Я вам такую историю расскажу, люди... Думал, времени-то достаточно прошло, а тут как заново пережил, мысли дико скачут!! Только это, вы не ешьте пока ничего, ладно? Хотя нервы-то у вас покрепче будут, ага, вас же там не было, так что хрен с ним, я просто предупредил.
Так вот, сестрёнка моя младшая — Ксюха, ей тогда аккурат пятнадцать лет стукнуло, я на год старше. Родители решили приятное с полезным совместить — отпуск с празднованием, вот мы на моря и укатили, в санаторий дремучий. Я, как бы, особых планов на российский курорт и не строил, знал же, что по-любому с Ксюхой придётся таскаться. Она у нас с тараканами была, мол, одной — скучно, с людьми — тухло, при этом дулась, что в семейном кругу отмечаем. Ни приятелей, ни однокашников, один я. А мне с ней влом возиться — маленькие, что ли? Ну да ладно, разобрались.
У нас, правда, санаторий далековато от пляжа стоял, и проживали там по большему счёту старики одни да мамаши с детишками сопливыми. Выйдешь на улицу, и либо по дороге шлёпаешь до пляжа минут сорок, либо в лес прямиком. Ну, как лес... Я поначалу Ксюху-то подколол: пошли, говорю, побродим по местной чаще, зверьё поищем. Она трусиха жуткая, живности любой боялась, даже шавки мелкой.
Но я потом понял, что это и лесом-то назвать сложно: тропинки расчищенные, деревья не то чтоб часто посажены, ну не мрачно совсем, в общем. Но Ксюхе приспичило погулять, думаю, в пику родителям, которые были не сильно рады идее.
И вот мы пошли, значит, я и Ксюха. Местные красоты меня мало волновали, да и погода была какая-то невеселая: пасмурно и ветер прохладный. Мы просто шагали себе вперед, ну пару раз сворачивали, конечно, так повороты запомнить проще простого... А вообще идиотский какой-то лес был, вот будто по кругу ходишь — пейзаж не меняется, всё одинаковое, деревья как по линейке стоят, идешь и идешь бездумно. Потом тучи набежали и стало темнеть. Я задолбался шагать, предложил Ксюхе вернуться. Она дернула плечом, буркнула что-то недовольно...
Вот клянусь, не знаю, как так вышло! Я был уверен: запомню дорогу, ерунда же. Бродили мы явно не два часа, да еще и черепашьим шагом, направление одно держали. Но лес вроде как изменился: тропинка уже заросшая была, деревья зачастили, мы обратно повернули — а там вообще всё незнакомое словно. Я злился, думал, что дальше-то делать, стыдно прям стало за безалаберность...
И тут Ксюха где-то позади как взвизгнула, я от её вопля аж сам дернулся и озираться начал бешено: она орёт, а её не видно нигде. Я круто развернулся, пару шагов на автомате сделал и чувствую: земля под ногами мягкая совсем и словно проседает, ну это за пару секунд в голове пронеслось, и всё — я следом в яму провалился, прямо в вонючую густую жижу солдатиком упал.
Первая мысль — это канализация, а мы, значит, буквально почти по уши в дерьме. Жижа ледяная и густая, как сироп, а вонь вообще отвратная!! Но пахло всё же не дерьмом, запах был гораздо хуже, словно на свалке, где дохлые животные разлагаются — такие, уже со вздувшимися от трупного газа животами.
Ксюха всхлипывала и отплевывалась, пытаясь грязными руками хоть как-то вытереть лицо. Мы стояли, ошалевшие, чисто как птенцы, выпавшие из гнезда. Я проморгался и поднял голову — круглая дыра зияла аж в метрах трёх над нами. Неожиданно Ксюха больно вцепилась в мою руку заледеневшими пальцами. Я слышал, как стучат ее зубы, а вокруг волны шли от сильной трясучки. Сестра смотрела куда-то мимо меня и тряслась.
Я спокойно опустил голову и повернулся.
Они смотрели на нас.
Хотя не знаю, так вообще можно о трупах говорить? Честно, я чуть не рехнулся, потому что первая мысль была — это уроды, мутанты подземные, потому что они стоят и таращатся, с этими своими изуродованными мордами прокаженных. Я оцепенел, даже шевельнуться не мог. А потом до меня дошло, что туловищ там нет — одни головы. Они просто на какие-то штыри железные насажены, как свиные головы в мясном отделе.
И знаете, от осознания того, что это трупы, мне нихуя не полегчало.
Было темно, даже неясно, каких размеров яма, свет из дыры падал только на нас с Ксюхой, но я отчетливо видел всё, что видеть не хотел вообще. У всех голов ниже подбородка кожа была в лохмотья разодрана, такие скрученные жгуты кожи свисали, а на изнанке будто жир белый. Можно подумать, бошки ножом отрезали, как хлеб, или вообще зубами драли, не знаю я!
У некоторых изо рта вывалились языки мерзкие, вздувшиеся такие, мясистые, тёмно-синие. Я почему-то думал: еще чуть-чуть, и они точно лопнут, а на нас брызнет чем-нибудь едким. Кровь запекшуюся видел, которая толстыми корками на лицах лежала, гной желтый, а кожа у трупов будто из резины была толстой, вся в зеленоватых пятнах. Волосы жидкими прядками свисали, выпали уже почти все — если зрение чуть напрячь, их в воде даже можно было разглядеть, они пучками плавали, как пиявки черные.
И эти глаза выпученные, высохшие словно. Будто их из жвачки грязной скатали, в которой мусор всякий, а зрачки — это мухи дохлые.
Некоторых агонией-то покривило, косили они, зато другие будто прямо на нас смотрели пристально. Голов этих штук пятнадцать обнаружилось в зоне видимости, они нас кольцом окружили. Куда не повернись — на тебя смотрят, и в спину еще, словно живые.
Но вы не подумайте, что это так вот сразу обоссаться, как страшно стало! Нет, поначалу просто дикое отвращение наступает. Вот хочешь отвернуться, а никак, сука, хоть краем глаза что-то да отмечаешь: у одной женской головы ресницы склеены какими-то комками густыми, словно печень раскромсали да сбрызнули, глаз почти не видно. У другого губы разворочены, будто в рот нож вставили и прокрутили сильно, я даже сгнившие куски дёсен видел и зубы сквозь дыру в щеке. Смотреть-то больше некуда и не на что.
Звучит дико, но ты тупо смотришь и пытаешься привыкнуть к тому, что видишь.
Запах вообще ужасный стоял, насыщенный, в нос забивался... Деваться некуда было, мы ртом старались дышать.
А вот потом... Потом всякая хуйня в голову лезет. Хоть ты там трижды неверующий, ужастики со смехом проглядываешь, наслаждаясь чужой трясучкой, и вообще, четко знаешь — труп есть труп, кусок мяса, всё равно эта хуйня неминуемо придет в голову.
Всякое такое: вдруг они смотрят? Они ТОЧНО не смотрят?
Но это, конечно, не прям сразу. Надо зависнуть в этой выгребной яме подольше. И самым поганым будет не ответ на вопрос — пялятся на вас мёртвые изуродованные головы или нет, а то, что вам мозги от страха сводит даже это.
Конечно, мы орали. На помощь звали, переводили дыхание и орали опять — бесполезно. Думаю, час или два прошёл, а может, минут двадцать, реально хрен разберёшь, словно потерянные там стояли. А потом, когда мозги чуть в порядок пришли, нас обоих стала посещать одна и та же мысль: что, если придет тот, кто это сделал?
Вот тут сразу отчетливо понимаешь, что жмуры — это хуйня.
Вот если мы там на неделю застрянем или больше, без воды и еды, тогда да. Вот тут я верил, что и не так двинуться можно. Неделю стоять и на мертвые головы таращиться. И больше ничего. Стоять на месте. Смотреть. От запаха желудок выворачивает. Под конец начать прикидывать, можно ли съесть хоть что-то, хоть кусок гнилого мяса или свернутую трубочкой кожу. Пиздец. Даже думать об этом было страшно. А оно всё равно думается — чтоб потом эта мысль врасплох-то не застала, видать.
Ксюха ревела, уткнувшись мне в плечо. Когда мы медленно двигались — конечности затекали, да и холодно было ужасно — в жиже что-то проплывало, довольно твёрдое, и касалось нас. Я начал догадываться, что тела, возможно, таки были, или их остатки. Там внизу чьи-то отодранные конечности плавали, как грёбаные рыбы.
— Что это? Что?? — сквозь рёв спрашивала Ксюха, пытаясь буквально вжаться в меня.
— Мусор, — раздраженно отвечал я. — Бутылки всякие, еще что. Просто хлам.
Ксюха прятала лицо и всё равно краем глаза поглядывала, словно не доверяла трупам. Знаете, оказаться в такой ситуации с девчонкой, к тому же не очень уравновешенной — это жесть.
— Ой... у этого глаза же были закрыты! Точно закрыты! — сестра ткнула пальцем в голову какого-то одутловатого мужика с развороченным червивым носом. — А сейчас смотрит на меня!!
— Бред не неси, — рявкнул я. Понял, что она уже с ума сходит от страха, а меня это наоборот почему-то успокоило. Ее страхи казались смешными и нелепыми, ко мне даже вернулась уверенность.
— Погоди, нас искать пойдут, да уже начали, стопудово. Предки всех на уши поставят. Мы ж далеко-то не ушли. И это, блин, не чаща сибирская. Я вообще не понимаю, как тут такое место оказалось, как?? Если б телефон, сука, не выпал… Хрен его тут найдешь…
Я возмущался, отвлекал себя, как мог. Мы замерзли до костей и надышались этой дрянью. Медленно ходили вокруг оси, чтобы не двигаться в сторону трупов. Жижа колыхалась, и иногда казалось, что головы тоже колышутся, подплывают, но так-то они не двигались, конечно.
Это покажется странным, наверно, но меня начало клонить в сон. Мы почти не спали в дороге, а случившееся вымотало полностью. Я боялся, что во сне рухну в жижу или еще что, и старался просто дремать с закрытыми глазами. Мы с Ксюхой буквально слепились, как сиамские близнецы.
Я так и не понял: то ли мне реально удалось уснуть стоя, то ли я потерял счет времени, но я резко открыл глаза от ощущения, что на меня смотрят. И сразу понял, что свет сверху больше не падает. Обалдел от мысли, что уже стемнело... Блин, тогда я был рад, что не поднял голову сразу! Потому что увидел дергающуюся тень, человеческую. И вместо того, чтоб радостно заорать и позвать на помощь, я вообще оцепенел.
Я там каждой клеткой просто чуял — нельзя, опасно!!
Понимаете, это смешно ведь было. Я стоял всего лишь по грудь в жиже, ко мне жалась омертвевшая от страха и шока Ксюха, мы были как на ладони — совершенно ясно, что живые, но застывшие, словно статуи. Как мелкий ребенок, я верил, что это спасет нас — знаете, в кошмарах так бывает. Застываешь и думаешь, что монстр тебя не замечает, или что ты хотя бы проснёшься, и в ту секунду, когда я пялился вниз и видел тень, слышал тихие шаги, я думал: снится, бля, снится же!! Надо просто стоять до последнего.
Это идиотизм, но надо стоять и молчать, как эти головы.
Шаги. Потом полная тишина. Минуту, две, больше... Громко выдохнув, я поднял голову.
И мы встретились взглядами. Он сидел на корточках, улыбался и смотрел в дыру, прямо на меня. По спине как льдом провели.
Он показался мне огромным, может, у страха глаза велики, блин, но огромным, даже на корточках. И в плечах широкий, чисто боксер. На нем джинсы были и рубаха грязные, как у бомжа, лицо опухшее, с толстыми губищами и большим свернутым набок носом. Ни одна эта мертвая поебень, труп, разодранная голова, ничто меня не напугало так, как этот мужик — спокойный, улыбающийся и нереальный, как великан из фильма.
Он кивнул мне, медленно встал и ушёл.
И тут мне словно крышу сорвало. Я принялся трясти Ксюху, всю жижу взбаламутил, забрызгал ей лицо.
— Мотать надо!! — орал я, словно до этого мы торчали там, потому что нам так хотелось. — Надо попробовать еще поискать...
Поначалу я хотел Ксюху на плечи себе поставить, но она всё равно бы до дыры даже не дотянулась. Потом я решил, что мы дурака валяли: надо было поискать вокруг, вдруг проход есть, тоннель, люк, да что угодно. Ксюха в меня вцепилась, бледная, с синими от холода губами. Думаю, она тогда из последних сил держалась. Я ей пальцы с трудом разжал и пошёл вперед. Мне пришлось протискиваться между штырей, почти наощупь: я пару раз чувствовал, как к затылку, уху или спине на миг прижимается плохо закрепленная на штыре голова. У одной была мягкая щека, словно дыня гнилая — что-то чавкнуло и слизью осталось на плече. Я видел плавающую в жиже распухшую руку с выдранными ногтями. Пару раз меня порывало блевануть, но желудок был пуст.
Я уперся рукой в холодную каменную стену. Прошёл по кругу: везде глухие стены. Больше ничего.
Набраться решимости и нырнуть я просто не успел, шум какой-то услышал. Великан-то никуда не делся, он с лестницей крепкой пришел и теперь спускал её вниз, к нам. Она длинная очень была, явно с расчетом брал. Ксюха прямо напротив стояла и рыдала, закрыв лицо руками.
Я как увидел, что он вниз спускается, у меня прям помутнение случилось. Вам смешно может станет, а я в него был готов хоть бошками мертвыми швыряться, больше ж нет ничего. Но я к лестнице рванул — выбить её хотел, чтоб этот гад рухнул — и не успел, он попросту взял и спрыгнул, широко расставив лапы.
Дальше сумбур полный. Помню кусками. Как он Ксюху, словно собачонку, поднял и встряхнул, а она даже не сопротивлялась, будто неживая. Но в сознании была, я взгляд её затравленный видел, и скулеж слышал. А сам что делал, орал ли, материл, не помню. Он нас двоих за шкирку тащил, вообще не напрягаясь. Поднял как-то, блин... На спине, может...
Я в лесу попытался вырваться — и по морде получил кулаком, меня даже вырубило ненадолго. Очнулся — рот в крови, она чуть ли не льется из носа с соплями вместе.
А я как животное дикое, у меня одна мысль: жить жить жить. До одури хочется жить. А нас волочат, как мешки с картошкой.
Потом... Ксюха, кажется, в себя пришла резко, извиваться начала, будто червяк на крючке, как сумасшедшая просто, он ее не удержал и уронил на землю — пальцы не разжал, просто скатиться дал. Ксюха верещала и каталась по земле, но высвободиться не могла. А я почувствовал: он захват ослабил, чтоб её поудобнее взять.
Я не знаю, каким усилием воли вырвался. Если бы это был капкан, а не лапа того мудака, я бы там ногу, да вообще любую конечность оставил бы и рванул. Стыдно просто до боли, но я о Ксюхе даже думать тогда не мог. Я бы её голыми руками и не вырвал у него, куда там, сикня мелкая, но это не оправдание совсем — я просто мчался напролом.
Думаю, он даже не дернулся, чтоб догнать меня. Может, плевать ему было, откуда я знаю.
Через час почти я вышел в незнакомом месте, но и неважно, зато там люди были. Я хоть и выглядел дико, но всё же нашел тех, которые помощь предложили, позвонить дали. Родителям.
Долго эта история крутилась... О головах, жиже — ни о чем почти не вспоминал, будто и не было. О Ксюхе думать не мог. А рожа того мужика перед глазами часто стояла, как наяву. Вот всё, от гнилых зубов до холодного прищура помню. Сука.
Лес тогда прочесали с собаками от и до. Я сначала, придурок, даже подумал — нет там ничего, ни ямы, ни трупов, это всё нереально, ну как в байках мистических. Но их нашли, конечно.
Великана того — нет, его словно след простыл. Тут же кругом пансионы, магазины, стройки велись — оденься рабочим да слейся с толпой.
А в той вонючей яме нашли голову Ксюхи — не на штыре, как остальные, а на каком-то плотном островке из грязи. Голову отпилили попросту, пока сестренка жива еще была. Пилу он забрал, тело утопил — а голову оставил. Нам потом сказали, что убийца только органы прихватил — печень там, сердце, почки. Жрал их, может.
И у остальных так же.
Знаете, я теперь внимательный стал, осторожный. Взглядом-то рыскаю часто. Иногда увижу высокую рослую фигуру — внутри как сжимается всё от злобы и страха... Напряг внутри дикий много лет уже, и не отпускает. Иногда меня прямо глючить начинает — вижу его рожу отчетливо в толпе, а потом понимаю — нет, откуда бы, ошибся...
Наверное.
Автор: Хорзый