Знойный август восемьдесят восьмого года подходил к концу. Мы с Кануром — моим лучшим другом, проводили его в городе. Канур — из-за внезапной ветрянки, помимо него настигшей всех его братьев и сестёр. Я — из-за того, что бабуля, у которой я всегда проводил последний месяц лета, уехала к моей тёте в Юрмалу, да так там и осталась.
Мы носились целыми днями по узким улочкам, стегали заросли крапивы, представляя, что это фашисты и плескались до синих губ в городских речках: в общем, развлекались как могли. Иногда гоняли на велосипедах на море — тайком от родителей, конечно. Потому что речки это хорошо, но море ведь совсем другой разговор. Тем более, что ехать было недалеко: всего-то час на велике, и ты на месте.
Каждый раз по пути к побережью, мы проезжали мимо зверосовхоза. Не знаю почему, но это место манило нас: и само его название (что такое совхоз мы знали, но вот приставка «зверо» очень интриговала) и колючая проволока по периметру, и звуки, доносящиеся оттуда, заставляли каждый раз выворачивать шею и провожать взглядом крыши строений, принадлежащих совхозу. Воображение рисовало нам волков и медведей, разгуливающих за этим забором и пасущихся, как коровы на лугу.
Однажды утром Канур залетел на нашу кухню, где я заканчивал завтракать, с потрясающим предложением:
— Серый, а давай на зверосовхоз ночью пойдём! Там никого не будет, можно всё осмотреть.
У меня чуть чай носом не пошёл от неожиданности.
— Ночью? Кто нас из дома выпустит?
Канур шлёпнулся на стул напротив меня, схватил ещё тёплый пирожок, жадно надкусил его и продолжил:
— Я всё придумал! Отпрошусь к тебе с ночевой, а у тебя комната отдельная. Как твои родители уснут мы в окно вылезем, а потом обратно вернёмся — никто и не заметит!
— А это похоже на план. — согласился я, беря пирожок — Только как мы туда попадём?
— Сделаем подкоп! — с довольным видом проговорил друг — Возьмём лопаты, подкопаем и пролезем.
— Ну ты и голова! — с уважением посмотрел я на собеседника.
Тот снова откусил от пирожка и прошамкал с набитым ртом:
— Так ты шоглащен?
— Конечно, спрашиваешь ещё!
* * *
Весь оставшийся день мы провели за приготовлениями к нашему путешествию: положили в папин походный рюкзак фонари, пирожки и термос с чаем. Я нашёл в сарае сапёрную лопатку и примотал её найденной там же верёвкой к клапану рюкзака, а Канур принёс из дома металлический совок и раскладной нож.
— Вдруг там звери будут нападать. — пояснил он.
Все вещи мы спрятали в кустах крыжовника, что росли у нашего забора, а велосипеды подвезли к калитке. Вернувшимся с работы родителям я сообщил о том, что Канур останется у нас ночевать. Те привычно согласились, мама накормила нас супом и погнала спать. Сегодня, к её удивлению, мы безропотно повиновались.
В спальне мы соорудили кукол и накрыли их одеялом, на случай, если кому-то из родителей вздумается заглянуть к нам ночью. После этого мы сели дежурить около двери, из-под которой просачивалась узкая полоска голубоватого света и доносился еле слышный бубнёж телевизора. Наконец, целую вечность спустя, в гостиной раздались предупреждающие сигналы, и вещание окончилось. Щелкнул переключатель и полоска под дверью погасла.
— Я уж думал они никогда не лягут! — недовольно пробурчал мой друг.
— Тссс! — я приложил палец к губам и чуть слышно прошептал — Давай ещё подождём.
Мы выждали для верности ещё минут пятнадцать и прокрались к окну. Решили вылезти в форточку, чтобы не скрипеть лишний раз, доползли до вещей и велосипедов, и покатили к краю города. Южная луна, огромная и жёлтая, освещала нам путь. В этой ночи зверосовхоз, со своей колючей проволокой и стоящим по углам искусственным освещением, казался чем-то инородным в степи. Мы спрыгнули с велосипедов метрах в ста от забора, и с безопасного расстояния начали высматривать наименее освещённый участок.
— Вон, с той стороны фонарь перегорел! — первым заметил я.
Мы, пригибаясь, подбежали к забору под перегоревшим фонарём и принялись за дело. Сравнительно быстро подкопали землю под забором, протолкнули туда рюкзак и пролезли сами, глотнув в процессе порядочно песчаной пыли. Сдавленно кашляя и отряхиваясь мы поднялись на ноги, и огляделись.
Почему-то изнутри зверосовхоз показался нам больше, чем снаружи. Прямо-таки огромным. Ровные ряды длинных домиков, похожих на теплицы (потом я узнал,что они называются шеды) тянулись по всей территории, окончания их терялись в темноте. А по правую руку виднелось несколько каменных строений, видимо, административного назначения. Окна их почему-то были забраны решётками. Помню, меня они очень удивили: до этого зарешеченные окна я видел разве что в книжках про узников каких-нибудь за́мков. В одном из окон на первом этаже был виден тусклый свет.
— Наверное сторож. — прошептал Канур — Пойдём-ка подальше.
Мы углубились в ряды шед, настороженно поглядывая, не выскочит ли из-за них на нас волк или медведь. Внимание Канура привлекли шуршащие звуки, доносящиеся из клеток. Он присел на корточки, несколько секунд рассматривал обитателей, а затем с разочарованием протянул:
— Ты посмотри, Серый!
Я сел рядом с другом и тоже увидел: примерно на уровне наших ног в клетках, свернувшись в клубки, спали небольшие пушистые зверьки. Мы не заметили их раньше, потому что шеды были накрыты деревянными крышками, и в полумраке лично я их принял за какие-то слишком высокие скамейки.
— Крысы! — разочарованно протянул Канур.
— Сам ты крысы. — поправил его я — Это норки или выдры. Или даже песцы — видишь пушистый хвост?
— Дался мне их хвост! — вздохнул друг — Вот тебе и звери…
— Да уж… — я тоже чувствовал разочарование — А ведь какое название: з в е р о с о в х о з. И вот тебе раз!
— Может хоть крысу на память возьмём? — Канур просунул палец между ячейками одной из клеток и потыкал им в бок спящего зверька — Хоть будет что… Ай!!!
Норка или выдра, сидящая в клетке изогнувшись, цапнула моего приятеля за палец. Канур тут же вскочил, обалдело глядя на сочащуюся кровь. Складной нож, выпавший из его кармана, приглушённо звякнул, ударившись о землю.
— Он меня за палец укусил!
— Ты совсем очумел? — набросился я на лучшего друга — Десять уколов в живот хочешь? Кто же зверям в клетки пальцы суёт?
— Да я… — растерялся тот — Я ж не думал. Они вон какие пушистые…
— Вот именно, что не думал! — я огляделся по сторонам в поисках подорожника, но в зоне видимости была только голая земля и шеды. Недолго думая, я снял рубашку и протянул Кануру.
— Вот, прижми пока. Как вылезем я что-нибудь в рюкзаке найду, а то тут не видно ничего.
С этими словами я пошёл в сторону нашего подкопа и даже добрался до начала шед, однако шёпот Канура остановил меня:
— Стой! Ты слышишь?
Я хотел было переспросить что именно, но уже услышал сам: спящие до этого зверьки теперь беспокойно метались и драли коготками прутья своих клеток, царапали деревянный потолок.
— Что это они? — удивлённо спросил я у друга — запах крови что ли учуяли?
— Не знаю — с испугом ответил он — давай-ка пойдём отсюда.
Он наклонился, чтобы поднять свой нож, и тут я увидел, из-за чего бесновались песцы. Между шедами, шагах в десяти от Канура, возвышалась тень. Сначала я было подумал, что это сторож, однако мягкий шорох, с которым передвигалось это существо, совсем не походил на звук человеческих шагов. Оно двигалось неторопливо и плавно, так что на секунду я, завороженно глядя на него, потерял дар речи. В этот момент мой друг поднял голову и дрожащим тихим голосом проговорил:
— Серый, у тебя там сзади…
Я резко обернулся и увидел вторую тварь, стоящую у забора: под светом фонаря спутать с человеком его было уже невозможно. Тело, состоящее из сочленений как у гусеницы, полностью покрывал густой мех. Лысая голова, венчавшая это странное тело, смотрелась на удивление нелепо и даже смешно. Глаза на голове отсутствовали, а на том месте, где они находятся у людей, располагались длинные усики.
Существо, наклонив голову, активно зашевелило усиками. А потом плавно поползло навстречу. В этот же момент я услышал крик Канура и обернулся. Тень, стоявшая за его спиной, вцепилась моему другу в плечо и с чавкающим звуком вырвала клок мяса. Канур завопил от боли и что есть силы всадил в нелепую голову свой складной нож. Тварь резко взревела — будто одновременно скрипнули сотни плохо смазанных петель — и отшатнулась назад. В два прыжка я преодолел расстояние между мной и другом, схватил того за руку и, нырнув под клетки, перебрался на соседний ряд. Опираясь на уцелевшую руку, вслед за мной из-под клеток выполз Канур, и я потащил его к кирпичному зданию, где сидел сторож. Кровь из шеи и плеча друга выходила мощными толчками и моя рубашка уже насквозь пропиталась ею. Я смотрел только вперёд, на горящее окно, и повсюду слышал шелест. Не исключено что мне это казалось, но твари будто следовали за нами по пятам — я постарался не думать об этом и полностью сосредоточился на окне.
Добравшись до кирпичного здания, я забарабанил в дверь. Говорить я не мог, поэтому только с отчаянием раз за разом долбил по железу, глядя как Канур оседает на землю. Наконец, дверь приоткрылась и из-за неё выглянуло пропитое старческое лицо. Некоторое время он в недоумении таращился на меня, затем взгляд его скользнул дальше: на сидящего на земле моего друга, из последних сил зажимающего рану, на шеды и существ.
— Помогите... — ко мне, наконец, вернулась способность разговаривать.
Существа тем временем зашуршали у ближайших к нам клеток. Я оглянулся и увидел, что их гораздо, гораздо больше чем два.
Сторож мелко и часто задышал, глядя на меня и Канура. Наконец, одним движением он втащил меня за дверь в скудно освещенную крошечную сторожку. Единственное окно было заклеено газетами в несколько слоёв, а всю обстановку составлял колченогий железный шкаф да раскладушка. Щелкнул засов, затем замок, ещё один и ещё.
— Вы что? — я повис на руке сторожа, стараясь остановить его — А Канур? Впустите его! Нельзя же... Канур!
За дверью не было слышно шелеста существ, зато были прекрасно различимы крики моего друга. Он звал меня. Я вновь бросился на сторожа, но он, взяв меня за предплечье, толкнул на выложенный плиткой пол. Я шлепнулся на колени и взвыл от боли.
— Тихо! — грозно шикнул сторож, шагая вглубь своей комнатёнки.
Я попытался было встать и подойти к двери, но старик, близко наклонив ко мне лицо и обдав запахом перегара прошептал:
— Малец, ты жить хочешь? Тогда молчи! Товарища твоего уже не спасти — они его запах узнали. А ты, если рот захлопнешь, живой останешься.
В этот момент Канур закричал нечеловеческим голосом. Моё сердце забилось так, что чуть не выпрыгнуло из груди.
«Как это, не спасти?» — пронеслись у меня в голове слова, смысл которых я ещё не до конца уловил. Я попытался подняться с колен, но сторож крепко схватил меня и зажал рот.
— Молчи! — чуть слышно прошипел старик.
Вопли моего друга становились всё громче:
— Серый! Впусти! Больно! Мама, ма-ма...
Во внезапно наступившей тишине я явственно расслышал чавканье, доносившееся из-за двери. Ещё через секунду я понял, что чавкают моим лучшим другом. К горлу подкатили рвотные позывы, по телу прошла судорога. Сторож чуть ослабил хватку и извлёк из-за пазухи бутылку без опознавательных знаков. Откупорив емкость и запрокинув мою голову, старик влил мне в горло добрую четверть содержимого бутылки. Желудок обожгло огнём, я закашлялся и повалился на пол, хватая воздух.
— Ты полежи, сынок. — совсем другим тоном сказал сторож: — Так-то оно легче всё пройдёт.
Сквозь закрывающиеся веки я наблюдал за тем, как старик, выпив залпом ещё четверть бутылки, подошёл к окну и осторожно отогнул край газеты.
— Как его, а... — услышал я голос издалека — даже обувь сожрали, гады...
* * *
Очнулся я уже в больнице, где и провёл следующий месяц. Вообще с тех пор вся моя жизнь была тесно связана с различными докторами и коррекционными педагогами, ведь из здорового девятилетнего пацана я превратился в жалкого седого и немого инвалида с тиком. Заплаканные мама и папа всё спрашивали у меня что произошло. Родители Канура и милиционеры наведывались ко мне почти каждый день и пытались восстановить события ночи нашего похода, однако я мало чем мог им помочь. Мне самому было противно от этого, но каждый раз вспоминая ночь в зверосовхозе, я начинал паниковать и задыхаться. В конце концов милиция пришла к выводу, что нас похитили беглые заключённые, а я смог убежать. Как только меня выписали из больницы, мы переехали в Волгоград, и о том, расследовали ли похищение Канура дальше я не знаю.
Сейчас мне почти сорок. Я смог заговорить в двадцать три после лечения в Штатах, хотя до сих пор предпочитаю общаться в мессенджерах. От тика почти удалось избавиться, а правильно подобранный тон краски для волос очень удачно скрывает седину.
Недавно я ездил на родину. На месте зверосовхоза теперь лишь пара разрушенных остовов зданий за сетчатым забором под напряжением посреди степи. Я смотрел на них не выходя из машины. Ничего пугающего там не было.
Возможно тогда на нас действительно кто-то напал. Кто-то, кого моя детская фантазия потом преобразовала в странных меховых существ, питающихся человеческой плотью. Однако, некоторые вещи до сих пор не дают мне покоя:
Первое: если зверосовхоз давно закрыли и здания находятся в таком плачевном состоянии, то почему цел забор?
Второе: заделал ли кто-нибудь наш подкоп?
И третье: мог ли на той рубашке, которую я дал Кануру остаться мой запах?
ㅤ
Автор: Dani Calif0rnia