Вы замечали, что легче всего дышится после грозы, смеется – после слез, а жизнь ценится сильнее всего после пережитой опасности? Правда, потом острота чувств притупляется, события начинают стираться из памяти, и мы опять начинаем роптать на опостылевшую рутину. Но то, о чем я сейчас расскажу, пожалуй, лучше никогда не забывать.
Это был прекрасный майский день... Так принято начинать? Всё было совсем по-другому!
— Тонька, ты что, проспала? — голос моей начальницы заставил меня подскочить и удариться головой о потолок. Кровать-чердак противно скрипнула, часы на телефоне безжалостно подсказали, что до открытия международной выставки НовоТЭК осталось 40 минут. Стенд нашей крошечной, но талантливой студии дизайна был собран еще накануне вечером, но без меня его некому было представить, а там будет губернатор, сити-менеджер и куча инвесторов. — Бери такси, я потом накину премиальные, — прервала мои панические размышления Олеся Сергеевна.
Свернувшееся в кофе молоко, затянувшийся поиск второй сережки, драные колготки... Неприятности сыпались, как из рога изобилия. Возможно, это был знак и выставку стоило пропустить. Но я в знаки не верю. Таксист оказался лихачом, я ехала половину дороги, зажмурившись. У стенда меня уже ждала раздраженная организатор.
— Антонина, до начала 3 минуты. Перерыв будет в 15.30, до этого постарайтесь не отлучаться. Экспозиционный центр гудел, словно улей. Стоять и улыбаться снующим туда-сюда напыщенным толстякам из администрации и тонконогим мальчикам из школы бизнеса быстро наскучило. Я села на неудобный пластиковый стул и... отключилась? Наверное, я заснула, потому что спустя пару секунд меня подбросило, и я не могла вспомнить, из-за чего. В голове звенело, сердце тревожно прыгало в горле, руки вспотели и похолодели. Неужели паническая атака? Но с чего?
В бесконечном помещении выставочного зала, которое по размерам вполне могло бы быть международным аэропортом, было два источника света: окна под потолком и бесчисленные светильники, крепящиеся на низко расположенной арматуре. Первое, что я заметила после пробуждения, так это то, что искусственный свет преобладал. В зале было удивительно малолюдно, какие-то странные типы бесцельно бродили возле дальних стендов. Посетители, видимо, пошли к сцене слушать вступительные речи первых лиц... Я вернулась к мысли об освещении. Постойте-ка, что? Окна под высоким потолком не светились бледно-голубым майским небом, там были сумерки! Я достала смартфон. Второй раз за день цифры на имитированном циферблате меня заставили подпрыгнуть. Было почти девять вечера. Выставка закрылась 40 минут назад. Звон в ушах стоял от тишины, царившей в экспозиционном центре. А как же редкие посетители, спросите вы?
Я присмотрелась к ним и поняла, чем они меня смущали. Они ходили совершенно бесшумно, плавно двигая руками, размахивая слишком длинными рукавами. По кругу! От палатки завода разливных напитков к отделу робототехники, затем мимо стенда НИИ чего-то там к экспозиции местной угледобывающей компании. И опять к напиткам. Я пригляделась, чтобы понять, есть ли на тех стендах люди. Похоже, я осталась одна... Почему же меня не разбудили? Вот «обрадуется» Олеся Сергеевна, когда узнает, что я упустила шанс привлечь новых заказчиков, может, даже подписать контракт с правительством!..
— ...Антонина, вы слушаете? В перерыве будет кофе-брейк, вон там, возле столиков. Подходите, берите, для участников выставки все бесплатно... Я, ничего не понимая, хлопала ресницами. Часы над стендом угольной компании показывали без двух десять. Утомленная администратор ждала от меня какого-нибудь вежливого признака понимания. Я ее смущенно поблагодарила и еще раз извинилась за опоздание к сбору экспонентов. У сцены заиграла музыка, моя собеседница охнула и побежала в ту сторону. Гудящий, словно улей, выставочный зал заливал яркий горячий солнечный свет из окон под потолком.
* * *
Дома я набрала ванну, сварила морс из облепихи и мяты, погасила верхний свет и при уютном теплом свете торшера легла в ароматную пену с фужером моего «дизайнерского» напитка в руке. Ничего покрепче было нельзя, ведь завтра второй день выставки. Я пыталась вернуться к утреннему эпизоду с провалом в сон прямо во время инструктажа, но постоянно отвлекалась. День прошел неплохо, у нас заказала дизайн юбилейной продукции угледобывающая компания, а лысый толстяк из правительства пока неофициально предложил в следующем году поучаствовать в торгах на оформление баннеров с поздравлениями ко Дню города. Олеся меня похвалила и предложила взять после выставки отгул, чтобы привести в порядок нервы. Я ей рассказала. Ну, про свое... видение? Вы бы не стали говорить начальнику, что рехнулись? Дело в том, что Олеся старше меня только на три года, хотя в профессии дольше меня лет на десять. У нас с ней сразу установились приятельские отношения, и мы говорили друг другу почти всё, что думали. Не многие бы похвастались наличием такого собеседника, не так ли? Еще она была психолог по первому образованию и мне был любопытен ее вердикт. Нервы, привести в порядок нервы…
Я вспомнила, что еще надо постирать пиджак, я посадила пятно во время кофе-брейка на рукав. Рукава... Почему у этих чудиков из... сна? они были такими длинными? Кого-то они мне напоминали.
* * *
На другой день я проснулась вовремя – будильник сработал, как надо. За окном моросило, меня потряхивало – то ли из-за забытой с вечера открытой форточки, то ли из-за... сна. Сон! Как же я сразу после пробуждения могла забыть его? Мне всю ночь чудилось, что я опять в экспоцентре, но там было полно дыма (огня нигде не было), люди сновали в панике от одной двери запасного выхода к другой – все были закрыты; что-то кричали на разных языках, но я их понимала.
– Ключи в морозильнике, – вопил какой-то испанец в накидке цвета облепихи.
– Не иди на лестницу, – предупреждал азиат в робе.
– Только не семерка, пожалуйста, только не семерка, – причитала старуха в кокошнике.
Спокойны были только они – их странные угловатые фигуры в белом двигались с раздражающей медлительностью. Я все время отводила глаза от их лиц, что-то в них было неправильное, и это меня, знаете ли, до чертиков пугало. Я старалась глядеть под ноги, но лучше не стало – по полу волочились их длинные рукава, они были понизу расшиты черными бубенчиками и оглушительно звенели. Так вот что за звон меня разбудил! Я взглянула на телефон и поняла, что будильник со вчерашнего дня был не установлен. Меня затрясло сильнее. Ну конечно же, я просто вчера переволновалась из-за опоздания и запрограммировала свой мозг на точное время пробуждения!
Кофе (на этот раз со свежим молоком) помог мне взбодриться. Я довольно быстро собралась, аккуратно причесалась и даже нашла у зеркала вторую сережку. Время еще оставалось, но можно было и выходить, только я никак не могла найти свои ключи. Я уже в третий раз вытряхнула сумку, вывернула все карманы и даже проверила в стиральной машинке. Поняв, что к горлу начали подступать рыдания, я села прямо на пол, глубоко вдохнула, сосчитала до десяти и медленно выдохнула.
«Ключи в морозильнике!»
Через пять секунд я уже выронила на пол обжигающе ледяные ключи из пакета с мороженной облепихой, мысленно восстанавливая события вчерашнего вечера. Вот я захожу в супермаркет за ингредиентами для «дизайнерского напитка», вот я влетаю на кухню, кидаю ключи в пакет, иду набирать ванну, возвращаюсь, беру немного мороженной облепихи и сушеной мяты… Мяту убираю на полку, оставшуюся ягоду закидываю – правильно! – в морозилку, не удосужившись вытащить из пакета, выданного в супермаркете.
А сон? Игры разума, на подсознательном уровне я понимала, что что-то сделала не так, но усталость помешала мне на этом сосредоточиться. Вот теперь точно пора выходить! Я выбежала на лестничную площадку, начала закрывать квартиру и про себя отметила, что кто-то держит двери лифта этажом выше, то ли что грузит в кабину, то ли наоборот разгружает. Ой как некстати. Повернулась к лестнице, но тут память мне услужливо подкинула следующую карту: «Не иди на лестницу». Не успела я подумать, что это бред какой-то, как услышала голос соседки Бабвали.
Если бы я участвовала в шоу «Опиши в двух словах», то я бы даже знала, какими бы словами я ее охарактеризовала: въедливая болтушка. Уйти от нее просто так невозможно: она любит подойти вплотную, зацепить тебя за петельку на плаще (серьезно, я раньше думала, что такие люди бывают только в учебниках по клинической психиатрии!), гипнотически глядя в глаза, начать быстро-быстро о чем-то расспрашивать. Не отвечать – нельзя, соврешь – заметит. Если разговор ее удовлетворил, она с веселым смехом скажет: «Ой, совсем старушка тебя заболтала! Беги, твое дело молодое!» А если нет, жди беды. Аньку с пятого этажа так и считают всем подъездом наркодилершей, хотя искала она вечером в траве слетевший с руки браслетик, а вовсе не прятала «синтетику». А, впрочем, бог ее знает… Судя по отсутствию ответов, говорила Бабваля по телефону, примерно тремя этажами ниже. Я подлетела к лифту и начала мысленно торопить соседа сверху: «Давай, давай, давай уже, отпускай лифт». Будто бы услышав меня, он тяжело выволок последний мешок с картошкой (это я так решила), и двери наверху начали словно в слоумо закрываться. Я тихонько и настойчиво надавливала на кнопку, лишь бы никто не перехватил! Лифт постоял в раздражающей нерешительности и двинулся вниз. И вот свет ударил мне в лицо, Бабваля начала показываться из-за угла, я впрыгнула в кабину, нажала кнопку, крикнула «здрасьте» и прочитала разочарование в глазах старушки. Пронесло!
Как оказалась на остановке, не помню. Всё время чудилось, что опаздываю. Когда подошла «семерка», идущая прямо до Экспоцентра, я уже не раздумывая ее пропустила («Только не семерка, только не семерка!»). Прыгнула в маршрутное такси №40, за двадцать минут долетела до станции и там пересела на электричку. Уже в поезде включила на телефоне радио и без удивления узнала, что мост, по которому идет «семерка», встал колом из-за серьезной аварии. Что ж, оказывается мой мозг не только подмечает малосущественные детали, но и работает на опережение. Каким-то образом во сне я предсказала свое будущее.
* * *
На этот раз организатор встретила меня у стенда с улыбкой. Я заняла свой неудобный пластиковый стульчик и стала рассматривать гостей выставки. Обычные бесцветные толстяки из правительства, бизнес-леди с усталыми лицами, свежие мальчики-мажоры. Никаких «потусторонних», как я про себя окрестила страшил из сна. Время тянулось медленно, в обед позвонила Олеся Сергеевна.
– Тонька, а ты что, не на НовоТЭКе? – Голос начальницы звучал серьезно и немного встревожено.
– Олеся, не шути, я тут с самого утра. Уже мечтаю об отгуле!
– Обозналась, значит, – в голосе моего «строгого» директора послышалось облегчение. – Хочешь два дня? Только продержись еще четыре часа там. У меня хорошие предчувствия!
С точки зрения бизнеса ее надежды оправдались. Нам привалил еще один крупный заказ, поэтому мое последнее послание на автоответчике Олеси было чересчур жизнерадостным и, как назло, пророческим:
«Леся-а-а! Гуляем, заказ «Кассиопеи» наш, всю информацию я тебе скинула на почту. Если сегодня до меня не дозвонишься, значит, я ушла в отрыв! До понедельника!»
Это было в 16.00, а где-то через полчаса началось... Сначала я подумала, что у меня просто устали глаза. Я начала их тереть, потом попросила организаторов присмотреть за стендом и направилась в туалет. По дороге я отметила про себя, что вечернее освещение в экспоцентре немного отдает красноватым. Прочем, в пустом коридоре, который оканчивается дамской комнатой, свет был, скорее, зеленоватый. Оказавшись у зеркала, я внимательно рассмотрела свои глаза. Мне часто говорят, что они необычные, хотя я такие уже видела и не раз. При определенном освещении видно, что они не просто карие, а с ободком и вкраплениями черного. Не обнаружив даже покраснения белков, я все-таки решила умыться. Подняв взгляд на свое отражение, я вздрогнула. Лицо выглядело чужим, хотя и оставалось моим. Оно хмурилось, с бровей стекали капли воды, глаза выглядели испуганными. «Ну конечно же, испуганными, я ведь перепугалась своего отражения, ха-ха», – пронеслось у меня в голове. Я улыбнулась себе ободряюще, но стало еще страшнее.
Тут дверь в дальней кабинке с противным скрипом приоткрылась, но оттуда никто не вышел. Я не стала подогревать свою паранойю и уверенным шагом вышла сама – в коридор. Пока я была в туалете, воздух потерял в своей прозрачности еще несколько процентов. Стоило признать, что с глазами у меня все в порядке. Больше всего это напоминало туман или дым, но характерного запаха не было. Я на всякий случай ускорила шаг, а, приблизившись к выставочному залу, и вовсе перешла на бег. Все было прямо как в моем сне, экспоцентр был окутан… облаками?
* * *
Они издеваются?! Никто в этом чертовом экспоцентре даже не собирался эвакуироваться.
– Вы что, не видите этого? – Набросилась я на девушку из числа организаторов.
– Не вижу чего?
Я побежала к ближайшему выходу, крикнув, что мне нужно на воздух. Но как во сне он оказался заперт. Тогда я метнулась к следующему, но обернувшись, замерла. Не поддавшиеся мне, эти двери запросто впускали и выпускали других людей. Вот тогда-то я усомнилась в реальности происходящего. «Спокойно. Вдох-выдох. Либо я опять отключилась на стульчике, либо это сон-матрешка и я все еще сплю в своей кровати, и второй день НовоТЭКа еще только предстоит. А жаль, такой хороший контракт подписала», – пронеслось у меня в голове.
Как проверить, что ты не спишь? Посмотреть на часы, они ни за что не покажут дважды одно и то же время. Я подняла глаза на экран у сцены, сквозь дымку разглядела имитированный циферблат: 16.30. Я крепко зажмурилась – до разноцветных пятен, досчитала до тридцати и робко приоткрыла один глаз: в ту же секунду минутная стрелка переместилась на деление, соответствующее 31.
Следующая проверка – посмотреть на свои руки. И это мне далось с легкостью, хотя на миг мне показалось, что мои руки мне больше не подчиняются и сейчас начнут творить бог весть что. Жуткое предположение!
В зеркало я себя уже видела, за исключением испуганного вида, все как обычно. Пора признать, что это не сон.
Я огляделась и поняла, что реальный мир почти полностью растворился в облаках. Они тем временем начали переливаться пастельными тонами – от розового до бледно-зеленого. Люди в зале заметно поредели, зато то тут, то там стали проявляться они – мои новые «потусторонние» знакомцы. Когда один из них возник прямо в метре от меня, мое сердце опять начало колотиться где-то в области горла. Я впервые разглядела его, с позволения сказать, лицо: бледное, с четкими контрастными чертами, обрамленное черными сальными патлами, глаза внимательные, но не человечьи, губы тонкие, насмешливые… А ноздри! Они были прямо на лбу меж бровей. На месте носа – гладкая кожа без каких-либо выступов. Оно выглядело, словно жертва безумного пластического хирурга!
Существо разглядывало меня с минуту, а потом поманило пальцем и поплыло в сторону коридора, из которого я вернулась несколькими минутами ранее. Зная, что он оканчивается туалетами, я не хотела туда снова идти. Да и кто бы в здравом уме пошел за столь диким видением? Но чудище было настойчивым, оно остановилось на повороте и через половину зала, не мигая, смотрело мне в глаза. Я услышала тихую песню, словно кто-то мурлыкал себе под нос старую колыбельную. Звук то приближался, то удалялся, будто бы его приносило ветром издалека. Рассчитывать мне было не на кого, к тому времени настоящих живых людей в экспоцентре уже не осталось. Рассудив, что хуже не будет, я медленно, как под гипнозом, побрела на зов.
* * *
Среда, 21:50. «Тонька, перезвони мне. Я, конечно понимаю, что ты отмечаешь сделку, но я не получила твое письмо с деталями на почту».
Среда, 23.00. «Надеюсь, не разбудила. Письмо пришло только что, видимо, перебои с интернетом. Ты завтра отзвонись все-таки, я немного волнуюсь».
Четверг, 10.30. «Антонина, ты чудо! «Кассиопея» ждет заказ до следующего вторника, работаем по 100%-ной предоплате, рассчитывай на премию. Ты там живая?»
Пятница, 18.30. «Тоня, все-таки набери меня на выходных, хочу быть уверенна, что ты в порядке. Ну и в понедельник жду к 09.00! Шучу, приезжай, как обычно (напряженный смех)».
* * *
Что было в конце того коридора, спросите вы? Ну уж точно не дамская комната. За дверью туалета была беспросветная темень, на пороге меня ждал мой новый ноздрелобый приятель. Экспоцентр, а с ним и весь реальный мир переставали существовать, растворяясь в цветном тумане, как сахарная вата над горячим кофе. Я рассудила, что в текущей ситуации мне лучше всего принять правила игры. Хорошо бы потом проснуться в белой палате, рассказать доброму дядьке с фонендоскопом про свой внезапный трип, а через месяц выписаться и вернуться к работе, к реальной жизни, еще хоть раз посмеяться над роликами на Ютьюбе с Олесей или сбежать в подъезде от Бабвали. Кажется, об этом я думала, когда, зажмурившись, шагнула в черноту.
— Тоня, пора в школу, вставай!
Нежный запах лавандового кондиционера для белья. На кухне бормочет радио «Маяк». Шипит масло на сковородке. Кто-то бросает в масло гренку, и она начинает приятно шкворчать. Я открываю глаза, когда моя молодая улыбчивая мама входит в комнату. На ней то самое платье, которое мне потом много раз являлось в кошмарах. Но это совсем не похоже на сон, я живу внутри этого маленького тельца в флисовой пижаме с котятами. Я говорю тонюсеньким голоском: «Доброе утро, мам! Ты меня возьмешь сегодня на свадьбу тети Мелиссы?»
— Если напишешь контрольную по русскому на «пятерку»!
Испытывая удовлетворение от маминых слов, 12-летняя отличница-я бегу умываться. А 33-летняя странница-я внутри сжимаюсь от ужаса, руки и ноги не подчиняются воле отброшенного в прошлое сознания. Каким-то образом я оказалась пленницей своего нескладного тела в самый ужасный день моего детства. И я не могу даже слова сказать «не по сценарию». Через 5 часов мою мать собьет мусоровоз. Через 5 месяцев отец оставит записку, в которой попросит у меня и бабули прощения за все, перед тем как шагнуть со стула.
Пока моя маленькая версия чистила зубы, я оглядывала ее глазами свое лицо. Я и забыла, что получила этот шрамик над бровью в 12 лет. А ведь точно, мы подрались с моей подругой Кристинкой из-за разбитой сахарницы. С Кристиной мы перестали общаться вскоре после смерти мамы, потому что я с отцом и бабушкой переехала в другой район города. К ее пушистому в моем восприятии и теплому имени навсегда прицепились две колючки: сахарница и та ужасная кукла!
12-летняя Тоня, как компьютерная симуляция, делала то, что должна: собирала портфель, натягивала колготки, завтракала, дразнила кота, чистила ботинки. А я внутри не упускала момента сфокусировать взгляд на подарке Кристины. Этого жуткого Пьеро я посадила на самую верхнюю полку. Подарить его мне Кристина решила потому, что мать ей не дала денег на другой презент ко дню рождения лучшей подруги. Пьеро продавали на блошином рынке за 15 рублей. Наверное, эта кукла раньше была театральной, и оживая в руках талантливого актера, дарила много смеха и счастья юным зрителям. Но мертвая и безвольная, в белом балдахине, расшитом черными бубенчиками, кукла с наполовину стертым лицом, где брови-точечки напоминали неразумной мне переместившиеся на лоб ноздри… Я могу не продолжать?
Кажется, на одну тайну стало меньше. Потусторонние из экспоцентра приняли вид одного из моих детских страхов и переместили меня в худший день моей жизни.
* * *
Олеся задумчиво смотрела в окно, вертя в пальцах карандаш – быстро-быстро. Этому ее научил отец. Еще он научил ее «не пороть горячку» и ставить свои мысли на паузу, когда они начинают ходить по кругу. Еще в среду она увидела пострадавшего в аварии моего двойника, но поговорив со мной по телефону, убедилась, что у меня все хорошо. Однако она никогда не забудет пустой взгляд увозимой на каталке женщины «с Тониными чертами лица». В субботу с утра она подала меня, свою подчиненную, в розыск. Полиция дала разрешение на вскрытие квартиры, но ожидаемо там было пусто. Почему-то Олеся ни на минуту не поверила, что я могла свернуть себе шею, неудачно упав в душе, или вскрыться – после столь успешной сделки! «А ведь кроме работы у нее ничего не было, но она очень любила жизнь и выкручивалась даже в самых на первый взгляд безвыходных ситуациях», – пронеслось в Лесиной голове.
— Зачем я думаю о тебе в прошедшем времени, Тонька, – прошептала моя начальница.
Сегодня Олеся опять увидела моего двойника. Постаревшая раньше времени, по-видимому, от разгульной жизни и наркотиков «я» выпрашивала деньги в переходе, укачивая подозрительно тихую и чистую белокурую девочку. Директор студии дизайна даже вернулась назад под предлогом подаяния, но глаза у попрошайки были чужие – пустые.
— Это просто совпадение. Антонина вернется и все, разумеется, объяснит.
Ага, как же.
Единственное объяснение, которое позже пришло нам обеим на ум – пока мое сознание путешествовало в прошлое, телом овладела иная сила: оно попадало в передряги, попрошайничало, пугало детей и старух. Однако первого «двойника» Олеся увидела незадолго до моего исчезновения – и вот как это объяснить? Всего набралось десятка два свидетельств от людей и камер видеонаблюдения в городе. Самую жуткую историю я услышала потом от Бабвали. Она увидела «меня» в отражении своего начищенного до блеска чайника:
«Милочка, я понимаю, что ты бы так со старушкой никогда не поступила... Я не знаю, кому еще про такое рассказать (к тому моменту об этой истории знал весь подъезд!), но я чуть не лишилась рассудка, здоровья, а, может, и жизни! Я поставила чайник на плиту и увидела за спиной тебя. Но я точно знала, что входная дверь закрыта. И к тому же ты же пропала, я же была понятой при вскрытии дверей твоей квартиры. Но ты стояла и смотрела сквозь отражения мне в глаза! Так холодно, бездушно смотрела! Я знала, что тебя за мной нет, но меня словно пригвоздило к месту, и даже шею защемило, так что я не могла обернуться. Тогда я зажмурилась и услышала шепот – злой, свистящий. Я уж не буду пересказывать те гнусности, что он мне говорил, я такое не повторяю! Я стояла так долго, что ноги начали отниматься. Я начала забывать себя, свою жизнь с ее маленькими радостями… Но тут как хлопнет входная дверь, и всё разом исчезло. Меня потом полвечера «скорая» откачивала. Это не ты же была, Тонечка? Не ты, знаю…» – всхлипывала Бабваля.
* * *
Да я знаю, что просто тяну время, чтобы не подходить к главному. День свадьбы тёти Мелиссы навсегда был для меня поделен на две части. До 14.00 это был обычный счастливый день провинциальной школьницы, а затем – кромешный ад. Я думаю, что раньше не догадывалась ни о чем. Да, я не могла этого знать. А значит, все, что я пережила во время своего… погружения?.. по-настоящему пролило свет на события почти 20-летней давности.
Итак, я, как внутри прогулочного батискафа, смотрела взглядом умудренной жизнью тетки на утро пятиклассницы. Странно, что я не запомнила, как моя мать нервничала в то утро. Она то и дело смотрела на телефон, а когда он зазвонил, вздрогнула. «Она все равно узнает, Мелисса не дура. Детка, мы с дядей Пашей обсуждаем сюрприз для твоей тети, иди пока покорми рыбок», – сказала моей 12-летней версии мама. И послушное тело унесло меня в кабинет отца. Как я не напрягала слух, услышать удалось только несколько фраз: «Начнем с начала… Твоя взяла… Пустые угрозы… Подумай о Тоньке!»
Еще я увидела в ванной кое-что, чему не придала значения в детстве. Это определенно был тест на беременность, положительный тест! Значит, в тот день я потеряла не только маму, но и брата, а, может, сестренку…
В школе мне было даже интересно, я почти забыла, что будет дальше. Подумать только, как я могла не вспоминать про моих раздолбаев-друзей: Сашу, Валю и Валерку! Они хотели сорвать контрольную, распылив в классе перцовый баллончик на перемене, но я их отговорила, пообещав помочь на уроке. Русский язык тогда я знала блестяще. Чувство внутреннего торжества обостряло понимание, что я спасла эту контрольную, своих друзей и не разочаровала маму. Но она об этом так и не узнала...
Если говорить о самом моменте ее смерти, то я думала, что запомнила все правильно. Я стою у окна на третьем этаже, за плечами новенький портфель, лицо сияет от предвкушения походов по магазинам и в парикмахерскую, а также и от ожидания самого вечернего торжества... На той стороне дороги я вижу маму и, кажется, еще несколько человек. Они ждут зеленого сигнала светофора. Но дорога пустынна, и мама решает перебежать. Тут-то и проносится чертов мусоровоз. Ее подкидывает, с ее головы слетает шляпка, и меня поспешно отводит от окна Тамара Васильевна, учительница русского языка.
Думаете я не пыталась ничего сделать? Весь урок я старалась подчинить себе тело 12-летней школьницы. Я усилием воли пыталась заставить ее написать другие слова на обложке изложения. Мне казалось, что ситуацию спасут несколько строчек, но я замешкалась и не знала, что написать. «Встретьте мою маму на светофоре»? Это бы вызвало кучу вопросов, а я-ученица, скорее всего, даже бы не вспомнила, как это написала. «Отпустите меня домой»? Но тогда мне бы пришлось еще и попытаться заставить тело выполнить это. «Моя мама умрет в 14:00»? Возможно, они бы и позвонили ей на работу или домой, но я знаю, что на тот момент ее там не было, а мобильных тогда еще было днем с огнем не сыскать…
Я даже решила пожертвовать глазом. У меня был заточенный с двух сторон карандаш, которым я подчеркивала морфемы. Если бы я выбила глаз одним резким движением, то мне бы вызвали «скорую», и позвонили на работу моему отцу, этому занятому человеку – финансовому директору строительной фирмы. Тогда он бы точно отправил своего водителя искать мою маму. И он бы нашел, поверьте, это был страшный человек. Пока я думала об этом, пыталась наклонить голову хотя бы на сантиметр ниже, над острием грифеля. От напряжения у 12-летнего тела впервые свело шею, я-школьница тряхнула косичками… и прозвенел звонок.
На что смотрит в такой момент ребенок? На свою маму. На что смотрит взрослый человек, который понимает, что сейчас произойдет неизбежное? Признаюсь, я хотела запомнить номер мусоровоза, ведь водителя так и не нашли. Но в ту самую минуту на светофоре я увидела еще одну знакомую фигуру – в белом пальто с броским клетчатым шарфом. Дядю Пашу. Он смотрел маме в спину. В какую-то секунду стоявшая слева от них женщина оглянулась назад, жених тети Мелиссы выбросил руку вперед, и моя мама полетела под колеса. Я и думать забыла про номерной знак мусоровоза, да и было слишком далеко, чтобы разглядеть. Зато я разглядела, что именно я приняла за слетевшую с головы шляпку. Это была нижняя челюсть…
* * *
Коридор поплыл у меня перед глазами, его заволокло разноцветным туманом. Из тумана вынырнуло несколько белых фигур с черными бубенчиками. Их лица были неправильными. Глаза, губы, ноздри, брови перемешались и располагались на белом холсте лица в произвольном порядке. Жуткие «пьеро» дошли до меня и встали в полуметре. Они синхронно поклонились, а потом попятились назад. Я почему-то последовала за ними. В конце коридора сиял чернотой дверной проем. Я тяжело ввалилась в него, начала падать, почувствовала тошноту, головокружение. Падая, я услышала крик. Крик моей одноклассницы, стоявшей в тот день у окна рядом со мной. Я слышала слова дяди Паши, которые предназначались только моей маме: «Мы ничего не будем начинать сначала, сегодня я женюсь. Мелисса, в отличие от тебя, прилично зарабатывает, и она не может иметь детей. А ты пойдешь и сделаешь аборт, шалава, потому что это не мой ребенок. И никому ничего не скажешь. Иначе я убью тебя, до свадьбы, на глазах у твоей дочери. Я могу, я псих со справкой, ты же знаешь!»
* * *
Меня нашли в лесу поисковики с полицией и собакой. Я сидела в канаве обнаженная, перепачканная в грязи, в синяках и кровоподтеках. Через неделю врач сказал мне, что у меня был посттравматический шок. Меня похитили и, возможно, пытали. Преступников пока найти не удалось, камеры видеонаблюдения в экспоцентре после моего странного поведения отключились.
Сегодня я вышла на работу. Мы с Олесей пробили кое-что и нашли, что в тот день свадьба тети Мелиссы расстроилась не из-за того, что мама умерла – дядя Паша сбежал. А через несколько лет заметка о его загадочной смерти появилась в лондонской газете. Его совершенно голого и окоченелого нашли в лесополосе между Восточным Финчли и Хайгейтом, во рту у него было семь черных бубенчиков.
Автор: Риша До