Он застрял у чёрта на рогах. Или чёрти где, одно из двух. Чтобы попасть сюда, он был готов практически на всё, а как попал, начал хотеть, чтобы всё побыстрее закончилось. Два дня сплошных компьютеров и хай-тека в большом и уютном отеле, где полно еды и выпивки. Подруга его, конечно, упиралась всеми конечностями, но ему удалось-таки настоять на своём с минимумом нервотрёпки. А ведь поначалу казалось, что всё будет так хорошо. А теперь — как обухом по голове. Толпы народу, заоблачные цены, везде одни снобы и мудаки, да ещё и напряжённость в отношениях между ним и его девушкой почти достигла пика.
Он сумел вытащить её в зал, на выставку телефонов, но напоролся на свою бывшую, которая сидела за столиком регистрации на семинар. Она его вроде как загнала в угол и выплеснула все свои эмоции, как ей печально, как она по нему скучала. Через некоторое время он сумел выбраться, но его подруга уже ушла, в воздухе висела только ощутимая аура её гнева. Он расстроился и начал её искать, но она даже не вернулась в номер. Пару раз пришлось срочно прятаться от бывшей, и почти не приходилось напоминать себе, почему он от неё ушёл. Ладно хоть их машина всё ещё была на парковке.
Протиснувшись сквозь толпу, он пробрался в относительно тихое фойе. Он просто хотел отдохнуть, промотать этот кошмар до конца, пусть даже это даст подруге преимущества в неизбежном великом скандале. Лифты были битком, к ним стояла длинная и корявая очередь, так что он со вздохом направился на поиски лестницы. В дальней части стены он заметил маленькие и потрёпанные двери лифта, и тут его бывшая заметила его самого. На кнопку вызова он кинулся, как утопающий на спасательный круг.
Двери загудели, он нервно притопывал ногой. Если она его поймает в закрытом пространстве, ему несдобровать. Дверь брякнула, одна половинка отъехала влево и резко остановилась. Он пролез внутрь, его бывшая пролезла сквозь толпу, но дверь с содроганием закрылась прямо перед её разочарованным носом. Со вздохом он привалился к дальней стене лифта, потом сморщил нос от резкого запаха. Он посмотрел на его источник, и отпрянул от стены. Металлическая кабинка была вся грязная, в пятнах мочи и каких-то потёках, пол весь в пятнах и царапинах, в углу — куча чего-то рыхлого и вонючего.
Кабинка была маленькая. Просто очень маленькая. На одного-то человека места едва хватало, не то, что на двух. После взгляда на дверь его охватила паника. Кнопок не было. Ни вверх, ни вниз, ни номеров, ни стопа — ничего. Что-то щёлкнуло, загудело, и кабинка с грохотом поехала вверх. Его паника разрасталась, пока в мозгу крутилась мысль о том, каково это — застрять тут, но тут кабинка остановилась, и паника пропала. Наверное это какой-то служебный лифт, который останавливается на каждом этаже. Он не знал, существует ли такое, но решил в это поверить. Придётся просто выйти, извиниться и топать в комнату пешком.
Несколько секунд дверь оставалась неподвижной, а его резервы спокойствия истощались. Наконец, одна половинка частично отъехала в сторону, открыв для обозрения тёмный коридор. Он поднажал, протиснулся в узкую щель и столкнулся с кем-то, вышедшим из темноты навстречу. Незнакомец был усталым, даже измождённым, и не обратил никакого внимания на его вялые извинения. Бледный мужик втиснулся в лифт и исчез за дёргающейся дверью. Поглядев тому вслед, он не увидел ни кнопок вызова лифта, ни какого-либо дверного косяка. Со вздохом он огляделся. Мрак рассеивали лишь несколько лампочек, свисающих с потолка на проводах. Стены, пол и вообще всё было сложено из тёмного, осыпающегося кирпича, немного влажного и …
Стоп. Чего?
Он же вверх ехал, не вниз. А это место выглядело подвал подвалом — сырой кирпич, неровный пол, побитые жизнью стены, где тут и там не хватало кирпичей, … что за хрен? Короткий коридор упирался в какой-то другой коридор. Слева были перила, так что там, наверное, лестница. На левой стене кладка в одном месте выпирала, словно там обложили кирпичами большую трубу, и почему-то это его перепугало до ужаса. Стараясь производить как можно меньше шума, почти на цыпочках, он двинулся по коридору. До лестницы он дошёл без происшествий, без шипения, без тянущихся из темноты рук, грозящих порвать его на клочки. Он взялся за перила. Хрип он услышал, занося ногу на четвёртую ступеньку.
Так хрипят больные собаки. С бульканьем, и через пасть. Он слегка обернулся, хотя всей душой не желал этого делать. На другом конце ведущего к лестнице коридора шевелилось нечто. Оно было приземистым и коренастым, размером примерно с лежащего человека. Лапы у него были короткие и чем-то сочились, глаза чёрные и крупные, а зубы — как полотно пилы. На вид оно напоминало частично освежёванного опоссума, завитушки волос росли прямо на черных, гнилостного вида мышцах. Оно дёрнулось к ступенькам. Ему явно было больно, но двигаться быстро это ему, похоже, не мешало. Он рванул по скрипучим ступеням и бежал, не слыша собственного крика, почти полчаса.
Он бежал. Потеряв всякий рассудок он бежал всё выше и выше, совался в коридоры, бился в запертые двери, видел комнаты со стенами, усеянными зубами, видел губчатые полы, подёрнутые пятнами гнили, и вновь возвращался к лестнице. Он хрипло кричал, а нечто всё не отставало, и за ним тянулся след из слизи и крови. Он молотил руками по стене лестничной клетки, царапал ногтями, и кровь текла как из-под его поломанных ногтей, так и из кирпичной кладки. Коридор, вдоль и поперёк перетянутый чем-то, что на ощупь напоминало сухожилия, заканчивался плоской стеной из твёрдой желеобразной массы, по цвету похожей на катаракту. Он всё бежал и бежал, потеряв голос, изодранные голосовые связки кровоточили, ноги спотыкались и шатались, как у пьяного.
На очередном рывке вверх он нашёл потолок лестничной клетки, ступени так и уходили в потолок, словно тот когда-то рухнул на лестницу. Он безмолвно повернулся к ближайшему коридору, уже не имея сил радоваться или отчаиваться. Пол под его ногами продавливался и шатался, за открытой дверью была видна гора плоти, поглощающая куски поменьше. Он почти не заметил, как с потолка отвалился кирпич и стукнул его по спине, а из того места, откуда выпал кирпич, полилась струйка гноя. Упираясь ватными ногами в неверный пол, он полу-пошёл, полу-поплыл в сторону тусклого света в конце коридора.
Подняв голову, он заставил себя сфокусировать глаза на окне, ведущем к спасению. Ветер колыхал траву на клумбах забитой парковки, за ней спасительной башней виднелся отель, туда-сюда ходили люди и весело смеялись. Он полз, махал руками, кровь булькала в горле, и когда он протянул руку, в его спину вонзилась рыхлая, склизкая лапа, и плоть под ней почернела и осыпалась от гнилостного прикосновения. Тогда он издал последний крик, как кричит олень, которому в горло впился волк. А хрипящая пасть начала разрывать мешки лёгких и трубки кишок в поисках лакомых кусочков.
Уборщик вздохнул, сметая вонючую грязь в кучу. Шпана чёртова, вообще никакого уважения, бродят где попало. Написано же для таких козлов «служебный вход», так нет же. Он скривился, глядя на кучку кровавой рвоты и говна. Какого, собственно, хуя? Ладно, с гопотой возиться — не его дело, ему надо только прибирать за ними. И он занялся уборкой, поминутно матерясь и желая тому, кто это оставил, охуенно весёлой жизни. Снова скривившись, уборщик поглядел на большей частью чистый пол, и пихнул ведро в сторону дебильной служебной лестницы. Этим сукам бы лифт сюда поставить, но кого колышут проблемы какого-то старика? Он помотал головой, услышав где-то вдали звуки ударов и воплей — наверное ещё одна тусовка, за которой завтра придётся подчищать.
Малолетки сраные.