Тот весенний день был пасмурным и насквозь, до нитки, пропитанным туманом, что делало большой город непривычно маленьким, даже уютным. Глеб брёл по одной из окраинных улиц, сдавленный мыслями о предстоящем отъезде. То, что он задумал несколько лет назад, не свершилось. Надежды потускнели и осыпались пеплом, любовь предала, сбежав к удачливому, богатому сопернику. Вера… ну, об этом и говорить нечего, особенно теперь. Билет уже в кармане. Поезд вечером – осталось купить кое-что в дорогу.
Внезапно, откуда-то из-за туманов прорвался слабый ветерок и накидал полные ноздри густых, как кисель, ароматов влажной земли, леса, пробившейся из-под грязи молодой травы… На минуту Глеб забыл обо всём. Он вдыхал этот ветер каждой клеточкой своего усталого тела, и свежие силы втекали в него необузданными потоками внезапного, беспричинного счастья. Странное чувство охватило его в эти секунды – словно весь мир притаился за туманом, а Глеб, если захочет, может раскинуть руки и обнять всё и всех. Он ещё не понимал, зачем ему это нужно, но уверенность в своих безграничных возможностях, наполнившая его, и не требовала разбираться в тонкостях образов и ощущений.
Глеб теперь понимал, что не всё потеряно. Да, он уедет, но лишь для того, чтобы всё обдумать, собраться с силами и заново броситься на штурм мегаполиса. До самого вокзала он старался не потерять этого ощущения, постоянно вызывая в памяти смесь ароматов, что принес из туманов весенний ветер. Однако, стоило ему оказаться в вагоне… Серный дух чищеных варёных яиц, которым встретил его жёсткий плацкарт, оказался слишком ядрёным, чтобы дать пусть малейший шанс всем прочим запахам остаться даже в воспоминаниях. Глеб, до боли стиснув губы, занял своё место. Нет, он бежит, удирает, как побитая собачонка. Никакая это не перегруппировка, не манёвр, а чистая капитуляция. Ладно, о невеселом будущем Глеб подумает позже, а пока можно просто понаблюдать за бегущими в окне огоньками.
«О, нет – только не это!» ― подумал Глеб, заметив, что мужик с полки напротив старается привлечь его внимание. Глеб был совершенно не расположен к беседам, выпивке, перекусу, анекдотам, чаю и прочим вагонным «радостям».
― Привет! Привет, говорю. Ты что – немой что-ли? Ты, это – угощайся, ― сосед не унимался и тыкал пальцем на, трижды проклятые, вонючие яйца, уже избавленные от скорлупы. Глеб вяло отмахнулся. Не помогло!
― Семён, ― мужик протянул через стол руку. Надо ответить. Не хочется, а надо.
― Глеб, ― рукопожатие было противным, потому что ладонь Семёна оказалась какой-то податливой, будто из поролона, который кладут в сидения стульев для мягкости. Глеб незаметно вытер ладонь о брюки. Почему-то захотелось так сделать.
Поначалу Глеб наивно ждал, что появится ещё кто из пассажиров, и болтливый попутчик тут же переключится на свежие уши. Однако, то ли направление было не самое популярное, то ли время для поездок не удобное… Глеб порой ловил себя на мысли, что в вагоне, кроме него и Семёна, никого больше нет. Даже приземистая проводница с тонкой ниточкой усов над верхней губой, вдруг перестала шастать в проходе.
А вот Семён сыпал вопросами, словно из хорошо смазанного рога изобилия. Причём, интересы его с каждой репликой устремлялись во всё более интимные сферы. Вопросы о работе, политике и увлечениях сменились бесцеремонным любопытством на предмет наличия у Глеба подруги, а также того, чем они занимаются наедине вечерами. Глеб не выдержал и буркнул сквозь стиснутые зубы:
― Слушай, ты давай не заходи за границы моего личного пространства. Я не в том настроении, чтоб терпеть подобное.
Семен смолк на несколько секунд и обиженно хмыкнул:
― Хм, какое личное пространство? Я ведь не прыгаю на тебя с поцелуями и обнимашками – просто разговариваю.
― Да под кожу ты лезешь со своими дурацкими вопросиками!
― Ладно, я всё понял. Умолкаю.
Шумный попутчик вытащил из сумки журнал с кроссвордами и уткнулся в него взглядом. Теперь уже Глеб утратил нить своих раздумий и некоторое время бездумно слушал, как шуршит карандаш по расписанной клетками бумаге. Он уже почти задремал, когда снова раздался голос Семена:
― Слу-ушай, Глеб, а что, если нам выпить немного?
― Спасибо, я не хочу.
― Нет, я неправильно выразился – не выпить, а попробовать. Тебе такого больше нигде не предложат. Это настоящий напиток Богов – мёд поэзии. Уникальный рецепт. Ты хоть понюхай.
Глеб брезгливо сморщил нос, когда Семен сунул ему горлышко бутылки, в которой плескалась зеленоватая жидкость. Однако, лицо его тут же растеклось в блаженной улыбке, стоило терпким ароматам наполнить ноздри. Это… неописуемо! Очень похоже на ту волну запахов, которой одарил его накануне влажный весенний ветер.
― М-м, что это – базилик, мята? Нет, что-то другое. Немного лесом пахнет и землёй. Ну, ладно – заинтриговал. Попробую.
Семен шустро наполнил два пластиковых стаканчика. Глеб прильнул губами к, в меру жгучей и преисполненной ярких вкусов, жидкости. Стаканы наполнились снова. Глеб не стал возражать и выпил ещё, смакуя оттенки приятной горечи.
― Горек, но приятен мёд поэзии, ― с небывалым пафосом пробурчал Глеб внезапно отяжелевшим языком.
― Угу, ― отозвался Семен:
― Так и не догадался, из чего сделано?
Глеб помотал головой, плацкарт бешено завертелся перед глазами.
― Ты грибы любишь?
― Не-на-ви-жжжуууу! ― едва слышно промычал Глеб и совершенно потерялся среди пляшущих разноцветных пятен, которые заслонили вагонное нутро, вместе с назойливым попутчиком и его волшебным зельем.
Очнулся Глеб от того, что Семен тряс его за воротник. Не сильно, и не тряс даже, а так – слегка теребил ткань, видимо, не в силах сладить с эмоциями. И говорил, негромко, заплетаясь языком, но, опять же, очень эмоционально:
― Точно тебе говорю, никакой он не пидор. А перья там всякие, меха и блёстки – это не просто так, а для рассеивания спор.
― С-спор?
― Угу. Он же как запоет, никто и не увидит, что споры облаками распыляются. Это, ― Семен помахал над головой пальцем, потом стал что-то негромко напевать. Пел он довольно коряво, но Глеб всё же догадался о каком «чуде в перьях» тот говорил, и, видимо, желал разговор продолжать:
― Ты понял? Он просто другой. Не такой, как ты и даже не такой как я, хотя, я тоже гриб.
― Что?!
― Да, я гриб и он гриб. Постой, а ты вообще меня слушал? Я тут перед ним распинаюсь, тайны мира ему раскрываю, как родному, а он в облаках витает. Это невежливо и обидно, блин!
― Твой забродивший грибной сок любого вырубит. Так что там про грибы в мехах и перьях?
― Грибы. Ты вот знаешь, что это существа, живущие на границе двух миров – животного и растительного? Ну, вот и представь, что давным-давно, некоторые виды грибов решили сделать эволюционный шаг в сторону царства животных. Потом ещё шаг, и ещё – пока вас, людей, не догнали и не скопировали подчистую. Даже ходить и языком болтать можем, да и всё прочее тоже. Ну, вроде, как у вас с обезьянами – общий предок, но они решили осваивать джунгли, а первочеловеки вышли в саванны, где поменьше деревьев. Вот и пришлось на ноги встать, за дубины взяться, мозг прокачивать… А шимпанзе так и прыгают по веткам в наш век, когда космические корабли бороздят известно что. А вообще, что такое гриб? Это не я, и даже не он, в перьях который – это огромное сплетение живых нитей-гиф, скрытое под землей. И наша грибница занимает сотни и тысячи километров плодородного слоя. А мы – всего лишь плодовые тела, превращённые мощью этой биологической машины в совершенные подобия людей. Хрен отличишь! Мы не торчим тупо среди лесного мха, шляпка на ножке – мы легко вливаемся в социум, где раскидываем споры и собираем информацию. А под любым кустом «мне готов и кров, и стол». Яйца-то я для вида лопаю, ну и ради удовольствия. А так, стоит мне часть тела к землице прижать, через минуту под кожу влезают сотни прозрачных волокон. И мать-грибница насыщает меня энергией и силой, а от меня получает информацию, которая необходима для улучшения нашего вида. Ты удивишься, сколько наших среди тех, что не слазят с экранов зомбоящиков, о-о…
Глеб усмехнулся про себя. Он словно вернулся на несколько лет назад, чтобы снова посмотреть телевизор в компании армян-строителей. У тех тоже всякий известный персонаж с экрана непременно имел армянские корни, даже ахпер Майк Тайсон и ахчи Скарлетт Йохансон. Но то армяне, а тут грибы! И там всё же угадывался юмор, а Семён был серьёзен до идиотизма. Явно, у человека тяжелый ментальный недуг. Ненормальная тяга к пустой трепотне, бред о тайных врагах человечества. Псих он, проще говоря. Безумец, но с фантазией. Тут уже не набившие оскомину шпионы, масоны, бандиты, рептилоиды, пришельцы или черти… грибы.
Глеб с опаской смотрел на пустую бутылку, где ещё недавно оставался зеленый напиток с густым ароматом леса. Сильная штука, раз с неё Семена так «понесло». Нет, хватит с него теорий об эволюции грибниц и поющих плодовых тел в мехах с перьями. Пусть он там стонет себе в микрофон, а на досуге помогает юным талантам – он далеко, а Глеб здесь. И неплохо бы ему проспаться до приезда на место. Он разложился поудобней на полке и повернулся лицом к стене, чтобы быстро заснуть под безумный, но убаюкивающе монотонный бубнеж Семена.
* * *
― Эй, вставайте. Вам выходить. Да, просыпайся же ты, минута осталась до отправления.
Проводница! Глеб разлепил веки, потянулся и зацепился сонным взглядом за пустую полку напротив. Зевнул и спросил:
― А этот когда вышел?
― Какой ещё этот? Не знаю. Колобродит полночи, потом идиотские вопросы задает. Сейчас на ходу придется прыгать. Давай, поторапливайся!
Глеб спрыгнул на платформу, когда поезд уже медленно набирал скорость. Едва не упал. Нет, в таком разобранном виде не хотелось бы появиться во дворе, где прошли его детство и юность. Солнце уже показалось над дальними заводскими корпусами. Глеб решил пройтись – срезать путь через лес. Размяться и продышаться свежим лесным духом точно не помешает. Невзирая на вступающий в силу рассвет, густой ельник не спешил избавляться от сумерек. Мрак и тишина – очень кстати растревоженному и похмельному сознанию путника. Можно подумать и успокоиться на пороге новой жизни. Сообразить, как оправдать своё внезапное бегство из большого города, в который так рвался когда-то.
Стоп. Что это там, возле поваленной ели, вывернувшей корнями широкий пласт земли? Человек. Да, кто-то лежит на холодной земле без движения. Глебу стало не по себе. Он даже хотел просто уйти, словно ничего не заметил, но пересилил себя. Вдруг человеку ещё можно помочь?
― Эй, вам помочь? Семен!
Да, это был его ночной попутчик. Разлегся на манер морской звезды и блаженно улыбался. Глаза его, при этом, были закрыты. Глеб потряс Семена за плечи – впустую. Тогда он попытался поднять бедолагу и обомлел. Ладони, запястья, шея – все открытые участки Семенова тела были плотно, будто войлоком, оплетены пучками белесых волокон. Словно и не человек он вовсе, а гниющий кабачок, пожираемый плесенью. Внезапно Семен дернулся и открыл глаза. Глеб вскрикнул от неожиданности и от безумной ярости, что легко читалась во взгляде ночного собеседника.
― Ты нам помешал! Напрасно. Беги, Глебка, со всех ног беги, ― опять вернулся тот Семен, что доставал его болтовней в вагоне, но зла явно не желал. И Глеб побежал, тем более, что заметил, как из окрестных мхов полезли наружу жуткие твари, оплетенные нитями грибницы. Глеб успел рассмотреть чудовище, состоящее из нескольких человечьих ног, словно огромный паук, только с длиннющей рукой, растущей прямо из макушки уродливой башки. Глеб не стал присматриваться – он убегал. Скакал через корни и ползущие отовсюду, прямо из земли, руки, клешни и щупальца. А этот мицелий не лишён фантазии! Хотя, судя по тем кошмарным созданиям, что преследуют его, у «мощной биологической машины» тоже нередко случается брак в производстве.
Глеб бежал и с ужасом понимал, что теперь верит всему, что наплёл ему ночью Семен. Да и как тут не поверить. Он пнул заслонившую путь трехпалую ручищу, и та рассыпалась в клочья, будто мухомор, который расплющили резиновым сапогом. Запахло грибами. Как тут не поверить. Глеб бежал в сторону дороги, на уровне подсознания догадавшись, что асфальт задержит грибницу, а своей волей неудачно сляпанные чудища, вряд ли обладают. Задыхаясь, Глеб выскочил из ельника, перемахнул неширокий кювет, и застыл, услышав визг тормозов.
― Эй, ты откуда выскочил, чучело? Стоп. Глеб, ты?
― Ага.
― Сашка я. Ну? Узнал? С соседнего дома, в параллельных классах учились?
― А-а, да, точно ты. Сань, подвези – сильно выручишь.
― Садись конечно. До самого подъезда прокачу. Ты чего дышишь-то, как паровоз?
― Да, в лесу немного заплутал. Отвык от леса.
И уже про себя подумал, что отвыкание это стоит закрепить. Сейчас он всех увидит, немного займёт денег на первое время и обратно – в большой город. Туда, где всё стиснуто асфальтом, залито бетоном и уложено плиткой, где огромной грибнице негде вволю развернуться, чтобы достать его своими плодовыми телами. Хотя и там есть тот, с перьями, в меховых горжетках, но он вряд ли снизойдет до обычного нищеброда. Пожить, пока с работой и доходами не наладится, можно и на койке в хостеле. Лишь бы подальше от грибов.
* * *
Глеб вздрогнул, услышав в кармане трель телефонного сигнала. Он уже стал отвыкать от этого резкого звука. Ему давно никто не звонил. С работой не ладилось. На совсем уж низкую зарплату соглашаться не хотелось, а высокую, или хоть не очень маленькую, никто не предлагал. Спать теперь приходилось в какой-то жуткой ночлежке. Однако, Глеб и не думал сдаваться. Возможно, сейчас он услышит предложение, которое исправит ситуацию. Он вытащил дребезжащий телефон из кармана. Нет, это не по работе. Но звонка с этого номера он ждал с гораздо большим нетерпением. Ленка – его бывшая.
― Да.
― Глеб? Привет, как поживаешь?
― Я? Замечательно! В фирме на хорошем счету, скоро на повышение. Подумываю квартиру взять в ипотеку, ― соврал Глеб. А пусть пожалеет, что бросила его, такого успешного. Но следующей фразой Ленка его совершенно обезоружила:
― Молодец, а я скучаю по тебе. Сильно-сильно.
― Э-э, а как же твой? ― горло пересохло от волнения и голос сорвался на что-то среднее между хрипом и писком.
― Мы поругались, и он свалил куда-то с друзьями. Приезжай… если хочешь. Адрес я скину.
Глеб откашлялся и попытался изобразить равнодушие:
― Ну, хорошо, приеду.
Через час с небольшим он уже был в квартире своей бывшей супруги.
― Есть хочешь?
― Не откажусь.
Голод теперь частенько навещал Глеба и тут уже было не до кокетства.
― М-м, вкусно! Что это?
― Икра из овощей. Сама сделала. Доел? Слушай, мне в парк надо на пару часов.
― А ты привычек не меняешь?
Лена кивнула:
― Там и поговорим… о нас.
До парка оказалось идти минут двадцать, и, вопреки обещанию, всю дорогу Лена молчала. Глеб уже хотел сам начать разговор, но самый центр живота вдруг стиснуло болью. Потом ещё раз. Словно сильная рука проникла в его нутро, сдавливая поочередно пальцами кишечник, желудок и… казалось, даже сердце на миг перестало биться. Глеб едва отдышался:
― Ч-что было в твоей икре, Лена?
― Я же сказала – овощи. Овощи с грибами.
― Ах, грибы! Надо предупреждать, ― Глеб хотел что-то ещё сказать, но очередной спазм скрутил нутро и он лишь прошептал:
― Вызови скорую!
― Сам вызывай, а у меня важное дело, ― Лена легко зашагала в сторону паркового газона, но, обернувшись на мгновение, сухо добавила:
― Не надо было тебе этого знать. Всего этого.
Дрожащими пальцами Глеб вытянул из кармана телефон и набрал номер скорой помощи. Слушая гудки, он смотрел вслед бывшей супруге, которую так любил. Внезапно он вспомнил слова, которые услышал в вагоне от Семена. Он слышал их сквозь пелену из пляшущих разноцветных пятен, почти провалившись в короткое забытье. А сказал Семен, что любой гриб, как ни могуч будет его мицелий – существо не самостоятельное. В лучшем случае это симбионт, но чаще всего – банальный паразит, жестокий и ненасытный. «Если чувствуешь, что человек просто сосет из тебя жизненные соки, лишает сил и морально душит, то будь уверен – перед тобой гриб», ― звучали теперь в голове слова болтливого попутчика.
И теперь Глеб понимал, что этой фразой, как нельзя лучше можно описать и его жену, и всю их развалившуюся семейную жизнь. Наконец, гудки сменились автоответчиком, который милым женским голосом обещал соединить с оператором. Однако, вопреки обещанию, звонок был сброшен. Очередной спазм ударил так сильно, что у Глеба подкосились ноги. Сидя на тротуаре, он снова набрал заветный номер. Слушая гудки, он наблюдал, как бывшая жена села на молодую травку газона.
К рукам, которые он когда-то целовал, из земли потянулись пучки призрачных нитей.