Это история об ошибке.
* * *
У Генриетты Лэкс были бессмертные клетки. Она умерла, как обычный человек, но её клетки, собранные учёными, продолжают жить, и никто не знает, почему.
Обычно извлечённые клетки могут прожить всего несколько дней. Но образцы Генриетты не погибли и даже размножились. Этот феномен произвёл фурор в науке: исследователи бросились проводить эксперименты в попытках излечить рак, ВИЧ и другие болезни. Они даже сумели клонировать клетки Генриетты.
Это то, что вы, публика, знаете об этих клетках.
Однако, вы ничего не знаете об Испытаниях Тифона.
Они производились ведущим исследовательским учреждением. Ими руководил тогда ещё молодой профессор по имени Лайам Бош. Он ухитрился приобрести клонированные клетки Генриетты буквально под радарами: официально они пропали по вине пустоголового лабораторного техника. Сейчас этот лабораторный техник покинул академию и ведёт роскошную жизнь на Гавайях.
Идея Боша состояла в том, чтобы наблюдать эффект от воздействия клеток на людях. Будут ли клетки отторгнуты носителем? Или приживутся, и их станет больше уже в новом теле? Бош предполагал, что клетки смогут уменьшить вероятность заболеваний и, вероятно, даже удлинить жизнь.
К Испытаниям Тифона не привлекали внимания. Доктор Бош выбрал четверых из своих студентов и предложил им $40 000 за то, что они проведут семестр на его территории, пока он будет их изучать. Все четверо согласились.
Студенты сообщили семьям и друзьям, что они отправляются в Южную Америку ради исследовательского проекта, где будут без связи в течение четырёх месяцев. На целый семестр они покинули занятия. Только доктор Бош знал, где им предстоит находиться.
В целях изучения Бош дал каждому студенту кодовое имя. Им запретили сообщать друг другу настоящие имена — доктор Бош надеялся, что это поможет не допустить возникновения неуместных привязанностей. Доктор выбрал имена Мемнон, Эмафион, Эос и Стримо.
Мемнон и Эмафион были мужчинами, оба в возрасте 19 лет. Высокий и крупный Мемнон мог бы стать футболистом, если бы не травма, полученная им в старшей школе. Эмафион имел среднее телосложение, но обладал впечатляющим интеллектом, оставаясь умнейшим студентом во всех классах.
Восемнадцатилетняя Эос была молчаливой. Её лицо уродовал шрам от аварии, случившейся с ней в детстве. Стримо, двумя годами старше, отличалась необыкновенной общительностью и умом. Её едва удалось убедить принять участие в эксперименте.
Перед тем, как начать эксперимент в подвале факультета психологии, студенты прошли осмотр. Комната, предназначенная для них, была большой и не имела окон. У одной из стен стояло четыре раскладушки. Напротив другой установили огромное двустороннее зеркало; таким образом, Бош мог постоянно наблюдать за студентами, а они не видели ничего, кроме самих себя. Туалет, не обеспечивавший никакой приватности, находился в углу комнаты. Пустота комнаты угнетала.
В самый первый день Бош вошёл в комнату вместе с аппаратом, очень походившим на устройство для диализа почек. Первой доктор подключил Стримо; она лежала на раскладушке с трубкой в вене. Бош включил машину и отошёл за следующей. Вскоре каждый из подопытных был подключен к аппаратам. Эос обеспокоило жжение, которое она почувствовала в тот момент, когда жидкость попала в её кровоток, но больше никто не жаловался. Процедура длилась четыре часа. Когда она закончилась, Бош убрал аппараты, предложил студентам отдохнуть и погасил свет.
Студенты находились под наблюдением 24/7 благодаря двум камерам: обычной и со встроенным ночным видением. Первая ночь прошла довольно скучно. Стримо без конца болтала — видимо, нервничала. Парни отвечали односложно, Эос не отвечала вовсе. В конце концов, они уснули.
Когда Бош вернулся утром, в комнате кипела деятельность. Было только 5 часов, но никто из четверых не спал: вместе они пытались построить что-то вроде башни из постельного белья. Они подняли две раскладушки и водрузили третью сверху, на манер крыши, а теперь занимались изменением планировки внутри башни. Двигались студенты быстро и как-то рвано. Свет оставался выключенным.
Бош включил его, но студенты не прекратили работу и, кажется, вообще не осознали, что что-то вокруг них изменилось. Доктор принёс им завтрак, но его проигнорировали; было совершенно непонятно, зачем подопытным эта башня.
— Что вы строите, Мемнон? — спросил Бош, входя в комнату со шприцами для взятия образцов.
Тот обернулся на звук своего имени. Выглядел Мемнон растерянным.
— Я не знаю.
Никто из них не знал. Кажется, им просто хотелось делать что-то руками. Все трое стали просто сгустками энергии. Бош покинул комнату со свежими образцами крови.
Он продолжал вести наблюдение за студентами. Они строили странные, бесформенные статуи из всего, что попадалось им под руку. Миски из-под хлопьев, ножки от стульев, наволочки — всё, что Бош приносил в комнату, мгновенно шло в дело.
На пятый день студенты потребовали «ещё клеток».
Когда Бош принёс им завтрак, Стримо спросила:
— Где нам взять ещё клеток жизни?
Это застало доктора врасплох. Он никогда не говорил студентам, что перелил им в первый день, и уж точно не называл это «клетками жизни». Бош прочистил горло и ответил:
— Вы положена только одна доза. Остальная часть исследования заключается в изучении ваших реакций.
Стримо бросила своё занятие и заломила руки:
— Но нам нужно больше!
— Почему ты так считаешь? — Бош отступил назад. Атмосфера в комнате неуловимо изменилась.
Эмафион уронил ложку, которую гнул в этот момент. Металл ударился об пол с громким звоном.
— Но мы не сможем продолжать, если не получим клеток жизни!
Эос расплакалась:
— Пожалуйста, нам нужно больше!
— Больше нет.
Студенты в панике посмотрели друг на друга. Мемнон с угрозой шагнул к доктору. Эос сжала кулаки. Стримо хрустнула костяшками. Бош быстро выбежал из комнаты и запер дверь.
Глядя в двустороннее зеркало, доктор увидел, как студенты сбились в кучу. Они пытались придумать, как им достать больше «клеток жизни». Несмотря на то, что разговаривали студенты довольно тихо, Бог сумел различить слова «нужно», «голод» и «умереть».
Бош побаивался нести студентам обед, поэтому наблюдал за ними всю вторую половину дня — к завтраку всё равно никто из них не притронулся. Голоса студентов становились всё тише, а сами они сближались. Наконец, их лбы соприкоснулись, и Бог больше не мог ничего разобрать в их шёпоте.
В десять вечера доктор погасил свет и положился на камеру ночного видения. Студенты, как по команде, разошлись по разным углам и легли. Казалось, что они спят. Это был первый раз за пять дней, когда Бош видел их спящими. Он сам пытался бодрствовать, но в итоге уснул прямо за наблюдением около часа ночи.
Проснулся доктор в 5 утра. Он встряхнулся и снова взглянул в камеру. Студенты по-прежнему лежали по углам… но их осталось только трое. Вздрогнув, Бош включил свет.
То, что он увидел, было ужасно. Студенты лежали с открытыми глазами, пялясь в потолок. Все статуи, которые они сделали раньше, оказались разрушены, а их детали — разбросаны по углам. В центре комнаты возникла новая статуя — грубый треугольник из костей и высушенных внутренностей. На вершине гнездился клок волос, два оторванных уха и несколько пальцев.
Мемнон встал первым. Его лицо и руки были покрыты кровью. Эмафион и Эос выглядели так же. Они вместе подошли к абсурдной постройке и взглянули в зеркало.
Эос заговорила:
— Мы придумали, как достать больше клеток жизни.
Бош тупо смотрел на них, пока смысл этих слов не дошёл до него. Доктор кинулся к камере и нашёл запись прошедшей ночи. Перед тем, как включить её, он колебался.
Ровно в 2:15 все четверо студентов поднялись с пола. Они собрались, вполголоса обсуждая составленный ими план. Они разобрали свои статуи, и Стримо легла на пустую койку. Эос первая приблизилась к ней, опустилась на колени и нежно взяла голову Стримо в ладони, после чего медленно опустила голову и зубами оторвала одну из губ. Стримо не кричала и не сопротивлялась, она совершенно спокойно лежала, пока Эос жевала её губу. Мемнон и Эмафион тоже опустились на колени и вцепились в бедро и ногу Стримо. Они жевали и глотали очень быстро; брызги крови из умирающего тела либо быстро выпивались, либо слизывались студентами с пола. Всего за два часа они поглотили плоть и органы, орудуя только руками и зубами.
Следующие два часа студенты провели в состоянии, похожем на опьянение, строя статую из останков Стримо. Незадолго до пяти утра они разошлись по углам и легли.
Бош был так захвачен происходящим на экране, что не сразу заметил, что все трое студентов прижались к зеркалу. Всё, что доктор мог видеть — это лица и тела, напряжённо застывшие у стекла. Он понял, что студенты пытались посмотреть видео вместе с ним.
Бош не знал, что делать. Единственное, что было абсолютно ясно — он не мог вызвать полицию: ему не только пришлось бы объяснять свой эксперимент, неэтичный и нелегальный, но и столкнуться с последствиями колоссальной неудачи. Он сидел в комнате наблюдений, снова и снова вызывая в памяти образ смерти Стримо.
Выжившая троица отлепилась от зеркала и вернулась к своим маниакальным занятиям. Бош решил, что проблема разрешится сама собой: двое будут съедены, а оставшийся просто умрёт с голоду. Нужно только запастись терпением.
Через три недели Эос и Мемнон сожрали Эмафиона. Бош больше не выключал свет, поэтому это произошло у него на глазах. Убийство, совершённое при свете, выглядело ещё нелепее. Доктору пришлось смотреть, как Эмафион безо всякого выражения на лице, но совершенно добровольно лёг на пол. Остальные двое пожирали его четыре часа. Было непонятно, в какой именно момент Эмафион скончался.
Ещё через месяц Эос убила Мемнона. Бош не знал, как они определяют, кто должен умереть следующим. Студенты не обсуждали это вслух. Но, когда Мемнон лёг на койку, Бош понял, чего ожидать. Эос ела его целых восемь часов. Доктор не смог смотреть, как она вылизывает пол.
Предстояло самое сложное: Бош должен был дождаться голодной смерти Эос. Он перестал приносить ей еду и воду, сидя и наблюдая за ней день за днём. Доктор перестал ходить домой. Он жил в том же подвале, глядя, как Эос строит и разрушает странные статуи. Так прошёл месяц, но Эос не скучала по пище. Не ослабла. Она продолжала свою бесконечную деятельность.
Бош уже почти не надеялся, что она умрёт. Прошло около двух месяцев. Доктор волновался, что ему придётся остаться в этом аду навеки. Но вот Эос, наконец, села на пол и посмотрела в зеркало. Она впервые осознала присутствие Боша со времени первого убийства.
Эос мягко заговорила:
— Мне нужны клетки жизни.
Бош затаил дыхание. Минуты утекали.
Эос закричала:
— МНЕ НУЖНЫ КЛЕТКИ ЖИЗНИ! ПРЯМО СЕЙЧАС, НЕМЕДЛЕННО!
Она взвилась с пола и ударила кулаками по зеркалу. Доктор затрясся: широко раскрытые глаза Эос совершенно остекленели, но движения выдавали гнев.
— МНЕ НУЖНЫ КЛЕТКИ!
Эос врезалась в зеркало. Бош перепугался, что она проломит стекло. Но, в конце концов, студентка упала. Доктор застыл в страхе: она всё ещё дышала. Он ждал; минули часы. Эос не шевелилась.
Так она пролежала сорок два дня, недвижимая, но всё ещё дышавшая. Срок аренды подвала истекал, и доктору необходимо было что-то делать.
Бош нерешительно вошёл в комнату. Он поднял так и не пошевелившуюся Эос на руки; она почти ничего не весила. Доктор вынес её в темноту ночи и оставил в мусорном контейнере на другом конце города.
Эос всё ещё дышала.
Бош вычистил каждый дюйм подвала, закопал кости в восемнадцати разных точках, уничтожил все записи — и никогда, ни с кем не говорил об Испытаниях Тифона. На вопросы о его академическом отпуске доктор отвечал, что чудесно провёл время на юге Франции.
* * *
Я никогда не нарушал собственную тайну. Даже после того, как нашли все ещё живую Эос. Даже насилие бездомных не причинило ей вреда. Эос забрали в госпиталь, но она по-прежнему была в коме. Даже теперь, 30 лет спустя, она лежит там. Ни один аппарат не поддерживает её жизнь — но жизнь почему-то длится.
А я? Я продолжал читать лекции о биологических аномалиях. Взял больше студентов. Читал даже лекции о случае Генриетты Лэкс. Я никогда не забывал о своих исследованиях и смертях, к которым они привели. Не могу сказать, что мысли об этом преследуют меня, но и избавиться от них полностью я не могу.
Если вы это читаете, вы можете подумать — зачем? Почему я решил разрушить свою репутацию, если никто не имел ни малейшего понятия о том, что я натворил?
Вчера мне позвонили.
— Если я не получу клетки жизни, я заберу твои.
Эос проснулась.
В последний раз,
Доктор Лайам Бош.
Перевод: Helereign
Оригинал: «The Tithonus Trials»