, сука! — тишина. Не знаю, сколько она продолжалась, пусть даже пару секунд — они показались мне вечностью. «Мотькина мама меня убьет», — пронеслось в голове.
— Тут труп, он дико воняет. Из бочки вытекла какая-то масляная хренотень, весь пол в этой жиже. Вляпался в неё ботинком, надеюсь нога не отвалится, — донеслось из-за двери. Голос звучал весьма озадаченно и равнодушно, учитывая то, что он говорил.
— И ещё я хочу спать. Я посплю, Егор, чуть-чуть.
— Что ты несешь? Это шутка такая? — глаза немного отпустило от рези. — Если да, то не смешно!
Мой друг уже не ответил. Все вокруг затихло, мысли, как спасти Матвея не приходили. Время таяло на глазах, и я пошел на радикальные меры.
«Сука, ну не пролезу же! Говорил я, что не надо было…» — тем не менее снимал куртку. Сделал подставку из всех вещей, и кое-как втиснулся в вентиляционное окно. Может адреналин сработал таким образом, что я не заметил, как прополз по узкой трубе. Когда я вылез и увидел спящего Матвея, моментально пришел в себя. Его респираторная маска в правой руке, на лице безмятежность, он снял с тела свитер и подвернул под голову для удобства. В двух метрах от него, примерно в такой же позе лежал полусгнивший труп человека.
— Матвей! Очнись! — я потряс его, влепил пощечину. Он открыл глаза, я нацепил маску ему на лицо. — На хрена ты снял защиту, дебил?
— Она… я не знаю, — выдавил он. Я заметил, что его руки трясутся. Он кивнул куда-то за меня. — Что-то мне плохо.
За спиной стояли те самые бочки, на всех изображен жёлтый треугольник с каким-то рисунком внутри. Одна из бочек проржавела настолько, что внутренность давно вытекла. Часть массы загустела, часть оставалась жидкой. Наверное, тогда я тоже подумал что нам конец. Но только на пару секунд, затем побежал к одной из дверей. Открыл её, оказался в похожей комнате, тоже с бочками. В глазах защипало. В третьей комнате я смог открыть дверь в общий коридор и уже бежал за другом. Тот снова был в отключке. Я закинул его на плечи и ринулся к выходу. Он всю дорогу бормотал: «Травят нас, суки…», потом вроде бы пришел в себя, замолчал.
Когда я донес его до лестницы на поверхность, то не понимал, как найти силы для спасительного, последнего рывка. Ни одна мышца не хотела двигаться.
— Надо ползти, ты сможешь? — спросил я друга. Он кивнул, хотя было похоже, что он сейчас отрубится. Я пустил его первым, и пока ждал когда он залезет до конца, чувствовал на себе взгляд, вспарывающий мою спину холодным лезвием. Прошло минут пять, может даже больше. Я смотрел вверх. Боялся осветить пространство позади себя, боялся вновь увидеть то существо. Может быть и не было никого, и Матвей был прав — это крыса. В тот момент все было более чем реально.
Я с трудом могу вспомнить, как от хранилища мы добирались до станции, проклиная все на свете, как на нас смотрели люди, шарахаясь в стороны. Как время, проведенное на обратных электричках, растянулось до бесконечности.
Последствия нашего похода в подземку проявились уже после того, как мы приехали домой. Мой друг «сгорел» за считанные дни, хотя сначала симптомы были безобидными: тошнота, кашель, температура не выше тридцати семи. Мы думали, что Матвей простыл. Затем начались осложнения, на руках высыпали язвы которые кровоточили, зудели, не давая покоя ни ночью, ни днем. Потом кровавый кашель, вместе с ним подскочила температура до сорока градусов. На скорой его увезли в больницу и уже после обследования выявили неизвестный вирус, схожий с чумой. Заперли в карантин, меня вместе с ним, как контактирующего. Вирус поразил дыхательную систему Матвея, и однажды во сне он задохнулся.
Меня же вирус пощадил. Это мне говорят врачи, но я считаю, что меня он просто убивает медленней и мучительней. Уже второй месяц лечусь, но безрезультатно. Лежу в больнице на карантине, под большими дозами антибиотиков, жаропонижающих сывороток, гормонов и антивоспалительных. Иногда вкалывают морфин, чтоб притупить боль, которую невозможно терпеть. После удается поспать больше пары часов.
А по ночам меня все так же препарирует тот взгляд, что я почувствовал в хранилище. Из темноты, что сгущается в углу бокса проступает темный силуэт и смотрит, смотрит. Хорошо, что осталось недолго.