Павел сидел за кухонным столом. Одна из нескольких лампочек в плафоне то и дело мигала с характерным треском, нарушая царящую в кухне тишину.
Маша стояла у плиты. Вот уже как час она не отходила от неё, впав в некое подобие транса. Движение её были плавными и аккуратным и скорее напоминали движения робота. Когда Павел только зашёл, то сразу увидел, как она резала мясо. Толстые куски багрового деликатеса нарезались одним за другим быстро и без малейших колебаний. Овощи так же были нарезаны без какой-либо запинки. Это заметно удивило Павла. Обычно, такой отточенной техникой обладали люди с профессиональной поварской подготовкой или хотя бы те, кто, как минимум, готовит что-нибудь через день. Для без пяти минут домохозяйки наблюдать такой уровень было довольно непривычно, в хорошем смысле. Скорее всего, она всё таки перестала мять бока и попросили пару уроков у своей мамы. В конце концов, Павел столько раз возвращался домой прямо ко всему готовому, что мог и не заметить её прогресса в готовке. В последнее время он вообще мало что замечает.
Уже как час оба не обмолвились и словом.
Павел пришёл домой после рабочего дня вымотанным и сильно хотел есть. Когда он зашёл на кухню, то сразу окликнул Машу, но там будто бы и не слышала его. Сил на ругань у него не было так что он решил оставить всё как есть, после чего сел за стол в ожидании ужина.
Только сейчас, наедине с со своими мыслями он вспомнил про Мишу. Трёхмесячный малыш, обычно просыпающийся от любого громкого звука, в том числе от входной двери, с самого его прихода не издавал и звука из своей комнаты. Вспомнился знаковый для них обоих день. Сердце переполняло родительское счастье. В тот самый день Маша подарила ему Мишку-его наследника и будущую гордость. Однако, время шло и вместе с ним пришла и расплата за будущую «гордость». Годы прекрасной юности минули и наступила суровая взрослая реальность. От первой красотки университета остались лишь приятные воспоминания. Длинные ухоженные волосы цвета золота, которые всегда были распущенны, потускнели и забились в небрежно сделанный пучок. Осиная талия после рождения первенца потеряла свою упругость, уступив места пышным материнским формам. Маша уже не была прежней и Павел понимал это.
В голове пронёсся вчерашний день: стресс, начальник-козёл, который снова довёл его до белого каления и то самое слово, которое вырвалось с горяча, за которое ему до сих пор было стыдно.
– Вынеси мусор. – Голос жены прервал ход его мыслей.
Он поднял голову и увидел рядом с собой чёрный мешок, который был завязан белой лентой. Маша всё так же стояла к нему спиной медленно, словно механический станок, помешивая ужин.
Павел молча поднял пакет. На удивление он был довольно увесистым. Он наспех накинул куртку, надел ботинки и вышел за дверь. Как только он спустился до второго этажа, то сразу же принюхался и почувствовал странный запах. Если в квартире стоял нежный аромат жаренного мяса с различными специями-то, когда аромат остался за пределами квартиры-в ноздри ударил смердящий запах из пакета. От резкости Павел прокашлялся и зажал нос. Достигнув мусорки он тут же выкинул его, после чего с отвращением вытер руки об штаны.
Вернувшись в квартиру Павел снова был рад сладковатому запаху, который стал ещё насыщеннее. Мысль о мешке улетучилась сразу же.
Маша сидела за столом. Её глаза пристально смотрели на него, казалось, заглядывая прямо в душу. Лицо ничего не выражало. Оно было подобно восковой маске или андроиду, который только пытается казаться человеком. Лицо Маши сильно удивило Павла. Глаза её сначала опустились на стол, а затем снова поднялись на него, приглашая присоединиться к трапезе. Павел подчинился.
Стейк из мяса, чем-то напоминающий свинину, вышел на ура, однако супруга не притрагивалась к своей порции. Она всё так же пристально сверлила его взглядом.
– Лошадь. – Сказала Маша.
– Фто? – Жуя спросил Павел и поднял голову.
Он сглотнул и сразу почувствовал нарастающий в горле ком. Чувство вины понемногу начало сковывать его.
– Маш, ты, это самое… – хотел было начать извиняться Павел.
– Лошадь… – Маша глубоко выдохнула. – Сколько же прошло?...Три месяца? И ты думаешь за это время я бы могла что-то с собой сделать?!
– Маш, я…
– Ты думаешь, что всё это так просто?! Конечно, если только в твоих фантазиях!
– Я не…
– 9 месяцев…9 чёртовых месяцев я чувствовала себя как в аду! Ты хоть знаешь какого это, постоянно выходить из маршрутки, чтобы просто поблевать?! Я уже молчу про постоянные смены настроения, про недосыпы, от которых я чуть ли не на ходу спала, просто потому что не могла лечь на чёртов живот!...и…и… ты хочешь сказать, что после всего этого я хотела быть такой?! Лошадью!...жирной, блять, свиноматкой! Сам-то радовался, когда узнал пол ребёнка на узи, чуть ли не плакал от счастья, а теперь, когда все трудности позади-я лошадь!...
От стыда Павел хотел провалиться под землю.
– Ну что же ты сидишь, разинув рот, и не ешь? – На лице Маши появилась лёгкая улыбка. – Кушай, кушай. Я так старалась... вложила в это блюдо всю себя. – На последнем слове её улыбка из лёгкой растянулась до зловещей.
В горле застыл ком. Глаза Павла превратились в две тоненькие бусинки. Пакет…запах…и эта зловещая тишина.
Не думая ни секунды, он выбежал к мусорке. Меньше чем за минуту он одолел пять этажей, выбежав в одном только ботинке. Несмотря на большой слой снега-холода он не чувствовал. Он с силой откинул крышку бака. Мешок лежал в самом центре, пугая Павла своей неизвестностью. Рука тряслась. Он что есть мочи сдерживал дрожь и рвоту, которая всё сильнее начинала подступать к горлу.
Когда до лямки оставались считанные миллиметры, его рука непроизвольно одёрнулась.
Его трясло. Тело начало покрывать обилие мурашек, которые появились далеко не от холода. На него Павлу было всё равно. Дрожь в руках стала настолько сильной, что сдерживать её он больше не мог. Руки тряслись как от тремора у 90-летнего старика. Павел снова посмотрел на мешок и желудок всё-таки не выдержал. Его вырвало.
Он опустился на колени и закрыл голову руками. То и дело он покачивался из стороны в сторону шепча себе под нос: господи, господи, господи…
Из глаз полились жгучие слёзы.
В этот момент он толком и не знал, что хуже-узнать, что же таиться в мешке-или же оставить всё как есть? Он корил себя за то, что так и не проверил, спал ли Миша в своей кроватке? Возможно, всё это было розыгрышем, своеобразной и довольно жестокой местью за то слово и Миша сейчас просто крепко спит в своей комнате, а если нет-то Маша просто-напросто могла отвести его к своей маме. Однако, где гарантии того, что всё это было так? Где гарантии того, что пока он стоит здесь она не возьмёт его и не сбросится с пятого этажа? Он как-то читал о том, что у некоторых девушек может быть послеродовая депрессия, из-за которой они могут отторгать собственного ребёнка, и учитывая недавнее, версия эта имело место быть.
С того момента как родился Миша, он совсем позабыл о той, без которой он раньше жить не мог. Ребёнок-это не только большая ответственность, но и большие расходы. Так как Маша была в декрете-Павлу пришлось работать ещё больше, чтобы обеспечить достойную жизнь своей семье. Однако, на фоне работы и заботах о сыне-Маша совсем потускнела. Ни тебе друзей, ни развлечений. Только ребёнок и муж, который приходит только поесть, да поговорить о сыне, если что с ним не так. А ведь она так хотела девочку...
Он приподнял голову и посмотрел на бак. Единственным способом закончить всё это-было развязать ленту и заглянуть в мешок.
Сжав кулаки, что есть сил, он приподнялся. Его по-прежнему трясло, но он держался до последнего.
Подойдя ближе к мешку, он заметил, что около него начала образовываться маленькая тёмная лужица. Из-за темноты не было видно какого-именно она цвета. Были видны лишь тоненькие струйки пара, исходившее от неё вверх. Присмотревшись, он заметил на пакете выпирающие очертания, которые чем-то напоминали кости.
Павел закричал, закрыл глаза и со всей силы разорвал заветную белую ленту. Рванул он довольно сильно. От неожиданного прилива сил он оступился и полетел вниз.
Голова упала на что-то довольно тяжёлое. Боли не последовало. Только темнота.
Павел открыл глаза. Всё тело было в липком холодном поту. Сейчас он дома, в своей постели. За окном обильно падал снег. Телефон показывал десять утра-воскресенье. За стеной что есть сил кричал Миша, а в воздухе висел сладковатый запах жареного мяса.