Валера остановился, не донеся клетку с мышами до манипуляционной.
– Тс-с-с… Яна, слышишь? – он повернул левое ухо к стенке вивария.
– Нет. А что такое?
Яна – вторая лаборантка исследовательского центра – честно прислушалась, но ничего, кроме негромкого шума вентиляции в клеточных стеллажах, её уши не уловили. Однако глаза Валеры продолжали нервно бегать.
– Мыши, – сказал он. – В стенах. Как будто бы.
Яна открыла манипуляционную и пнула Валеру под зад. Он забежал внутрь и поставил клетку на стол. Напарница закрыла дверь и выдвинула ящик с инсулинками.
– Побольше спи и поменьше упарывайся Лавкрафтом, – отчеканила она. – Мыши у него в стенах, блядь, завелись.
Валера вздохнул, подтянул перчатки и открыл клетку.
Следующие сорок минут они провели, вводя испытуемый раствор тоненькими инсулиновыми шприцами в ещё более тоненькие венки на мышиных хвостах. Мыши дёргались, руки дрожали, иголка то впивалась мимо вены, то протыкала её насквозь – к концу процедуры хвосты грызунов были исколоты в мясо, а на некоторых даже вздулись синеватые шишки.
«Это ещё ничего, – утешал себя мысленно Валера. – У половины седьмой группы после Юрия Дмитрича вообще хвосты до середины сгнили. То ли у него вещество такое едкое, то ли он их колет как ёбаный варвар – с размаху, наверное».
– Ау-у-у! – Яна пощёлкала пальцами у него перед носом. В перчатке звук получился глухой и скрипучий. – Пойдём, мыслитель! Уже почти все разошлись. Нам только кроликам осталось жопы раздраконить – и домой!
* * *
Когда лаборанты замерили температуру у кроликов и тщательно вымыли градусники, они поднялись в офис, чтобы отчитаться о выполненной работе и сменить белые халаты на чёрные куртки.
Валера и Яна подошли к начальнице. Главного ветеринара весь штат лаборатории называл Олей – да и нельзя было иначе назвать эту бойкую черноглазую дамочку, вечно гоняющую чаи с конфетами. Но ребята работали ещё совсем недавно и пока не научились обращаться к ней на «ты», как не научились с первого раза попадать мышам в вену.
– Ольга Сергеевна, – нерешительно обратился к начальнице Валера. – Температура в норме. Мы с Яной третий замер сделали…
– Не пирогенят?
– Не пирогенят, – мотнула головой Яна, выкладывая на стол температурный лист.
Ольга Сергеевна довольно кивнула и отхлебнула чаю.
– Отлично, в контроль качества я сама сову пошлю, – невнятно проговорила она, закинув в рот конфету. И добавила: – Вас, кстати, Юра просил в манипуляционную зайти. Чего-то он там от вас хочет.
– А мы уже всё ввели! Одиннадцатой и двенадцатой группам! Никто не сдох, токсичность в норме. В смысле на нуле, – оттараторила Яна.
– О, какие умнички, – хихикнула Ольга. – Только он по какому-то другому делу. Вроде он там у десятой кровь собирает…
Яну передёрнуло. Самого вида крови она не боялась, но от процесса сбора её начинало тошнить. И недаром. Во всей лаборатории только три человека спокойно брали кровь у мышей из глаз. Из них этим вечером остался только начлаб – Юрий Дмитриевич.
– Валер, ну пойдём, что ли, – уныло пробурчала Яна. – Там Дмитрич опять зверствует… Так, ты что – опять?!
Валера сделал вид, что не пытался невзначай прислониться ухом к стене, и помотал головой.
Когда лаборанты зашли в манипуляционную, они узрели неименуемый хтонический пиздец. Над операционным столом, вымазанном кровью аж до самых ножек, склонился Юрий Дмитрич – косая сажень в плечах, халат по швам трещит, из-под маски торчит борода. Он держал мышь на весу тремя пальцами и ковырялся острым стеклянным капилляром в её выпученном красном глазу. А капилляр наполнялся, проворачиваясь в глазнице. Валера с его острым слухом отчётливо различил скрежет стекла по кости.
Наконец, глаз мыши лопнул и вытек, запачкав рукав халата заведующего. Тот даже не обратил внимания – пятном больше, пятном меньше. Дмитрич грушей слил кровь из капилляра в пробирку, кинул мёртвую мышь в раскрытый пакет, доверху наполненный трупиками её сородичей, и встал из-за стола.
– Ну, ребят, вы тут приберитесь, а то мне пора на заседание по биоэтике, – деловито распорядился он. – Капилляры как обычно, а мешок с трупами – в морозилку. На этой неделе последняя убитая группа. Как раз с первой десяткой закончили, а остальные – с понедельника, как трупы вывезут.
– Угум… – уныло отозвались лаборанты.
Юрий ушёл.
Валера с Яной сложили капилляры в стакан, залили их моющим раствором и сыграли в «цуефа». Победила Яна. Она завязала пакет с трупами и пошла вниз, к холодильнику. Валера остался мыть столы и пол.
«Нет одиночества страшнее, чем одиночество в уляпанной кровищей манипуляционной», – вздохнул Валера и начал оттирать стальную столешницу.
* * *
Яна вышла из вивария, спустилась по крутой лестнице на первый и подошла к горизонтальному холодильнику, служившему своего рода миниатюрным моргом. Она швырнула на дно пакет с трупами и захлопнула крышку.
Обратно Яна пошла не через виварий, а по первому этажу – через моечную к главному входу, откуда в офис вела менее крутая лестница. Девушку преследовало чувство, будто она что-то сделала не так.
Проходя мимо автоклавной, Яна стала проговаривать вслух: «Мешок завязала. В морозилку кинула. Морозилку захлопнула. Места хватило».
Точно. Места хватило.
Яна видела, как пакет шлёпнулся на дно холодильника. А ведь Юрий Дмитрич пару минут назад сказал, что на этой неделе убили десять групп. Значит, холодильник должен быть полон... Или их перенесли во вторую морозилку?
У лестницы она встретила начлаба – он помахал ей, открывая дверь, одетый и обутый.
– Юридмитрич, а трупы из холодильника перекладывали?
– Нет, Яночка, в понедельник вывозим! – бросил тот через плечо.
Дверь захлопнулась.
Яна застыла на месте, вцепившись в перила. Из-за стен доносились шорохи и писк.
* * *
Валера ополоснул ведро, отжал швабру и поставил весь уборочный скарб в шкафчик. Выключил свет, вышел из манипуляционной и замер. Что-то было не так. В коридоре было тихо.
Нет, не совсем тихо, конечно. Шумели вентиляционные системы. Гудели люминесцентные лампы. Но мыши в стенах больше не шуршали. Они ушли куда-то. Их больше не было.
Почему-то Валере совсем не стало от этого легче. Он пошёл к воздушному шлюзу, отделяющему коридор вивария от коридора, ведущего к офису и главной лестнице. Он зашёл в шлюз и закрыл за собой.
Стеклянные дверцы заблокировались. Стерильный воздух обдувал Валеру, ероша его волосы и играя складками халата. Он прикрыл глаза, наслаждаясь шумом и лёгким ветерком. А когда открыл, заорал как резаный.
В дверь шлюза колотилась Яна с перекошенным от ужаса исцарапанным лицом. Она ломилась обратно в виварий, крича, чтобы он бежал как можно дальше и спасался, – насколько смог понять Валера сквозь толстое стекло и шум шлюза.
Он вскинул руку вверх, щёлкнул тумблером, выключив блокировку дверцы, молниеносно втянул напарницу внутрь и вновь щёлкнул, опять блокируя проход. И увидел наконец то, что так напугало Яну.
Из приоткрытой двери офиса хлынула лавина мышей, закручиваясь в спирали, круги, кресты и какие-то сложные оккультные символы. У многих мышей не было глаз, у некоторых вместо хвоста еле шевелился куцый огрызок, шерсть почти у всех была желтой от мочи, а морды – вымазаны кровью. В общем, обыкновенная армия мёртвых лабораторных мышей.
За ними из офиса вылетела Ольга Сергеевна. Вылетела в буквальном смысле – она парила в полуметре над полом, волосы её были растрёпаны, полы халата зловеще хлопали, словно от сильного ветра, а из ярко-алых глаз струилась кровь.
Эта одержимая версия главного ветеринара кинулась вслед за лаборантами и врезалась в дверцу шлюза. Дверца выстояла. Ольга ломилась, царапая стекло ногтями и истошно визжа, харкая кровью и ошмётками белых шкурок. Мышиная секта под её ногами продолжала жуткий ритуальный танец, затейливые символы двигались и перетекали друг в друга, красноватое свечение, исходившее из глаз мышей, становилось ярче.
Стекло дало первую трещину.
Валера поднял глаза на табло таймера. Пятнадцатисекундный цикл обдува почти завершился. А это означало, что двери шлюза вот-вот разблокируются, и демоническая ветеринарша разорвёт лаборантов в клочья. Пять, четыре...
Вторая дверь всегда автоматически блокировалась при открытии первой. На то он и шлюз. Единственное их спасение было в том, чтобы по завершении таймера первыми открыть дверь обратно в виварий. Тогда Ольга не сможет открыть свою. Три, два…
Ветеринарша тоже это поняла и протянула исцарапанные пальцы с обломанными ногтями к ручке. Один…
Адреналин в крови Валеры зашкалил до немыслимых пределов. Едва табло погасло, парень в долю секунды распахнул дверь позади себя и выскочил из шлюза. Обернувшись, он увидел, что Яна держит вторую ручку, мешая Ольге её повернуть. Девушка подмигнула Валере.
И в этот момент произошло чудо.
С отчётливо слышным даже сквозь стекло криком «А-А-А-АБЛЯДЬ!» за спиной Ольги Сергеевны возник Юрий Дмитрич с огромной монтировкой в руках. Сперва он саданул ею по темечку одержимой твари, отправив её в глубокий нокаут, а затем с диким рёвом… кинулся ломать стену.
Начлаб топтал и давил мёртвых грызунов, приплясывая на месте, и крушил, и кромсал монтировкой хрупкий гипсокартон, расширяя дыру в стене. Несколько мышей добрались ему до пояса, парочка – нырнули за шиворот. Дмитрич всё крушил и, наконец, разнёс вдребезги кусок размером почти с дверь. После этого он сунул туда руку и что-то с силой дёрнул.
Послышалось громогласное «МЯЯЯЯЯВВУ!», и из дыры выпрыгнули три здоровенных кошака. Мыши тут же кинулись врассыпную, смешав и разрушив строй в виде таинственных символов. Красное свечение в их глазах погасло, а начавшее было приподниматься тело Ольги Сергеевны вновь бессильно обмякло у стенки. Вылезшие из стенки коты кинулись хватать мышей когтями и зубами, жрать, терзать и бить – в общем, поступили так же, как поступили бы на их месте обыкновенные живые коты.
* * *
– Т-то есть, в-вы знали, ч-что сегод-дня т-тот самый д-день… И оставили н-нас там од-дних?!
Валера еле удерживал в дрожащих пальцах сигарету. Вообще-то он не курил. До сегодняшнего дня.
– Не знал я. Вообще-то, это должно было случиться завтра, – виновато развёл руками начлаб. – Странно, всегда из года в год оживают в один и тот же день. Теперь, видно, поумнели – за столько-то лет. Спасибо, Яночка, что ты меня про холодильник спросила. Я сначала не придал значения, а потом как сообразил, что к чему – так и помчался вас спасать. Хорошо хоть успел.
– А с Олей что будет? – спросила Яна.
– Ничего. Коты подсуетятся, мышей переловят – заживёт быстренько и придёт в себя. Ей не впервой. В прошлом году она задержалась в тот день с отчётами. Мы с Жорой-мойщиком кинулись её спасать. Так что же – полчаса от неё по всему зданию бегали. Еле-еле в подсобке спрятались, а там и наши барсики подоспели, – начлаб нервно усмехнулся, выкинул бычок и закурил вторую.
– Но почему она? Что это с ней?
– Да ребят, невезучая она просто. В этот раз её врасплох застали, – Дмитрич выдохнул дым и задумчиво почесал бороду. – Эта мышиная нежить своими плясками как бы… ну, зомбирует ближайший к ней персонал. И его руками уже разносит лабораторию по кирпичикам. В позапрошлом году захватили уборщицу – та успела своей шваброй микроскоп разъебать. Хорошо до электрофореза не добралась... За год до того – тоже Олю под контроль взяли, тогда ещё в первый раз. Четыре года назад – Филиппа, это наш старый мойщик, до Жоры работал. Так тот чуть автоклав не раздербанил, благо починил за пару дней потом...
– Я вот т-только в толк н-не могу взять, кто п-придумал к-котов в стену за-замуровывать?! – Валера всё ещё пытался совладать с трясущейся челюстью.
– Мой предшественник – Абрам Наумыч. До него весь центр в это время просто закрывали и всё. А потом неделю в ней убирались, смывали кровищу со стен, посуду новую покупали и всё такое. Ущерб был намного больше, чем сейчас. Но терпели. Философски они относились к этой оживающей раз в год мышиной секте. Дескать, кара нам такая за наши неэтичные исследования.
– Точно! – встрепенулась Яна. – У вас же заседание по биоэтике! А вы тут с нами!.. Юрий Дмитриевич…
– Яна, – начлаб смерил её суровым взглядом. – Какая тут в жопу биоэтика? Ты точно там всё хорошенько рассмотрела? Или тебя отправить туда полы помыть?
Лаборантка потупилась и ничего не ответила. Все трое не спеша шли к метро, задумавшись каждый о своём. Валера унял дрожь в руках, докурил кое-как сигарету и вдруг вспомнил:
– А почему коты их раньше не переловили? Мышей? Я ведь их слышал сегодня в стенах.
Дмитрич покачал головой, с досадой сплюнув.
– Старые стали барсики. Эх, старые. Не чуют уже. Надо бы новых наловить… – он хитро покосился на лаборантов и вытянул руку ладонью вверх. – А что? Кто со мной, тому премия.
Яна побледнела и замотала головой. Уже полчаса она смаковала про себя такую заманчивую, приятную мысль об увольнении. Валера пожал плечами и шлёпнул по открытой ладони начальника.
– Двухкратная, – сказал он. И засмеялся.