Доброго, уважаемые сообщники! Пока выдалось свободное время, решила поделиться с вами историями, случившимися и случающимися на родном моем заводе. Кое-чему сама была свидетелем, остальное рассказывал не один человек, из старых работяг с большим опытом. Они все в это верят, а уж стоит оно того или нет – решать вам. Расположен завод под Самарой, возможно, кто-то даже узнает его.
В большинстве своем, цеховые призраки, которых обычно хватает на давно работающих предприятиях, это работяги, погибшие по своей или чужой халатности. Но бывают и необъяснимые исключения, с них и начнем.
Копыто
С этой штукой я столкнулась, впервые придя работать на завод. Нужно немножко пояснить диспозицию, чтоб было понятнее. Итак, я работала в маленьком панельном модуле, вместе с бригадой из еще трех женщин. За станком. Напротив нас располагался основной цех и кузница – самое старое здание на всем заводе. Туалета в нашем модуле не было, бегали в кузницу.
Ночная смена, три часа ночи. Приспичило – воды мы пили очень много, благо, выдавали. Я тогда отличалась анемичной бледностью, выйдя из модуля, распустила волосы, длинные и темные. По ТБ с распущенными волосами работать нельзя, намотает на шпиндель — скальп снимет, потому собирала в хвост, голова уставала с непривычки.
Захожу в кузницу. Там темно, тусклые лампочки под потолком – и огонь из печки. Возле нее – кузнец, здоровый могутный дядя в летах. Я тогда не знала золотого правила – подходить к работникам молота так, чтобы они тебя сразу видели, ни в коем случае не со спины. Ну, и положила руку мужику на плечо… Как он шарахнулся!!! Одной рукой – за крест на груди, в другой – кочерга какая-то, замахнулся… Ну да, выше я писала, видок у меня тот еще был. Отпрянула от неожиданности, какой, блин, суеверный!
— …., …., …., — сказал кузнец. – Какого …., ….?
— В туалет бы мне, дяденька.
— А, новенькая, — расслабился. – Вон там.
И уже в спину:
— Только в среднюю не ходи.
В среднюю кабинку? Странно. Выглядел туалет – ну точь-в-точь Сайлент Хилл, ржавые потеки на стенах, бурый кафель, лампочка под потолком трещит, уписаешься без всякой минералки. Дверь средней кабинки закрыта на проволочку. Само собой, любопытство меня заело, раскрутила.
На первый взгляд – ничего особенного. Такая же буро-ржавая кабинка, как остальные. Но бросила взгляд на унитаз – он там такой, как раньше на вокзалах был, корыто в полу – и обомлела. Прямо посередине – четкий черный отпечаток козьего копыта, размером в пол-ладони. Копыто именно козье, я все детство пастушила у бабушки, узнала сходу. А над унитазом, за трубой, иконка – такая, как в машинах клеят. Иконка. В туалете завода. Быстренько захлопнула дверь, замотала, как было.
Кузнец потом рассказал, как-то раз взорвался у них баллон газовый. Просто так, безо всякой видимой причины. А стоял он возле туалета, там уголок есть темный. Никто от взрыва не пострадал, кроме стен, но вот сразу после этого и появился отпечаток. И с тех пор, стоит только кому ночью сходить по нужде именно в эту кабинку – хоть работу бросай. Все из рук валится, ломается, температура в печи прыгает… И так ровно сутки, потом само стихает. Батюшку хотели пригласить, только посмеялся, не хватало еще, мол, сортир освящать. Потому в ночную закрывают, от греха подальше.
Все остальные истории приключились уже на нынешнем месте работы, тот же завод, но другой цех.
Дядя Вадя
Так вышло, что мне пришлось на неделю уйти на больничный. За это время случилась в нашем цеху и конкретно там, где я работаю, несчастье – погиб молодой электрик. Двадцать два года парню, только из армии. В обед зашла к слесарям – они с электриками вместе сидят – разговорились, и тут дядь Юра, самый старый из всех, грустно так говорит:
— А ведь Вадька-то предупреждал, не послушался Димок…
Дядя Вадя работал на заводе чуть ли не со дня его открытия. Электрик, мастер на все руки. Учитывая, что специфика завода напрямую связана с трансформаторами и прочими подстанциями, дядю Вадю очень ценили и уважали, у начальства он был в почете. На смену, рюмочки не приняв, не выходил, правда, смотрели на это сквозь пальцы.
И случилось так, что привезли новый автомат, импортный. Позвали дядю Вадю ставить. И в качестве стимула выдали бутылку импортного же вермута. В обед позвал дядя Вадя корешей на дегустацию, только сели, он вспомнил, что где-то что-то не обесточил, сорвался, даже не пригубив… И за стол больше не вернулся. Автомат оказался неисправен и получил дядя Вадя несколько ампер. Погиб мгновенно.
С тех самых пор все электрики знают – если в цеху тянет горелым мясом, где-то на линии неисправность, которая может стоить человеку жизни. Один не ходи и все по сто раз проверь. Что характерно, чуют этот запах только коллеги дяди Вади и никто больше. Верят они в примету свято. И вот в тот самый день, когда погиб Димок, его сменщик предупредил: аккуратно, паря, жареным тянет. Димок только рукой махнул.
А тут вызов на наш чертов форез. Пробивает где-то. Форез – это огромная ванна, с одной стороны – пост оператора, с другой – площадка, где расположены приборы. Когда на площадке кто-то есть, положено обесточить пульт управления, плюс загорается красная сигнальная лампа и контур размыкается. Пока на площадке человек, ток подать не получится. Как так вышло, что погасла аварийка, почему не обесточили пульт и не разомкнулся контур, выясняют до сих пор. Из-за ванны Димка с поста не видно было, оператор вернулся с обеда — пульт работает, сигналка не горит — ну и подал ток…
Правда, с этого дня форез наш барахлит нешуточно, почти месяц вокруг него с бубном пляшут, и поломки каждый раз разные. Мужики невесело шутят – Димок мстит, а по праздникам поминают уже двоих…
Глаз
Про этого товарища слышала и на обучении – матчасть, так сказать, и от наших газовщиц.
В цеху стоят газовые печи. Метан. В случае, если происходит выброс, утечка или другая неисправность, срабатывает датчик. Газовщик обязан: отключить горелку, дождаться, пока заработает датчик, свидетельствующий о том, что пламя погасло, включить дымоотсос и только после всего этого заглянуть в печь через специальный глазок, чтобы визуально убедиться в отсутствии пламени.
Несколько лет назад газовщик, парень, редкое исключение – обычно это женщины, работа – чисто синекура, для жен и любовниц, — увидав тревожный сигнал, нарушил инструкцию. Отключить-то горелку отключил, но не дождался, пока датчик подтвердит, что пламени нет – и сунулся посмотреть. А там – метановый хлопок. Взрыв, проще говоря. Снесло парню половину головы.
И с того дня, если заглянуть в глазок печи, можно увидеть, как с той стороны на тебя тоже смотрит глаз. Смотрит и моргает…
Подвал
Рядом с этой печью есть вход в подвал. Компрессорная. Там всегда темно. Слесаря говорят – никакими силами не могут там освещение провести. Горит, вышибает, искрит, что угодно, но темно и все тут. Мол, погиб там по пьянке слесарь, компрессор ремонтировали, сняли кожух, дальше мнения расходятся, не то голову разбил об острый край, не то током шарахнуло. Короче, погиб. И в темноте часто слышат мужики тяжелое сиплое дыхание и шаркающие шаги за спиной. А если споткнешься – мягкая рука поддержит за локоть, не давая упасть…
Наладчик
Было дело, в ванной предварительной промывки заживо сварился наладчик. Делали цепь на линии, сорвался, упал. Ванна – кипяток, к тому же – с кислотами. Умер не сразу, поварился, свидетель говорит – доставали по кускам, а крики еще пару лет покоя не давали, тем, кто слышал. Самого его с тех пор не видят, но на ванной раз в месяц стабильно меняют датчики – сбоить начинают и все время показывают сто градусов, сколько и было в тот злополучный день в ванне…
Кто?
А вот это я видела и вижу своими глазами по сей день.
У нас на линии три поста. По номерам узлов, справа налево – тридцать пятый, тридцать восьмой и сороковой. На тридцать восьмом оператор, как правило, не сидит. Во-первых, прямо под ним агрегат и жутко вибрирует пол. Во-вторых, узлы прекрасно просматриваются с двух крайних постов. Так что обычно тот, кто дежурит на среднем, уходит поболтать на крайние.
Так вот, стала краем глаза замечать напротив ванны на этом посту человека. Сначала не обращала внимания, думала, девки наши, через несколько дней осенило – пост-то пустой. Поворачиваешь голову – быстрое смазанное движение вперед и – никого. Стала присматриваться, скашивая глаза. Вроде, высокий, бледный, в синей спецовке, короткие темные волосы, кто такой, бог его знает. Не страшно, и на том спасибо. Стоит себе и стоит, руки за спину. Как я. Днем ли, ночью, без разницы. Иногда видно в зеркалах, которые висят над постами, мелькает за головой.
Но после новогодних праздников, будучи не в настроении, я снова попыталась разглядеть странного товарища. И в этот раз, когда метнулся вперед, что-то меня смутило. Блик. Которого не должно быть, никаких отражающих поверхностей там нет. Дошло до меня, когда подняла руку, почесать мочку – на праздниках я повесила в левое ухо две серьги, металлические, отполировав их до блеска. Это что получается, я себя вижу? Ну да, все сходится. Говорят, появление двойника – не к добру, а совсем даже наоборот. Решила аккуратно поприставать к девкам, на предмет выяснения.
Они не удивились. Видят его все. И каждая описывает по-разному. Марина – как невысокую женщину с длинными темными волосами, Галя – как блондинку с яркими заколками. Надо ли говорить, как выглядят они сами? Поймала тетеньку из другой смены, она работает дольше всех. Тетя Надя только хитро прищурилась:
— Увидела? Не бойся, ничего не сделает. Эт наш типа домовой. Безобидный совсем. Кто видит, тот работать будет без проблем, показался, значит, признал. Только котиков не трогай. Котиков? Ну да, шляются у нас по линии кот и кошка. И ведь правда, любят спать на том месте, где обычно стоит товарищ. Прям на голом полу дрыхнут, на железе, хотя обычно лезут на кресло или кучу ветоши. Тепло тут не при чем, пол одинаковой температуры на всей линии.
Если еще что-то узнаю, допишу. За ошибки не серчайте, только со смены приползла и записала, пока настроение есть.