Чкаловский автовокзал представлял собой широкое прямоугольное здание на отшибе. Если бы не мозаичная композиция на углу, то перепутать его со складом, с загаженной голубями крышей, было бы проще простого. Автобус затормозил и на остановку хлынул жидкий поток пассажиров. Кирилл выбрался на улицу и утер пот со лба, подмышки его увлажнились и хлюпали, а по спине, казалось, текли ручьи – автобусный салон напоминал духовку. Очень жаль, что водитель на входе не уточнял уровень прожарки: приготовить вас до степени «medium»? Или вы любите твердую корочку?
Солнце давно стояло в зените, а перед Кириллом простирался голый асфальт: ни кроны дерева, ни тента поблизости, только асфальтовая пустыня на много метров вперед. Какое-то укрытие от вездесущей жары предоставляло только здание вокзала, и Кирилл очень надеялся, что кондиционеры внутри работали, что было редкостью в провинции. Он с завистью посмотрел на Валька — тому жара была нипочем. Худощавый оператор с огромным рюкзаком за спиной, с удовольствием подставлял облупленный нос солнечным лучам. Кирилл тронул его за плечо.
— Пошли внутрь.
Надежды не оправдались: кондиционер над входом еле тарахтел, а вентиляция работала с надрывом. Стены прогрелись под напором прямых солнечных лучей, и в здании было ненамного прохладнее, чем снаружи. Толстощекая тетка с водянистыми глазами на кассе выдала билеты и предупредила, что автобусов на линии меньше, чем обычно: новый рейс через три часа — ждите, товарищи! Кирилл подавил желание разбить кассовым аппаратом ее голову, кивнул с кислым видом и отправился в туалет. Помещение презентабельным не выглядело: местами вздулась плитка, унитазы и полы мыли как попало, зато вода из крана была ледяной. С большим удовольствием Кирилл вымыл лицо и шею, не забыв сбрызнуть руки по локоть.
Когда-то он решил, что образование краеведа поможет ему раскрутиться и по-быстрому стать известным в интернете «трэвел-блогером» и жить безбедно, легко обналичивая собственную популярность… В реальности все оказалось не так просто. Но Кирилл продолжал снимать ролики по инерции – лишь бы не сидеть сиднем в душном музейном кабинете. Все-таки небольшой доход от видео покрывал расходы, и в целом текущая ситуация его удовлетворяла, хотя из-за вечной экономии приходилось терпеть неудобства.
Освежившись, Кирилл повеселел и вернулся в зал. Валек шелестел пакетами с пирожками на неудобных сиденьях. Надкусил один, тщательно прожевал.
— Не фонтан, но жрать можно. Просремся, если что, – резюмировал он. Кирилл принял свою долю: мучные изделия были жирными и фарш отдавал горчинкой. Обильно запив пирожки минеральной водой, Кирилл расположился поудобнее. Если не считать бабку с баулами и ведрами, зал пустовал. Пассажиров было немного: люди брали билеты на кассе и, не глядя по сторонам, покидали здание вокзала.
Валек посапывал, скрючившись в неудобной позе. Кирилл достал ноутбук и просматривал материалы, на ходу размышляя, что лучше будет смотреться в финальном варианте ролика. Он погрузился в работу с головой. К реальности его вернула тошнота. А вскоре его забеспокоили легкие покалывания в желудке. Кирилл выудил из аптечки средство от диареи, но лекарство не облегчило состояния — наоборот, боли усилились. Он вернулся к работе, но бурлящее брюхо не позволяло сосредоточиться. Кирилл проклинал Валька: его слова сбылись — не хватало еще отравиться паршивыми пирожками. Скрючившись, он дернул за плечо спящего Валька.
— Пойду гадить. Посмотри за моими вещами. – Оператор с сонным лицом кивнул.
Стоило надеяться, что несколько минут, проведенных на унитазе, облегчат ситуацию. Кабинок в туалете было три, причем дальняя не работала. Кирилл выбрал ту, располагалась посередине. Он спустил шорты и уселся на унитаз – давление в животе унялось. Внимание его привлекла корявая надпись над дверной ручкой:
«Я пришел сюда в субботу, в четырнадцать двадцать, и не вернулся домой. Не повторяй моих ошибок.»
Кирилл скривился. Он ожидал шуток по типу «какой режим выбираете: срать с друзьями или без них?», но не этого — сообщение выглядело тревожным, и не способствовало, так сказать, процессу. Скажите на милость, откуда, сидя на унитазе, автор мог знать, что не вернется домой? Бессмыслица. Идя в сортир, люди оставляют негатив снаружи, восседая на белом троне, освобождают голову от забот. Как говорится, «в фарфоровое царство пускают только людей с чистыми помыслами» – с этим сложно не согласиться.
Он посмотрел время на телефоне: четырнадцать восемнадцать дня, суббота. Очередную надпись он нашел справа, ближе к бачку, содержание у нее было не менее абсурдным: «Успей до этого!» В смысле, успей? И до чего «этого»? Достать член из штанов, прежде чем обмочишь штанины? Или уйти отсюда? А если не успеешь, что случится тогда? Хлопнула дверь соседней кабинки слева — вернее сказать, громыхнула так, что затряслись остальные двери.
Раздались шуршание и редкие постукивания каблуков по кафелю. Думается, мужик там стянул портки вовремя.
Кирилл открыл браузер на телефоне, но интернет не желал работать. Часы, между тем, показывали четырнадцать двадцать один. Кирилл мысленно покаялся перед автором туалетной анонимки: не успел, чувак! Извини, но домой я еще вернусь. Пискнул мессенджер и экран высветил сообщение от неизвестного номера. Кирилл прочитал его и вздрогнул. Текст смс-ки был лаконичным: «Нет».
В кабинке слева кто-то закряхтел. Кирилл постучал по стенке кулаком.
— Алле, там кабинка не работает! Надпись была на двери! – предупредил он соседа. Мужик не откликнулся, но кряхтение и сопение стали громче.
— Смотри, чтобы уборщица не застукала. А то достанется тебе.
Звуки в кабинке слева затихли. Кирилл вернулся к телефону: браузер открыл сайт на оккультную тематику вместо новостной сводки. На весь экран горела красная надпись: «Зло пришло за нами. Кайтесь за грехи!» Кирилл презрительно хмыкнул и закрыл оконце взмахом пальца.
Сосед в левой кабинке завел тихую песню. Пел он протяжно и неразборчиво, язык Кирилл не разобрал, но уверенно решил, что это не русский. Слова были каркающими, грубыми, напоминали что-то среднее между киргизским и болгарским языками. Песня звучала то громче, то падала до шепота. Кирилл почувствовал, как сознание обволакивает мутная пелена страха и мурашки бегут по коже. Он подтянул шорты: все, с него достаточно.
Кирилл дернул шпингалет, но тот неожиданно застрял. Пришлось приложить силу – не помогло. Потряс дверь – безрезультатно. Замковая щеколда была самой простой – самый обычный шпингалет. Что за хрень зажала рычажок так, что он не двигался? Отвертка решила бы проблему, но где ее взять – слепить из дерьма?
К пению добавились постукивания. Легкие и ритмичные, они дополняли песню: «абыз гарам» - тук. «Харад амыс», - тук-тук. «Самае нарай», — тук-тук. Кирилл представил обкурившегося ганджубасом киргиза, стучащего головой об стенку в такт песне — на унитазе и без штанов. Зрелище.
Ладно, что поделаешь. Придется подождать. Кто-нибудь зайдет в сортир, поможет открыть дверь с той стороны. На мужика из соседней кабинки он почему-то не надеялся. Кириллу даже не пришло в голову о чем-то просить этого странного психа.
Что надпись над замком изменилась, он заметил не сразу. Теперь она гласила:
«Тебя спасет равноценный обмен – жизнь за жизнь.»
Кирилл почувствовал себя неуютно. Его бросило в жар при мысли о том, что его сосед может перейти к активным действиям. Тогда дела Кирилла будут совсем плохи. Отбиться от нападающего так, как советуют на интернет-курсах по самообороне — воткнув ему в глаз острый конец ключа, не получится. Тут и размахнуться негде, да и пока целиться будешь, противник – если у него есть нож – запросто успеет ему кишки выпустить.
Кирилл осмотрел бачок: шурупы на нем заржавели и раскрутить их будет непросто даже с инструментом. Он представил, как наступает на врага, прикрывшись полным воды бачком – зрелище было комичным, но в теории это дало бы ему шанс вырваться. Кирилл открутил спусковую кнопку и приподнял крышку – тяжелая, лоб пробьет. Он положил ее себе на колени – стало спокойнее. Оставался главный вопрос: что за херня происходит? Кто там за стенкой? Откуда эти надписи. И что за хренов равноценный обмен, что это значит?
Песня оборвалась резко, на полуслове, словно порвалась пленка в магнитофонной кассете. Наступившая внезапно тишина терзала Кирилла не хуже ножа – он уже был готов заорать в голос от любого шороха.
Прислонив ухо к перегородке, Кирилл прислушался. В соседней кабинке было тихо, но он кожей ощущал там чужое присутствие. Соседняя кабинка не пустовала! Кирилл встал одной ногой на ободок унитаза, другой уперся в металлический корпус щеколды, потом со всей дури врезал ногой – дверь затряслась, но не открылась. Кирилл долбил ногой как сумасшедший – все напрасно. Как будто эту сраную дверь сделали не из пластика, а из каленой стали! Задохнувшись, злой как собака, он сел на унитаз, чтобы отдохнуть.
В соседней кабинке по-прежнему было тихо. Псих уснул? Или тоже прислушивался, желая понять, что происходит по соседству?
Внезапно в кармане завибрировал мобильник. Подпрыгнув от неожиданности, Кирилл схватил трубку.
— Начальник, ты где? Автобус наш подошел, собираться надо, – буркнул Валек в трубку. Кирилл едва не выронил телефон от радости — как он мог забыть про оператора?!
— Я тут застрял. Кабинка защелкнулась, не открывается. Приходи, выпусти меня!
— Да ладно?! –хихикнул Валек. – В сортире застрял?! Кирилл представил, как весело скалит зубы, и зло бросил:
— Да! В толкане! В нужнике! В гальюне, в клозете! Дверь не открывается. Да еще тут нарик какой-то обдолбаться решил…
— Окей, босс, иду, — вздохнул Валек и отключился. Перезвонил он через минуту.
— А ты где застрял? Уточни координаты.
Кирилл заскрежетал зубами.
— В туалетной кабинке. В мужском туалете, – процедил он, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Ты уверен?
— Еще как, твою мать!
— Мужской сортир закрыт на уборку. Заперто тут все! – помедлив, сообщил оператор. – Ты точно не в женском?
Кириллу показалось, что он стал героем рассказа Кафки, который вдруг полюбил говенный юмор в прямом смысле этого слова!
— Черт! Найди уборщицу и попроси ее открыть толчок. Она, получается, заперла меня!
— Странно, — пробормотал Валек. — Хорошо, поищу кого-нибудь. Если ты меня развел, то я насру кучу размером с дом, засуну тебя в нее, подожду пока засохнет, и дворники ее выметут.
— Шевели батонами! – крикнул Кирилл, но Валек уже отключился. С потолка вдруг потянуло ледяным воздухом – врубилась вентиляция. Работала она во всю мощь, с надрывом: от холода по коже побежали мурашки.
Соседу Кирилла все это не понравилось – он внезапно ударил в перегородку между кабинками, да так, что пластик прогнулся. Кирилла чуть Кондрат не хватил. В ужасе он слушал, как скрежещет и шуршит что-то за стенкой — псих с другой стороны стучал и скреб ногтями перекрытие, выискивая отверстия и слабые места. Кирилл ухватил покрепче унитазную крышку: эта стенка явно не выдержит напора здорового мужика. Значит, нужно встретить его во всеоружии. Наркоман простукивал перегородку и, судя по шорохам, терся об нее всем телом, но активных действий не предпринимал – ждал, пока у Кирилла сдадут нервы? Эффективная тактика…
Больше этих шорохов смущали влажные хлюпанье и чавканье – подозрительно частые и громкие. Когда-то в детстве Кирилл ходил с матерью на болото собирать морошку. Тогда топь под резиновыми сапогами хлюпала так же. Если псих из соседней кабинки не принес в туалет ведро жидкой грязи, чтобы в ней поплескаться, то, должно быть, теперь замешивает там коричневый цемент в унитазе… С какой целью?
Кирилл чуть не обосрался снова, когда ощутил, что унитаз под ним завибрировал: сначала несильно, потом более явственно. Вскочив, он поднял крышку, на которой сидел: из канализации через смыв пробивалась непроницаемо черная вода. Жидкость прибывала неспешно, но грозила скоро заполнить чашу и перелиться через край прямо на пол. Перспектива плавать вместе с фекалиями не грела душу. Кирилл выругался: других идей, кроме, как запихать собственную футболку в унитаз, не имелось.
Он медлил, борясь с брезгливостью и глядя, как вода приближалась к краям чаши. Но ничего предпринимать не пришлось: грязная вода забурлила, в воздухе разлился острый запах застарелой мочи. Трубы вздрогнули и застонали – из унитаза вылетела рука с толстыми пальцами – обрубками. Молочно-белая, частично покрытая коркой грязи, она вцепилась в край унитаза, пальцы с синюшными ногтями пробежались по ободку. Рука на секунду замерла – так хищники готовятся к удару – и метнулась вверх. Она вытянулась почти на метр и ледяные крепкие пальцы схватили Кирилла за грудки. Все произошло так стремительно, что Кирилл не успел испугаться, а, может, последние события уже притупили его чувство опасности. Глухо охнув, он прильнул к унитазу. Швы на футболке трещали, но ткань была прочной и держалась.
— Ах ты ж, сука! – он рванул майку с себя вверх – ворот по пути ободрал ему шею. Кирилл поднял руки, и майка исчезла в недрах унитаза вместе с черной водой. За стенкой раскатисто засмеялись. Смех был гулким, низким – таким низким, что было непохоже, что подобный звук могла издать человеческая глотка. У Кирилла потемнело в глазах – кто, или, вернее, что пряталось там, за стенкой?! Внезапно затрезвонил мобильник.
— Слышь, начальник?! Уборщица тут странная баба. Не хотела ключи отдавать, говорит: за зданием сходи в кусты, нельзя сейчас в сортир. Но я добился, шеф! Короче, иду, на подходе...
— Давай уже!
Вода вновь забурлила в чаше унитаза, расплескиваясь по сторонам. Пластиковые канализационные трубы лопнули: из трещин показалась болотистого цвета жижа. Нестерпимо завоняло дерьмом — нет, дерьмищем! Вонь от нечистот проникала, казалось, в кожные поры, разъедала глаза, норовила сбить с ног. Кирилл зажал нос, чтобы не потерять сознание.
— Охереть! Тут, что, говновоз взорвался?! – Валек хлопнул дверью. – Шеф, тебя что, парашей завалило?
Кирилл услышал шаги – хотел крикнуть, но в горле будто застряла кость.
— Ты где спрятался? – хихикал Валек. Кирилл уставился на дверь: оператор протопал мимо его кабинки и… Резкий крик Валька полоснул воздух и оборвался. Его сменили влажные, чмокающие звуки, словно кто-то высасывал из костей костный мозг. А потом раздался оглушающий треск. Однажды Кирилл видел ролик, в котором пьяного мужичка затянуло на вал токарного станка – кровавые ошметки разметало по всему цеху за пять секунд. И этот процесс сопровождался похожим треском ломающихся костей. Вода в унитазе с бульканьем ушла вниз. Кирилл застыл, глядя перед собой. И стоял так, пока дверь в его кабинку не приоткрылась. Внутрь заглянула немолодая женщина. Глаза ее были широко распахнуты, а уголки губ дрожали.
— Ой, я случайно, я вас не видела… А где ваш друг?
Кирилл посмотрел на приоткрытую дверку последней кабинки и отвернулся: что там произошло, он догадывался.
— Засосало в сортир.
***
Уборщицу звали Татьяна Степановна. Сочувствуя Кириллу и приговаривая что-то жалобное, она привела его в подсобку, выдала майку из своих запасов — линялую и давно потерявшую цвет, но чистую и сухую, чтобы одеться. И налила горячего чая, слегка переборщив с сахаром. Кирилл медленно приходил в себя, а Татьяна Степановна, закурив, рассказывала.
— Я не знаю, откуда взялся тот парень. Он как будто просто появился посреди вокзала. Низенький, плотный паренек, ничем не примечательный на вид. Каких-то восточных кровей, мне показалось – чернявый такой. Я мыла полы у входа и случайно заметила, какие у него глаза – отстранённые какие-то, будто он уже попрощался с жизнью. Менты сказали потом, что он наркоман со стажем и просто обдолбался каким-то новым наркотиком, но я не поверила, нет. Он хотел умереть. Сначала он сидел в зале, а потом пошел в туалет. Через минуту оттуда выбежал мужик и сказал нам, что какой-то парень утопился в унитазе. Захлебнулся. Я уж не знаю, как он сумел — полицейские тоже разводили руками, никто такого раньше не видел. Но когда тело забирали, изо рта этого мальчика вода хлестала ручьем. – Татьяна Степановна помолчала, стряхнула пепел в ладонь.
— А потом умер наш сантехник, — сказала она после паузы. – Сережка. Полиция разбирала канализацию, чтобы вытащить останки. Потом были еще два… происшествия. А вот теперь третье. Надо было закрыть к чертям этот туалет. Раз и навсегда. Но как это сделать? Тут же автовокзал. Не объяснишь никому. И не проследишь за всеми.
Кирилл посмотрел на сонную муху, бьющуюся о зарешеченное окно. Солнце клонилось к закату. Татьяна Степановна наклонилась ближе и полуутвердительно спросила:
— А вы этому парнишке кто? Ну, которого утянуло туда… Вы ж полицию звать не будете? Честно говоря, я вам не советую. Вот поверьте моему опыту — эти разборки с ментами хуже любого дерь...
Кирилл взглянул на женщину невидящим взглядом. Сейчас ему было плевать с высокой колокольни на все и на всех. Он хотел только одного: убраться отсюда. Забыть все как страшный сон.
— Скажите только одно: отсюда поезда ходят? Какой самый короткий путь до железнодорожной станции?