Переезд в культурную столицу нашей страны был необычайно долгожданным и многообещающим. Питерский экономический факультет подарил мне счастливейший случай покинуть родной невзрачный, крошечный населенный пункт и четыре бетонные стены, которые я называла своим домом без малого 19 лет. Что уж и говорить, над книжками перед экзаменами в ВУЗ пришлось хорошенько попотеть и потратить не один пузырек корвалола, но моя фамилия в списке поступивших абитуриентов на бюджетную основу затмила все пережитые бессонные ночи и приобретенный нервный тик. Отец был на седьмом небе от распирающей его душу гордости за меня и лично принялся курировать мой переезд и последующее обустройство быта на новом месте. Общежитие мне, конечно же, полагалось, как и любому иногороднему студенту, однако отец сразу же забраковал эту идею, убеждая меня, что кроме «запрещенных веществ и венерический заболеваний» в общежитских комнатушках искать нечего.
Гигантская брешь в семейном бюджете, виновником происхождения которой, к слову, являлась моя матушка, набравшая кредитов под космические проценты на разномастную бытовую технику, мебель, и, как апофеоз всего вышеперечисленного, выделившая из кошелька отца немалую сумму на покупку подержанной иномарки для брата, не позволяла снять даже отдельную однушку в питерских предместьях. Для отца комната коммунальной квартиры в довольно неплохом районе стала самым приемлемым выходом из ситуации, но сколько я не пыталась объяснять ему, что этот вариант ничуть не отличается от общежитского, а даже еще и похуже, ничего из мною сказанного не было принято к усмотрению.
Пятикомнатная квартира на Поперечной не отличалась, должно быть, от других подобных заведений. Четыре жилых помещения из пяти, включая мое, были заселены особенно колоритными представителями социума. Я была готова звонить отцу и поносить его на чем свет стоит, несмотря на угрозу получить за такие действия хорошенькую встряску, когда поняла, что мест в общежитии больше нет, а отсутствие дохода не позволяет мне дергаться в этом направлении.
Тетя Таня, опухшая тучная тетка неопределенного возраста, встретила меня первой крепким рукопожатием и провела по квартире, устроив что-то вроде экскурсии для только что прибывших. От нее разило перегаром, а заметив краем глаза на кухонном столе и подоконнике пустые бутылки из под дешевой беленькой, мои сомнения улетучились.
— Студентка значит, говоришь? Очень мило, только не вздумай мне сюда парней таскать, и без вас хватает у меня проблем. — прохрипела Таня, затянувшись сигаретой прямо посреди кухни.
— Без вопросов ,теть Тань, вы меня даже не заметите... — промямлила я, глупо улыбнувшись.
Соседствовать мне пришлось с маргинального вида семейкой. Их истощенная, неухоженная дочь лет шести, явно отстававшая в развитии, весело носилась по коридору, периодически рассаживая на стулья и подоконники свои немногочисленные игрушки. Мать, похоже, снова была беременна. Отец семейства, Василий, больше похожий на наркомана в период абстиненции, чем на электромонтера, как сам он мне представился в начале нашего знакомства, обожал проводить свободное от работы время, гоняя беременную жену с дочерью по общему коридору, не жалея трехэтажного и подручных предметов, а я в это время , готовясь к очередному семинару, затыкала отверстия в голове наушниками и пыталась не слышать визг ребенка и плач женщины. Единственный раз, когда мне пришлось вмешаться, жена Светлана, бледная, побитая девушка лет 25, коротавшая вечера за потягиванием дешевого пойла, заверила меня, что ничего криминального не происходит и они с мужем всю жизнь общаются подобным образом. Четвертая комната принадлежала компанейскому крупному мужчине 32 лет, который представился Сергеем.
Офисный сотрудник Сергей любил юмор и шутил при каждом удобном и неудобном случаях, постоянно зазывал к себе компании приятелей на пирушки и футбол, и часто преподносил дочурке Василия и Светланы, Анечке, различные маленькие подарки, вроде кулона в виде феи или раскраски с принцессами, не забывая напоминать главе семейства, что если тот не изменит свое поведение, он будет вынужден обратиться в органы опеки и попечительства, и однажды дошел до драки, пытаясь угомонить бешеного пьяного электрика. Он въехал в комнату около 2 месяцев назад и сказал, что его, в общем, все устраивает, несмотря на то, что, по словам жены Василия, предыдущий жилец этой комнаты скончался от обширного инсульта, и буйное соседство. Но Сергей Викторович, как атеист и человек рациональный, заметил, что хорошая цена за жилье компенсирует все остальное. И с ним нельзя было поспорить : цены действительно поражали. Не прошло и недели, как вслед за мной в квартиру въехал интеллигентного вида мужчина, инженер Аркадий Олегович 53 лет, перебравшийся в новый город по работе. Почесывая седую бородку на красивом, моложавом лице, он мог, сидя на кухне вечерами, часами рассказывать о работе, разводе с женой и детях, которые не выказывают к нему ни малейшего интереса.
Мои дни в новом городе тянулись долго и без энтузиазма. Маршрут простой: учеба-дом, и наоборот. Я еще не обзавелась близкими друзьями, а на личном фронте все было глухо, как в танке, так что мне было некуда убраться из мрачной квартиры, кроме кафе и библиотеки. Небольшие подработки давали мне возможность лишний раз не созваниваться с отцом и матерью, а все вопросы с жильем они решали самостоятельно. Спустя три месяца пребывания на новом месте я начала замечать, что здоровье мое начинает постепенно ослабевать. Желудок после еды болезненно схватывало, а головная боль, ставшая практически постоянной, сводила с ума. Я списывала недомогания на нервный переезд и перенапряжение в университете, но довольно скоро обратилась к доктору. Заверив меня, что все боли действительно имеют нервное происхождение, врач назначил несколько препаратов, после которых мне на некоторое время полегчало. Почему на некоторое? Потому, что через некоторое время к болям в голове и животе присоединилась бессонница. Я просыпалась посреди ночи, вглядываясь в темноту, которая окутывала меня в прочный саван, не давая возможности вдохнуть и пошевелиться. Глаза, привыкающие к темноте, выглядывали странные, расплывчатые, непропорциональные фигуры в дверном проеме. Спустя пару секунд эти чувства и галлюцинации отступали, но спать я больше не могла, и сидела с ноутбуком до самого утра.
* * *
Это случилось в утро четверга, когда я была занята приготовлением завтрака на общей кухне перед выходом на учебу. Сергей Викторович как обычно пожелал мне доброго утра и попросил угостить его кофе. От одного взгляда на этого человека меня кинуло в дрожь. Еще недавно румяный, высокий и сильный мужчина превратился в блеклую тень самого себя, с заметно поредевшими волосами и бледным, отекшим лицом. На мои расспросы он отмахивался и говорил, что у него проблемы со сном из-за нервов на работе и постоянных угроз от начальника-тирана. Постоянный недосып давал знать о себе, и дни тянулись невообразимо долго. Я прилежно посещала лекции и пыталась аккуратно вести конспекты, а когда возвращалась домой, старалась не слушать концерты за стенкой и открывала все окна, в который раз умоляя тетю Таню не курить в помещении.
В очередную ночь я не спала, а выпитый накануне чай дал о себе знать, и я , натянув толстовку и протяжно зевая, вышла из комнаты, направляясь в отхожее место, находящееся в конце коридора.
Массивная тень, находившаяся посреди коридора, освещаемого слабым лунными светом из приоткрытых комнат заставила меня вздрогнуть и замереть. Тетя Таня стояла, покачиваясь в разные стороны и тяжело сопела. Похоже, она спала. «У тети Тани лунатизм?» — подумала я и двинулась вперед, намереваясь отвести женщину в ее комнату. Слыша о том, что лунатиков нельзя будить, я осторожно взяла женщину за плечо и начала аккуратно уводить ее из коридора. В тот же момент полное тело дернулось, отбросив меня к стене, и Татьяна, распахнув глаза и уставившись прямо на меня прошептала: «Кто здесь?» Я окаменела от страха, а спустя секунду женщина завизжала ту же фразу в мой адрес, ее голос был похож на скрежет бетона по стеклу. Она приблизилась ко мне, нагнулась к моему лицу и проговорила тяжелым шепотом : «Не разрешай им прикасаться к тебе». Я закричала. На звук выбежал сонный инженер. Таня закрыла глаза и, кажется, снова уснула, когда Аркадий Олегович уводил ее в комнату и укладывал на кровать. «Лунатизм!» — со строгим видом констатировал он.
Разговорившись за субботним обедом, Аркадий расспрашивал меня об успехах в учебе и друзьях, по-отцовски отметив мою бледность и небольшие кровоизлияния в глазах, появившиеся сутки назад.
— Да все в порядке, вы за меня не переживайте, Аркадий Олегович. Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась я.
— Как тебе сказать, Юленька. С мозгами вот что-то творится, сплю плохо, на предприятии проблемы, раньше все задачи как орешки щелкал, а сейчас вот уставлюсь как баран на чертеж и два с пятью сложить не могу.
Приступы сонного паралича становились все чаще и продолжительнее, я боялась засыпать в этой насквозь пропахшей дешевым табаком комнате, и спала на лекциях, из-за чего очень скоро попала в поле зрения деканата, как возможный претендент на отчисление. Я звонила родителям и просила, чтобы они поискали для меня другое место жительства, на что постоянно получала отказ, мол денег и так нет, а ты еще выбираешь. Я ругала отца за то, что он запретил мне селится в общежитии, на что слышала почти тоже самое. Лежа в полумраке комнаты я размышляла о том, кто является хозяином этой квартиры. Почему за все время он или она ни разу не проконтролировали квартирантов?
Девочка Анечка с беременной Светланой все чаще стали запираться в комнате и никого не пускали к себе. Таня прикладывалась к бутылке и курила на кухне в одиночестве. Казалось, она совершенно не помнила про случай в коридоре, а желания расспрашивать у меня не было. Сергей Викторович замкнулся в себе и все сильнее по виду стал напоминать Татьяну. Первый семестр был закрыт мной на тройки, но это меня мало волновало. Я хотела во что бы то ни стало попасть домой на новогодние каникулы.
Все разрешилось довольно быстро, хотя это еще с какой стороны посмотреть. Спустя два дня после исчезновения Сергея Викторовича, первой его отсутствие заметила Светлана, пытавшаяся в очередной раз достучатся до него в поиске защиты от буйного мужа. Вежливые стуки в дверь ни к чему не привели, и было решило пойти на таран. Василий с Аркадием выбили дверь. В ту же секунду Татьяна отпрянула и закрыла лицо руками, Светлана закричала, Анечка заплакала, а я просто стояла, окаменевшая, и смотрела на покачивающиеся мужские ноги в лакированных туфлях, под которыми в паре десятках сантиметров криво лежала старая, проржавевшая табуретка.
Расследование фактически не было, да и что здесь ,собственно, было расследовать? Самоубийство в наше время дело привычное, но я не могла понять, что же заставило этого жизнерадостного, полного сил и энергии человека добровольно пойти на такую страшную смерть? Уже через сутки после происшествия я ехала в поезде, мчавшем меня в родные края. Испуганные родители названивали каждые пятнадцать минут, а я убеждала их, что со мной все в порядке, и чтобы отец не винил себя в произошедшем.
Спустя две недели пребывания дома я начала успокаиваться и искать объяснения произошедшему в странной квартире. В воскресное зимнее морозное утро я ,в очередной раз бесцельно листая новостную ленту, заметила знакомый адрес, всплывший в посте одного из тысячи однотипных новостных пабликов. Руки в ту же секунду похолодели, затряслись и я хотела позвать на помощь, но крик застыл у меня в горле плотным комком. «Зверское преступление потрясло жителей Санкт-Петербурга — в коммунальной квартире на Поперечной 75а совершено страшное убийство» — гласил заголовок поста. Жалуясь на страшные вопли и шум борьбы посреди ночи, бдительная соседка обратилась к стражам порядка, и уже через два часа все местные органы полиции хватались за головы. В квартире было обнаружено пять трупов. По заключению следствия выходило, что тот самый буйный электрик Вася вспорол живот своей супруге, находящейся на 9 месяце беременности. Изувеченный до неузнаваемости трупик младенца мужского пола был выброшен в коридор, останки шестилетней Анечки со следами сексуальных манипуляций валялись по всей квартире, голова покоилась в раковине, а руки лежали под кухонным столом. Тетя Таня была убита множественными ножевыми ударами в живот и позвоночник, а сам преступник был найден повешенным в комнате самоубийцы Сергея. Аркадий Олегович и я единственные, кто уехал после самоубийства Сережи. Слезы начали заливать клавиатуру и я обхватила лицо руками, пытаясь отогнать страшный ночной кошмар.
Родители были в ужасе, узнав об этом. Мать рыдала почти сутки и проклинала отца за решение отправить меня в этот ад, а он, побледневший, обнимал меня и извинялся. Потом со мной пару раз связывалась полиция, но поняв, что от меня они ничего не добьются, быстро оставили в покое. Антидепрессанты и нейролептики делают свое дело, и теперь я могу вспоминать свое пребывание в квартире без истерики. Я часто задумываюсь, почему чем дальше я уезжала от странной квартиры, тем слабее становилась головная боль, а пищеварение приходило в норму? Я не хочу знать, что там произошло. Не хочу знать, что заставило человека совершить такое зверство. Я знаю, что хозяина коммуналки не найдут никогда. За все это время он не связывался ни с отцом, ни со мной, и, похоже, поисковые мероприятия полиции в этом направлении тоже не дали результата. Сейчас я думаю только об одном — что было бы, если бы я замешкалась с возвращением домой?