Лена даже не подозревала, насколько рассеяна, пока не съехала от родителей.
Оставить свет в кухне на всю ночь, не закрыть тюбик с пастой или не поставить щетку в стакан, оставить дверь шкафа раскрытой, не закрутить кран, сделать бутерброд, съесть, уйти в комнату и потом вернуться, в полной уверенности, что бутерброд она не ела, так как ждала, когда вскипит вода в чайнике… она даже иногда ободок на унитазе поднимает, как оказалось. Куча, куча всяких мелких признаков рассеянности повылазило, когда Лена стала жить одна. Как она ни разу не забыла закрыть за собой дверь – не понятно.
Еще оказалось, что ночью квартира полна чужих звуков. Особенно в новом, еще усаживающемся доме. Особенно, когда кроме тебя в квартире никого, кто бы их заглушил. То за стеной (или в стене?) что-то скребется, то линолеум, остывая, издает звуки, будто по нему босой ногой ступают. То в окно ветер что-то кидает (на 23-ем этаже, между прочим). Даже со своим железобетонным скептицизмом Лена нет-нет, да и стремалась: а ну как во тьме квартиры кто-то есть, кроме нее? Правда, на утро она расслаблялась и даже злилась на себя: вот я дура, напридумывала, как бабка старая.
Впрочем, рассеянность ее беспокоила больше, чем богатое воображение. Боялась затопить соседей, или оставить включённым утюг. Квартира была застрахована, но… Не в деньгах счастье, как говорится.
И пожар однажды случился. Правда, не по ее вине. Хозяева при ремонте решили сэкономить, и проводку им проложили так, что… в общем, случился пожар.
Много всего Лена ощутила, целую гамму чувств испытала, когда позвонили соседи и сказали про пожар. Много мыслей передумала по дороге с работы. Тихий, мягкий и тяжелый шок пережила, когда увидела в дверном проеме выжженное нутро квартиры…
Но самым ярким впечатлением того дня, да и всей жизни стала дверь со внутренней стороны. Один пожарный даже мимоходом бросил, кивнув на что-то нехарактерное для сгоревших квартир: «Че это у Вас с дверью? Мужа на улицу не выпускали?».
С Леной я познакомился в тиндере год назад. Она жила с тех пор только с родителями, кстати, хоть зарабатывает неплохо и от одинокой тетки осталась чудная двушка у метро. Так вот, она рассказала мне эту историю однажды. И даже назвала адрес.
Я был там, жильцам соврал щедро, конечно, но дверь изнутри увидел. Ее не сменили: хорошая дверь, только изнутри, на уровне груди, почти строго по центру, глубокие широкие царапины в пять слоев. Прям сплошное пятно процарапанного на хорошие три миллиметра металла. Бороздка на бороздке, живого места нет, по краям отдельными линиями, а в центре какое-то месиво, честное слово. А по обоим бокам от пятна и выше, чуть повыше головы, две вмятины. С хорошее яблоко размером каждая. Ну или мужской кулак.
Лена говорит, что на вмятинах краска тогда только облупилась, обнажив тоже коричневую, только другого оттенка, чем краска, грунтовку. А вот царапины блестели свежим металлом. Особенно блестящим на фоне копоти от пожара.
«От прошлых жильцов осталось», — виновато и уже привычно сказала хозяйка, когда перехватила мой взгляд. Я хотел что-то сказать про следы, которые так просто не замажешь, но не стал.
Надо было к Лене. Одна в квартире она даже днем оставаться не любит.