Кое-что произошло 63 года назад и преследует меня всю мою жизнь. Я никогда и никому не говорил об этом — до сих пор.
Официально заявляю: я старик. Последние пару лет я успокаивал себя, говоря что мне «слегка за 70», но арифметика проста и безжалостна. Сегодня мой 75-й день рождения, и, о бог мой, время действительно летит.
Но я здесь не ради ваших поздравлений и пожеланий, это далеко не то, из-за чего стоит веселиться. Конечно, я рад до сих пор быть здесь, но с каждым уходящим годом я нахожу все меньше и меньше причин, ради которых стоит жить. Мои кости болят, мои дети живут далеко от меня, а вторая половина моей постели пустует вот уже восемь месяцев. На самом деле, я потерял последнюю причину для своего существования, как только проголосовал против этого гребанного Трампа.
Поэтому, если позволите, придержите свои «с днём рождения» и свои поздравления. Я здесь потому, что у меня есть история. История, которую я никогда не рассказывал. Я предпочитал думать, что держу её в себе из-за того, что это просто глупость, или потому, что мне просто никто не поверит. Но чем старше ты становишься, тем тяжелее врать самому себе. Если быть абсолютно честным, то истинная причина, по которой я не рассказывал эту историю, это то, что она пугает меня. Пугает до смерти. Но теперь смерть кажется мне дружелюбнее, чем раньше, поэтому слушайте внимательно.
* * *
Сюжет таков: идёт 1950-й год, маленький городок в Мейне. Я — хлипкий для своего возраста девятилетний мальчик, у которого есть только один друг, с которым он может свободно общаться. И этот друг по прихоти родителей переезжает за 2000 миль. Да, это лето складывалось так, чтобы стать худшим в моей жизни.
Отца у меня не было, а мама работала из дома и по совместительству была домомучительницей — боже, как же я был горд собой, когда придумал ей эту кличку — поэтому мне не очень-то хотелось зависать у себя. Несколько поколебавшись, я решил провести лето в городской библиотеке. Коллекция книг, в том числе детских, была достаточно скудной. Но в стенах этого аскетичного здания я мог укрыться от домашних забот, от ворчания матери (царствие ей небесное), и, что самое главное, там не было других детей, которые бы стали навязываться со своим общением. Я был единственным рёбенком города, которому больше негде было проводить драгоценные дни свободы, кроме как мрачно просиживая меж книжных полок. И меня это вполне устраивало.
Первая половина моего лета прошла ещё отвратительнее, чем я только мог себе представить. Я просыпался ближе к 10, исполнял свои домашние обязанности, а затем садился на свой велик и катил к библиотеке (и под великом я подразумеваю проржавевший кусок дерьма, прикреплённый к паре колёс). Как только я оказывался там, я принимался донимать престарелых завсегдатаев. Иногда я делал это неосознанно, а иногда специально. Одна любезная леди как-то раз прервала моё непрекращающееся пощелкивание языком, прошипев «да завали ты ебальник!», и это был первый раз, когда я услышал, чтобы взрослые матерились. Охуенное событие, знаю, но в те скучнейшие дни это казалось чем-то запредельным.
Унылые дни превращались в гнетущие недели. Я уже было начал молиться, чтобы поскорее наступило первое сентября, но потом я нашел подвал. Я мог поклясться, что облазал каждый сантиметр этой библиотеки, но однажды, в дальнем углу, за полкой книг на иностранных языках, я вдруг наткнулся на маленькую деревянную дверь, которой я никогда раньше не видел. И с этого всё началось.
Дверь была без окошек, сделана из дуба и выглядела намного старше той стены, в которую была встроена. Ручка состояла из чёрного металла, который на вид был таким старинным, что я бы не удивился, если бы оказалось, что она была изготовлена в 17 веке. На ручке был выгравирован рисунок, судя по всему, символизирующий след от ноги. Я сразу почувствовал: то, что лежит за дверью, наверняка не предназначено для моих глаз, а значит, обещает стать самым интересным событием, произошедшим со мной этим летом. Я быстро оглянулся, дабы удостовериться, что никто меня не видит, затем повернул тяжёлую ручку, прошмыгнул за дверь и быстро закрыл её за собой.
Там не было ничего; лишь темнота. Я сделал пару шагов, а затем остановился, обескураженный тотальной чернотой, обступившей меня. Я помахал руками перед собой, надеясь найти стену или полку, за которую можно держаться. То, что я нашел, было намного меньше — тонкий шнурок, свисавший с потолка — но намного полезнее. Я крепко схватил его и потянул вниз.
В те времена, у многих лампочек вместо выключателей были такие верёвочки, и эта была одна из них. Все вокруг мгновенно осветилось. Я стоял на небольшой пыльной платформе, и, судя по всему, здесь никого не было довольно долгое время. С левой стороны находилась скрипучая спиральная лестница, готовая развалиться в любой момент. Лампочка была единственным источником света в этой комнате, но она была такой тусклой, что наклонившись над перилами, чтобы разглядеть пол, я увидел, как нижняя часть лестницы просто растворялась в темноте.
Я начинал чувствовать страх. Это место — чем бы оно ни было — выглядело очень неуместно для городской библиотеки. Как будто я находился в совершенно другом здании. Но ни один девятилетка не позволит загадке остаться нерешённой. Сейчас, оглядываясь назад, я бы очень хотел сказать тому предпубертатному себе повернуть назад, идти обратно, и делать что угодно, но только не спускаться вниз по той лестнице. «Ты избавишь себя от кучи бессонных ночей», — сказал бы я ему. Но тогда, конечно, я этого не знал, и, даже если бы я смог передать тому себе послание, то он наверняка все равно бы не послушал. Так что, вместо того, чтобы развернуться, я сделал глубокий вдох, схватился за перила и, начав свой спуск, решительно впился взглядом в темноту.
Деревянные перила были сухими и испещерены щепками. Я тут же убрал руки и расставил их в стороны, чтобы держать равновесие, осторожно двигаясь по лестнице. Она была, или, по крайней мере, казалась очень длинной, и моё сердце нещадно билось в темноте, освещаемой только тусклой одинокой лампочкой где-то высоко надо мной. Я думаю, дети тоже чувствуют, если происходит что-то не то. Просто обычно им на это насрать.
К моменту, когда моя нога наконец ступила на цементный пол, свет лампочки остался только воспоминанем. Но здесь, внизу, был новый источник света, и, господи, я никогда этого не забуду. Прямо передо мной была дверь, массивная, окрашенная в глубокий красный цвет. Свет шёл из-за неё, лучи проступали тонкими линиями со всех четырёх сторон — зловещий, тускло светящийся прямоугольник. И уже во второй раз я сделал глубокий вдох и прошёл через дверь, в которую не стоило входить. В отличие от предыдущей, комната, в которой я оказался, меня ослепила. Когда мои глаза немного привыкли, я открыл их, и то, что я увидел, перехватило моё дыхание. Это была библиотека. Самая лучшая библиотека, которую только можно представить.
Я изумленно смотрел по сторонам, отсторожно, благоговейно ступая глубже в комнату. Она была прекрасна. Она была меньше, намного меньше, чем библиотека надо мной, но казалось, будто она сделана так, чтобы угодить всем моим вкусам. Полки были плотно укомплектованы яркими корешками книг, два изысканных кресла посередине комнаты были необычайно удобными, а запах — мой бог, этот запах — был просто невероятным. Какая-то смесь цитруса и хвои. Я просто не могу достойно передать это словами, поэтому я лишь скажу, что я никогда не чувствовал запаха лучше. За все мои 75 лет.
Что это была за комната? Почему я никогда о ней не знал? Почему здесь больше никого нет? Такими вопросами я должен был задаваться тогда. Но я был опьянен. Пока я пялился на все эти книги и купался в райском аромате, единственной мыслью в моей голове было: мне больше не будет скучно.
* * *
На самом деле, скука покинула меня лишь на три года. На мой двенадцатый день рождения, ровно 63 года назад, все изменилось.
До этого дня я посещал подвальное святилище так часто, как только мог — обычно несколько раз в неделю. За все это время я не встретил там больше ни одной души, что, как ни странно, не вызывало у меня никаких подозрений. Я никогда не уносил оттуда книги, поэтому каждый раз, когда я приходил туда, я просто брал неоконченную книгу и продолжал читать с момента, на котором остановился в прошлый свой визит. Я всегда садился в одно и то же пурпурное кресло, а его близнеца, стоявшего прямо напротив, оставлял пустым. Это кресло было моим, а то — ну, думаю, я не мог нормально объяснить этого тогда, так и сейчас не смогу сформулировать это чувство. Но то, второе кресло, точно не было моим.
В свой двенадцатый день рождения я пришел позже, чем обычно. Моя мама пригласила пару моих одноклассников и нескольких кузенов к нам домой на праздник, но это не было для меня трогательным поступком, скорее просто утомляющим. Ведь на самом деле мне хотелось провести свой день рождения в компании книг и райских ароматов. Гости наконец разошлись по домам, и я добрался до библиотеки всего за 15 минут до её закрытия. Это не имело значения, потому что работники никогда не совершали обход внизу, перед тем как запереть двери, так что я мог оставаться сколько душа пожелает. В эту ночь я жадно поглощал финальные главы эпического приключения, с рыцарями, мечами, драконами и все такое. Я особо не обращал внимание на запах вокруг, пока не дочитал последние строки и не закрыл книгу.
Когда-то изысканное благоухание внезапно стало кислым. На мгновение я нерешительно замер в кресле. На самом деле, запах был таким же, как и раньше — смесь цитруса и хвои. Но я будто бы вдруг стал воспринимать его по-другому, и он совсем перестал мне нравиться. Как будто носовая версия оптической иллюзии; ну, вы знаете, смотришь на картинку — и видишь молодую девушку, глядящую вперёд, но раз! Оказывается что все это время это была старая женщина, обращённая лицом прямо к тебе. Ты больше не можешь это развидеть, и вот так же я не мог это разнюхать. Как будто с меня спали чары.
Впервые мне показалось, что запах идёт из какого-то конкретного места. Изрядно забеспокоившись, я стал крадучись ходить по комнате, обнюхивая воздух как обезумевший пёс, пока не добрался до полки около задней стены. Полка была абсолютно обычной, не считая одной книги — большой, в толстом переплёте из выцветшей бордовой кожи, с броским чёрным рисунком следа ноги на корешке. Это и был источник запаха. Я раскрыл книгу и в верхней части первой страницы увидел фразу, аккуратно нацарапанную кроваво-красными чернилами: Упокой свои печали, друг, и оставь их там, где им место.
Я таращился на это предложение будто загипнотизированный, и потихоньку стал идти обратно к своему креслу. Я перевернул страницу. Пусто. Запах стал сильнее. Следующая страница, пусто, а запах продолжал усиливаться. Я на секунду остановился, чтобы подавить рвотный рефлекс, а затем продолжил идти. Будучи уже около своего кресла, я перевернул последнюю страницу и там я увидел всего одно слово, написанное тем же зловещим шрифтом. Это было слово, которое я ну никак не ожидал увидеть — моё имя. Я выронил книгу из рук. Я со всех сил бросился к двери, но вдруг я заметил кое-что краем глаза. Моё сердце ушло в пятки и я встал как вкопанный.
Пустое кресло больше не было пустым.
Передо мной, закинув ногу на ногу, сидел мужчина в годах, он был облачен в костюм и глядел на меня пронзительно серыми глазами с лёгкой ухмылкой на устах. Это было слишком. Я упал на колени и вывалил содержимое моего желудка на ковер. Я вытер рот, таращась на свою рвоту, когда вдруг услышал смешок.
Я уставился на него, не веря своим глазам. «Кто вы?» спросил я с паникой в голосе. Человек встал на ноги, отсторожно обхватил меня за плечи и усадил в моё кресло, а сам сел в другое. «Я боюсь, что мы начали не с той ноты,» сказал он, переводя взгляд на лужу рвоты. «Запах... Нужно немного попривыкнуть.» «Кто вы?» повторил я. «Этой ночью ты встретишься с такими трудностями, каких ты еще не знал,» произнёс он. «Я твой друг, и я предоставлю тебе убежище от них, и от всех других невзгод, с которыми тебе только предстоит столкнуться.»
В этот момент больше всего на свете мне хотелось сбежать, но я продолжал неподвижно сидеть. Я спросил его, что он имеет в виду. «Твоя мать мертва, сынок. Она убила себя своими собственными руками, на вашей кухне. Отвратительное зрелище, должен сказать,» сообщил он с сожалением в голосе, но еле уловимым игривым блеском в глазах. «Естественно, тебя не будет устраивать такой исход. И я могу показать тебе путь получше.»
Моя кровь стыла в жилах от кошмарных слов этого мужчины, но я не верил ни одному его слову. «Что вам нужно от меня?» спросил я, пытаясь звучать храбрее, чем я есть. Он рассмеялся, старый, скрипучий смех, больше похожий на лай, затряс все его тело. «Только лишь твоя дружба, мой дорогой,» ответил он. Почувствовав, что такой ответ для меня непонятен, он решил пояснить. «Я хочу, чтобы ты отправился со мной в путешествие. Моя работа весьма благородна, а ты станешь для меня отличным подмастерьем. И, возможно, когда я закончу» — устало вздохнув, он пробежался костлявыми пальцами по своим тонким седым волосам — «возможно, после этого моя работа станет твоей.»
Я встал и попятился назад к двери, не отрывая от него взгляд. «Вы сумасшедший,» выпалил я. «Моя мама не умерла. Она жива.» «Проверь сам, если хочешь,» ответил он, указав мне на дверь. Я бросил на него презрительный взгляд и мигом устремился к выходу. Когда я уже поворачивал ручку, он осторожно позвал меня по имени. Сам того не желая, я обернулся. «Твой путь будет нелёгким, мой друг. Если когда-нибудь ты поймешь, что все это слишком тяжело для тебя, когда угодно,» произнёс он, и сделал паузу, обведя комнату руками, «ты знаешь, где меня искать.»
Я захлопнул за собой дверь и быстро взбежал по ветхой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Я вышел из библиотеки, вскочил на велосипед и поспешил к дому. Входная дверь была настежь открыта. Я слез с велосипеда, кинул его на землю и осторожно подошел к порогу. Старик врал, он точно врал. Я замер, и слезы стали обжигать мне глаза. С бешенно колотящимся сердцем, я зашел внутрь и позвал маму. Не услышав ответа, я повернул на кухню.
Я до сих пор не знаю, зачем она это сделала.
* * *
Я жил в этом маленьком городке в Мейне всю свою жизнь, но старался обходить библиотеку стороной. Однажды, когда мне было уже далеко за двадцать, я всё же набрался смелости войти внутрь. В тот момент моя жизнь была хороша, и мои страхи потихоньку трансформировались в праздное любопытство. На месте, где раньше находилась дверь в подвал, теперь была только пустая стена. Я спросил библиотекаршу, что случилось с подвалом, но в глубине души я уже знал ответ. Нет тут никакого подвала, сказала она. И никогда не было. Насколько она знала, земля в этой части города была устроена так, что подвалы в ней были запрещены.
Тот тошнотворно сладкий запах, эта ядовитая смесь цитруса и хвои преследовала меня с моего давнего дня рождения. Когда в тот день я нашел свою мать на кухне, лежавшей в луже своей собственной крови, я почуял его. Когда мужчина, утверждавший, что он — мой отец, стал долбиться в дверь комнаты моей общаги, просил у меня денег, а затем избил до полусмерти, когда я ему отказал, я почуял его. Когда у моей жены случился выкидыш нашего второго ребенка, я почуял его, и опять, когда у неё случился выкидыш четвёртого. Когда наш старший сын сел за руль семейного Бьюика обдолбанный по уши и насмерть сбил свою девушку, я почуял его. Я стал периодически унюхивать его, когда моя жена заболела. Она умерла в конце прошлого года, и теперь я абсолютно один, впервые за полвека. Теперь я чувствую этот запах каждый день, и я знаю — это приглашение.
Несколько месяцев назад я снова пришёл в библиотеку, и та небольшая дубовая дверь со старинной ручкой была там — прямо на своём месте. С тех пор на каждой вечерней прогулке я проходил мимо библиотеки, но больше не заходил внутрь. Возможно этой ночью я все же сделаю это. Я боюсь смерти, это естественно, но в последнее время ещё больше я боюсь продолжать жить. Тот старик был прав — мой путь был нелёгким, и я сомневаюсь, что он станет легче.
Упокой свои печали, друг, и оставь их там, где им место.
Он обещал облегчить мои страдания. Дать убежище, так он сказал. Был ли он прав и на этот счёт? Есть только один способ узнать. Ведь, как бы то ни было, я знаю, где его искать.
Автор: Sergeant_Darwin
Перевод: DeepEnd
Оригинал: Something happened 63 years ago that's haunted me my entire life. I’ve never told anyone about it—until now