Это был стереотипный алкаш, больше даже похожий на бомжа — нечёсаные патлы, борода клочками и грязная истёршаяся одежда.
— Парни, простите, не подкинете на бухло? — неожиданно приятным голосом обратился он к нам.
Откровенность была похвальна, но подавать на очередную дозу зелья, которое год за годом превращало бедолагу в свинью, не хотелось. Я хотел пройти мимо, сделав вид, что не заметил. Но Виталик и Стас, мои спутники, неожиданно остановились. Виталик вынул из кармана сразу несколько купюр… и отдал их все!
Мужика как будто подменили — он сразу заулыбался, а глубокие морщины на лице как будто разгладились.
— Вот спасибо! А пойдёмте ко мне в гости, я вас угощу…
Такого поворота событий я ожидал меньше всего. Но Виталик тут же загорелся — журналист по призванию, он обожал общаться со странными людьми с необычной судьбой. А таковые чаще всего попадались среди разномастных пропойц. Общение с ними требовало некоторых затрат «на бухло», но вознаграждалось, по мнению Виталика, сторицей — ворохом таких историй и биографий, что Довлатов от зависти удавился бы.
Частный дом, где жил мужик, находился в невзрачном посёлке минутах в пяти ходьбы от магазина. Покосившийся забор, запущенный маленький сад и обшарпанные стены производили гнетущее впечатление — домишко казался убогим даже на фоне хибарок по соседству. Однако дверь оказалась неожиданно крепкой, а замок на ней — солидным.
Наверное, когда-то это был богатый дом. Но первая же комната, в которую мы ступили, была ужасна. Гуляет сквозняк, пол чёрный от грязи, а потолок — от грибка, стены блестят от сырости, обои обрываются клочьями, под потолком — голая лампочка на проводе… Коридорчик, следующий за комнатой, не в лучшем состоянии. Есть ванная комната, но вместо двери — пустой зияющий провал, кафель внутри наполовину отвалился, ванна покрыта ржавчиной, а внутри неё стоит мятое ведро с чем-то противным — мутным и пахнущим кислятиной.
«Мда…» — вздохнул было я, собираясь подумать что-нибудь издевательское про обед, обещанный нам хозяином и обещающий быть под стать этой берлоге, как вдруг взгляд зацепился за знакомый предмет! Вернее, совсем неуместный в подобной обстановке. На гладильной доске в тёмном закутке лежал синтезатор «Касио». Дешёвая модель, но всё же…
— Музыкой интересуетесь? — улыбнулся хозяин, проследив за моим взглядом. — Вам тогда интересно будет… — и приоткрыл дверь в дальнем конце коридора.
Меньше всего я ожидал увидеть такую комнату. Вдоль стен стояли синтезаторы, микшерский пульт, комбики, колонки и другой аппарат. Обои, правда, и здесь были сильно обшарпаны, но в глаза в первую очередь бросались не изъяны интерьера, а многочисленные покосившиеся этажерки, заставленные компакт-дисками, и фотографии на стенах — молодой хозяин и музыканты с инструментами.
— Вот это с «Парком Горького» в Штатах, — кивнул мужик на крупное чёрно-белое фото в рамке. — «Moscow Calling», — он кивнул ещё раз, теперь на диск с красными серпом и молотом, поставленный на этажерку стоймя, как книга. А рядом стояли диски Kiss и Motley Crue.
— А вот «Красное на чёрном», — хозяин показал полочку, сплошь заставленную дисками группы «Алиса». А рядом с ней на стене висел цветной фотопортрет: хозяин в обнимку с Константином Кинчевым.
— Садитесь за стол, в ногах правды нет, — сказал мужик, когда мы наахались, глядя на диковинки, которыми изобиловала комната. — Сейчас дети с улицы придут, чай пить будем…
Но что-то мне казалось неправильным в этой комнате, столь неожиданной после разрухи в прихожей. Может быть, потому что слишком уж обшарпаны стены и пол в явно обжитом помещении. Или потому что слишком уж поддувало в щелястые окна. А может, делал своё дело слабенький, но явственный кисловатый запах — такой же, как из ведра в ванной…
Тем временем комната наполнилась детским смехом — прибежали дети хозяина: один лет восьми, второй явно ещё дошкольник. Мужик принёс чай из кухни, скрывающейся за дверью в другом конце комнаты, и поставил на стол купленные в магазине конфеты и печенье.
Чай мне совсем не понравился — от него разило всё той же кислятиной. Пришлось положить аж четыре ложки сахара, чтобы перебить противное ощущение. «Похоже, весь дом ею пропитался, — недовольно подумал я. — Это как же надо себя не уважать, чтобы в такой вонище жить? Алкаш — одно слово». А вот Виталик и Стас явно ничем не раздражались: как ни в чём не бывало улыбались и слушали рассказы хозяина, как во время оно где только не побывал он в качестве звукаря. Но надо сказать, что рассказывал он интересно, да и предмет его рассказов — рок-музыканты восьмидесятых-девяностых — был нами весьма почитаем.
Когда-то группа у нас была: Виталик на гитаре, Стас на басу, я на клавишах. Много чего играть пробовали, но чисто для себя. Даже ни одного концерта не дали. Да и не получалось у нас ничего путного. Лажали неимоверно. А потом, как институт закончили, так разбежались кто куда. Лет семь, пожалуй, не виделись.
— А давайте сыграем что-нибудь! — вдруг предложил хозяин и забегал по комнате, засуетился, включая и настраивая аппаратуру. Виталику досталась гитара, Стасу — басуха, хозяин сел за девайс вроде примитивной электронной ударки, а я встал за весьма неплохую «Ямаху». Сыгранули неплохой блюзец, и я удивился, как слаженно мы звучим — совершенно без лажи, привычной и неистребимой. Никогда в былые времена у нас так здорово не получалось. Детям хозяина тоже понравилось — они хлопали и притоптывали в такт, а когда мы доиграли, с явным восторгом поаплодировали нам.
Доиграв композицию, решили хлебнуть ещё чайку. На этот раз он показался мне ещё противнее, и даже четыре ложки сахара с трудом опустили поднявшийся к горлу желудок обратно на место. Начали другой блюз. Играть было удивительно легко — нужные клавиши словно сами бросались под пальцы. Звучало так хорошо, что даже неправдоподобно — как на пластинке какой-нибудь матёрой группы. Ну не могут так играть парни, много лет ничего серьёзного не игравшие. Не возьмётся откуда попало сыгранность, которой тем более никогда и не было…
Я задумался, и палец соскользнул с клавиши на соседнюю. Ну вот, слажал…
Как бы не так! Взятый аккорд прозвучал чисто, как будто я не задел соседней клавиши.
Что за ерунда?
Или, может, просто инструмент не вполне исправен и некоторые клавиши срабатывают через раз? Хотя нет, до этого момента всё в порядке было…
Но тут блюз закончился, и парни пошли к столу за третьей кружкой. Двинулся за ними и я, но стоило только вспомнить мерзкий запах здешнего чая, как меня аж передёрнуло, и я вернулся обратно за синтезатор. На мгновение перехватил взгляд хозяина — он вдруг стал каким-то беспокойным. «Да возьми себя в руки уже! — мысленно бросил я сам себе. — Ну, не Версаль тут, так и ты не принц наследный, нечего нос воротить. Вон уже добрые люди на тебя как на больного смотрят».
Третья композиция началась с довольно сложного ритма, который задал хозяин. Стас поймал его быстро, Виталик тоже, даже соляк с ходу придумал, а я с минуту тактов просто стоял и слушал, пытаясь тоже въехать. Наконец мне это удалось и я взял первый аккорд…
Синтезатор не издал ни звука. Взял другой аккорд, уже совсем не в тему, лишь бы только услышать себя в колонках — та же фигня. Поднял голову, встретился взглядом с Виталиком — а он как ни в чём не бывало дальше играет. А через секунду вдруг притихает, да ещё и кивает: мол, хорошо подхватил, давай теперь твоё соло.
Это что же получается?! Все слышат, как я играю, а я сам себя — нет? И даже когда намеренно мимо нот играю, никто не замечает!
Тут новая мысль мозг резанула: подпоил нас хозяин! Точно, подпоил какой-то дрянью! В юные годы мы разными вещами баловались, не понаслышке знакомы мне эти дела. И когда музыка из ниоткуда играет, тоже бывало. Только когда такими вещами закидываются, всегда в таких случаях по-нормальному предлагают. А когда вот так, против ведома — это ой как нехорошо… Кто знает, что этот гад задумал! И что хуже всего, парням сейчас бесполезно объяснять. Не в том они состоянии, это тоже не понаслышке знаю… Как бы ни подло казалось — валить отсюда надо! Хоть свою шкуру спасти, пока самого не накрыло.
— Пардон, брюхо скрутило! — крикнул и прочь из комнаты побежал. Только не в сортир, конечно, а обратно в прихожую ту бомжовскую. А замок-то на двери не открывается! Рванул шпингалет на окне раз, другой — тоже нет, не идёт, заклинило его! Делать нечего — ахнул ботинком по раме со всей дури. На счастье, вылетела от удара рама, не удержали её старые гвозди. Прыгнул наружу — и прочь оттуда, во весь дух…
До моего двора оттуда недалеко, минут десять пешком. Во дворе у нас беседка есть, там по вечерам местные парни тусуются. В картишки режутся, пивко пьют, под гитару песни дворовые поют. Вот и сегодня они там собрались.
— Пацаны, помогите! — ору. — Там друзья мои, беда с ними!
Они аж с мест повскакивали.
— Ты откуда такой? Что случилось-то?
— Там, в посёлке! Потом объясню! Только скорей давайте!
Не знаю, какой у меня был вид и что они подумали, но сорвались вслед за мной всей толпой. Прибежали обратно, в окно залезли — а в доме тихо, как в гробу. Сердце у меня словно ледяной лапой сжали. Раз тихо, значит… Нет, нельзя даже думать об этом! Скорей в комнату давешнюю…
Пусто там. Ни следа ни от хозяина с детишками, ни от Виталика со Стасом. Только на столе конфеты и печенье так и валяются, которые мы принесли. А вот чашек наших нету. И запаха этого кислого тоже не осталось.
А вместо аппаратуры — валяются вдоль стен ящики какие-то пустые, коробки, фанеры куски, прочий хлам… Две погнутые лопаты совковые — видать, они тут за гитары были. На стеллажах — обрывки бумажек, тряпки, банки какие-то. А вместо фоток на стенах — просто обои сорванные, голая стена темнеет.
Побежали мы на кухню — там то же самое, хлам и мусор один. И что ещё хуже — пол пыльный, а следов на полу никаких. Мы-то на кухню не заходили, хозяин только оттуда чай принёс. Что же получается — мужик на полу следов не оставляет?! Но нам дальше бояться некуда, похоже. Мол, и так нервы на пределе. Просто смотрим по сторонам и ничего не понимаем…
В других комнатах — та же картина, что на кухне. Нет нигде ни хозяев, ни друзей моих!
Остановились парни, думать стали, как быть:
— В ментовку ему идти надо!
— А что он скажет? Что друзей призрак забрал, который ходит и следов не оставляет?
— А это их уже дело! Люди пропали, а куда пропали — пусть они и разбираются!
Мне как-то даже немного спокойней стало от этих слов. В самом деле, обращусь к господам полицейским, они найдут моих друзей… Всё-таки стихи о добром дяде Стёпе я услышал намного раньше, чем истории про оборотней в погонах.
Мы пошли на выход, и тут один из парней — Степаном его звать…
Звали.
В ванную заглядывает:
— Да, ну и дыра… А это чё за хрень ещё?
Я за ним тоже внутрь заглянул. А он подходит к ванне и берёт оттуда ведро. То самое, в котором вонючая кислятина была. Только сейчас оно пустое, лишь на донышке чуть-чуть осталось.
— Ну и вонища… — поморщился Степан, заглядывая внутрь. — Чем они тут вообще занимались?
Вышел он из ванной, я за ним… И смотрю — на закуток он глядит. На тот самый, где я синтезатор увидел. Только не синтезатор там никакой, а доска какая-то на гладильной доске валяется.
А Степан всё стоит и пялится туда . И взгляд у него очень нехороший стал.
— Бля, пацаны! — вдруг как заорёт он. — Она же свежая ещё! Не мог он далеко уйти!
И не успели мы и глазом моргнуть, как в комнату он рванул.
И вдруг оттуда треск, стук — и стихло всё.
Мы за ним, конечно. В комнату…
И замерли на пороге.
Пол под Степаном провалился. Видать, не выдержали гнилые доски. Хотя и не самым крупным был он из нас. Упал парень в подпол. Да нехорошо упал… Совсем нехорошо, хуже некуда. Лужа тёмная из-под головы его расплывается.
Зря я думал, что ничего нас больше в этом доме не напугает. Заорали мы и на улицу ломанулись.
В ментовку пришлось в тот же день идти, но ничем они нам не помогли в итоге. Правда, и нас почти не мурыжили. Пару раз допросили только, а ещё на освидетельствование в наркодиспансер отвезли в тот же вечер. Там мне сказали, что и вправду каким-то наркотиком меня опоили. Название у него сложное было, я не запомнил. Мол, мне повезло, я наружу убежал, а друзей моих похитили. И в том ведре в ванной тоже остатки этого зелья были. Степан тоже надышался и с катушек слетел. А доски пола просто ветхие были, вот и не выдержали его веса.
Только подозреваю, что не было никакого наркотика, а это мне просто так сказали, чтобы я дальше вопросов не задавал. Хотя подписок о неразглашении никаких не требовали.
Я сперва всё музыку винил. Мол, рок-н-ролл моих друзей сгубил, да правду говорят, что от лукавого это музыка, да не знали бы никакого рок-н-ролла — не заманил бы нас к себе этот чёрт или кто он там, и тому подобное… Но потом Степана вспомнил. Он-то простой был парень, музыкой не увлекался, даже трёх блатных аккордов не знал. А ведь тоже что-то такое увидел, что аж голову потерял… Ни при чём тут музыка — не ей, так чем-нибудь другим задурил бы нам мозги проклятый алкаш. Или не алкаш, а другой, кем он ещё оборачивается