Виктор Евгеныч был самым обычным ничем не выделяющимся рабочим цементного завода и проживал самую обычную жизнь, какую только можно себе представить. Рано утром он расчёсывал свои густые усы, надевал свою любимую кепку газетчика, садился в потрёпанный временем, но ещё достаточно бодрый трамвай зелёного цвета и, уткнувшись щетинистой щекой в окно, ехал на цементный завод, где и проводил большую часть дня. Мужики знали Евгеныча, как спокойного, в меру забавного собеседника, с которым можно было обсудить практически что угодно, начиная от рыбалки, и заканчивая восхитительным фирменным рецептом сушёного карпа. Начальство завода отзывалось о Евгеныче не менее лестно. Оно и не удивительно: работником он был золотым — никогда не опаздывал, не уходил в затяжные запои, да и дело своё знал как никто другой. Вечером Евгеныч возвращался домой к жене и детям, ужинал гречкой с сосисками и, радостно урча, нырял в продавленный скрипучий диван и до самой ночи смотрел свои любимые сериалы про бравых оперов, которые так ловко и искусно расследуют преступления и выходят на след гнусных бандитов. Чтобы придать сией композиции завершённый вид, Евгеныч доставал из холодильника запотевшую баклашку пенного напитка, которую заботливо запасал накануне. С блаженной улыбкой он откупоривал бутылку, и ещё несколько секунд наслаждался изысканным ароматом солода, прежде чем приложиться к бутылке губами и сделать несколько размашистых, мужских глотков. Да, больше всего на свете Евгеныч любил пиво. Он наслаждался любыми сортами и объёмами. Светлое, тёмное, нефильтрованное, живое — до тех пор, пока края его увесистой кружки обволакивала нежная шапка пены, Евгеныч был счастлив. Семья и коллеги уважительно относились к его увлечению, в конце концов пил он в меру, никогда не барагозил и не создавал проблем. Пускай пьёт, ведь он выглядит таким счастливым. Сам же Евгеныч много раз говорил, что пьёт пиво из самой искренней любви и уважения к напитку, а не потому, что алкоголик. Мужики понимающе кивали, а начальство снисходительно разрешало брать с собой на обед бутылочку-другую, в конце концов, почему бы не поощрить добросовестного работника?
Так и жил Евгеныч самой обычной жизнью долгие годы. Жил и не жаловался, и всё было хорошо, пока на полках магазинов не появилось новое пиво…
Когда на обеде Евгеныч выудил из своей сумки пластиковую бутылку простенького дизайна, с чёрной, наспех приклеенной этикеткой и кривым принтом, мужики сразу заподозрили: что-то здесь неладно. А когда они увидели, что называется эта марка — ЗАМОГИЛЬНОЕ, им и вовсе стало жутко. Но страшнее всего становилось, глядя на то, как ведёт себя Евгеныч.
Прежде он предпочитал наслаждаться своим хобби в одиночестве и редко делился с другими впечатлениями о своих напитках. Теперь же он мог всю смену без остановки нахваливать странное пиво, осыпая его смесью изысканных литературных эпитетов вперемешку с трёхэтажным матом и всё настойчивее уговаривал мужиков самим попробовать этот божественный нектар. Как-то раз мужики из вежливости всё же взяли бутылку, но тут же одёрнулись и брезгливо поставили её на стол — из горлышка сырой землёй тянуло. Самое загадочное было то, что сколько бы они ни крутили эту бутылку — не нашлось, ни производителя, ни состава, ни срока годности, лишь чёрный фон да леденящее душу название — ЗАМОГИЛЬНОЕ. С тех пор Евгеныч каждый день приносил жуткое пиво на обед и продолжал петь ему нескончаемые дифирамбы, а мужики становились всё настороженнее, с опаской глядели на нездоровую страсть Евгеныча, но серьёзно поговорить с ним пока никто не решался.
Но вскоре всё стало только хуже. С каждым однём он стал таскать всё большие и большие обёмы пива ЗАМОГИЛЬНОГО. Небольшая пол-литровая бутылочка превратилась сначала в литровую, потом в двухлитровую, а потом Евгеныч стал таскать в столовую целый рюкзак баклашек ЗАМОГИЛЬНОГО, всё сильнее и сильнее нахваливая его непревзойдённый вкус. Дальше было больше. В один день Евгеныч как обычно пришёл на обед и, поздоровавшись с мужиками, уселся за стол. Мужики уже приготовились слушать очередные похвалы замогильному пиву, но тот поверг их в настоящий ужас, когда вместо обычного контейнера с домашней едой вывалил на стол лапшу быстрого приготовления ЗАМОГИЛЬНУЮ с соусом из костей, охотничьи колбаски ЗАМОГИЛЬНЫЕ и ЗАМОГИЛЬНЫЕ шоколадные вафли. Широко распахнутыми от страха глазами мужики стали наблюдать за тем, как Евгеныч уплетал свой жуткий обед, от которого исходил стойкий запах разлагающейся плоти.
Это стало последней каплей. Евгеныча на ковёр вызвало начальство. Выдало ему хороший нагоняй, строго настрого запретив притаскивать на обед всякую загробную дрянь и отозвало ранее выданное разрешение на пиво. Евгеныч с тех пор приносил только самые нормальные домашние обеды, и совсем перестал расхваливать пиво, чему мужики поначалу были несказанно рады. Но вскоре у них появился новый повод для тревоги: Евгеныч наглухо замкнулся в себе. Прежняя добродушная улыбка и задорно бегающие глазки сменились на угрюмую заплывшую злобой гримасу. Стало ясно, что Евгеныч затаил страшную обиду и теперь считал мужиков и весь коллектив завода злейшими врагами. На обед садился он теперь за отдельный столик, где в одиночестве глядел в стол, с небольшой охотой жуя свои бутерброды с колбасой и сыром.
Мужики конечно думали: ну и чёрт с ним. Пусть обижается сколько хочет, но хоть теперь не ест эту потустороннюю жуть и не выедает им мозги своими нескончаемыми похвалами замогильному пиву. Думали, подуется немного и снова станет прежним весельчаком и душой компании. Но они ошибались.
Сначала кто-то из цеха заметил, что Евгеныч сменил гардероб и стал носить некачественно сшитую рубашку отвратительного мясного цвета и такие же некачественные бесформенные брюки. Внимательный заводчанин успел заметить фирменный ярлык ЗАМОГИЛЬНЫЙ ТЕКСТИЛЬ, когда переодевался вместе с Евгенычем на смену. Позже другие заметили, что теперь вся одежда Евгеныча начиная от пары рабочих ботинок, заканчивая кепкой газетчика была от ЗАМОГИЛЬНОГО ТЕКСТИЛЯ. Но и на этом жуткие метаморфозы Евгеныча не закончились.
Мужики стали замечать, что Евгеныч с каждым днём всё больше будто бы сжимался. Его руки и ноги становились всё короче и короче, а голова всё больше срасталась с туловищем, рискуя превратиться в цельную головогрудь. Работать ему становилось всё сложнее и сложнее. Вскоре он ужался настолько, что больше не мог самостоятельно взобраться на стул в столовой, да и принимать пищу с таким телосложением стало настоящей пыткой — приходилось изо всех сил сгибаться пополам, орудуя короткими динозаврьими ручонками. Ходить с короткими словно пеньки ногами ему стало невероятно мучительно — теперь он переваливался из стороны в сторону как утка. Начальство начало всерьёз беспокоиться о его здоровье, даже собиралось путёвку в санаторий выписать. Но не успели.
Однажды Евгеныч не вышел на работу. Естественно все подумали, что он окончательно сорвался и ушёл в глубочайший запой, заливая в себя одну за другой баклашки ЗАМОГИЛЬНОГО, которое он так нахваливал. Естественно на звонки он не отвечал и дверь не открывал. Жена с детьми уехала от него к родственникам в другой город ещё когда он только подсел на эту жуть, так что и они ничего не знали о его судьбе.
Сын одного из работяг попытался поискать информацию о странном бренде в интернете и на удивление наткнулся на сообщения от сотен обеспокоенных жителей города, которые сообщали что их близкие родственники также подсели на странно пахнущее пиво, а затем начинали покупать ещё больше товаров этой же марки, постепенно заполняя квартиру некачественными дурно пахнущими изделиями. Через какое-то время их квартира целиком состояли из продукции бренда ЗАМОГИЛЬНОЕ. Самое странное, что бренд выпускал казалось всё, начиная от продуктов питания и заканчивая строительными инструментами, бытовой техникой, одеждой и даже компьютерным железом, однако покупатели не могли вспомнить, где именно они брали эти товары, сколько бы ни пытались. Обеспокоенным родственникам также не удавалось отыскать хотя бы один магазин, который бы торговал брендом ЗАМОГИЛЬНОЕ. Также сообщалось, что как только этим людям закрывали доступ к странным товарам, они становились невероятно печальными и впадали в глубочайшую депрессию, говорили лишь изредка, с тоской вспоминая, как они были счастливы, когда у них был пылесос ЗАМОГИЛЬНЫЙ или когда они курили сигареты ЗАМОГИЛЬНЫЕ или всей семьёй семьёй жарили стейки ЗАМОГИЛЬНЫЕ на ЗАМОГИЛЬНОМ гриле. Было даже несколько сообщений о самоубийствах. В их предсмертных записках значилось:
Вот бы ещё хоть раз, хотя бы маленький разок выпить ЗАМОГИЛЬНОГО. Я был бы так счастлив, так счастлив…
После того, как эта информация разошлась по цеху, мужики не на шутку взбудоражились. Необходимо было срочно что-то предпринять, чтобы спасти Евгеныча. Начальник цеха также не остался в стороне и решил организовать экспедицию из самых отважных работяг и нескольких добровольцев из числа случайных прохожих. Решено было собраться после смены и всей толпой двинуться прямиком в квартиру Евгеныча, после чего попасть внутрь, чего бы это ни стоило. Была наспех собрана сумка с необходимым для взлома замка инструментом — кувалдой, болгаркой и ломом, а также на всякий случай парочкой пожарных топоров и аптечкой. Никто не знал, с чем они могут столкнуться в квартире Евгеныча.
Когда экспедиция подходила к дому Евгеныча, солнце уже укатилось за горизонт, погрузив район в густой мрак. Как и ожидалось, окна у Евгеныча не горели. После недолгой возни, замок был вскрыт и несколько человек из числа самых смелых тихо проскользнули внутрь, стараясь не создавать лишнего шума. Остальные же остались снаружи, готовые в любую секунду прийти на помощь если придётся. Первым же делом мужики наощупь двинулись к выключателю света. Тут же послышался грохот пустых пластиковых бутылок и приглушённые проклятия. Наконец выключатель был найден и свет загорелся, открыв гостям невероятное зрелище. Весь пол был завален пустыми бутылками от пива ЗАМОГИЛЬНОГО, упаковками от ЗАМОГИЛЬНЫХ чипсов со вкусом ГАНГРЕНЫ С ЛУКОМ, пустыми пачками от ЗАМОГИЛЬНЫХ пельменей и ещё тоннами разнообразного мусора, которому, казалось не было конца и края. Какое-то время вошедшие в квартиру молча разглядывали этот ошеломляющий бардак, натянув рубахи на носы, чтобы заглушить невероятный смрад сырой земли, исходящий от сотен пустых бутылок. Вдруг из дальней спальни послышался звук. Потом ещё один. И ещё. Что-то громко шлёпало по полу, будто кто-то изо всех сил бросал об землю резиновый коврик. Мужики настороженно переглянулись и, вытащив из-за пояса топоры, медленно двинулись к спальне.
Шлёп...
Шлёп...
Шлёп...
Чем ближе они подходили к двери, тем громче становился звук. Вот и дверь. Шлепки раздавались то ближе к ней, то где-то в глубине комнаты, будто нечто там внутри ползало кругами. Крепче сжав топор, первый в отряде резким движением распахнул дверь и тут же включил свет. На несколько секунд в доме повисла замогильная тишина, после чего послышался звон падающих на пол топоров. В этой спальне было абсолютно чисто, лишь посреди ковра одиноко лежала жестяная банка самого обычного пива. Один из мужиков дрожащей рукой вынул из кармана телефон и, далеко не с первой попытки включив камеру, сделал снимок. Больше никогда они не будут пить пиво. Даже если оно не ЗАМОГИЛЬНОЕ.