Дачный домик ему перепал от родителей, они хотели там встретить старость, но отправились под землю раньше, чем освоили выкупленную землю грядками с теплицами. Приезжать сюда Лехе несколько лет подряд было невмоготу.
Дешевый, из железных профилированных листов серого цвета забор навевал память об ушедших родителях еще раньше того, как взгляд цеплялся за крышу невысокого деревянного домика, прячущегося за ним.
Но годы шли, скорбь успокоилась, осталось наследство, с которым стоило решить, как быть: использовать его по назначению или продать, чтобы впустую не платить налоги за землю, которую он не посещает.
Не став избавляться от дачи и не поддавшись малодушию, парень начал понемногу приезжать на участок и пытаться обжить его. Рыться в земле его не тянуло, так хоть отремонтировал простой домик, наладив в нем быт ровно настолько, насколько то требовалось дачнику. Сюда и друзей позвать можно было на шашлычки теперь, и помечтать однажды жениться и возить сюда любимую с детьми на выходных.
Но пока Леха холост, дача посещалась, как неплохой вариант для гулянок с друганами. Здесь и музыку на полную громкость врубить можно, и вечеринку устроить не в тесном кругу, не тратя на это всю зарплату с премиальными. Знай, закупаешь выпивку с едой, а дальше развлекаешься, не боясь что-то испортить – платить за ущерб не придется, разбираться с этим и нести ответственность перед самим собой куда проще.
В преддверии Нового года Леха привычно прикатил в деревню, чтобы подготовить дом к прибытию гостей и долгому недельному застолью. Участок не посещался с лета, и стоило прибраться: расчистить завалы из снежных сугробов, освобождая место под машины и подготовить места, где гости смогут отоспаться. Подремонтировать, что вышло из строя, пока дом пустовал, снабдить себя дровами для печи про запас да начать завозить продукты с алкоголем, уж сами блюда их спутницы состряпают, как прибудут тридцать первого.
Деревянные стены неспешно наполнялись теплом, руки и лицо покалывало от приливающей к коже крови после морозной улицы, а глаз радовался притащенному ящику с вином, добытому за полцены по знакомству. И так складно заладились дела, что Леха расправился с ними, а до Нового года оставалась практически неделя. У него отпуск, выданный на новогодние праздники, никакой работы, а в город возвращаться не охота, там снег под колесами превращается в грязь и слякоть, а тут лежит пушистым толстым покрывалом, радует глаз.
Прикинув, что еды ему хватит, парень легко превращает свой заслуженный отпуск в отдых на природе. Осталось придумать, чем занять себя, помимо пеших и автомобильных прогулок с любованиями деревенскими зимними красотами.
Вспомнилось Лехе озеро, что неподалеку от деревни расположилось, про которое сосед как-то рассказал, делясь в деталях секретом удачной рыбалки, после которой он приносит по три ведра с добычей. Звать того с собой не входило в планы парня, но сборы напомнили, что у него ничего нет для проделывания лунки в толще льда. Его набор рыбака-любителя годился для одних летних посиделок.
Понадеявшись, что соседи не ложатся спать пораньше, и нацепив валенки, парень выскочил в зимнюю тьму, давно попрощавшуюся с солнцем, словно насталл поздний полночный час. В чернилах неба холодно поблескивали звезды, и им под стать сверкал рассыпчатый снежок в лунном свете. Чарующая красота увлекала, и один мороз, обдирающий носоглотку, вынудил поторапливаться и не задерживаться на крыльце. Скрипели промерзшие доски, снег под ногами звучал глуше и притягательнее, а он, вжимая голову в плечи и пряча незащищенные перчатками руки в карманах, спешил за ворота, сжимая в пальцах связку ключей.
Деревня здесь глухая, брошенная посреди полей, час езды, чтобы выехать к асфальтированной дороге, чуть больше до станции с редко останавливающимися электричками, а уж до ближайшего поселка городского типа и вовсе добираться долго и нудно. Большая часть домов брошенная, холодно взирающая на случайного прохожего холодными черными провалами окон сквозь накренившиеся заборы. И дачники, что умудрились заиметь здесь себе землю, скучковались в одной части деревеньки, так что не приходилось разогревать автомобиль, достаточно пройти пару домов, чтобы начать давить кнопку звонка у металлической двери соседа. Трель зазвучала на всю округу, и показалась оглушающей в ночной тиши, где разве что вдалеке слышалось тарахтение генератора.
Позвонив несколько раз, Леха дождался, когда хлопнет входная дверь, и раздадутся торопливые скрипящие по снегу шаги. И вот на него смотрит недовольно женское лицо из-под надвинутой на самые брови шерстяной шапки.
– Чего надо?– броско и хрипловато брякнула она, затягивая потуже на шее толстый шарф, явно наброшенный второпях.
– Я к мужу твоему. Позовешь Дмитрия?– имя соседа он вспомнил с трудом, а вот как звать его жену, так и не смог поднять с задворок памяти.
– Позвонить нельзя было заранее?
– Так нет у меня его номера.
– Цык, хрен с тобой. Жди,– хлопнув дверью перед его носом и не подумав пригласить его на участок, женщина ушла, оставив его стоять перед забором в молчании и оглушении эхом от грохота замерзшего металла.
Хоть бы собака залаяла, разгоняя это тягостное молчание деревни. Но ни у кого таковой не водилось. Ни скотины, ни другой животины. И ни одного пролеска поблизости, чтоб из него раздалось какое-нибудь уханье совы. Да и в целом ему никогда не доводилось здесь видеть знакомых с города птиц, всё мелочь какая-то попадалась пролетом, и пару раз летом видал вдалеке кружащего то ли сокола, то ли коршуна. Парень глох от тишины сильнее, чем от лязгнувшей перед лицом двери. Даже уличный фонарь не гудел.
– Что это тебя ночью принесло?– появившись едва ли не как черт из табакерки, в отличие от своей жены, Дмитрий открыл дверь осторожно, да и шагов его было не слыхать, как и того, как он покину дом. «Или я пропустил это?»
– Какая ночь, ты о чем?– достав из кармана смартфон, Леха убедился, что не ошибся, на экране высветилось: «18:43». – И семи нет!
– Так чего хотел?– полностью проигнорировав замечание, сосед продолжил смотреть на него, практически не моргая, точно веки у него к глазницам примерзли.
– Ледобур попросить хотел. Можешь одолжить? На пару дней буквально.
И то может раньше вернет, сильно сомневался городской житель в своих силах порыбачить на морозе не разово, а так чтобы несколько раз выбраться на озеро.
– О-о, так ты собрался рыбачить?– и в свете уличного фонаря видно было, как загорелись энтузиазмом глаза мужика. – Так давай я тебе компанию составлю?
«Нет»,– вовремя прикусив язык, Леха отказал соседу в одних мыслях, вовремя сообразив, что неудобно выпросить инструмент, но попытаться отделаться от навязанной компании. «Что же дел то у тебя никаких нет?»– знатно подкиснув с перспективы идти рыбачить в сопровождении болтливого мужичка, парень прикинул в уме, а не знает ли он, где добыть ледобур ещё. Или и вовсе отказаться от затеи зимней рыбалки.
Соседей здесь раз-два и обчелся, он с этими-то познакомился случайно. Болтун сам к нему подошел с задушевной беседой, когда Леха корячился с попыткой вытащить из машины пару арматур, не протаранив сидения по ходу дела. И занятий на зиму иных в пустующей деревне, посещаемой одними городскими дачниками, днем с огнем не сыщешь. Оставался вариант вернуться в квартиру, оставив затею задержаться на природе с отдыхом.
– Тогда завтра утром подходи ко мне,– при мыслях о долгих томительных часах, проводимых в пробках, Лехе становилось в разы хуже, чем от представления себя на озере вместе с этим человеком.
– Договорились!
Хлопнув по рукам и получив вдогонку наставлений на ночь перед рыбалкой, Леха поспешил вернуться к себе, чтобы отгородиться от соседа за забором. Неуютная тишина или не замолкающий словоохотливый мужик – вот уж выбор, к которому его жизнь не готовила. Обыкновенно прочат, что жены много трещат, и то, это стало отмирать вместе с культурой газетных анекдотов.
Когда будильник поднял его в темную рань зимнего утра, у Лехи было лишь два вопроса: где поэт нашел солнце в утренние часы с морозами, и где были его мозги, когда он запланировал рыбалку, зная, что на неё отравляются ни свет ни заря. От холода снаружи казалось ноздри слиплись, как и ресницы, но парень с несгибаемым упорством сжал покрепче в руках свои рыбацкие принадлежности и потопал навстречу судьбе человека, взявшего на себя компанию болтуна-соседа, самого являвшегося молчуном.
Впрочем, тот оказался не так охотлив до бесед, когда также сонно моргает и пытается спрятать стремительно краснеющий нос в ворот куртки. И это от него тянуло шлейфом спиртного душка, когда как Леха ни капли в рот не взял, как и с собой ничего не прихватил, о чем теперь жалел. Уже на озере у Дмитрия разморозился язык, и тот стал в подробностях описывать, как важно профессионально подойти к месту выбора будущей лунки, из-за чего они дали почти целый круг по озеру, прежде чем нашли, где разложиться.
– Будешь?– мужик протянул бутыль водки раньше, чем взялся за ледобур.
– Нет,– отстранив от себя тару без этикетки, Леха побрезговал глотать спиртное из одного горла с кем-то малознакомым. – Я реально хочу порыбачить, выпивать предпочитаю под крышей.
Никак не отреагировав на его едкое замечание, сосед взялся бурить лунку. Разложив рыбацкие стульчики, усевшись напротив друг друга, мужики стали удить рыбу. Пока Дмитрий болтал, Леха мимоходом отмечал, как меняется небо: как восходит солнце, вот оно достигло своей верхней точки, а вот покатилось назад к горизонту, будто заглянуло поздороваться и сразу убежать. На экране высветилось четыре часа, а в их ведре ни одной рыбешки, даже ложных поклевов не было.
– Ты уверен, что здесь водится рыба?– «Доверился, называется, черте кому».
– Что я, по-твоему, выдумал?– возмутился эмоционально сосед, едва не свалившись со стульчика, так встрепенулся и дернул плечами и головой. – Вот же…. Надо уходить,– глянув куда-то позади Лехи, Дмитрий внезапно встал и засобирался, заметно покачиваясь во время штиля.
«Успел белку поймать?»– Леха инстинктивно попытался обернуться и увидеть, что там спугнуло его компаньона подскочить, как вдруг сосед схватил его за плечи и ощутимо встряхнул, дыхнув прямо в лицо перегаром:
– Нельзя. Домой не вернешься.
– Ты еблан? Меньше пить надо,– огрызнувшись и брезгливо оправив рукава куртки, Леха поспешил подняться и отойти на пару шагов от пьяного мужика.
– Между прочим, тебя спасаю.
Возмущается так, будто медведя-шатуна увидел, не меньше. Посмотреть бы ему назло в ту сторону и доказать, что ничего там нет, но с пьяным бодаться, как баран – себе дороже. Леха предпочитает не дразнить словившего глюки мужика, плюнув на всё и быстро собравшись, чтобы поскорее свалить в сторону дома. «Порыбачил называется»,– не сразу заметив, как прихватил чужой ледобур, парень хотел остановиться и отдать инструмент, как Дмитрий его едва ли не под локоток прихватил и практически на себе потащил прочь с озера.
– Потом. Всё потом. Не оглядывайся. Не то нечистый тебя приберет,– бормотал сбивчиво Дмитрий, от чего у Лехи начинали бежать мурашки.
Отчего-то он живо представил, как малознакомый сосед может его тут прибить по пьяни.
– Ледобур то свой забери,– надо было уходить, а он будто на автомате проводил своего неудачного протеже до его ворот.
– Завтра зайду за ним. А ты иди домой и не оглядывайся,– придерживаясь своих советов, не обернувшись и не попрощавшись, Дмитрий скрылся за дверью, хлопнув той громче, чем это вышло у его жены.
«Повезло же напороться на суеверного идиота»,– окончательно выйдя из себя, разозлившись на собственную наивность в выборе компании для рыбалки, Леха потащился с пустым ведром, удочкой и ледобуром к себе. Бросить чужой инструмент здесь в сугроб у забора у него рука не поднялась.
Поворачиваться лицом назад, выглядывать что-то в сугробах рядом с чужим участком или вовсе у заброшенных полуразрушенных домиков в его планы не входило. Не с красоткой расстался, на которую хотелось бы смотреть, надеясь, что она станет провожать взглядом до самого момента, пока не повернешь за угол. Но точно любопытство и потаенное ожидание увидеть несуществующее зашевелилось в груди, нет да дернув его на ходу бросить взгляд через плечо назад.
Воткнувшись следующим шагом мыском в снег, запнувшись так, словно нога под ледяной корень угодила, и едва не упав, Леха подавился морозным воздухом и громыхнул об землю пустым ведром, едва плашмя не рухнув лицом в снежный покров. Всего на долю секунды в накапливающихся сумеречных тенях ему привиделся силуэт. «Тень от фонаря моргнула»,– нашел этому оправдание парень, видя, как мигает уличный фонарь, постепенно разгораясь.
Но выроненный ледобур подобрал быстро, поторопившись достичь своей двери и закрыться за ней на родном участке, а там несколько шагов, пара ступеней и он внутри теплого дома. Отделенный от зимней улицы и незадавшейся рыбалки. От выпивохи-соседа и его белок. Глубже в наступающую ночь.
Духота. Вроде растопил печь, как обычно, не переусердствовал, а пот ручьем со лба льет – вся подушка под головой Лехи вымокла. Сев на кровати он потрогал лоб, но тот оказался прохладным, только липким. Потыкавшись взглядом в стенку напротив себя, парень в нерешительности поднялся на ватные ноги, чтобы подойти к окну и приоткрыть форточку, сделав крошечную щелочку. Потянуло свежестью, и дышать стало легче, так что он позволил себе постоять так недолго, надышав паром на стекло, что это превратило морозные узоры в единое белесое пятно.
На улице виднеется рельеф металлического забора, а позади него чернота небосвода с вкраплениями поблескивающих звездочек. И месяц, он кажется сонному глазу громадным и с размытыми очертаниями. Леха прикладывает к прохладному окну палец, припоминая способ опознать: растущая луна или убывающая, в зависимости от того «р» или «с» выходит. И вроде легко с пальцем месяц превратился в «р», но только острые концы небесного тела так и норовили отползти от него.
Изначально ему показалось, что это у него рука просто соскальзывает на водичке, образовавшейся с оконной растаявшей изморози. Но тут месяц мигнул. Раз-другой. В тот момент, когда Леха различил черный белок глаза, где остаток луны – светящийся по-кошачьи острый зрачок – он очнулся.
Уставившись в потолок, не спеша отлипнуть от подушки, парень пялился вперед, пытаясь отделаться от чувства, что хоть он и видит теперь перед собой доски, но ему кажется, что со стороны окна за ним наблюдают. В комнате посветлело, ночь точно прошла, но отчего-то ему страшно удостовериться в этом и поглядеть на улицу в поисках дневного света. «Что если это из-за светящегося зрачка того гигантского глаза?»– устыдившись собственного страха перед ночным кошмаром, Леха решительно поднялся, чтобы посмотреть прямо в окно и увидеть одни белеющие сугробы, серый забор и ярко-голубое безоблачное небо.
Одеться, собраться на рыбалку, опомниться лишь на полпути, когда позади проложена глубокая колея в свежевыпавшем снегу, достающем ему до самого бедра. «Я же не хотел второй раз туда тащиться»,– а перед глазами длинная улица с рядками огороженных участков по обе стороны. Ничего не выглядит иным, неправильным, ровно до тех пор, пока парень не замечает, что уличные фонари по-прежнему горят.
Тащиться сквозь это снеговое море, продираться до соседа, чтобы вручить ему ледобур, от одних мыслей об этом такая лень навалилась, что Леха посчитал путь до озера короче. Раз уж собрался и проделал часть пути, чего возвращаться в дом. Тем более что после ночного кошмара туда не шибко тянуло. Будто вновь вернулся в те дни, когда это место напоминало об ушедших родителях, отталкивая и подбивая забыть про существование участка в далекой богами забытой глубинке.
«С чего я решил, что озеро ближе дома соседа?»– почесывая отросшую щетину, он растерянно наблюдал за рыжеющим небом и ускользающим с него солнцем. «Черт с ним, посижу пару часов и назад»,— вернувшись к старой лунке и пробив в ней свежую тонкую пленку льда, он разложился и без особого интереса закинул удочку, больше размышляя о том, как все не по планам выходит.
Спонтанный порыв остаться на природе оборачивался одними проблемами. «Надо избавиться от ледобура, не получится – бросить у себя и свалить назад в город так».
Небо начало отчетливо алеть.
– Знаешь, почему оборачиваться не стоило?– звучит откуда-то глухо, даже чей голос не разобрать.
– Да-да. Тот чудак говорил, что домой не вернусь,– язык сам по себе отвечает, пока веки так и тянет сомкнуть да вздремнуть сидя с удочкой в мерзнущих через перчатки руках.
– Сам ты чудак, Лех. Мудрость вечно-вековая-народная между прочим,– походит на то, что оно раздается прямо из-под воды.
Стянув перчатку и отерев лицо шершавой холодной рукой, Леха попытался сбросить с себя наваливающуюся сонливость и наваждение. Но вместо того, чтобы собраться и прийти в себя, а лучше подобрать вещи и уйти, он опускает взгляд в лунку на поплавок, уплывающий к ледяному краю и не думающий дернуться вниз, если б кто крючок заглотил.
– Ни рыбы, ни водки. Вот что ты за человек то такой?
Совсем близко, Леха оборачивается, но не видит ничего кроме бесконечной длиной ледяной плоскости замершего озера. Как вдруг под его ногами лед вздрагивает, буквально взбрыкивает, как конь, вставший на дыбы, чтобы сбросить с себя ездока. Вместо жесткого приземления его привечает хладными объятьями вода.
Она в момент объяла его с ног до головы, парень едва успел задержать дыхание, как понял, что тонет – ноги свело от холода, а махов руками не хватало себя вытянуть к поверхности. Но он не оставляет попыток до самого конца, силясь вырваться на поверхность из дыры проломившегося льда. Пока паника разжигает пламенем кровь, пытаясь вдарить покрепче адреналином, мозг лихорадочно силится заставить ноги работать и у него получается. Тяжелые, как застаревшие шестеренки, они нехотя начинают исполнять то, что должно.
Еще немного и он сможет высунуть голову и глотнуть новую порцию кислорода. Ещё чуть-чуть.
Но ноги вновь отказали, окоченев, в добавок, будто слипнувшись между собой. Что-то дернуло Леху прекратить держать лицо кверху и смотреть только перед собой на просвет свободной ото льда воды. И глянуть вниз.
У соседа синюшнее лицо и местами потерялись зубы, а глаза на выкате, как у рыбы. Но это не мешает ему улыбаться и что-то говорить. Тянуть губы в стороны, раскрыть пасть на всю ширь, и обниматься его за ноги, стискивая их с нечеловеческой силой.
Вырвавшийся из груди Лехи крик оставляет его без кислорода, а паника в этот раз вместо подарка в виде заряда сил, чтобы вырваться, наоборот забирает последнее. От холода скручивает мышцы каждой конечности, вот за ними и грудь застыла, не в силах качнуть легкими затекшую вглубь воду. В глазах стремительно темнеет, или то приблизилось дно озера, до которого не добираются лучи солнца, что могло успеть закатиться за горизонт.
В этой тьме с холодом и давлением от толщи вод он может едва ли ощутить, как цепкие руки продвигаются по ногам вверх. Дальше цепляются за куртку, натягивая ворот и давя тем сзади на шею. Склизкие распухшие губы почти вплотную прижимаются к уху. Слов не различить, да и голоса не слышно. И жизнь утекает из него, с взрывной болью прорываясь вместе с пробитым внутренним ухом и височной костью черепушки.