Загадочная то была история, Том. Но, прежде чем начать свой рассказ я предупрежу, что не будет сегодня про «потустороннее». Тут просто голая наука! И да, это правдивая история, свидетелем которой я стал лично, когда был еще довольно молод и горяч, по мнению некоторых девиц, но об этом в другой раз. Налей-ка еще стакан… Господи, этот двенадцатилетний виски творит со мной чудеса! Ах, да. К сути дела…
Мой родной дядя по материнской линии – Родерик Вудворд – был просто заядлым любителем древностей! Работая при Лондонском университете и заведуя кафедрой археологии, он почти всю жизнь посвятил изучению древних цивилизаций Мезоамерики, не покладая рук трудясь преподавателем, многие бессонные ночи проводя за изучением и расшифровкой таинственных надписей с мегалитов горного Перу и барельефов из недавно открытых на тот момент ацтекских подземелий, где все стены глубоких туннелей были составлены из разукрашенных человеческих черепов. Наконец, в 1935 году к нему в руки попал осколок керамического сосуда, имевшего явно культовое значение. Дядя уверенно атрибутировал его, отнеся к древнейшей культуре Тиуанако, но было кое-что, смутившее его ум во время изучения артефакта. Иероглифы и само изображение несли в себе информацию о неизвестном современной исторической науке женском божестве и культе с ним связанном. Было не ясно, в связи с чем был забыт культ, почему о нем сохранилось катастрофически мало упоминаний, и имело ли здесь место намеренное стирание памяти о культе в древности. Для себя и в кругу своих коллег дядя Родерик окрестил это божество «Безымянной богиней». Окрыленный предвкушением важного открытия он собрал небольшую экспедицию из проверенных отважных авантюристов, дабы отправиться в далекую Боливию, где вполне был возможен риск, связанный с опасностью тамошних мест. Насколько мне известно, он посещал как знойные пески, так и горные хребты в высоких Андах, причем я не смог выпытать у этого упрямца ни слова о результатах путешествия в Боливийские джунгли. Всего лишь раз он выпалил нечто навроде: «Лучше не трогать дремлющих там», и то я считаю данную фразу не более чем его колкой шуткой – это было бы в его стиле.
Спустя месяц он вернулся домой. С результатами он меня неохотно знакомил, да и я несильно интересовался, видя тогда его не особое желание обсуждать со мной эту тему. «Все после, после!» — говорил он мне. Да, Том, это был упрямейший человек; я уже вижу как твои губы расходятся в хитрой ухмылке – да, этим я определенно пошел в него! Разительные перемены случились с моим дорогим дядей. Он стал замкнутым, со временем стал жаловаться на все усиливающиеся головные боли, усталость и утомленность. Спустя месяц он заметно потерял в весе, осунулся и стал очень молчаливым. Близкие и прислуга стали бояться его, совершенно не понимая его намерений и странного поведения. А после он начал писать… писал много. Целые трактаты и отборнейшие статьи, да о чем! Темы его публикаций были крайне сомнительными и вызвали шквал непонимания, удивления, а то и откровенного хохота в ученом сообществе. Его интересовали, как он это называл, «следы высокоразвитых доинкских цивилизаций в Южной Америке», руины «городов лемурийцев», предположительно прибывших в те места после Великого потопа, загадочные трепанированные черепа, якобы принадлежавшие неизвестной расе, вроде бы найденные его коллегами в одной из таких экспедиций. Какая-то его статья называлась не иначе как: «Останки загадочных двухголовых гигантов из пустынного плато Наска». Все это стало решительным основанием для обследования дяди психиатрами. Не понимаю, почему все мы раньше до этого не додумались. Лучшие специалисты Лондона исследовали дядю, признавая за ним некоторую деградацию умственных способностей, частичную избирательную амнезию, заторможенность реакции, но всякий раз разводили руками, когда дело доходило до постановки точного диагноза. В таком темпе прошел еще один месяц. За это время дядя сильно исхудал, все больше времени проводя во сне или, если он бодрствовал, в тяжелых молчаливых думах.
Разумеется, все эти обстоятельства очень беспокоили меня как заботливого племянника, ведь я всегда поддерживал теплые отношения со своим дядей, а он отвечал мне взаимностью. Именно моей идеей было провести полное обследование его организма, в том числе и рентгенографию. Когда дело дошло до рентгена, снимки всего тела были в пределах нормы для его возраста, за исключением головы… На снимке рентгена, в правом лобном полушарии его мозга ясно виднелось крупное темное пятно – диагноз был понятен и без лишних комментариев докторов, особенно мне — студенту-медику, это была опухоль. Врачи постановили диагноз и отвели дяде определенный срок. Ужасно было наблюдать за тем, как близкий тебе человек угасает на глазах. Но, в конце концов, этот день настал. Тогда я решительно настоял на своем присутствии во время вскрытия тела, ведь моей целью было разобраться в причинах смерти дядюшки Родерика. Хотя я уже и знал о причинах его загадочной болезни, все же у меня оставались некоторые нотки скепсиса. Сам не знаю, чем именно они были вызваны, подсознательным чутьем, то ли еще чем-то, более глубоким.
И вот, ранним утром 5 марта я прибыл в морг при городской лечебнице. В семь часов утра была проведена аутопсия, а в восемь тридцать проведена трепанация черепной коробки… Право, Том, мне и сейчас до жути неприятно об этом говорить. Я был там лично, повторюсь. Когда был вскрыт череп все присутствующие, включая меня, внимательно осмотрели, как нам тогда казалось опухоль, после чего в ужасе и глубоком отвращении, доведшем некоторых участников до тошноты отпрянули: в том месте, где должна была располагаться опухоль, там где по всем законам анатомии должна была находиться лобная доля правого полушария мозга, сидел, полностью приняв форму здоровой мозговой доли, некий пульсирующий клубок золотисто-желтого цвета. Пересилив шок от увиденного, патологоанатом взял себя в руки и подошел, намереваясь извлечь инородную массу. Стоило ему задеть ее инструментом, как она тут же вывалилась прямо на пол, предприняв тщетные попытки уползти. Это был червь. Неведомый толстый паразит, длиною не менее двадцати пяти сантиметров! В срочном порядке был созван консилиум из известных врачей, биологов, паразитологов, и все они сошлись в едином мнении, что перед нами, теперь уже в большой колбе, лежал неизвестный науке вид червей-паразитов. И только я тихо, про себя вспомнил, как дядя отрывками упоминал в моем присутствии старую индейскую байку, легенду о плотоядном черве, способном селиться в голове человека и завладевать его волей, постепенно съедая мозг, пока, наконец, жертва не умирала. Согласно преданиям аборигенов джунглей, заразиться ужасом тропических лесов можно банально съев что-нибудь сомнительное.